Как насчёт пустых обещаний?

Стриты были клевыми. Веселыми и энергичными. Каждый оставался частичкой в памяти. Хорошо было, играешь на гитаре, поешь в свое удовольствие и деньги капают. Не большие, правда, но на дошик и две банки пива хватает, и то слава Господу-Богу. Парни отрывались, чувствуя себя именно там, где они и должны быть. Здесь, на Грибе, около Невского, в компании прывычных пятнадцати летних девочек-неформалок, недо-поэтесс, непризнанных панков и прочее, и прочее. А Глеб болел. Уже вторую неделю подряд он мотал на кулак сопли и драл горло от кашля. Температура неумолимо оставалась на уже такой привычной отметке 38.2 и, кажется, решила свести тем самым парня в могилу. Повседневная рутина таблетки-сон-таблетки заставляла медленно сходить с ума, а самое обидное - ничего с этим не сделаешь. На улицу нельзя - уже холодно, да и дожди не вылечат от простуды. Дома тоже сидеть уже надоело. Четыре стены и люстра, обалдеть пейзаж, любовался бы и любовался. День скрашивает только Сева. Он приходит поздно вечером и уходит рано утром. Но приходит. Не боится заболеть или, как минимум, не боится самого Глеба, который за семь с лишним дней превратился в пещерного человека с засаленными волосами и красным лицом, от вечной температуры. Сева всегда приходит, отбирает у Васильева сигареты и идет на кухню. Спустя пять минут привычный свист из чайника и совершенно тихое "Чай иди пить, уёба" Это он любя, Глеб точно знает, а потому в ответ шутливое "а ты иди на хуй присядь". И Сева бы сел, честное-пионерское! Просто ебаться с больным, вечно уставшим и из за этого озлобленным и грубым Глебом,- сомнительное удовольствие. Проще уж как нибудь потом, например, когда они наконец то поговорят. Не так, не о стритах и погоде. А о них. Глеб не начинал эту тему, а Севе было страшно от неизвестности. Представьте, вы буквально с ума сходите от одного патлатого пацана, который старательно списывает любое проявление любви на чрезмерную дружбу. И что же с этим делать? Разбираться? Взять быка за яйца, так сказать? Ха, Сева умнее. Он все пустил на самотёк еще год назад и просто наблюдал со стороны, будто их дружба - эксперемент, который очень захватывает (нет). *** Сегодня с самого начала все пошло не по плану. Глеб проснулся в половине двеннадцатого от того, что ему прилетела рука, аккурат по ебалу. Придя в себя после десятичасового сна, Васильев осмотрелся, понимая, что Сева не ушел ни на работу, ни в институт. Куда он вообще там ходит? В общем, не суть. Факт остался фактом, а какого хуя - не понятно. Коваленко развалился на кровати, удовлетворенно посапывая в три дырочки, будто всю ночь отпахал в шахтах, и сейчас у него по плану заслуженный отдых. Глеб ахуел. Нет, они спали на одной кровати, конечно. Чего только не было на пьянках-гулянках, но этот момент, когда ты просыпаешься не из-за того, что приспичило промыть желудок после алкогольного месива, а из за того, что тебе прилетело по носу (причем больно!), стал для Глеба открытием. Он задумался, лениво почесывая немытую голову. Где то на задворках сознания он подумал, что может быть, все так и должно быть. Это же Сева. Сева, который мило обидится и будет дуться до первого взгляда в его сторону. Сева, который красиво поет себе под нос, когда думает, что Глеб уже спит. Сева, который в сложные моменты нежно гладит его по голове и обнимает, нашептывая такое банальное, но нужное "Все будет хорошо" "Видимо, у меня "СЕВ очка" головного мозга"- фыркнул Глеб, засматриваясь на черты лица Коваленко. И испугался. Он все знал. И про эту любовь конченую, и про "Пустить все на самотек и заценить чо будет", но ничего не делал. Самотек - умно. Игнор - еще умнее. А теперь было