***
Через час пылающий в огне дом Лили Эванс действительно покинул только один маг. Он слишком устал, чтобы бежать. Лже-Гарри (а точнее, вернувший себе своё имя Гарри Поттер) медленно брёл по заполненной дымом ткацкой фабрики улице навстречу догорающему за горизонтом солнцу, тыльной стороной ладони утирая кровь с лица, сжимая в кулаке изъятую у Джеймса мантию-невидимку. Лили он убил сразу же — как только вышел из спальни после короткого «диалога» с Альбусом — заклинанием из вернувшейся к нему Старшей Палочки. Женщина не успела ничего почувствовать. Ни горечи от потери сына, ни свою приближающуюся смерть под маской горячо любимого человека. Джеймсу повезло меньше. С ним пришлось сражаться. Гарри слегка повело, и тлеющее рыжее солнце, затянутое чёрным смогом, заплясало перед его глазами. Джеймс бился, как лев — истинный гриффиндорец. Но был слишком шокирован из-за произошедшего и оттого рассеян. Однако умудрился таки зацепить его парочкой заклинаний. Прислонившись виском к старинному фонарю, Гарри пытался восстановить дыхание. Он не испытывал радости от убийств, не наслаждался ими, как тот же Волан-де-Морт. Гарри вообще редко делал то, что приносило бы ему удовольствие. Большинство поступков в его жизни произрастало из необходимости, а не из собственных желаний. И это, конечно, не было оправданием тому, что он совершил. Но и мук совести он не испытывал. Пока что. Возможно, что теперь каждую ночь к нему будут приходить призраки убитых, напоминая, что средства достижения цели порой не являются теодицивными. Но и это его не останавливало. Он готов был заложить душу, лишь бы не лишиться привычной ему жизни. Гарри, оттолкнувшись от медного фонарного столба, попутно накладывая на себя исцеляющее заклинание, продолжил свой путь. Впереди было много дел. Пусть он и слушал речь директора вполуха, но уловил, что в Ежедневный Пророк ещё не попала никакая информация об удивительном спасении семьи Поттеров. Надо будет найти остальных — тех, кто ещё в курсе. Ибо он никому и никогда не позволит забрать свой чудесный замок, даже если в этом идеальном месте он окажется единственным злодеем.Даже если в этом идеальном месте он окажется единственным злодеем...
23 сентября 2019 г. в 21:49
Когда хороший парень специально или случайно убивает плохих парней — он всё ещё остаётся героем. Но если хороший парень намеренно убивает хороших героев, то он автоматически, как по щелчку пальцев, превращается в злодея. Ещё, конечно, важна мотивация. Делается ли это ради всего мира или во имя личной выгоды. И где проходит та точка невозврата — трудно сказать. Проснувшись с утра и открыв глаза, никто не говорит себе: «Ха-ха, сегодня я стану злодеем». Но в определённый период жизни приходится принимать решение. И лже-Гарри это делает где-то к середине получасовой речи Альбуса, доходчиво объясняющего ему, что им пришлось пойти на многое ради общего блага.
(Им пришлось заплатить многим. Ему — всем).
Всякий раз, когда ему было одиноко в своей каморке под лестницей, и он дрожал от холода из-за воющих по углам сквозняков, когда Петунья оставляла его без обеда или ужина, и живот сводило от судороги, — он воображал свой сияющий замок. В его мыслях — это было сказочное место, настоящий рай, и в этом чудесном замке он был в безопасности и окружен любовью. На протяжении одиннадцати лет это было его самое дорогое, самое заветное, драгоценное желание.
И мечта сбылась, Хогвартс стал для него таким местом в реальности. Здесь он встретил свою любовь, настоящих друзей, впервые почувствовал заботу и радость от единения с чем-то абсолютно волшебным.
Теперь же ему говорили, что он должен всё бросить, забыть. И строить свою жизнь с нуля без этих родных и любимых людей, которых подарил ему Волшебный Мир, с нержавеющим ножом предательства от своего безмерно уважаемого наставника в спине. А его текущей жизнью теперь будет жить настоящий Гарри Поттер. Чудесно.
