«Вопросы этого дня»

Open your eyes Push yourself inside Contemplate all of your senses 30 Seconds to Mars.

Почему небо голубое? А солнце слепит глаза? Почему когда долго-долго идешь, приходишь домой? Почему нет никого ближе мамы? И ничего больнее чувства потери? Почему невозможно долго молчать? А, однажды начав, нельзя остановиться? Почему дорога прямая, а мысли разные? Почему любишь не за что-то, а почему-то? Почему? Почему? Почему? Почему? Каждый из нас задает миллиард различных вопросов. Для каждого они свои. И звучат они по-разному. Для каждого из них были придуманы оттенки. Свои цветовые рамки ответов. У кого-то они яркие и веселые. У кого-то - красочные и удивленно-наивные. У кого-то - серые и грустные. У каждого свой запас. И каждый сам выбирает, кому и когда задавать их. Я почти бегом шел домой. Меня не оставляло какое-то странное чувство беспокойства. Оно появилось к обеду. Просто возникло из ниоткуда. Словно зуд, разрастаясь по телу. Как рак, поражая сознание. Когда стало совсем невмоготу, я рванул домой. Запинаясь о собственные ноги, роняя спадающую от резкого шага сумку. Даже не обращая внимания на мешающиеся волосы, которыми я до ужаса гордился и которые в скором времени хотел срезать, превратив в сумасшедший ирокез. Я почти летел, сгораемый нехорошим, съедающим чувством беды. Спустя несколько секунд гонки за ответами я полностью погрузился в себя. Я ничего уже не понимал, и даже мешающаяся сумка, бодро бьющая меня по бедру, была вне восприятия. Все мое существо, словно загнанная птичка, билось о стенки разума, с силой влетая в тягучий клубок паники, утопая в жидком страхе. Перепрыгивая через ступеньки, я вбежал на лестничную площадку. Дрожащими руками достал ключи, путаясь в порвавшейся подкладке. Ключ в замке, и я метеором врываюсь в квартиру. На первый взгляд всё нормально. Так и оставшаяся с утра кружка недопитого молока, разбросанные носки и пачка неиспользованных презервативов. Но беспокойство не ушло. Наоборот. Усилилось. Ощущаясь во всем теле неприятной истеричной дрожью. Не снимая кед, несусь по комнатам. Гостиная - пусто. Кухня - пусто. Угловая комната - пусто. Бегу дальше. Спальня – и… ты. Замираю. И громко со всхлипом выдыхаю воздух. - Привет. А ты что так рано? – хриплый, совсем еще сонный голос. Иду вперёд, приближаясь к сидящему на развороченной кровати чуду. Именно чуду. И именно на развороченной кровати. Прижимаю тебя к себе, игнорируя недоуменный, слегка испуганный взгляд. Сейчас все равно. Целый. Живой. Родной. Успокоюсь и пойду, приготовлю тебе кофе. С корицей и тремя ложками сахара. Такой, который ты любишь. Я не любитель черного варева, но ради тебя в квартире всегда найдется пачка дорогого, вредного пойла. Зарывшись носом в короткий ёжик жестких волос, вдыхаю привычный запах. Ты пахнешь чем-то неуловимо пряным. Корица? Шафран? Цикорий? Скорее - всё вместе. И в этом тоже весь ты. Вкусный, мягкий, с коротким, колючим ёжиком волос. Слегка успокоившись, я всё-таки разжимаю объятия и встаю. Надо все же исполнить задуманное, я точно знаю, а иначе, ты будешь ползать недобитой мухой весь день. Так же недовольно жужжа и прихрамывая на оба крыла. Оглянувшись на озадаченного тебя, ухожу. Пробегаю по квартире взглядом, отмечая небольшие признаки разрушения. Тут картина на стене покосилась, там половичек задрался, там валяется разбитый будильник. Машинально подбирая разбросанное, поправляя покосившееся, иду на кухню. Кофе и яркий, насыщенный запах корицы. Ловлю момент и срываю раскаленную турку с газа. Твоё пойло готово. До сих пор не могу понять, почему ты его любишь? Хотя я все же приучил тебя не глотать его на бегу, даже если опаздываешь. И цель у меня была вовсе не благородная. Просто мне надоело, приходя с работы, вытирать лужу, образовавшуюся на паркете. Неизменно застывшую, неизменно липкую и ужасно противную. Пару минут отчетливо слышно сосредоточенное сопение и шелест надеваемых джинсов. Вжик молнии, и ты появляешься на кухне, жмурясь от солнца. Оно нестерпимо залило все пространство, преображая обычную кухню в маленький волшебный уголок. Смотрю, как ты сонно улыбаешься. Счастливо и безмятежно. Я уверен, что ты не смотрел на часы и даже не задумывался об этом. Поэтому осторожно наливаю кофе в кружку и ставлю перед тобой. Ты тут же хватаешься за нее двумя руками и, обжигаясь, тихонечко шипя, глотаешь горячую гадкую жидкость. Сейчас ты немного другой. Не такой, как минуту назад. Не такой, каким я видел тебя вчера или сегодняшней ночью, когда гладил теплой ладонью, скользил по наморщенному лбу, перебирая слипшиеся от пота волосы. Пытаясь разжать судорожно стиснутые ладони. Сейчас ты домашняя копия тебя самого. Не до конца проснувшаяся, довольная и мирная. Таким я тебя тоже люблю. И даже, по секрету сказать, такого - больше, чем когда ты просыпаешься, хмуришься и огрызаешься, не давая лишний раз прикоснуться. А