***
Сложнее всего дается привыкание, притирка друг к другу. Даже в тесной дружеской компании при напряженном ритме работы могут случаться сбои, а что уж говорить про неохотно идущие на контакт с кем-то малознакомым группы. Слишком индивидуальные. Слишком разные. Воронежским не нравится словно нарочитая манерность и показушность питерских. Питерским не нравится раздолбайская небрежность воронежских. Московским просто не нравятся все. В первое время частенько вспыхивают стихийные ссоры на пустом месте. Потому что Матвиенко опять опоздал. Потому что Позов опять не успевает. Потому что Шастун опять что-то снес и куда-то вляпался. Потому что Попов опять...опять Попов. С последним, на самом деле, проблем было не так много. С большим актерским опытом за спиной, он легко вживался в нужный образ, а его странноватый юмор почти всегда приходился к месту. Только вот если все под прицелом телекамер, выкладываясь на полную, уставали просто нечеловечески, то Попов явно успевал найти где-то розетку с зарядным устройством. Он носился от участника к участнику в перерывах. Почти постоянно с кем-то разговаривал. Выдавал сотнями глупейшие каламбуры. Поправлял грим. Спрашивал не нужно ли что-нибудь поменять. Фотографировался. Раздражал. А после, все такой же сияющий, уезжал по каким-то своим делам. Словно не он несколько часов бегал по сцене и трясся от ударов тока. Со временем, конечно, сглаживались почти любые конфликты. Чужие тараканы не становились роднее собственных, но заметно переставали цеплять, воспринимаясь как нечто неизбежное и обыденное. Сережа был уютным. Несмотря на внешнее впечатление и агрессию, любил тепло и много улыбался. Спокойно, по-домашнему. И оттого каждый рядом с ним сам немного согревался, запасаясь настроением на весь день. Дима умел поддержать, вовремя пошутить и отвлечь бесконечными рассуждениями от задевшей темы. На первых порах именно он нередко разруливал конфликты, просто уболтав участников. Антон был одновременно душой компании и большим ребенком. Немного неуклюжий и способный рассмеяться почти с любой шутки, он легко ловил общий настрой компании, направляя его в спокойное русло. Арсений же, имя которого сократили до Арса, просто светил. Он, казалось, вообще не уставал, хотя за день пробегал вдвое больше остальных. У него для каждого находилась пара слов и персональная улыбка. Такой "человек-лампочка", чью энергию ощущаешь даже за пределами поля зрения. Они открывали в друг друге новые черты и стороны. Учились терпеть чужие загоны, принимая такими, какие есть. Медленно, но неизбежно прикипали друг к другу.***
К концу съемок первого сезона всю команду уже можно было назвать друзьями. Они вместе пили, отмечая успешно отснятые выпуски, вместе генерировали идеи для новых шуток, поддерживали друг друга после не особо удачных дублей, подкалывали избыточное взаимодействие Шаста с Арсом. Последнее было основной темой внутренних локальных шуток. Не пытаясь и не отдавая себе отчета, эти двое тянулись навстречу как магнитом, что выливалось в двусмысленные высказывания, множество неосознанных прикосновений, едва уловимый намек на флирт под прицелом камер. Конечно, всерьез данную проблему не воспринимали даже её участники. Просто с конкретным человеком получается конкретное поведение. У всех разное, главное ведь чтобы людям нравилось. А им нравилось настолько, что еще в середине съемок как снег на голову свалилось предложение о гастрольном туре по более чем сорока городам. Огромное количество концертных площадок и отсутствие шанса на второй дубль. Сотни тысяч глаз, следящие за каждым словом и жестом, реакция зала, от которой не отгородиться экраном телевизора. Это одновременно пугало и запускало в кровь хорошую порцию адреналина. Само собой первые концерты должны были пройти в Москве и Питере. Так уж сложилось, что все звёздные туры начинаются именно с них, отправляясь в дальнейшее плаванье только оставив за спиной северную и южную столицы. Московские концерты расслабляли и настраивали на нужный лад, отличаясь от привычной обстановки только количеством людей в зале. Питерские - позволяли привыкнуть к темпу предстоящего тура, заряжая оптимизмом от сорванного успеха.***
