***
22 сентября 2019 г. в 22:03
Октябрь больно сжимает грудь бронхитом и выплёскивает на плечи годовую норму осадков.
На рассвете Дун Сычен не выпускает Тэён из объятий, потому что: «У тебя лёгкие булькают, онни, ты хочешь ещё больше разболеться?» — на что старшая только отмахивается, накидывает плащ и плетётся к автобусной остановке.
Промокает.
В глухой деревне, в двенадцати километрах к северу, отменяют уроки английского.
— Онни, онни, — сетует Сычен, встряхивая термометр, — ну, как же ты так?
Её иссиня-черные волосы стянуты на затылке в тугой узел — как у воспитателя в детском саду, думает Тэён.
Пока Сычен в кухне весело гремит кастрюлями и тарелками, старшая роняет в чай слёзы. Не из жалости к себе и не из страха перед болезнью, а потому что не заслуживает Дун Сычен.
— Уходи, ты заболеешь, — повторяет она, высвобождаясь из цепких рук младшей, — нельзя, чтобы и ты тоже.
А когда после обеда за ней захлопывается дверь, Тэён обессилено рыдает два, а может, все три часа.
— Я на пять минут в аптеку вышла, ты чего здесь сырость развела? — звонкий голос резиновым детским мячиком отскакивает от белёных стен. — Глупая ты, онни, разве я тебя брошу, к тому же такую больную?
Старшая за рукава тянет её под пуховое одеяло, стискивает в объятиях и потным от жара лбом утыкается в складки вязаной кофты.
— Глупая, очень глупая онни, — смеётся Сычен, перебирает пальцами локоны её коротких ломких волос, — зажаримся мы тут с тобой — под одеялом да в шерстяных носках.
— Я тебя не отпущу, — глухо протестует откуда-то из-за уха и закашливается будто в подтверждение.
У Дун Сычен в одной руке железные ножницы, в другой — букет осеннего гелениума.
— Солнца принесла, — улыбается, прищуривает глаза, мокрыми до локтей рукавами отбрасывает косы за спину и выдыхает не то радостно, не то грустно, — не отцвело ещё.
— Будто метафора моей жизни, — горько усмехается Тэён, разглядывая цветы, на что девочка хмурится. — Осенние цветы всегда навевают тоску, они будто лето хоронят.
— Глупая ты, онни.
Городской Ли Тэён всё вокруг интересно: она по пятам ходит за младшей в огород и в лавку, заглядывает через плечо, когда та раскручивает огуречные плети, и катает в веранде туфлями вилки капусты. Под кроватью у них дозревают помидоры, а в погребе под потолком — арбузы.
Сычен кулачками простукивает полосатую корку:
— Вот бы они до двадцать восьмого не загнили.
Дун Сычен поскальзывается на мокрой траве и хватается за куртку старшей.
Тэён мучительно долго кашляет, пока Сычен не подносит палец к губам и не останавливается прямо у кромки воды.
Над рекой собирается молочно-белый туман, и кажется, что дышать становится легче.
Ли Тэён обязательно выздоровеет, просто нужно немного подождать.