Гарри Поттер и чудовище Хаффлпаффа

Нет, к такому жизнь его точно не готовила. Когда глава аврората, Гарри Поттер, кавалер ордена Мерлина первой степени, встретил грудью зелень шальной авады, он ждал чего угодно, конечно. Но точно не думал, что очнётся на холодном полу кабинета зельеварения. И что поднимать его будут слизеринцы. — Гарри, — встревоженная Гермиона в галстуке слизеринских расцветок заслонила собой обзор и тревожно нахмурилась. — Я в порядке, — Гарри попытался подняться, в ушах стоял несмолкающий гул и в порядке аврор Поттер точно не был. Он оторопело разглядывал слизеринскую форму подруги и тихо недоумевал. — Ты рухнула прямо на пол. Твоё счастье, что твоего отчима опять вызвал заместитель директора, опять бы начал издеваться, а ты слишком вспыльчивая, Поттер-Снейп, — криво усмехнулся Нотт, помогая Поттеру подняться, — как ты только его вообще терпишь?! Этот гриффиндорский нетопырь опять довёл Панси до истерики и снял с факультета кучу баллов. Прости, что вчера советовал с ним помириться. Ты права, он ужасен. — Отчима. Поттер-Снейп, — как-то заторможенно повторил Гарри, обвел класс рассеянным взглядом, опустил глаза — и ему ощутимо поплохело. Школьная мантия слизеринской расцветки весьма недвусмысленно обтягивала его, пусть и угловатые, но явно девичьи формы. Гарри крепко выругался и потянулся к своему шраму. Шрам отозвался жжением и слабым покалыванием. — Опять болит шрам? — с тревогой зашептала на ухо Гермиона, — обязательно расскажи профессору Реддлу. Ты слышишь меня? Он убедит твоего отчима дать тебе уже это чертово зелье… — Эй, Поттер, — знакомый голос вывел Гарри из состояния легкого ступора. Вразвалочку, с кошачьей грацией и ухмылкой альфача, через аудиторию, запустив руки в карманы распахнутой мантии, к нему плыл Невилл Лонгботтом. Татуированный, подтянутый, накачанный Лонгботтом в берцах, драных джинсах и маггловской футболке с символикой какой-то панк-группы, — как насчёт полетать, крошка? Только я, ты и небо. Гарри открыл было рот, чтобы ответить, но Гермиона с силой пихнула его локтём в грудь и возмущенно зашептала: — Гарри, не вздумай. Это уловка. Окажешься в медпункте — не видать нам кубка школы. Это вражеский ловец, тем более — Лонгботтом! Лонгботтом, Гарри! Ты сама ведь говорила, что он понимает только игнор… Гарри ошалело покачал головой и занял своё место перед котлом. Вернувшийся Снейп, привычный, сальноволосый Снейп, весь остаток занятия привычно наводил ужас на класс, брезгливо игнорировал неприлично шуткующего Невилла и отпускал нелестные комментарии по поводу мыслительных способностей Поттера. *** Эта странная версия привычной реальности наводила на размышления. И очень серьёзные. Забежав между занятий в библиотеку, Гарри обнаружил там Рона. Рона-когтевранца. Лучший друг мазнул равнодушным взглядом по лицу Поттера и вернул всё своё внимание громоздкому трактату по тактическим приёмам полководцев прошлого. Из услышанного в углу обрывка разговора, Гарри узнал, что Рон Уизли — лучший капитан лучшей квиддичной сборной школы за всю историю её существования. И черпает вдохновение в военном опыте величайших полководцев минувших веков. С печатным словом всё обстояло куда хуже. Подшивки журналов сороковых годов пестрели колдографиями непоправимо юного Реддла, неистово сражающегося с самим Гриндевальдом на руинах усадьбы Мраксов. Книга «История Хогвартса» нигде не упоминала никакого Чудовища Слизерина, автор только туманно размышлял о неком Сердце Хогвартса, которое способны слышать только наследники леди Слизерин. Казалось бы, что может быть хуже, но на странице сто девяносто четыре нашлась информация о том, что между Годриком Гриффиндором и Салазарой Слизерин имел место весьма бурный роман. Настолько бурный, что повлёк за собой поспешное бегство леди Слизерин и безуспешные попытки её отыскать. Но это ещё не всё. Целый раздел