Если бы ребят позднее спросили, что сплотило их за время тура сильнее всего, то ответ, вероятно, был бы одинаковый у всех - автобус. Гастрольный автобус, в котором волей-неволей приходилось проводить часы вместе без возможности уединиться. Именно в автобусе стали бросаться в глаза незамеченные раньше детали. Что Серый не может долго сидеть на одном месте. Что Поз раздражается если не имеет возможности перекуривать каждые пару часов. Что Арс тоже сильно устает, хотя все равно находит силы для новых фото. Что Шаст знает нереальное количество самых разных песен. Последний факт, кстати, здорово разбавлял поднадоевшее еще в первый день разглядывание пейзажей. Он мог подобрать песню к ситуации, слову, городу. Мог запросто втянуть любого в совместное пение, заставляя вспомнить популярные некогда хиты и отдаться чувству легкой ностальгии. В тесном пространстве между сидений, оставляя за окнами бесконечные километры, они чувствовали себя невероятно близкими, когда в очередной раз кто-то спрашивал, запуская часовой флешмоб: - Тоха, а вот эту знаешь? Поэтому разве удивительно, что просто подпевание быстро наскучило, сменившись спорами? Из всех предложенных вариантов прижился только рандомный выбор из нескольких песен с последующим напевом. Команду жутко смешили попытки шатена не спутать строчки и правильно все вспомнить. И совсем никто не замечал, что во всей компании одна улыбка была натянутой, одна пара глаз слишком напряженно следила за общим весельем, один голос был почти не слышим. Арс плохо спал. Это вообще не было ни для кого секретом. Нельзя плескать энергией из всех щелей, мирно отсыпаясь в течение ночи. Он подрывался несколько раз за ночь и с трудом открывал глаза утром, сетуя сразу на весь мир, обещая половину царства за чашку крепкого кофе. Но уже несколько дней ему казалось, что он не может уснуть вовсе. Причиной была довольно банальная ситуация. По пути на концерт в Белгороде Антону выпала песня "Если хочешь остаться", из которой он помнил всего пару строк. Было ужасно смешно, когда парень перескакивал сразу через половину куплета пока не добрался до финальных слов: - В конце концов с тобой остается тот, кому улыбаешься ты. Небольшая компания взрывается смехом и криками, поздравляя певца с завершением, а Арс чувствует, что ему не хватает воздуха. Простая и знакомая фраза словно крюком зацепила под ребрами, вытягивая вверх, выламывая грудную клетку наизнанку и перемешивая разорванные внутренности, оставляя за собой фантомное ощущение ноющей боли, оседающее тяжелым комом в горле и легких. Мужчина как завороженный уставился на чужую улыбку, распускающую лучики морщинок вокруг ярких зеленых глаз, пытаясь подавить посторонние, неуместные мысли, озаряющие мозги секундными всполохами. "А ведь он красивый..." "Почему я раньше не замечал какой он?" "А кому он улыбается?" Последнее резко отрезвляет, возвращая в реальность, где еще продолжается общее веселье. Песня уже сменилась, и брюнет просит остановиться на перекур и долго не решается вернуться обратно в автобус, боясь снова увязнуть в непрошеных фантазиях. На концерте в Белгороде он не выспавшийся и рассеяный, потому что просто волевым усилием отделаться от назойливых мыслей не удалось. Потому что глаза сами постоянно выискивают долговязую фигуру, ловят чужие жесты и взгляды. Потому что ноги против воли несут поближе, а руки живут своей жизнью, пытаясь как можно чаще коснуться, сжать, приобнять. Потому что сердце непривычно екает от улыбки, заходясь невозможной, бесправной надеждой, если это обыденное движение губ адресовано ему. Чувства нарастают внутри как снежный ком, но актер не дает им выхода, одергивая себя каждый раз, отворачиваясь, наращивая стены не слишком надежной плотины внутри, опасаясь реакции на малейшее их проявление.***
