Клубок

Тяньлан Цзюнь не был дураком. Он прекрасно понял, что с ним происходило. Он медленно, но неуклонно влюблялся в мужа своего сына, и остановить этот процесс не мог. Демоны вообще влюблялись либо быстро и мгновенно, не всегда даже осознавая это, либо медленно и постепенно, полностью понимая происходящее с ними. И вот именно эта любовь, неумолимая и неукротимая, прорастала в его груди. Каждая улыбка, каждый жест, каждое слово отпечатывались в памяти, словно что-то бесценное, что нельзя забыть ни в коем случае. И бороться с этим не было ни сил, ни желания. Чжучжи Лан смотрел понимающими глазами, но молчал, сын хмурился и едва ли не скалился в его сторону, а Тяньлан Цзюнь медленно умирал и рождался заново, когда ловил на себе теплый взгляд чужих глаз. Это была как самая лучшая в мире боль, когда тонкие музыкальные пальцы случайно касались его рук, когда изящный веер с негромким щелчком закрывался, обнажая мягкую улыбку… Он был демоном. Он мог силой взять то, что желал так страстно. Это было нормально для их расы. Мог, но не хотел. Спустя столько времени он все еще не понимал людей, однако его знаний было достаточно, чтобы осознавать — в его руках этот прекрасный цветок увянет навсегда, оторванный от своего стебля. Поэтому он был готов только смотреть, не пытаясь приблизиться. Шень Цинцю, наверное, был проклятием их семьи — все трое упали в него, как в глубокий омут, из которого нет сил выплыть. Если бы Шень Цинцю пожелал, Тяньлан Цзюнь сидел бы у его ног, словно верный пес. Но тот не желал, не знал, не видел, как от каждого звука его голоса в чужой душе все переворачивалось. Хотелось коснуться чужой кожи, хотелось уткнуться носом в мягкие волосы, вдыхая знакомый запах бамбука и чернил. Прижаться губами к чужим губам, сжать в объятиях тонкую талию… Он не смел даже кончиками пальцев задеть светлые запястья, и от этого было почти физически больно. А потом мир сменил свой цвет, окрасившись болью и завистью, и ревностью настолько черной, что он сам испугался своих эмоций. У Чжучжи Лана зацелованные губы, от него пахнет зеленым чаем и бамбуком, и глаза у него почти светятся от счастья. Лорд пика Цин Цзин нежно перебирал волосы его племянника, заплетая в мелкие косички, ласкал пальцами чешуйки, тянущиеся вдоль шеи, и Чжучжи Лан тихо млел от этих прикосновений, сворачиваясь в чужих руках так, словно в предках у него были не змеи, а коты. Эту самую шею больше всего на свете сейчас демону хотелось сломать, и только усилием воли он удерживал себя от непоправимой глупости, о которой потом наверняка бы пожалел. Да и выполнить это желание не получилось бы — его сын, словно сторожевой пес, вился вокруг пары и порой утягивал двоюродного брата к себе на колени вместе с мужем, словно защищая от горящего едва ли не ненавистью взгляда. От этого было неожиданно плохо, и спустя две недели после того, как он впервые заметил эти защитные объятия вокруг его племянника, злоба и ревность утихли, словно выгорев, оставив на своем месте болезненную горечь. Тяньлан Цзюнь всегда хотел, чтобы его племянник нашел свое счастье и перестал ставить потребности своего дяди на первый план, но, когда это наконец произошло, он ощутил себя… одиноким. *** Что-то не так было либо с семейством Ло Бинхэ, либо с самим Шень Цинцю. Потому что иной причины, по которой все трое — и сын, и отец, и племянник так безнадежно влюбились в него, быть не могло. Шан Цинхуа намекал, что вокруг него витает какая-то аура — потому что почему иначе практически все мужские персонажи, которые задумывались как воплощение мужества, вокруг него превращались во влюбленных школьниц? (Почти, потому что Мобей Цзюнь в его сети не попал, вместо этого по самые уши вляпавшись в самого Шан Цинхуа). Однако с этим Шень Цинцю был не согласен — если бы дело обстояло именно так, его бы давным-давно окружал мужской гарем ничуть не меньше аналогичного