книги оказался посвящен Харальду Хаффлпаффу и его Чудовищу Хаффлпаффа. Согласно книге, Харальд Хаффлпафф испытывал почти маниакальную жажду трудиться. И требовал того же и от окружающих. На почве чего между Хаффлпаффом и остальными разгорелся конфликт. Последней каплей в чаше терпения Основателей стало предложение полностью заменить труд домовиков трудом учащихся. Безумца изгнали, но не сумели изгнать его мрачную тень. Согласно преданию, неумолимый трудяга Хаффлпафф, на почве разразившегося скандала разорвав любые отношения с другими Основателями, оставил в школе своего монстра. Монстру полагалось очищать школу от лентяев и тунеядцев. А это первым делом затронуло бы хитроумных и скользких слизеринцев, склонных искать пути попроще. И тут на арену выходили уже наследники Основателей. Книга «Десять аккордов Смерти», представляющая собой ни что иное, как хвалебную монографию, посвященную Темному Лорду, очень живо и подробно описывала, как наследник Харальда Хаффлпафф, бывший министр магии, развязал гражданскую войну. И был это некто Лазарус Смит; явившийся в дом Поттеров, чтобы убить дитя из пророчества. Лазарус, сопровождаемый тремя медведями, так и не нашел в доме ни ребенка, ни его мать. После чего прикончил Джеймса Поттера, но был уничтожен в бою лордом Реддлом. Попутно разнеся шальным взрывом полдома. Новая информация никак не желала укладываться в голове. Мир явно перевернулся с ног на голову. Но этому Гарри был даже отчасти рад. Отчасти. Да. Жива мама, жив Сириус, Дамблдор жив и здоров, живы Люпин, Тонкс и многие другие. Пожиратели Смерти — не фанатики и террористы, а политическое течение, Том Реддл не убивал своих родных. Но Грейбек и его оборотни имеют места в парламенте, мистер Малфой — министр магии и, явно марионеточный. Реддл — декан Слизерина и правая рука директора. И, пусть и нет призрака бедняги Миртл в женском туалете, но их с избытком в подземельях. За окнами школы простирается огромное древнее кладбище, а по школе бродят печальные призраки истощенных людей в лагерных робах. За обедом, занимая место за факультетским столом, Гарри наткнулся взглядом на ненавистное лицо, виденное на втором курсе, в Тайной Комнате. Том Реддл снисходительно улыбался, слушая изливающего душу Дамблдора. Директора? Гарри поперхнулся тыквенным соком. И было отчего. Одет Дамблдор был в расстегнутую на груди алую клетчатую рубашку и какие-то совершенно изодранные джинсы. Заплетённая в косицы нечесаная бородища директора цвела живыми васильками и ромашками. Шею и руки господин директор украсил всевозможными бисерными и тканевым феньками, небрежно расчесанные седые патлы стягивала радужная тесёмка с пацификом во лбу. Маленькие черные круглые очки смотрелись на Дамблдоре странно и неуместно. Но не неуместнее, чем расположившийся по правую руку директора нетрезвый Гриндевальд в линялой футболке с символикой фестиваля Солнечных Бардов. Пожилой Гриндевальд, загадочно сияя глазами, что-то усиленно втирал брезгливо поводящей плечами Макгонагалл. Не забывая при этом запихивать в себя обед и щупать масляным взглядом смазливых старшекурсниц. — Преподаватель УЗМС опять пьян, — скептически поджала губы Гермиона, — я не понимаю, куда смотрит Министерство. Гарри безуспешно поискал глазами Хагрида, не нашел, поймал на себе пристальный взгляд Снейпа и наткнулся взглядом на целый лес рыжих макушек. Знакомые веснушчатые физиономии за столом Когтеврана заставили ощутимо напрячься. Уизли было не просто много. Они практически полностью заняли длинный факультетский стол и при этом ужасно шумели, спорили и галдели. Поминутно на столе что-то взрывалось и пищало под разбойный гогот рыжих. Шрам обожгло болью. Гарри запустил пальцы в короткие, лохматые пряди. И всё его существо обожгло чужой похотью. Поймав на себе неподвижный взгляд Реддла, Гарри подавился и изошелся кашлем. Том Реддл