Система дает сбой на Байкале, что когда-то воспринималось чем-то естественным и нормальным предстает перед другими в абсолютно ином свете. Они гуляют по берегу, фотографируются, а Стас снимает на телефон все подряд. У них замечательное настроение и даже давящие мысли немного отступают на второй план. Пока Шеминов неожиданно не заглянул через плечо Арсу, листавшему полученные снимки. - Да у тебя фоток Шаста больше, чем собственных уже, - громко шутит мужчина. - Никак налюбоваться не можешь? Он отходит, весело посмеиваясь, а у брюнета начинают дрожать руки под каким-то слишком серьезным взглядом парня в оранжевой кофте. Вакуум в голове не дает найти подходящего ответа, но, к счастью, неудобного вопроса так и не прозвучало. Тему быстро перевели, позволяя ослабить сковавшее обоих напряжение и вся компания продолжила веселье. Только уже ночью в отеле парни столкнулись на лестнице, одновременно решив выйти на перекур в попытке вернуть порядок перемешанным мыслям. Сигареты не помогают и они долго молчат рядом, ощущая как натягивается между ними тугая пружина ожидания. - Арс, ты... Антон не выдерживает первым, но тут же мнется, пытаясь подобрать слова, чтоб не прозвучать странно. Когда вопрос уже готов сорваться с языка, его перебивают. - Ты мне нравишься, Тох. Пиздец как. У Шаста эта фраза, кажется, звоном отдаётся в ушах. Такое точно не может быть правдой, потому что ничего ведь не поменялось. Не поменялось же? Арсений такой же как всегда, сам Антон такой же. Но глаза напротив, больные, покрасневшие от недосыпа и дыма, смотрящие с надрывной безысходностью, разбивают надежду, за которую из последних сил цепляешься. - Но...блять, это очень хуевая шутка. Антон пытается вернуть все в привычную норму, изо всех сил вглядывается в чужие глаза, отыскивая там хоть намек, хоть проблеск улыбки. Но видит одну лишь полубезумную глухую тоску, когда Арсений неожиданно толкает к стене курилки, чему шатен поддается больше от неожиданности, и целует. Не нежно или трепетно, как описывают в бульварных книжках. Арс прижимается губами так, что они чуть не лопаются от напряжения, кусает, скользит языком в приоткрытый от шока рот, сталкивается зубами и совершенно игнорирует застывшего без реакции друга. Сил оттолкнуть так и не находится, пока брюнет не отстраняется сам, тяжело дыша. Первый порыв - от души врезать, но завтра концерт и возникнет слишком много вопросов, отвечать на которые нет ни сил, ни желания. Однако поднявшая голову, вскипевшая в венах злость требует выхода, заставляет взглянуть в чуть теплящиеся надеждой глаза и выплюнуть: - Еще раз подойдешь ко мне и я, блять, не знаю, что с тобой сделаю, - он наконец отталкивает от себя мужчину и пресекает все дальнейшие разговоры громко хлопнув дверью, уже не видя как за ней сползает по стене резко потерявшее опору тело.***
Когда двое неразлучных ранее парней начинают игнорировать существование друг друга, это замечают все. На сцене всё по-прежнему прекрасно, они радуют не только фанатов и вездесущих шипперов, а в общем кругу смеются с остальными, перебрасываясь малозначительными репликами. Только больше не было совместных фото и посиделок за кофе до глубокой ночи. Только садились теперь по разным сторонам стола, исключив такие привычные перешептывания и поделенный на двоих смех. Только Арсений начал курить больше остальных, каждые полчаса выходя проветрится. Только Антон смотрел в спину Арсу как брошенный под дождем щенок. О своих грубых словах он пожалел еще в тот же день, когда понял, что злился скорее на неожиданность ситуации. Поцелуй же сам по себе не вызывал негативных эмоций, отзываясь где-то внутри странным тянущим предвкушением. У парня не было привычки долго копаться в себе, но он раз за разом возвращался мыслями к глазам, которые обычно светили всем и каждому, смотревшим в тот вечер с обреченностью человека, уставшего держать в себе слишком многое. Эти глаза пугали и заставляли перебирать собственные ощущения и реакцию в попытке понять, что же ему делать дальше. К Омску Шаст смог понять только то, что больше не вынесет этого молчаливого противостояния. Ему нужно было любой ценой помириться с другом, вернуть их отношения на прежний путь. В конце концов мог ведь Попов уже остыть, получив столь категоричный отказ. Нервничая в чужой квартире больше, чем на концерте, шатен внимательно следил за проводящим Стасу экскурсию Арсением, подгадывая момент для важного разговора без свидетелей. Примерно через час заметно подуставший от шума брюнет подхватил с вешалки свою куртку, отправляясь за порцией никотина, и Шастун тихо выскользнул следом за ним в подъезд. Двое мужчин снова стояли рядом в полной тишине, затягиваясь серебристым в лучах заходящего солнца дымом. Докурив, так же молча достали по второй сигарете. Куда-то ушел, вытравился едким дымом страх предстоящего разговора и сейчас было просто уютно стоять вот так, рядом, почти чувствуя тепло чужого плеча. - Как ты понял, что я тебе нравлюсь, - выпалил неожиданно для самого себя Антон, тут же прикусывая губу. - Почему именно я? - Тох, ты хотел что-то? - уходит от ответа тот, пожимая плечами. - Я вроде не подхожу больше, как и просил. Или ты с новыми требованиями? - Нет, я, блять...