женского у оригинального Бинхэ, на что Шан Цинхуа только закатывал глаза и говорил, что гарема у него нет только по одной причине — он его не хочет. Так вот, причину, по которой его полюбил Ло Бинхэ, он знал. С большой натяжкой представлял, почему это делал Чжучжи Лан, и совершенно не понимал, почему то же самое испытывал Тяньлан Цзюнь. За компанию с родственниками, что ли?! И ведь если бы старший демон вел себя так, как обычно — бесстыже приставал, отпускал смущающие шуточки или пытался облапать, то Шень Цинцю давно бы нашел на него управу, однако мужчина только тихо улыбался, изредка касался рук самыми кончиками пальцев и тоскливо смотрел печальными глазами, когда думал, что его не видят. Эти глаза, так похожие на глаза его любимого мужа, отчего-то заставляли чувствовать себя виноватым. Даже Чжучжи Лан, который робко сворачивался змеиным клубком у его ног в попытках найти утешение после того, как Бинхэ в очередной раз выплескивал на того свое недовольство по поводу нахождения слишком близко к любимому мужу, не вызывал такой вины, а ведь в его случае причина-то была. По поводу же поведения Тяньлан Цзюня даже ревнивый Бинхэ ничего сказать не мог — тот оставался предельно корректным, и больше, чем короткие прикосновения, вполне могущие сойти за случайные, себе не позволял. Однако при этом порой он бросал столь страстные, и при этом — любящие взгляды, что становилось неловко. Ловивший такие взгляды Ло Бинхэ едва ли не зверел, и успокаивать его после этого приходилось очень долго. Но что мог Шень Цинцю сделать? Запретить демону смотреть на себя? Ну, Бинхэ бы это, наверное, устроило, однако сам заклинатель никогда не считал себя жестоким человеком. А избегать Тяньлан Цзюня было бы именно жестокостью. Жалость никогда не доводила его до добра, однако у Шень Цинцю не было никаких душевных сил для того, чтобы разбить чужое сердце, и так собранное из кусочков. Это было так страшно — осознавать, что в твоих руках находится чужая душа, и даже не одна. Иногда, когда тоска в чужих глазах становилась почти невыносимой, когда маска вежливости и радости переставала удерживаться на лице демона, мужчина затыкал верещащий в голове здравый смысл и аккуратно, совершенно естественно ласково касался чужих рук. От счастливой, едва заметной улыбки становилось почти больно. *** Чжучжи Лан был мягким, гибким и совершенно невинным. В какой-то мере Шень Цинцю было стыдно, что они вместе с Бинхэ собирались развратить этого чистого почти ребенка, который алел щеками, стоило ему столкнуться с заклинателем пальцами. Сейчас все лицо демона было пунцовым. Румянец спускался по шее и плечам, и выглядело это настолько восхитительно, что даже Ло Бинхэ, который изначально был не в восторге от этой затеи, промурлыкал: — Какая очаровательная змейка попалась к нам в руки. Чжучжи Лан вспыхнул еще сильнее, хотя, казалось, это было невозможно, и спрятался за волосами, открывая заостренное ухо — тоже красное. Шень Цинцю восхищенно коснулся его тонкими пальцами, лаская острый кончик. Демон издал странный звук, похожий на мяуканье, вызвав улыбку. Бинхэ же, услышав этот звук, тут же хищно усмехнулся и прихватил того губами за мочку уха, а потом спустился чуть ниже, оставляя маленькие поцелуи на нежной коже. Тот снова издал хныканье, как-то жалобно посмотрев на Шень Цинцю. — Что такое, Чжучжи? — спросил он, ласково сжав чужие пальцы. Тот в ответ крепко сжал его ладонь и тихо выдохнул: — Мастер Шень… Не дразнитесь… — Но Чжучжи Лан так замечательно реагирует, как же нам с Бинхэ удержаться? — усмехнулся мужчина, слегка потянув за тонкую прядку шелковистых черных волос. Эта ситуация была результатом очень долгого и очень обстоятельного разговора с Ло Бинхэ, по итогам которого было решено… дать шанс обоим демонам. И лучше не знать, какие аргументы использовались в этом разговоре, и как они вообще к этому пришли. Причина, по