снисходительно улыбнулся и потерял всякий интерес к захлебывающемуся кашлем студенту. *** Пребывая в легкой эйфории после полученного от мамы письма и короткого разговора с Сириусом по каминной сети, Гарри не заметил, как в коридоре третьего этажа наткнулся на Малфоя и его свиту. Все трое были до самых ушей обмотаны черно-желтыми шарфами. Пока Гарри с явным недоумением разглядывал очень толстого Драко и небывало стройных и жилистых Крэбба и Гойла, Драко трубно высморкался в мятые полскатерти с барсуками. И с чувством, с толком, с расстановкой полез в карман за палочкой. Крэбб с Гойлом мрачно переглянулись и совершенно синхронно страдальчески закатили глаза. — Драко. Извини, но у меня нет на это времени, — Гарри заозирался, ища пути к отступлению, — у меня занятие. — Ты отказалась идти со мной на свидание, поэтому я сам пришёл на дуэль с тобой, — Драко поднял палочку и тяжело вздохнул, — когда ты уже поймёшь, что я — выгодная партия, Поттер? Похоже, мне придется это доказывать снова и снова. Я пытался быть милым, пора заставить тебя испытывать ужас. Засим Драко исторг из палочки золотистое свечение. И посреди коридора возник средних размеров барсук. Гарри протёр очки о мантию, водрузил их на нос и выжидающе воззрился на барсука. Барсук ответил примерно тем же. Гойл шумно вздохнул, отводя глаза, Крэбб закрыл лицо пятернёй и отвернулся, маскируя смех кашлем. — Тебе страшно, Поттер? — с надеждой заглянул Драко в глаза Гарри. — Страшно, очень страшно, — поспешно заверил его Гарри, почти механически отмечая звериную тоску и безмолвную мольбу в глазах Кребба и Гойла, — это, ммм, очень крутая магия. Ты отлично колдуешь, Драко. — Спасибо, — просиял Драко и деловито бросил своим спутникам, — слышали? Я ей уже почти нравлюсь. — Я хочу есть, — мрачно заявил барсук, разглядывая Гарри, — хочу в нору. Верни в нору. — Я не знаю, где твоя нора, малыш, — помедлив ответил Гарри, искренне надеясь, что не рехнулся и барсук точно говорящий. Все находящиеся в коридоре замерли и с нескрываемым ужасом воззрились на Гарри. — Белая Лапа не детеныш, — оскорбился барсук, — Белая Лапа — сильный самец и отец сотен самцов и самочек. Белая Лапа имел много самочек, Белая Лапа строит тёплые норы… — Она говорит на языке барсуков, — обморочно белея, завизжала Лаванда Браун, пятясь и тыча в Гарри ходящим ходуном пальцем, — люди! Она — наследница Хаффлпаффа! По толпе пронесся шелест тревожного перешептывания. — Я всё ещё голоден, — попытался воззвать к безмозглым двуногим барсук, и, по-барсучьи сквернословя, удалился, следуя за запахом кошачьего корма и прелых половых тряпок. Явившаяся невесть откуда Гермиона схватила Гарри под руку и потащила куда-то. — Что здесь, чёрт возьми, происходит?! — не выдержав, взревел Гарри, — язык барсуков — не парселтанг, язык барсуков… — Куда хуже парселтанга, Гарри, — сокрушенно покачала головой Гермиона, — это же любимый язык безумного Смита, на котором он отдавал приказы своей армии саблезубых барсуков. Только друиды владели этой способностью, а Магия Леса, как ты знаешь, под запретом и считается одной из самых диких и опасных разновидностей магии. Тёмные Архитекторы Лазаруса Смита практиковали друидизм над беззащитными магглами. Твой дар должен был оставаться тайной. Неужели ты осознала это только к выпускному курсу? Я думала, ты понимаешь, насколько опасен твой дар в глазах магического сообщества. Мимо горгульи, закрывающей проход в кабинет директора, шли молча. Из-за горгульи доносились смех, гитарные переборы и не вполне трезвое пение двух глоток. Дамблдор и кто-то ещё душевнейше выводили под гитару что-то про пирогу, босого хиппи и матерящихся аллигаторов. Причём, стойко несло перегаром, восточными благовониями и какими-то горящими травками. — Мисс Поттер-Снейп, — холодный высокий голос заморозил всё внутри Гарри, заставляя обернуться и замереть на месте; на