Welcome to Hollywood!

Утро после долгого перелёта началось даже хуже, чем он себе представлял. Отросшие за пару месяцев волосы настойчиво лезли в глаза, растрепавшись в страшнейшем беспорядке, а веки неумолимо не хотели подниматься. Всё тело будто налилось свинцом, а ведь он всего лишь не спал двое суток... Разве это так много? Как учитель одной из частных академий Токио, он иногда не спал и дольше, и всё равно не чувствовал себя настолько помятым. Стало быть, это нервное... В любом случае, вставать ему совершенно не хотелось. Обнять подушку, как маленький ребёнок, и уткнуться в неё лицом, забыв про всё на свете, – да. Через силу отлепить своё уставшее тело от мягкой постели – нет, категорически. Айзава лениво приоткрыл один глаз и тут же закрыл его, отвернувшись от ярких солнечных лучей. С высоты сто какого-то по счёту этажа – он не интересовался – шикарной гостиницы, в которой его поселили сразу по прибытию, открывался чудесный вид на город. Спастись от солнца было бы нереально, и мужчина мысленно посетовал, что вчера не додумался зашторить окна – вечером сил на это у него уже не хватило. Шота слабо обрадовался тому, что, наконец-то, прибыл в чёртов Нью-Йорк из Японии, а затем лёг спать прямо в одежде и моментально отрубился. Он даже не поинтересовался, что стало с его багажом: всё равно в нём было минимальное количество вещей. Настолько, что в аэропорту его посчитали крайне подозрительным пассажиром и проверяли несколько раз. Айзава просто не привык таскать с собой ненужный хлам. А ещё он совершенно не привык к внеплановым поездкам, да ещё и таким нервным. Чёрт его дёрнул сказать Тошинори, что у него скоро планировался отпуск. Как только Яги услышал эту новость, его голубые глаза загорелись, как лампочки, – Шота это даже через монитор почувствовал. А потом незамедлительно последовало предложение приехать к нему в Америку – всего-то за пару дней оказаться на другой стороне земного шара. И вместо того, чтобы насладиться долгожданным отпуском и хотя бы выспаться вдоволь, Айзава вынужден был собирать чемодан, куда-то ехать, с кем-то разговаривать, затем куда-то лететь, снова с кем-то разговаривать и снова лететь. В общем, за эти два дня своего пути он устал больше, чем за весь учебный год, и это с его-то стальными нервами. Но это всё были хандра, плюс усталость, плюс нервное напряжение – полный букет для настоящего стресса. А в таком состоянии он жил последние несколько... лет. С тех пор, как его солнце умчалось покорять Запад своей крышесносной харизмой и, несомненно, большими амбициями, Шота как-то даже приуныл. Он сам от себя не ожидал, что его жизнь так сильно изменится, когда из неё исчезнет Тошинори – в ней стало так мало света и ярких красок, что хотелось залезть в любимый спальный мешок и не вылезать оттуда ещё очень и очень долго. Но Яги и это предвидел, поэтому и пожелал ему перед самой поездкой не скучать без него так сильно. А ещё – обязательно осуществить свою мечту. Шота дал ему обещание, что не будет хандрить и продолжит жить дальше, но... На деле всё оказалось не так просто. Как только Яги покинул его, он вернулся к прежнему образу жизни затворника и равнодушного ко всему и вся человека. Так длилось пару месяцев. До тех самых пор, пока на одной из трансляций по Скайпу Тоши не пригрозил ему, что попросит о помощи Хизаши, чтобы тот докладывал ему обо всём. Лишь представив, насколько это будет вопиющее вторжение в его личное пространство, Шота сразу же уверил Яги, что постарается исправиться. Сам. Без шумного товарища. И слово сдержал: начал стабильно питаться, восстановил режим дня и вообще занялся собой. Но даже на расстоянии он чувствовал беспокойство Тошинори, пусть тот и пытался обдурить его фальшивой улыбкой, когда они говорили по Скайпу. Тем не менее, спустя месяц Айзаве удалось убедить его в том, что с ним всё было в порядке, и только после этого Яги смог вздохнуть с облегчением. С тех пор, как он уехал учиться в Америку, прошло долгих пять лет. Чёртовых. Пять. Лет. Разлуки. Так что, несмотря на свой врождённый пофигизм ко всему и вся, Шота был искренне рад, когда Яги сам предложил ему приехать к нему. Как и всегда, он взял ситуацию полностью под свой контроль: оплатил билет, поселил в отеле, даже приставил к нему личного водителя, который и встретил Айзаву в аэропорту. Всеми этими действиями он показывал, как сильно соскучился, и это было абсолютно взаимно. Шота мельком вспомнил тот вечер, когда прозвучало столь заманчивое, ранее – совершенно невозможное предложение. Тошинори ведь больше не был обычным человеком, и свободного времени у него было не так уж и много. И всё равно... Даже став тем, кем всегда мечтал, он не забыл о нём. Даже после того, как с головой окунулся в роскошную жизнь, стал знаменитым на всю Америку, в душе он оставался всё тем же Тошинори Яги, которого Шота когда-то полюбил. Осознав это тогда, его щёки вспыхнули румянцем, а ладони вспотели от напряжения. Звёздный актёр этого не увидел – только обеспокоенно спросил, всё ли в порядке, когда Айзава вдруг резко отвернулся от монитора, пряча от него свои настоящие эмоции. Стук сердца был настолько громким, что отдавался в ушах. Айзаве понадобилась целая минута для того, чтобы успокоиться, а потом он продолжил ворчать, в своей привычной манере, что кое-кто остался всё таким же безрассудным мальчишкой, пусть и прошло много лет. Радостный, как звон колокольчика, смех был ему ответом – в нём Тошинори пытался скрыть своё волнение, но получилось у него это плохо. Он никогда не был излишне позитивным человеком, который бы, непременно, начал шутить в подобной ситуации. Нет, Тошинори всегда был рассудительным, пусть и до жути упрямым, поэтому он терпеливо ждал, когда Айзава сам повернётся к нему лицом. А когда дождался этого, не стал скрывать нежную улыбку – в глазах напротив, даже через экран, через миллионы километров, что разделяли их в тот момент, он увидел взаимные искорки счастья. Был бы сентиментальнее – пустил скупую мужскую слезу, но вместо этого он просто продолжил улыбаться. Улыбаться не так, как с постеров, экранов телевизоров и прочего, не так, как фанатам на встречах. Искренне, с едва заметной грустью в голубых глазах. – Мы скоро встретимся, – мыслями он тогда был уже далеко в своих мечтах. В голосе Яги прозвучала почти детская наивность. – Рано ещё об этом говорить, – Шота всегда был закоренелым реалистом, поэтому тут же спустил его с небес на землю. Но в тот момент, где-то глубоко в душе, ему хотелось послать к чертям свою серьёзность и просто помечтать вместе с Тошинори. Он так долго жил без него, что уже и не верил, что они встретятся снова. Это казалось чем-то невозможным. А Тоши всегда был таким человеком, для которого не существовало ничего невозможного. Он был его полной противоположностью: всегда верил в себя, старался не унывать и упрямо бежал к своей цели. В то время, как Айзава просто стоял на месте и считал себя бессильным. Он ничего не мог изменить и просто жил день ото дня, проклиная себя за слабость. И много раз задавался вопросом... – Я люблю тебя, – трогательно зашептал Яги. – Всем сердцем люблю. Мы обязательно увидимся, не волнуйся. – Я и не волнуюсь... – не в силах выдержать такой тёплый взгляд, Шота понуро опустил голову и длинные волосы тут же скрыли его глаза. У него слегка дрожали руки и губы. Когда они говорили вот так, в тишине, наедине, казалось, что между ними и не существовало никакого расстояния. Казалось, что Тошинори, как раньше, обнимет со спины крепко, а затем поцелует. Воображение немилосердно подкидывало Айзаве всё новые и новые картинки, но он отказывался верить в иллюзии. Той ночью уснуть ему так и не удалось, и, как узнал позже, не одного его мучила бессонница – ночью Тошинори буквально места себе не находил: лёг в постель, смотрел в потолок, думал, и так до самого утра. А потом ему влетело от менеджера за непотребный внешний вид – актёр с именем «All might», так же известный, как Символ мира, был похож на зомби, с тёмными кругами под глазами от недосыпа и мёртвенной бледностью на лице. Визажистам на съёмочной площадке пришлось будить его несколько раз – он засыпал на ходу и мешал им работать – приводить его лицо в хороший вид. Айзава же почти всегда ходил с угрюмым выражением лица, поэтому ему в школе было проще – кроме парочки близких друзей никто ничего не заметил, но и те завалили его вопросами, которые он оставил без ответа. Списал всё на контрольные, утро без крепкого чёрного чая и даже на погоду – на улице, как по заказу, весь день шёл дождь. Хизаши согласился с ним, что серое небо совсем не способствовало бодрому настрою, и ситуацию быстро замяли. Только Немури весь день не спускала с него глаз, заподозрив неладное (и в этот момент Айзава мысленно проклял женскую интуицию), но ничего не сказала, не стала выдавать его. В конце рабочего дня Айзава мысленно похвалил её за проницательность, а затем неторопливо собрался и пошёл домой в гордом одиночестве.