страшно. Он позволил подумать о взаимности. О том, что болеет то он не простудой (чтоб ее!), а этим парнем с каре и милой улыбочкой. А так нельзя. Все равно потом кто то из них (Глеб) все заруинит и испортит. порвет все связи, контакты, уйдет из бэнда, в конце то концов. А так нельзя. Васильев встал. Впервые за две недели он чувствовал себя хорошо. Температуры вроде не было, а насморк проходил, как и кашель, который порядком заебал уже и его и, кажется, соседей. Сходить в душ - было отважной идеей, а помыть голову,- так вообще казалось невыносимо сложно. Но надо пользоваться моментом, привести себя наконец в порядок. Глеб вышел из душа, кутаясь в халат. На кухне гремели тарелки, и орала вытяжка. Сева, видимо, уже встал и готовил поесть. Он сунул голову в дверной проем. Картина маслом - Коваленко в трениках (не в своих, мать вашу!) стоит у плиты и что то кашеварит, одновременно с этим подпрыгивая в такт очередной песне Нойза. Глеб стоял и смотрел. Это выглядело... Эстетично? Вероятно именно так. "...Кстати, как насчёт криков на кухне, а не в спальне ночами?" Васильева прошибло потом. Нет, это не побочка от температуры или болезни, просто он представил крики Севы. И если на кухне - это обычная их практика, особенно когда рядом больше никого нет, то вот в спальне - да, что то новенькое. Глеб не знал как поступить сейчас - можно просто поздороваться, сказать мол "Гутен морген! Как дела?" и сделать вид, что он ничего не видел. Можно было просто сесть на стул и наблюдать за Коваленко. А можно было... Уйти в комнату и сделать вид, что он очень занят тем, что выбирает, какие труханы подойдут к его носкам и наоборот. Третий вариант не нравился от слова совсем, это какое то избегание на подсознательном уровне пора было прекращать. Второй? Он был какой то странный и мерзкий. Будто бы Глеб пытался урвать что то личное из жизни Севы. Это было недопустимо. Особенно, если Глеб четко решил что то менять в своей жизни. Остался первый. Спрятавшись за углом, Глеб дал себе обещание поговорить с Севой. - Доброе утро, Питер!- он радостно зашел на кухню и плюхнулся на стул. - Доброе,- буркнул Сева, делая музыку тише, а после вообще выключая,- Как ты? - Ничего, вроде жить можно. Даже в душ сходил.- Глеб резко растерял весь свой запал. Сева выглядел помрачневшим. Будто Васильев был лишним в своей же квартире. А хотя, может он и был лишним. И в жизни Севы, и в жизни ДД. Ему ж не говорят об этом. В дверь постучались. - Ты кого то ждешь? - Не, нихуя. Глеб пошел открывать. На пороге стояли Некит наперевес с пакетом из Дикси и Вова, мерно курящий прямо в подъезде. - Утречко!- Никита прошел в квартиру, не спрашивая согласия собственно ее же хозяина, а Вова, докурив, кивнул и шмыгнул следом. - Доброе, блять, утро,- буркнул Васильев, чувствуя, что его личное пространство явно ущемляют как минимум двое ребят, которых, блядь, не ждали. С кухни послышались смех Севы и такой же громкий гогот Никиты. Вова скорее всего пошел устраивать рейд на холодос и сейчас просто молча ел бутер. Можно сказать, обычный будничный день Глеба Васильева, но, сука, как же не вовремя! Глеб тяжело выдохнул и прошел на кухню. В конце то концов он так ничего и не поел с утра, а жрать хотелось, пускай и не очень сильно. Ребята обсуждали какие то странные приколы, которые, кажется, придумывали на ходу. Было страшно представить, во что это выльется. - А бред - это по-английски хлеб!- Никита - А бред - это питт!,- Вова - А пит - это буль. Сева выглядит счастливым, и Васильеву так не хочется рушить это счастье своими "здрасте хуем по пасти, люблю тебя не могу". И так по новой. Пока им не надоест, а Глеб будет молчать, ведь иногда обещания бывают пустыми.