Я не пойду на твои похороны

      — Клянусь тебе, родной, — закатывая глаза и касаясь тонкими холодными пальцами плеча парня, говорит Рита. Затем хватается за его руку, притягивает ближе к себе и, опаляя горячим дыханием, шепчет в ухо, — она точно тебя приворожила.       Брюнет отстраняется, выглядывая за её спиной рыжую макушку. Его карие глаза не первый раз прожигают дыру в затылке девушки, о которой сейчас так воодушевлённо болтала подруга, и он правда не может себе это объяснить, как бы не пытался. А вот Рита дело говорит. Вполне возможно, что так оно и есть. На его сексуальную богатую тушку давно косятся разноцветные глазки молодых глупышек.       Брюнетка, наплевав на нормы приличия и усевшись прямо на столе в школьной столовой, немного откидывается назад и не отрываясь, всматривается в зрачки парня, будто пытаясь высосать всю энергию из его тела. Отчасти, так и было. Являясь на четверть Лярвой, она не могла сделать это в полном объеме, да и законом это было запрещено, но её корни давали о себе знать и это получалось чисто инстинктивно. Благо вторая, преобладающая часть её сущности была всего лишь экстрасенсорной. Одним словом не удалась девочка, ни человек, ни Лярв, ни полноценный экстрасенс.       — Кит, — надувая пухлые губки, хнычет Рита, — говорю, она ведьма, а ты мне не веришь.       — Почему же не верю, — переводя взгляд на подругу, отвечает брюнет, — Просто магия у нас под запретом, а она такая послушная девочка.       — Пфф, тоже мне, тихоня. В тихом омуте черти водятся, родной.       — Ох и манят меня её черти, — скалится парень, прежде чем оставить брюнетку сидеть на том же столе, рядом со своими друзьями и неспешно продвигается в сторону объекта своих мыслей.       Вот уже почти полгода, как в его черепной коробке засел её образ. Чем бы он ни занимался, с кем бы ни был, о чём бы не думал, его мысли снова и снова возвращались к ней. К её длинным, густым волосам, зелёным глазам, кукольному личику и бледной коже с рыжими крапинками веснушек.       — Привет, — шепчет прямо у уха, вдыхая аромат духов, распознавая в этом водовороте запах её кожи и крови.       Девушка вздрагивает, резко поворачивается и недовольно морщится.       — Привет? — скорее спрашивает, чем отвечает. Айли растеряна. Она с ним разговаривала от силы два раза, и толком знать не знала.       — Ты ведьма? — спрашивает Кит, внимательно вглядываясь в коричневые крапинки на зеленом фоне радужки. На секунду ему кажется, что он видел в них себя, охваченного ярким полыхающим огнем. Возмущение девушки было видно невооруженным глазом. Айлита нахмурилась, втянула больше воздуха в лёгкие и медленно выдыхая, сложила руки у груди. Примерно также выглядели две её подружки, стоящие рядом, которых Никита успешно игнорировал.       — Нет, — практически выкрикнула Миллер, затем понижая голос, добавила, — с чего ты вообще это взял? И к чему такие вопросы?       — Да ладно, — слащаво улыбнулся брюнет, — только между нами, я уже давно догадался, что ты особенная. Может мы встретимся как-нибудь? Прогуляемся. Обсудим это.       — Не думаю, что это хорошая идея, — быстро протараторила рыжая, подхватила свой рюкзак и, нацепив его на одно плечо, двинулась прочь из шумной наполненной столовой.       — Хей, стой … — начал, запинаясь Кит, и пожалуй на этом и стоило бы закончить, — эээ, да остановись же ты, Алла? Аля? — снова начал парень, двигаясь за ней, — Господи, право божий я не буду за тобой бегать хотя бы потому…       — Хотя бы потому, что ты не знаешь, как меня зовут, — продолжила рыжая, не останавливаясь и на секунду, — не понимаю, что тебе от меня нужно.       — Да, верно. Но это ведь не я начал. Думаю, наши желания совпадают.       — Что? О чем ты?       — Не прикидывайся дурочкой, — вспыхивает Кит, дёргая девушку за руку. Та останавливается, вырывает руку из его цепких пальцев и с прищуром, разглядывает красные следы на бледной коже.       — Не знаю, чего ты от меня хочешь, но во-первых, я не понимаю, о чём ты. Во-вторых, удосужился бы хотя бы имя спросить, если не знаешь. И в-третьих, не веди себя как мудак. А сейчас слушаю. Так что ты там хотел, Кит?       — Что я хотел? — откровенно возмущается парнишка, — вообще-то это ты нарушаешь все законы? Не прикидывайся пай-девочкой и давай уже расколдовывай всё что наворотила.       — Ты идиот? Я человек. Принюхайся, вампирёныш. Я не умею колдовать. Не знаю, с чего ты это всё взял, но мне пора на химию. Там, где реальная магия, — усмехается рыжая, заворачивая за угол длинного коридора.       Кит остаётся стоять в ступоре ещё пару минут. Что значит, не умеет колдовать. Рита обманула? Да быть такого не может. Она бы никогда не стала. Да и сам он не чувствует в ней энергию ведьм, вот только кем бы она не была явно обычным человеком не являлась.       