Лже-Гарри не был из тех людей, которые впадали в отчаяние при столкновении с трудностями. Он прошёл хорошую школу выживания. И хотя его сердце тонуло в горестном непринятии реальности, а по венам растекался отравляющий всё его существо гнев. Холодный разум уже составил дальнейший план действий, по которому из дома в Паучьем переулке выйдет только один из пяти магов, находящихся в гостиной. То есть — он.
Его, слегка оглушённого, перенесли сюда сразу же после сражения с Волан-де-Мортом. Это было родовое гнездо Лили Эванс в грязном, пропахшем дымом Коукворте. Даже не позавидуешь Гарри, которому пришлось расти здесь под защитой кучи чар.
Он смотрел на свою копию, сидящую на диване напротив рядом с родителями, умиротворённо, без капли злости — так, что причин отказывать в его просьбе позже ни у кого не будет; ведь это не должно было быть незамеченным проницательным Альбусом. Старик — отличный легилимент, мог бы прочесть не только язык его тела. Но как славно, что он изучал окклюменцию ещё на шестом курсе.
Когда директор наконец-то закончил свою речь, гремя перед его носом мешком с золотом. Довольно худым. Он вполне мирно произнёс, так же спокойно ныряя в голубую прозрачность за очками-половинками:
— Я хочу поговорить с Гарри. Наедине.
Лили явственно вздрогнула и беспокойно посмотрела в лицо Джеймса. Мысленный диалог между ними длился несколько секунд, а потом они оба перевели взгляд на Альбуса. Тот дал своё благословение лёгким кивком головы. И напряжение, на мгновение возникшее в воздухе, рассыпалось.
Самой ближайшей к гостиной комнатой была спальня. Он не был хозяином в этом доме и никогда им не будет. Но тонкие губы лже-Гарри тронула улыбка, когда в дверях он пропустил «настоящего» Гарри Поттера вперёд, ради того, чтобы потом занять более выгодную стратегическую позицию и перекрыть тому доступ к выходу. Возможность была, но он не стал накладывать запирающие чары, чтобы не вызвать подозрений, да и тратить свои силы на заклятие, не имея даже палочки, не было смысла. По его расчётам у него имелось максимум пятнадцать минут, прежде чем сюда начал бы кто-нибудь вламываться. Всё должно было пройти очень тихо.
Гарри Поттер застыл посредине комнаты рядом с круглой кроватью, явно смущённый, не знающий, куда девать свои руки, свой взгляд. Он кутался в мешковатую мантию, делая вид, что никогда не видел ничего более удивительного, чем изъеденный временем паркет под ногами. Словно ему вдруг ни с того ни с сего стало стыдно.
Лже-Гарри ощутил, что его сердце длинной цыганской иглой пронзило сожаление. Они могли бы подружиться при других обстоятельствах. Он был не так уж и плох, этот «Гарри Поттер» — такая же жертва обстоятельств.
— И как давно ты наблюдал за моей жизнью? За моей борьбой? — уточнил лже-Гарри, на мгновение прикрывая глаза, чувствуя себя выпотрошенным.
— С сознательного возраста.
Гарри Поттер перестал сверлить взглядом пол и наконец-то посмотрел прямо на него, всё ещё нервно перебирая пальцами складки мантии.
— Было интересно? — фыркнул лже-Гарри.
— Было странно.
— Ты когда-нибудь сражался?
— Нет.
— Ты слабый. Они сделали тебя слабым, — со вздохом заключил лже-Гарри.
У Гарри Поттера была добрая улыбка и мягкий взор: он выглядел, как вежливый и учтивый джентльмен, но он явно не был воином.
Лже-Гарри сделал пару шагов в сторону своего двойника. Тот заметно напрягся и бросил короткий взгляд на дверь за его спиной. На его вмиг вспыхнувшем лице проступил испуг.
Казалось бы, чего опасаться, когда они отняли у него все регалии, делавшие его Повелителем Смерти. Изъяли, пока он был в отключке. Но Дары Смерти всё ещё взывали к нему, словно он —Жнец, пришедшийся им по вкусу. Особенно Бузинная палочка, которая не была забрана у него в поединке.