я извиниться хотел. Вообще не должен был такой хуйни говорить. Короче, - резко выдыхает, протягивая вперед руку, - давай замнем? Прости меня. - Ты ведь понимаешь, что мои чувства не изменились? - разглядывает чуть подрагивающие пальцы, не спеша с ответным движением, Арс. - И ты готов это терпеть? Или внезапно решил на них ответить? - Не решил, - чуть расслабляется, слыша усмешку в голосе, - но больше так не могу. Без тебя как-то неправильно все. Мир? - Мир. Рукопожатие выходит самую малость натянутым, но уже поднимаясь обратно в квартиру они шуточно сталкиваются плечами. Окончательно обстановка разряжается за столом, когда родители приносят фотографии маленького Арсения. Уже разглядывая нахмуренное лицо, Антон задается вопросом почему все же не вызывает отторжения мысль о симпатии коллеги. Казалось бы, неправильной, ненормальной, но вместе с тем почему-то отзывающейся в груди ясно ощутимым теплом.***
Красноярск был последним городом тура и переломным моментом в судьбе Шаста. На фотосессии с фанатами он каждый раз с видимым усилием отводил глаза от рук, обнимавших плотно прижавшихся девушек. Осаживая чувство ревности, покалывающее ладони, желанием забрать, перетянуть себе и отгородить от посягательств. Стучавшее в висках назойливым "Мой, не ваш. Мой." От этого чувства было невозможно спрятаться, оно настигало ночью, заставляя метаться в кровати, доводя уставшего за день Диму. Приковывало внимание к гибкой подвижной фигуре. Цепляло. Стоя на сцене, под прицелом сотни взглядов, Антон резко, как сорванный стоп-кран, осознает: он, кажется, пропал. В голубых глазах, способных смотреть насквозь, как выстрел. В улыбке, играющей на нервах круче любого гитариста. В касаниях, по-прежнему частых, заставлявших отзывчиво тянуться на встречу. В первом и последнем поцелуе, все еще иногда фантомно ощущавшемся на губах. И неизвестно, непонятно что делать с этими чувствами сейчас, когда вокруг огромное количество народа, а из-за кулис уже машет рукой Стас, взглядом спрашивавший о причине возникшей заминки. Шатен резко встряхивает головой, прогоняя все лишние мысли и возвращается к неоконченной работе. Потом, все потом. Позже можно будет поговорить с Арсом и разложить, наконец, все по полочкам. Определиться окончательно со своими и его чувствами.***
Однако шанс выдается только в питерском аэропорту, куда вся команда возвращается перед отлетом по домам. Антон нарочно берет билет на рейс позже и неубедительно врёт понимающе усмехнувшемуся Диме о причинах задержки. Проводив остальных, он почти со злостью хватает Арсения за локоть, отмахиваясь Сереже с просьбой не ждать. В тесном углу возле парковки он прижимает несопротивляющегося брюнета к стене, обхватывая руками плечи и настойчиво, глаза в глаза спрашивает: - Скажи, почему именно я? Из всех, блять, возможных вариантов именно я. - Я не знаю, Тош, - Арсений немного теряется от напора, отводя взгляд куда-то за спину собеседнику, - Просто ты всегда рядом, всегда со мной, всегда улыбаешься именно мне. Может останешься, - меняет он резко тему, поднимая глаза, - вместе и разберёмся? - Нет, мне... - голос немного повышается в противовес опустившейся голове, - блядь, да. Да, я хочу остаться, но не понимаю зачем и нужно ли. - он переводит дыхание, судорожно вздыхая. - Я вообще уже нихуя не понимаю. - снова поднимает голову. - Меня тянет к тебе просто пиздец как сильно, но что если ничего не выйдет? Зачем пытаться тогда? Скажи мне, зачем, Арс? Голубые глаза встречаются с зелёными, горящими ожиданием вместе с надрывной болью. Теплеют, стараясь выразить все то, что не помещается в слова, возрождающие давно погасшую надежду. И Арсений тянется с легким, пока целомудренным поцелуем, выдыхает в самые губы, всё еще боясь отказа: - Останься просто так.