Айлита Миллер глубоко вздыхает, убедившись, что школьная звезда оставил её в покое и не продолжил своё преследование.       Так как большинство студентов были в столовой, в классе ненавистной химии было почти пусто. На первой парте сидела худая, бледная девчонка, накручивая тонкие сухие волосы на костлявые пальцы, явно избегая столовую не первый месяц. Айли было жаль её, но поговорить с ней она не решалась. Понятно ведь, что все и так к ней лезут с непрошенными советами по поводу её здоровья. Жаль только анорексия та ещё зараза, которая отключает, кажется, способность слышать здравые мысли и предложения. В конце кабинета на подоконнике сидели парочка геймеров, которым телефон заменял любую еду, а на последней парте сидел отличник-скинхед. Айли на самом деле думала, что он самый странный человек, которого она встречала за всю жизнь.       За окном была весна. От больших сугробов остались лишь грязные пятнышки в темной луже, вокруг все сырое, холодное. Но солнышко, периодически выглядывающее из-за громоздких облаков, вселяло надежду на хорошие теплые деньки.       Девушка, забросив рюкзак на свою парту, устало приземлилась на стульчик, и вытянув ноги разглядывала свои потрёпанные короткие сапожки. Мысленно она уже сотню раз прокрутила в голове инцидент, произошедший пару минут назад. Айли вновь и вновь задавалась одним и тем же вопросом. «Что это было?»       Рыжая уже давно вела тихий размеренный образ жизни, привлекая к себе внимание, разве что когда отвечала у доски, и то редко. В крутые тусовки никогда не набивалась, с мажорами и спортсменами не общалась, друзей и подруг и то не имела, так, пару девчонок, с которыми в основном общалась только по учебе. Миллер никогда не стремилась к популярности, не страдала от одиночества, да и в целом никак не выделялась от общей массы. Средняя учеба, средняя внешность, средняя общественная жизнь.       Кит был чуть ли не звездой. Красивый, сексуальный, умный, богатый. К нему бы вполне подошло слово идеальный. Но увы, этот титул был занят, а он не подходил по, если так можно выразиться, касте. Кит хоть и был из высшего общества, но чистокровным не являлся. Наполовину вампир, наполовину человек не был в приоритете. Хоть и двадцать первый век на дворе, высшее сословие — всё ещё лишь чистокровные существа. Расизм, так сказать, дискриминация и ущемление прав существ смешанных кровей.       Самое интересное, что за все время обучения в одной школе, Айли и Никита пересекались то всего пару раз, а разговаривали еще меньше. С чего вдруг ему нужно было подходить и задавать эти глупые непонятные вопросы? О каких приворотах вообще была речь? Класс потихоньку стал заполняться учениками, поэтому девушке пришлось отвлечься от этих мыслей и время пошло своим обычным чередом.       Шаркая по мокрому асфальту и разглядывая свое отражение в лужах от подтаявшего снега, Айли брела по узким уличкам средь частных стареньких коттеджных домов. Она прожила здесь всю свою сознательную жизнь. Знала почти каждого жителя в этих унылых домиках, здоровалась со всеми соседями и подкармливала каждую брошенную кошку и собаку, загулявших средь резких поворотов или темных уголков, за садами, гаражами и крыльцами жильцов.       Большинство домов были полуразваленными, с потрескавшейся краской, гнилыми деревянными ступенями и подкосившимися заборами. Сады были обросшие, тропинки неуклюжие, с бесконечными ямками и неровностями. Все пространство вокруг было унылым и грязным, казалось, в этом частном секторе жизнь прекратилась ещё лет десять назад, остановившись в своем развитии и оставив после себя лишь дряхлых стариков, многодетных бедных семей, больных и просто разочарованных жизнью. Но Айли нравилось это место. Здесь проходило её весёлое беззаботное детство, где она дружила с бабулей в соседнем доме, где воровала яблоки и вишню на перекрестке у дома с тогда ещё розовым забором, где возилась со всеми животными и каждый день заводила новых друзей из детдома, построенном недалеко от её района.       Рыжая всегда сокращала дорогу к своему дому, пролезая в самые узкие переулки и обходя все ненужные повороты. Её район не считался одним из безопасных по понятным причинам, но Айли всегда чувствовала себя здесь спокойно. Сегодняшний день не был исключением. Вот только то ли от событий в школе, то ли шестое чувство заставляло её двигаться быстрее, ускоряя шаг с каждой секундой. Она затылком чувствовала чьё-то приближение, хотя прекрасно понимала, что никого за её спиной нет.       За очередным поворотом проглядывался любимый хуторок, чуть ли не единственный приличный во всей округе. Синяя калитка с потрескавшейся краской, был слегка приоткрыта, будто зазывая к себе. Айли и сама не заметила, как с ускоренного шага перешла практически на бег и остановилась только когда пересекла черту своего двора и захлопнула скрипучую калитку. Девушка осторожно приподнялась на носочки и немного подтянувшись, выглянула поверх забора, в последний раз убеждаясь, что за ней никто не шел, а непонятное чувство погони не больше, чем разыгравшееся воображение.       