(Не)обычная магия

Для Хаула магия являлась самым обычным делом. Он творил волшебство каждый день для множества людей разных должностей и сословий. Раньше он часто думал о том, что магия не есть что-то необычайное и чудесное. Это была самая обычная магия, которая не имела никакой красоты и изящности. Что может быть изящного в заклинании попутного ветра? Что может быть занимательного в семимильных сапогах? Что красивого есть в таком незаурядном заклятии для, к примеру, несгорания пирогов в какой-нибудь пекарне, где каждый день одно и то же? Хаул каждый раз вздыхал и недовольно хмурился из-за подобных мыслей. Ему даже Кальцифер в очаге начинал казаться обычным, пусть и этот демон приводил в движение своей силой весь Ходячий Замок. Хаулу в волшебстве не хватало красоты. В бегах не было возможности что-нибудь сделать необычное и красочное. Не похожее ни на что ранее создаваемое. Маг был в вечных поисках того, чего он так желал. Но на это либо не хватало времени, либо просто не было подходящего настроения. Пока в один момент не появилась девушка, перевернувшая его жизнь. В наружности ее не было ничего привлекательного — обычная серая мышка. Тихая, без надобности и слова не скажет, разве что только со шляпами она особо разговорчива. Удивительно, что на нее обратили внимание солдаты — думал тогда Хаул, а потом вдруг подловил себя на мысли, что и его самого эта неприметная девчушка заинтересовала. Только что в ней было необычного, Чародей понять не смог. С того дня отчаяные поиски прекрасной и необычной магии стали еще более усердными. Кальцифер говорил, что парень просто валяет дурака, с чем Майкл очень часто соглашался, и просил подбросить еще дров, жалуясь магу, что его скоро потушат. Хаул лишь пожимал плечами и, дав очередное задание своему ученику, уходил сначала в ванную, а потом к себе наверх. В своей комнате, чувствуя себя в полной безопасности, Чародей снова принимался за поиски той самой идеальной магии. Но, увы, так и не находил. Пендрагон перепробовал все: от лепестков роз, до пения ночного соловья. Ничего не выходило, а если и получалось, то было неполноценным, незаконченным. Каждый раз чего-то не доставало, или же получалось совсем не то, что было задумано. Он мечтал совсем не о том и усиленно искал необычайное, продолжая убегать. Кальцифер и Майкл лишь тихо вздыхали на кухне. Хаул был рад, что в его доме появился новый человек. Хотя бы старенькая Софи некоторое время не будет ему досаждать с тем, что он зря тратит свои волшебство и время. Потом, конечно, на нее пагубно повлияют Кальцифер и Майкл, но это было маловероятно. Новые люди в его доме — глоток свежего воздуха. Чародей с улыбкой смотрел на то, как Софи наводит порядок в доме. Даже неугомонный демон в очаге присмирел под ее грозным взглядом. Хаул все наблюдал и думал, что же было необычного в этой девушке, скрывающейся под обликом древней старухи. В ней было что-то такое, что нельзя было найти ни в каком заклинании, ни в едином волшебном слове или же чудесной крупице. Она собрала в себе все лучшее, но страсть к уборке явно была излишня. Впрочем, и доброты у нее было не отнимать. Хаул поражался тому, что она решила взять в их дом пса Салиман и саму Ведьму Пустоши, а старуха наложила на нее такое мудреное заклятие, что снять его с первого раза ни у кого не получится. Чародей лишь смеялся над их чуднесной семейкой. А сам же по вечерам закрывался в своей комнате, но теперь уже он думал над тем, чтобы сделать для Софи. Заклятие начинало постепенно спадать, позволяя девушке иногда становиться собой. Хаул был рад и находил ее улыбку самым прекрасным, что есть на свете. Магия теперь нисколько не интересовала. Веселый взгляд, мимолетная улыбка, и внутри вдруг все переворачивается, в груди начинает стучать, будто сердwе вовсе не у Кальцифера в очаге, а здесь — на своем месте. Когда Хаул вдруг стал рыжим, то первой мыслью было то, что Софи этот цвет точно не понравится. Рыжий Чародей Хаул — просто кошмар! Еще толком не зная характера Софи, маг не на шутку перепугался, а потом вдруг погрузился в такую депрессию, что едва расслышал ее одобрение насчет нового цвета волос. Возможно, именно с того момента с самим чародеем стало твориться какое-то неведомое и непонятное ему волшебство. Лишь спустя еще немного времени, когда бессмысленные заклятия перестали быть частыми гостями в комнате Хаула, Пендрагон начал понимать, что нельзя создать самому прекрасную магию без единого упрека. Такую магию создает лишь сердце, но только не его. Его сердце у Кальцифера, и все, что о нем знал Чародей — оно бьется как в детстве и все такое же нежное и, возможно, любящее. Другое дело — сердце Софи. Его можно было назвать настоящей чудесной магией во плоти. Ее сердце любило многих и умело прощать, в нем умещалась львиная доля мужества. Эта девушка не побоялась ради него пуститься в путешествие по прошлому. Поцелуй ее словно обжег. Не только губы, а все внутри. Кальцифер, из последних сил передвигающий остатки замка, чуть не крикнул, когда сердце Хаула вдруг подпрыгнуло на месте — прямо в руках бабули. «А он еще искал эту свою магию!» — ворчливо подумал затухающий Кальцифер. Первой мыслью после пробуждения была о том, что вокруг слишком шумно, и, что Софи невероятно красивая, а волосы цвета звезды ей идут лучше всего. Чувствуя тяжесть в груди, Хаул наконец-то осознал, что самую красивую магию на свете невозможно создать — ее можно только испытать. Она не поддается законам времени и пространства, не подчиняется магам и колдунам. Она просто есть. Теперь, просыпаясь каждое утро, Чародей улыбался из раза в раз. Софи мирно сопела рядом, и очень хотелось смотреть так на нее все утро, пока не очнется от сна. Без ее улыбки день не представлялся хорошим, а без ее поцелуев Хаул уже просто не мог жить. Она всегда убеждала его в том, что любая магия прекрасна, а маг лишь отшучивался тем, что прекраснее их любви магии не придумаешь. Софи всегда краснела на это заявление, но все равно продолжала убеждать. В итоге, Чародей сдался. Магия стала ему казаться чем-то совершенно-прекрасным, но в каждом заклинании все равно всегда чего-то не хватало. И с этим ничего нельзя было поделать. Все-таки, магия должна оставаться обычной магией. А Софи лишь тихо улыбалась, когда ее чародей разочарованно выдыхал, сидя над очередным заклинанием, требующим прекрасной доработки. Чтобы не придумывали, а любовь никакое заклинание не заменит. Майкл и Кальцифер всегда шептались на кухне после завтрака, а основной темой было, как всегда, то, какими глазами Хаул каждый день смотрит на Софи, хлопочущую у огня. Бабуля же просто не обращала на то никакого внимания, называя демона «Красивым Огоньком». Майкл вечно ломал голову над тем, что вообще между Хаулом и Софи происходит. Чуть позже мальчишка пришел к выводу, что это и есть любовь. Только Кальцифер сидел в своем очаге и знал, что любовь и есть самая необычная магия.