Нам же нравится одно и то же
***
— Если хочешь, можем не танцевать. — Да нет, я потерплю. Ложь. Какая ужасная ложь. Но не говорить же ему в самом деле, что она рада тому, что он ей помог, что его тёплые ладони с крепкими и длинными пальцами, сейчас нежно сжимают ее талию. Что она желала, все это время, его прикосновений, таких родных и любимых. А Паша все смотрит своими прекрасными карими глазами с еле заметной в них грустью, смотрит в глаза ее собственные, как будто бы спрашивая: «а нужно нам было все это?». Музыка играет где-то на заднем фоне, но ее не слышат, ни брюнетка, ни обнимающий ее в танце, серб. Тут, краем зрения парень уловил, как темнокожий, низкорослый мужчина что-то говорил его девушке, о которой серб уже и думать забыл танцуя с бывшей. Даша тоже заметила это. В ее груди что-то шевельнулась, и она только крепче вцепилась в партнера, желая удержать его рядом как можно дольше. Одно и то же, нам же нравится одно и то же. Слова этой песни будто бы говорили об этой красивой паре. Канаева почувствовала напряжение парня, и еле слышно прошептала: «Одно и то же. Не уходи.» Просьбу остаться с ней и продолжить этот, так нужный им обоим танец, он уловил в ее взгляде, прочитал по губам, ведь слова не давала услышать мелодия. И он решил не бежать за блондинкой, что стремительно покинула лобби, из-за увиденного, и услышанного тем самым темнокожим мужчиной. Павел решил не трогать ее сейчас, а утром расставить все точки над и, а в эту секунду, он хотел лишь одного — продолжить танец с по-настоящему любимой девушкой, и желание было взаимным. Глаза говорили больше всяких слов, и они просто кружились в танце, даже не подозревая, что весь отель откровенно пялится на них и думает: «неужели помирились?». Да, о том же думали и сами танцоры, которые ни на миг не отводили восхищенных взглядов друг с друга.