него неподвижно взирал молодой Том Реддл. И в его синих глазах дрожали алые искры, — мисс Грейнджер, свободны. Мисс Поттер, следуйте за мной. Гермиона что-то невнятно пискнула и поспешила скрыться, напоследок сочувственно и порывисто сжав руку Гарри. Шагая за Реддлом на негнущихся ногах, Гарри гадал, отчего всё внутри почти вопит от нехорошего предчувствия. Самого молодого за всю историю Британии главу аврората почти трясло от нарастающего ощущения опасности. Такой Реддл, сдержанный, холодный, отстраненный, пугал до одури и имел стойкое сходство со змеей. С огромной, безумно ядовитой змеей, лениво свивающей кольцами мощное, гибкое тело перед решающим броском. Перешагнув через порог класса ЗоТИ, Гарри оказался впечатан в стену внезапно очень тяжелым телом Реддла. Жесткий, требовательный поцелуй почти оглушил. Но Гарри разорвал его, прокусив декану губу. После чего выхватил палочку, но был стремительно разоружен и прижат грудью к стене каким-то приёмом из маггловских единоборств. — Добро пожаловать в мою реальность, Поттер, — вкрадчиво шепнул на ухо Реддл и невесомо коснулся губами его шеи, — Дельфина, бедное наивное дитя, которому так и не суждено будет родиться. Пожалуй, это было даже забавно. Пока вы ловили в прошлом опутанного империусом и напившегося оборотки забулдыгу с Лютного, моё наивное дитя искало меня в океанах времени. Чаша Хаффлпафф, Гарри. Прекрасный артефакт, но, в симбиозе с крестражем и особым зельем, она способна искажать реальность. Не сразу. Частями. Со временем. — Ты лжёшь, — прохрипел Гарри, пытаясь вырваться из стальной хватки Реддла, — её уничтожили. Рон… — Воспроизвёл по памяти твоё шипение, да? — прошептал на парселтанге Реддл, вжимая Гарри в стену своим весом, — тебе самому не кажется это нелепым? Парселтанг — язык, которому нельзя научить. Два империо и один муляж — и мир почти изменился, Гарри. Трое человек, сменивших пол — и разразилась катастрофа исторических масштабов. — Ты спятил, — выдохнул Гарри, его паника росла, — Дамблдор снова остановит тебя. Он узнает… — Этот старый хиппи? — почти нежно шепнул Реддл, запуская пальцы под тонкую ткань рубашки и лениво, по-хозяйски исследуя тело под ней, — брось, Поттер. Это глупо. Реальность исказилась. Всемогущий Альбус Дамблдор и ужасный Геллерт Гриндевальд — два старых, выживших из ума хиппи. Гениальны, эксцентричны и до безобразия безвредны. Я всё ещё неплохой менталист, Гарри. — Отпусти меня, — гневно процедил Гарри, попытался вырваться и развернулся лицом к Реддлу, — зачем ты это делаешь? Ты больной? — О, — холодно улыбнулся Реддл, сделал шаг назад и убрал руки за спину, — крайне закономерный вопрос для слизеринского ловца, который спит с собственным деканом. — На тебя заведут дело по факту растления… — Ты — совершеннолетний, Поттер, — скучающе пожал плечами Реддл, — а я — победитель Гриндевальда и, какая дьявольская ирония, человек, остановивший Лазаруса Смита, человек, спасший дочь и жену Джеймса Поттера от неминуемой гибели. Смелее же, дитя моё. Сделай официальное заявление. Взывай к общественности. Это разобьёт сердце твоей грязнокровной мамаши, Поттер. Ей с лихвой хватает и того, как ты грызёшься с отчимом. Гарри задохнулся возмущением, но был крепко прижат к груди Воландеморта. — Каково это, проснуться в женском теле, Гарри? — Реддл перехватил левую руку Поттера и стремительно закружил его в вальсе по кабинету, — такое… слабое. Такое… уязвимое. Податливое. Не обязательно убивать Избранного, Поттер. Достаточно просто… Засим последовало разъяренное сипенье, ибо Гарри изловчился и отдавил Реддлу обе ноги. После чего упал на пол, совершил стремительный перекат влево, схватил палочку и послал в Реддла невербальный левикорпус из положения лёжа. Аврор Поттер не помнил, как прорвался в коридор, сбил с ног каких-то первокурсников и помчался прочь под гомерический хохот Реддла.