которой они выбрали Чжучжи Лана первым… Ну, Бинхэ не мог удержаться от того, чтобы досадить отцу хотя бы так, мстя за каждый взгляд, брошенный в сторону Шень Цинцю. Очень мелочно и очень в характере его мужа. Однако, несмотря на явное нежелание в самом начале, сейчас Ло Бинхэ действовал весьма резво, и под его руками и губами Чжучжи Лан совершенно растекся, моргая осоловело и издавая восхитительные тихие стоны. Демон совершенно восхитительно реагировал на прикосновения, проминаясь под пальцами, как влажная глина, подставлялся под ласкающие руки и при этом выглядел так, словно вот-вот замурлыкает. А потом Чжучжи Лан вдруг привстал, одним текучим движением оказываясь на коленях у Бинхэ и откидываясь ему на грудь. Они оба на несколько секунд ошеломлено застыли, пораженные этими движениями, совершенно завораживающими, действительно змеиными. Первым в себя пришел его муж, с тихим рычанием стискивая руки на чужой талии. — Так змейка у нас не только очаровательная, но еще и смелая? — усмехнулся он, покрывая кусачими поцелуями загривок мужчины в своих объятиях. — Бинхэ, Чжучжи просил нас не дразниться, — укоризненно сказал Шень Цинцю, скользя рукой вдоль бедра демона. К его несказанному облегчению, Чжучжи Лан был меньше, чем Ло Бинхэ. Не на много, но меньше, и при этом его член не выглядел как орудие убийства. Какое счастье, что этот дерьмовый автор не догадался повторить змеиную биологию демона в… этом плане. Хотя, зная этого извращенца, заковыка здесь все равно обязательно будет. Не может быть все так просто. Когда Шень Цинцю на пробу мягко потер сжатый вход, к его удивлению, палец почти без проблем проскользнул внутрь, а звук, вырвавшийся из горла Чжучжи Лана, больше напоминал скулеж. Это не было нормой для физиологии демонов-мужчин — на самом деле, их тела очень активно сопротивлялись проникновению, и сделать это безболезненно было практически невозможно. С этим было все настолько плохо, что даже после активного и страстного секса спустя всего несколько минут демоны снова становились девственно тугими, и сделать с этим было ничего нельзя. Ло Бинхэ тоже явно заинтересовался этим парадоксом, присоединяясь к руке заклинателя. Ощутив, как его растягивают в две руки, Чжучжи Лан звонко застонал и толкнулся на пальцы, шире раздвигая ноги. То, с какой легкостью и готовностью тело демона принимало их, возбуждало ничуть не меньше стонов. — Змейка не поделится своим секретом с нами? — мурлыкнул Ло Бинхэ, как-то по-особому выворачивая запястье, и Чжучжи Лан забился в судороге, тяжело дыша и отчаянно хватаясь за плечи Шень Цинцю. Попытку ответить заклинатель с тихим смешком заблокировал своими губами, целуя тут же податливо раскрывшийся рот. Когда он свободной рукой накрыл возбужденный, истекающий смазкой член, демон захныкал в поцелуй, стремясь одновременно и насадиться на трахающие его пальцы, и толкнуться в ладонь. Прикусив напоследок нижнюю губу, Шень Цинцю отстранился от чужих губ, и улыбнулся тому, как Чжучжи Лан слепо потянулся следом. — Твое тело такое жадное до удовольствия, — пробормотал Бинхэ, разворачивая голову демона к себе и целуя. — Так Чжучжи расскажет нам, почему его тело так замечательно берет нас в себя? — спросил Цинцю, примериваясь к изящной ключице перед своими глазами. Как он и думал, чуть прохладная кожа приятно ложилась под язык, а маленькие зеленоватые чешуйки оставляли интересное ощущение, немного щекотное, но не плохое. — Теперь Шизун дразнит его, — заметил Бинхэ с затаенной насмешкой, прерывая поцелуй. Мужчина в ответ только весело сверкнул глазами, не отрываясь от бледной кожи демона. — Но нам очень хотелось бы услышать ответ на вопрос. Совершенно не сфокусированное выражение лица Чжучжи Лана показало, что тот с трудом осознает реальность, и поэтому ни на какие вопросы отвечать не может. Однако, сделав над собой усилие, он открыл рот и попытался