Дельфины

— Надо же! Какая нежная кожа! — Да, точно. Посмотри на его спину. Видишь отражение? — Луна! Свернувшись клубочком на диване, Джесси то и дело перебирает бахрому на покрывале. Тусклая студия с огромными окнами только хуже делает. Хочется разбить эти окна, но на них остались следы его рук. Он всегда восхищался видом, что открывался на узкий двор. Серые стены когда-то были увешаны картинами. Они вобрали в себя его улыбки. Картины были сожжены, а со стенами так не выйдет. Покрывало… Он подарил его Джесси, когда она только-только переехала сюда. Флисовое, в красно-зелёную полоску, с коричневой бахромой. Такое тёплое… Оно согревало осенними вечерами вместе с кружкой горячего чая с рябиной. Взгляд скользит с бахромы на помещение. Раньше на окнах были занавески. Они их вместе разукрашивали. Ванна посреди квартиры казалась ему неуместной, но удобной: сразу после водных процедур — в кровать. Теперь же там только окрашенная в синий цвет вода. Джесси всё ещё слышит его смех, воспоминания сменяются одно за другим. Стены словно давят, держат в тисках. Всё ещё одиноко. Хочется на воздух.

***

Серость неба такая гнетущая. Джесси поёжилась, сжав кулаки в карманах чёрной куртки. Холодно. Сыро. Но глубоко плевать на это. Она же решила обрубить все связи. Решила забыть прошлую жизнь, где было место улыбкам и любви. Решила покинуть родной дом, оставить друзей. Но не помогло. Как же справится с этим грузом? Раскат грома оглушил на пару секунд, а с неба начали падать огромные капли дождя. Мимо засуетились прохожие, что забыли взять зонт. И в этом чёрно-сером потоке было видно лишь рыжую косу и ярко-красную шапку. Подавленное состояние не было чем-то новым для Джесси. Но с каждым разом оно сжимало всё сильнее и сильнее. Нутро будто переворачивалось, сворачивалось в клубок, не желало принимать тусклую жизнь, лишённую единственного и горячо-любимого человека. Огонёк в глазах когда-то озорной хохотушки потух. И вокруг всё стало серым. Даже не глядя вперёд, Джесси может сказать, куда пришла. Но не понимает: почему именно к морю? А потом вспомнила, что они приезжали сюда наблюдать за дельфинами. Те дельфины были такими прекрасными. С отражением луны на спинах. С нежной кожей. С добрым взглядом. Они не боялись людей. А люди уважали их. Улыбка не сходила с лица девушки и вплоть до этого момента она помнила, как он взял её за руку и помог протянуть ладонь к детёнышу дельфина… Джесси потёрла руку и снова сжала кулаки, спрятав их в карман. Это в прошлом. Это уже неважно. — Скажи, как долго тебя не будет? — Думаю, месяца три, наверное. Но не волнуйся. Я вернусь, и мы вновь поедем смотреть на дельфинов. Но уже как законные супруги. — Обещаешь? — Конечно. По щекам покатились слёзы. Джесси рухнула на колени и тихонько заплакала. Он больше не улыбнётся своей фирменной улыбкой. Он больше не будет рассказывать о звёздах и дельфинах. Больше не будет критиковать её картины. Больше не будет целовать её губы и касаться испачканного красками тела. Он больше не вернётся. Девушка слабо бьёт себя по груди, желая ослабить тянущую боль. Но не выходит. Удары всё усиливаются и усиливаются. И рыдания заглушаются бушующими волнами. «Базз, как мне унять эту боль»? — Мне жаль, но ваш жених не выжил. — Как… Вы же шутите? — Вы ведь знали о его проблемах с сердцем? У него была сердечная инфекция.

***

Наутро Джесси таки заболела. Но ей кажется, это ничто, и не сравнится с раной в душе. Ей просто хочется заново проснуться. И Джесси почему-то решила: Базза забрала не болезнь. Базза забрало море. «Когда же море и за мной придёт»?