пока… Допиваешь кофе, буквально заглатывая, давясь, последние капли. Кружка со стуком оказывается на столе. Довольно вздыхаешь и в благодарность обнимаешь меня, крепко прижимая к себе, ласково поглаживая по голове, как ребенка. Приятно. Чувствую, как ты берёшь мою руку и зажимаешь её между горячими ладонями. Улыбаюсь и начинаю в ответ немного поглаживать твою. От широкого запястья до локтевого сгиба, проводя пальцами по жестким волосам. Теперь спокойно, только небольшой зуд. Как будто не можешь вспомнить, выключил ли свет в туалете, хотя полчаса до этого был уверен, что выключил. Оставив одну руку, ты мягко поднимаешь мой подбородок. Не люблю этот покровительственный жест, но теплые немягкие и далеко не податливые губы не дают поворчать по этому поводу. Утренняя щетина приятно защекотала кожу. Где-то глубоко внутри, там, где наверняка и обитает эта странная штука - душа, становится так уютно, так легко и светло, что хочется заорать, завизжать, запищать и запрыгать. Сколько мы так просидели, затрудняюсь сказать. Я впал в какое-то полусонное, близкое к нирване, состояние. Чувствуя лишь дыхание, биение сильного сердца. Ты дышишь медленно, размеренно и глубоко. Завораживая. Чертовски приятно держать тебя в руках и знать, что никуда ты от меня не уйдёшь. Хотя бы следующие полчаса. Которые ты проведешь, матерясь как не каждый матрос, пытаясь успеть хотя бы на последнюю пару. Ну вот. Как накаркал. Ты вскакиваешь с места, чуть не уронив меня, но вовремя подхватив под мышки, сажаешь на стул. В твоих глазах сплошной мат, готовый сорваться с губ. Но ты пока молчишь. Это временно, я точно знаю. Расстроенно вздыхаю, наблюдая за твоими метаниями. Скрип открываемой двери шкафчика, шипение и стук брошенной о стену вешалки. Бряканье ключей и громкое, рассерженное: «Я ушел, бля!» И как я не догадался? Не торопясь беру грязную кружу и иду к раковине. Мою теплой сильно хлорированной водой и ставлю в шкафчик до следующего раза. Вытерев руки полотенцем, иду в спальню. Картина маслом: «на кровати бегал слон». Хм. Закатываю рукава и берусь за дело. Поехали! Вечер. Квартира дышит прохладой. Свет почти угасшего солнца проникает в помещение даже сквозь плотные занавески на окнах. Он почти не освещал комнату, оставляя эту привилегию мигающему экрану телевизора. Сложенные диски, стопочкой лежащие на столике, чистые занавески и множество мелочей, на которые я убил сегодняшний день. Но теперь квартиру не узнать. Лязг металла в замке и скрежет открываемой двери. Ты. Вспоминаю сегодняшнее утро и чуть улыбаюсь, всё так же смотря в экран телевизора. Мне не интересна передача, я даже не вижу ведущего, я слышу, как ты кладешь связку ключей на столик, стоящий в коридоре. Слышу, как ты идешь в гостиную, минуя неожиданные препятствия. Чувствую, как входишь в комнату. Я уже не сижу на диване перед включенным телевизором, я уже около тебя. Оперевшись плечом о шкаф, смотрю, как ты устало стягиваешь с плеч футболку, брезгливо кидая её в кресло. Неужели нельзя положить в корзину для грязного белья? Смотрю, как ты садишься на корточки, развязывая шнурки на кроссовках. Почему ты никогда не разуваешься в прихожей? Всегда предпочитаешь запачкать ковер в гостиной? Выпрямляешься, бросая мимолётный взгляд на работающий телевизор, и идешь на кухню. Недовольно ворчишь, наливая в кружку чай. Уже остывший и наверняка невкусный. Твое сопение как всегда красноречивее слов, хотя и слова понятнее некуда. Буквально кидаешь посуду в раковину и, развернувшись ко мне, рычишь: - Жрать хочу! Насыпай уже! Ласковый ты мой. Отправляю тебя в гостиную с большой тарелкой макарон, наполовину залитых кетчупом, и сам, прихватив горячие пирожки, иду следом. - Пошли все на хер! – прокомментировал ты идущую передачу и щелкнул пультом, переключая. - Не психуй, – авторитетно говорю и, сунув тебе в рот последнюю порцию макарон, прижимаю к себе. Лепота. Ты еще немного ворчишь, невнятно шепелявя и покашливая, но потом все же спокойно дожевываешь и успокаиваешься. Молодец. Умиротворенно вздыхаю. Чувствую, как в горле пляшут бабочки, жучки и еще какая-то херь. Потому что ты рядом, можно коснуться, можно посмотреть, улыбнуться. И пусть сейчас ты не такой как утром, но это все ты же. *** Каждый из нас задается миллионом вопросов. Некоторые из них мы задаем сразу, некоторые ждут, когда мы созреем. На какие-то отвечают сразу. На какие-то мы ответы находим сами. А есть такие вопросы, на которые не ждёшь ответа. Они просто есть. Как данность. Как аксиома. Есть вопросы недели типа: «Что подарить на день рождения друга?» Есть вопросы дня. Что-то вроде: «Пойти сегодня на учебу или забить?» Вставать рано или же остаться без завтрака. Я знаю свои. И мне не хочется искать на них ответы. Улыбаюсь тебе в макушку и скашиваю взгляд на экран, вдруг сообразив, что же весь день не давало мне покоя. Я просто забыл поцеловать тебя утром.