ответить. — Я… хаааа… родился таким… редкость для змей… ах, почти двуполый, хааа… Пожалуйста! Шень Цинцю моргнул, пытаясь понять, действительно ли он услышал все правильно. — Я… могу, хаааа… выносить яйцо, — простонал демон, облизывая истерзанные губы. Судя по всему, все верно. Он так и знал, что где-то крылся подвох. По-другому Шан Цинхуа не мог. В глазах у Чжучжи Лана мелькнула неуверенность. Кажется, их удивление было принято за что-то другое и не совсем приятное. К этому выводу с Ло Бинхэ они пришли почти одновременно, и демона выгнуло дугой, когда остановившиеся было пальцы заскользили внутри него с новой силой. Кажется, его мужа невероятно воодушевила данная новость, потому что в его глазах отразилось нетерпение, и он хриплым шепотом спросил: — Как ты думаешь, Шизун, он сможет принять нас обоих одновременно? Мужчине захотелось отвесить Бинхэ подзатыльник, а после спрятаться за веером. Что за вопрос? Однако ничего сказать он не успел. — Да… смогу, — дрожаще выдохнул Чжучжи Лан, смотря на Шень Цинцю практически светящимися от возбуждения желтыми глазами. — Я… хочу… Этого было достаточно. *** Время, проведенное рядом с Шень Цинцю, было для демона самым драгоценным. Особенно наедине — такое было редкостью, так как Бинхэ редко покидал своего любимого мужа надолго, а если и делал это, то рядом всегда оставался Чжучжи Лан. Сейчас же оба срочно отбыли на самую окраину южных территорий, где поднялось то ли восстание, то ли демонам просто стало скучно и они решили поиграть в войну… Не важно. Главное, что Тяньлан Цзюнь сейчас был рядом с тем, при взгляде на которого замирало сердце. Шень Цинцю то и дело бросал на него странный взгляд, прикрывая лицо веером, и демон не мог понять, какие эмоции в нем отражались. От этого он почему-то нервничал, ощущая, как его словно оценивают на невидимых весах. Он хотел спросить, в чем дело, однако не решался. Это было не в его характере — ощущать подобную робость — однако с этим заклинателем он открыл в себе много нового, например, неуверенность в себе. Даже его прекрасная Сиянь не смогла поколебать его самоуверенность, а вот Шень Цинцю это каким-то образом удалось без особых проблем. Когда тот с громким треском закрыл веер, видимо, что-то решив для себя, Тяньлан Цзюнь вздрогнул, однако всего спустя мгновение замер, словно изваяние, услышав простой вопрос, произнесенный спокойным голосом: — Тяньлан Цзюнь, ты меня хочешь, да? Вернее, любишь? Я ведь прав? Что ему было ответить на это? Поэтому он промолчал. Однако молчание сказало куда больше, и, уловив тихое «Понятно», демон крепче сжал ладони, чувствуя, как когти пробивают кожу. — Честное слово, ты хуже Бинхэ, — упрекнул его заклинатель, силой разжимая напряженные пальцы. — Тот тоже, что не спроси, сразу делает такое лицо, словно я его в чем-то обвиняю и собираюсь наказывать. От нежных прикосновений, которыми Шень Цинцю обрабатывал крошечные ранки, по телу проходила дрожь. — По какой-то причине вы считаете меня добрым, праведным мастером, но ведете себя так, словно я тиран какой-то, — продолжил распекать его совершенствующийся, лаская подушечками пальцев суставы. — Не надо, — тихо попросил демон. — Не будь таким нежным, иначе я могу подумать, что у меня есть надежда, когда ее нет. — А что если она есть? — спросил Шень Цинцю спустя долгую паузу. — Это жестокая шутка, мастер Шень. Тот тяжело вздохнул и покачал головой. — С чего ты решил, что я буду шутить такими вещами? Я серьезен. Тяньлан Цзюня затрясло. — Бинхэ… — Бинхэ принял Чжучжи Лана, что заставляет тебя думать, что он не примет тебя? Вернее, он уже это сделал. Он не против. *** Тяньлан Цзюнь трепетно прикасался самыми кончиками пальцев, едва-едва прижимался губами к светлой коже и выглядел так, словно в его руках неожиданно оказалось невероятное сокровище. Впрочем, возможно, именно так для демона это и было. В отличие от Ло Бинхэ, который в