Миллер развернулась на носочках и повернулась в сторону дома, когда заметила заинтересованно наблюдающего за ней соседа, который непринужденно курил, не отрывая взгляда от Айли.       Алекс, так звали соседа, дружелюбно улыбнулся и получив ответную аналогичную реакцию от девушки, небрежно вышвырнул сигаретку и направился, кажется, по своим делам.       Они всегда здоровались через покосившийся забор кивком головы или дружелюбной улыбкой. На самом деле, Алекс был для неё крайне загадочным персонажем. Переехал в это богом забытое место полтора года назад, нигде не работает, а лишь постоянно копошился под грудой железяк, которых гордо называл байками, и будто нарочно, всегда, абсолютно всегда оказывался там за забором, когда Айли смотрела в сторону его дома.       Единственное, что о нем знала рыжая, так это его имя, любовь к татуировкам, и привычку выкуривать по полпачки в день. Но он казался добрым малым, хоть и не нравился её деду. Миллер быстро пересекла рубеж из четырех ступеней и оказалась в теплой прихожей, где услышав, звон посуды на кухне и кряхтение своего старика улыбнулась и вернулась в пучину обычных будней.       — Как прошел день, оборванка? — добродушно насмехаясь и разглядывая джинсы с порезами на коленях спросил дед.       — Хорошо, — Айли улыбнулась, поцеловала деда в щеку и, забирая с его рук тарелку с любимыми макаронами с сыром, уселась за большой деревянный стол, — Как твой, дедуль?       — У стариков всё на мази, — отмахнулся мужчина и серьёзно глядя в окно, вид которого выходил прямо к воротам, спросил, — от чего ты бежала?       — Да так, не от чего. Просто хотелось быстрее попасть домой, — заметно замялась рыжая, что не осталось замеченным от старика. Наверное, это было профессиональное, но такие вещи он замечал сразу. За сорок с лишним лет работы в органах он научился распознавать любые эмоции в доли секунды и точно знал, когда ему врут.       Айли знала, что дед ей не поверил. Он всегда забавно морщил лоб, когда сомневался в её словах, обычно после этого она сама надувала губы, проводила рукой по его седым редким волосам, и усмехаясь, убегала, пока не начался допрос. Но сегодня явно не её день. Вставать из-за стола, не доев долгожданный обед, совсем не хотелось, поэтому убежать ей не удалось.       — И с соседом, я смотрю, ты подружилась.       — Я со всеми соседями дружу, в отличие от тебя, зануды, — улыбаясь, парировала рыжая.       — Он странный какой-то, — хмурясь, скорее просто констатировал факт, нежели чем пытался что-то доказать внучке.       — Для тебя все странные, — с набитым ртом отвечала рыжая, уже не пытаясь убедить деда, что не везде кроется зло и иногда люди бывают действительно хорошими.       — И я всегда прав. Ты знаешь, сколько дел я раскрыл? И это только потому, что никому не доверяю. Никогда не узнаешь, кто следующий воткнет нож в твою спину.       Такие нравоучения дико напрягали не только её подростковый максимализм, но и всё человеческое в ней. Айли совершенно точно не понимала, как вообще можно подумать, что она доверчива и наивна, учитывая уровень её общительности и дружелюбности. В шестнадцать лет у неё не то что парня, друзей-то нормальных нет. А здороваться и иногда вести непринуждённую беседу на отстраненные темы это просто нормы приличия, которые так успешно игнорировал ее дед. Вот что-что, но жить изгоем, в полном одиночестве просто потому, что все люди твари, которые придают на каждом шагу, ей точно не хотелось. Но видимо, с таким напором именно это ее и ожидало. Девушка зажевывает последнюю макаронину и бросив тихое «спасибо» всё же сбегает в свою комнату.       Она любила деда. Он единственный родной человек, который у неё остался. Родители погибли, попали в аварию, когда она была совсем ребенком и на воспитание её забрал отец матери, её дедушка.       Ричард был суровым человеком, который всю жизнь проработал в полиции, расследуя самые сложные и запутанные дела. Уважаемый человек в своей среде, который вышел на пенсию всего пару лет назад и то лишь по той причине, что здоровье не позволяло ему работать так же, как в молодости. К нему до сих пор захаживают молодые коллеги за советом. Он воспитывал Айли один, без жены и нянечек с двухлетнего возраста. Истинный, и наверное, единственный мужчина которому она доверяла. Ричард был человек слова, честный, принципиальный, суровый, строгий, но добрый, понимающий и всегда готовый помочь.       Айли всегда старалась ему помогать, не доставлять лишних хлопот, не заставлять его нервничать и переживать. Она не хотела быть обузой, просто потому что была безумно благодарна за всё, что он делал для неё и ради неё.