— Тссс… Всё хорошо, — успокаивающе произнёс лже-Гарри, устанавливая зрительный контакт со своей копией. — Доверься мне. Доверяй себе.
Но всё ещё было так много причин сомневаться в своей безопасности и здравомыслии лже-Гарри в настоящее время; однако Гарри Поттер не закричал, когда его близнец положил свою ладонь на его плечо, а другой рукой невесомо обхватил древко спрятанной в рукаве палочки Гарри, делая вид, что держит того за запястье.
Они долго смотрели друг на друга. Глаза в глаза — зеркало.
— Я бы хотел быть похожим на тебя, — краснея, прошептал Гарри Поттер.
Это были странные слова для абсолютной копии. Но лже-Гарри, конечно, понял, что тот имел в виду. Они только что познакомились, но было ощущение, что он знал его всю свою/чужую жизнь. Домашний мальчик, выросший в "заповеднике", не покидающий его границ, который так долго восхищался талантом своего двойника, его силой, его стойкостью, его умением обращаться с боевыми заклинаниями. Его жизнью.
— Гарри…
Звук их общего имени, стекающий с его языка, заставил дрожь колко пройтись по позвоночнику. Это было фантасмагорично и странно. Попахивало вершиной нарциссизма.
Лже-Гарри с нескрываемой горечью в зелёных глазах смотрел в такие же, но более блестящие и открытые, чем у него. Перед ним была крайне наивная и бесконечно более хрупкая версия его самого. Фактически то же самое тело, только оно не покрыто шрамами. Но душа, возможно, гораздо чище. Ему бы хотелось, чтобы это был кто-то другой. На секунду он почувствовал себя обречённым и невероятно уставшим. Однако всё ещё не готовым делиться своей жизнью.
— … я прощаю тебя, и ты меня прости, — произнёс он мягко, согревая своим дыханием приоткрытые идентичные его губам губы.
Гарри не шевелился и смотрел на него так, будто он действительно мессия. Похоже, что его тоже захватила фантасмагоричность момента. Поэтому он не стал отклоняться, когда лже-Гарри сухо поцеловал уголок его рта. И не заметил, что глаза двойника потускнели и рука, находящаяся на запястье — та, что сжимала палочку, медленно провернув древко сквозь пальцы, приставила её кончик к его телу.
Шёпот вышел горьким и дрожащим, тихо влился в самое ухо Гарри Поттера:
— Авада Кедавра!
Лже-Гарри без труда удержал вмиг обмякшее тело. Он аккуратно поднял его на руки и уложил на кровать, стараясь больше не заглядывать в своё/чужое мёртвое лицо. Хоть неприятное тяжёлое чувство из-за убийства и осело камнем где-то в желудке, горевать из-за этого было некогда. Времени оставалось не так уж и много, ещё нужно было успеть переодеться в одежду своего двойника.
У него ушло на это пять минут.
Завязывая белый кроссовок и смотря на укрытого простыней и спрятанного под кровать Гарри Поттера, лже-Гарри пришёл к выводу, что, пожалуй, это была самая трудная и волнительная часть. В моральном плане. Даже Альбус не вызвал бы столько сложностей и сожалений. Он уже давно мысленно смирился с его смертью.
Печально, что престарелый интриган забрал у него Бузинную палочку, но так или иначе он всё равно оставался её подлинным владельцем. Он будет мериться со стариком хитростью, а не силой (хотя: «Мне не хотелось разочаровывать родителей, поэтому я позвал Вас. Я упустил лже-Гарри, он сбежал через открытое окно. Посмотрите, может быть, он ушёл недалеко!», и Авада в спину из палочки Поттера — это скорее подростковый развод).
Лже-Гарри нараспашку отворил створки пожелтевшего окна, тут же получая нездоровую порцию пропитанного смогом воздуха. И скорее отступая обратно к двери, засунул в карман мантии Воскрешающий камень, найденный в вещах настоящего Гарри.
Выдержка не подломилась, когда он вышел в гостиную и немного застенчиво произнёс, опустив очи долу:
— Альбус, можно Вас на минутку. Мне нужно Вам кое-что показать.