постели обожал кусаться, оставляя на коже собственнические багровые метки, Тяньлан Цзюнь был невероятно мягким и нежным, словно опасаясь случайно поранить слишком сильным движением. Это не означает, что его муж не бывал нежным — однако это была совершенно другая нежность. От этих прикосновений не просто расползалась сладкая истома по всему телу — казалось, внутри что-то невидимое дрожало от этой ласки, и от искреннего счастья, сквозящего в глазах демона, вставал ком в горле. Потому что сквозь всю эту нежность порой проглядывал страх — словно тот боялся, что все происходящее окажется сном, или Шень Цинцю внезапно заберут прямо у него из рук. Это отражалось в том, как тот прижимался к нему всем телом, словно в попытке вплавить в себя, слиться в одно целое. Именно поэтому Шень Цинцю, который, вообще-то, никогда особо не любил брать на себя инициативу, первым потянулся вперед, скользнув рукой по мгновенно поджавшемуся животу. Член у демона был крупным, горячим и возбужденным, и размерами ничуть не уступал таковому у Бинхэ. Он почти знакомо лежал в ладони, но дразняще гладить его кончиками пальцев, выбивая воздух из чужой груди, оказалось гораздо занимательнее — от таких простых прикосновений мужчина напротив него резко задышал и зажмурился. — Тяньлан Цзюнь, ну что же вы закрыли глаза? — ласково спросил Шень Цинцю демона, мягким клевком целуя сомкнутые губы. Кто бы мог подумать, что между почти робким Чжучжи Ланом и нахальным самоуверенным Тяньлан Цзюнем именно последний будет так… невинен в постели. Впрочем, насколько он знал, тот, вопреки сложившемуся вокруг демонов мнению, первый свой раз провел с Су Сиянь, и он же был последним, так что этого мужчину, у которого уже был взрослый сын, можно было считать почти девственником. На поцелуй Тяньлан Цзюнь отреагировал легким выдохом и потянулся следом, впрочем, так и не открыв глаза, на что Шень Цинцю со смешком отпрянул, закрывая чужой рот свободной рукой. — Если вы не откроете глаза, то мне придется принять меры, — предупредил он, поглаживая большим пальцем ярко-красную головку, однако мужчина помотал головой, прячась за завесой волос. Однако спустя всего несколько секунд он широко распахнул глаза, вцепившись Цинцю в плечи когтистыми пальцами. Шень Цинцю довольно улыбнулся, не выпуская, впрочем, член изо рта. Мужчина реагировал практически так же, как и Бинхэ, мелко подрагивая от каждого движения языком, и смотрел совершенно ошеломленным взглядом. Надо отметить, что делать минет кому-то с размерами Тяньлан Цзюня было нетривиальной задачей, и, если бы не наличие практики в лице дорогого супруга, он бы никогда с этим не справился. Слишком уж одаренными природой (или, если быть более точным, фантазией извращенца-самолета) те были, и принять в себя такое… мгм …сокровище смогла бы далеко не каждая проститутка, про безболезненно и речи не шло. Осознание этого никогда не приносило Шень Цинцю хорошего настроения, однако сейчас он был готов отпустить эти мысли без особого возмущения. Двигаться было тяжело — чужой член полностью наполнял рот, заставляя едва ли не задыхаться, но он готов потерпеть эти небольшие неудобства в обмен на хрипловатые стоны. Увы, довести Тяньлан Цзюня до оргазма только с помощью рта, как и Ло Бинхэ, почти невозможно — чертова демоническая выносливость, с которой с большей вероятностью заклинатель вывихнет себе челюсть, чем заставит кончить. Поэтому, с сожалением (и некоторым облегчением, что уж тут скрывать) выпустив изо рта член, он поднял голову, чтобы встретить горящий возбуждением взгляд. — Наконец-то вы почтили меня своим вниманием, — произнес Шень Цинцю чуть хрипло, ощущая, как знакомо саднит горло. Отчего-то он ощущал самое настоящее наслаждение, называя Тяньлан Цзюня на «вы». С Бинхэ такого не было — попытка представить такой поворот событий вызывала недоумение и смущение, Чжучжи Лан со своей смиренной покорностью тем более не подходил, несмотря на то, что оказался весьма страстным любовником. А вот старший демон будил внутри что-то… покорное? Он не знал, как правильно выразить это чувство. С Бинхэ и Чжучжи Ланом, даже находясь снизу, он ощущал себя ведущим — даже когда его затрахивали до потери сознания оставалось ощущение тонкого невидимого поводка, тянущегося к чужим шеям. Однако это было не совсем то, чего он желал. Так же как Бинхэ расслаблялся рядом с ним, превращаясь из грозного Повелителя демонов в восторженного ученика, как Чжучжи Лан снимал броню сурового жестокого генерала, становясь милой Змейкой-Желейкой, так и сам Цинцю испытывал желание просто отдаться в чужие руки, без каких-либо условностей. Почему-то ему казалось, что рядом с Тяньлан Цзюнем это будет возможно. Поэтому он оперся о чужое бедро щекой, и, полуприкрыв глаза, спросил: — Есть что-то, что этот мастер может сделать для Его Величества? От того, как в глазах мужчины при этих словах вспыхивает что-то темное, жадное, по телу пробегают мурашки. Он едва замечает движение, с помощью которого его роняют на кровать, но это его не волнует; он только шире разводит ноги и стонет, когда ощущает в себе чужие пальцы. Он берет свои слова о невинности назад — для того, кто впервые делит ложе с мужчиной и второй раз занимается сексом вообще, Тяньлан Цзюнь слишком хорош. Возможно, у всех демонов руководство о том, как доставлять удовольствие партнеру, записано где-то в голове. — Есть. Эта наложница может покорно принять то, что его Повелитель желает ей дать, — почти урчит демон ему на ухо, и это… Это действительно возбуждает. Это не похоже на ролевую игру, в которой у Шень Цинцю остается контроль над ситуацией — Тяньлан Цзюнь просто… Просто… Это то, чего он так хотел — оказаться в чужих руках без того, чтобы быть чьим-то учителем или мастером без необходимости после снова возвращаться к своей роли. — И если эта наложница постарается, то сможет стать женой, — продолжил мужчина, входя в него мягкими неторопливыми толчками. — Любимой? — лукаво улыбнулся заклинатель, и Тяньлан Цзюнь благоговейно сцеловал улыбку с его губ. — Самой любимой и драгоценной, — выдохнул тот, погружаясь до основания. — Тогда эта наложница будет очень… ах… стараться, — простонал он, обхватывая демона ногами. Это было не так-то просто — тело, отвыкшее за последнюю неделю от чего-то столь огромного внутри себя, протестующе ныло. Несмотря на темную страсть в глазах, движения демона были все такими же бережными и нежными, и каждый толчок выбивал из горла далекий от пристойности стон. Он не заметил, когда начал подмахивать в такт чужим движениям, когда вцепился руками в широкие плечи, оставляя на коже алые полосы, когда стоны перешли в жалобное хныканье, перемежавшееся с невнятными мольбами. Бинхэ легко мог заставить его забыть собственное имя, стыд и умение связно мыслить, однако Тяньлан Цзюнь вывел это на совершенно другой уровень, оставив после себя только ощущение абсолютной пустоты в голове. Поэтому он только покорно открыл опухшие от поцелуев губы, принимая сильные когтистые пальцы. На языке остался терпкий, чуть горьковатый привкус, и от понимания того, что это такое, Шень Цинцю едва не задохнулся. Пальцы на несколько мгновений исчезли, лаская внутреннюю часть его бедер, и снова коснулись его губ. Вкус усилился, и он сглотнул, почти возбуждаясь от того, что Тяньлан Цзюнь в прямом смысле слова кормил его своей спермой. Его утянули в объятия, притираясь подбородком к макушке. — Моя любимая и драгоценная жена довольна? — прошептал демон ему на ухо, и Шень Цинцю промычал что-то утвердительное. На большее сил не было. Его прижали крепче, и он уткнулся носом в чужую грудь. Не удержавшись, Шень Цинцю коротко лизнул бледную кожу и почти сразу пожалел об этом. Энтузиазм демона он ощутил сразу. Бедром. Да что ж это семейство так легко возбуждается?!