когда переплетаются пальцы

      Говорят, если коснуться человека шесть раз, у него появится влечение к тебе.       Я уже давно не понимаю, что творится в моей крохотной душе, в таком маленьком месте, вмещающем столько мыслей и чувств. Я запуталась в себе сильнее, чем мои густые длинные рыжие волосы в друг друге. Розовые очки, через которые мир казался прекрасным, в один момент треснули.       Я не понимаю, как дальше сдерживаться. Когда она, заикаясь и сбиваясь, рассказывает очередную историю, связанную со своим парнем. Я пытаюсь выдавить из себя улыбку, делая вид, что мне очень смешно, а происходящее вокруг — не более, чем шутка.       Чья-то глупая шутка.       На моих глазах блестят слёзы, а щёки становятся влажными, но я продолжаю улыбаться. Смеюсь громче, чтобы она подумала, что я аж плачу от смеха.       Невероятно сильно манит аромат её духов, подаренных ей на день рождение Майком. Невольно впуская в свои лёгкие его, кажется, что это я подбирала флакончик. Это я бегала по всему торговому центру, сжимая в вспотевшей руке купюру. Я.       Я нежно поглаживаю её кудрявые светлые локоны, переплетающиеся друг с другом, пока она в забытье спит.       Хоппер со спокойной душой отправил Оди ко мне ночевать, радуясь, что она наконец-то не с раздолбаем Майком. Но ведь он не знает, что я хуже Уилера.       Ладонь тянется смахнуть с её ресниц все пылинки, чтобы они оставались такими же нетронутыми. Но на полпути она останавливается. По запястью стекает капелька пота.       Не в этот раз.       Она, как обычно, просыпается в одиннадцать часов. Стаскивает с себя одеяло, щурится, поворачиваясь по сторонам. А я устремляю свой взгляд в телевизор, пытаясь дрожащей рукой нащупать на дне миски остатки попкорна.       Делая вид, что я не проснулась три часа назад и не потратила их на наблюдение за спящей Джейн.       — Мне сегодня плохо спалось, — бормочет она.       Я не отрываюсь от экрана телевизора, но чувствую, что уже начинаю дрожать, несмотря на то, что в комнате довольно душно.       Спокойствие.       Она плюхается на мои колени, одновременно локтем сбросив миску со стола. Её выражение лица с сонного меняется на встревоженное.       — Я… н-не хотела…       Ощущаю, как тяжело ей даются слова. Настолько тяжело, что её язык заплетается, мешая ей всё сказать. И сама понимаю, что в горле застрял ком. Такой большой, тяжёлый. Словно пропасть между мной и Джейн.       — Всё хорошо, — я пытаюсь улыбнуться, но уголки губ дрожат.       Всё, блять, хорошо. Ты готова взять и, прижавшись к ней, рассказать обо всём, что тяжестью лежит на тебе. Закричать, оскорбить всех на свете. И нет, не потому что у тебя «те дни».       Но ты говоришь, что всё хорошо. И как же, Максин, ты после этого собираешься давать другим людям любовные советы?

~

      Уилл искоса наблюдает за мной. Я давно ловлю его взгляд, но стоит мне повернуться и, грубо говоря, начать пялиться, он уже, отвернувшись, играет в одну из своих дурацких игр, надевая глупый колпак и не менее глупый плащ. Глупые мальчики.       Впервые слышу, как он обращается ко мне. А голос у него невероятно тихий, спокойный, и у меня создаётся ощущение, что рядом со мной какая-то девятилетняя девочка.       — Говорят, если коснуться человека шесть раз, у него появится влечение к тебе.       Сначала я не поняла, к чему это. Знала бы я, что эта фраза въестся в моё сознание надолго.       — К чему ты это?       — Не знаю, захотелось сказать.       — Ты странный.       — Не спорю.       «Этот глупый мальчик не скажет ничего дельного. Не удивлюсь, если его подослал Майк» — говорила я про себя, но думала совершенно о другом.       Что за бред?       Но я ведь не Макс Мэйфилд, если не возьмусь проверять всякую хрень.

~

      Я обожаю это поле больше потому, что о нём не знает никто, кроме нас с Оди. Никто сюда больше не приходит, не рвёт душистые полевые цветы, любуясь невероятно слепящим солнышком.       В этот день словно солнце светило ярче, словно цветы пахли сильнее, словно птицы пели громче.       Она что-то напевает под нос, и эта песня больше походит на нечленораздельное бормотание. Её руки ловко переплетают одуванчики, ромашки в корявый венок по моим урокам, а я сижу рядом в нерешительности.       «Давай».       Один.       Я медленно касаюсь ладони Джейн, и меня моментально обдаёт жаром, словно я дотронулась до язычка пламени. Мне даётся лишь миллисекунда, чтобы почувствовать, какая у Эл мягкая и нежная рука, пахнущая кокосовым кремом.       — У тебя красиво получается.       Я с трепетом замечаю, как мои рыжие косы задевают её за загорелое хрупкое плечо, как на её руках выступают мурашки.       Два.       Я провожу влажной ладонью по рукам Джейн, от запястья до локтя, и съеживаюсь от её мурашек, холодящих меня даже в эту жару.       — Спасибо, — хихикает она, опуская голову пониже.       Три.       С запястья моя подрагивающая рука неловко перемещается на длинные, будто фарфоровые пальцы. Сжимаю их, но осторожно и нерешительно, словно хрустальную вазу матери, которая готова разбиться в любой момент.       Во мне словно расцветает ароматное поле цветов, буквально доходя до горла, принося горьковатый привкус травы, заставляя меня задыхаться.       Четыре.       Эл даже не шарахается, хотя и нутром чувствует, как я прижимаюсь к ней сзади, касаясь носом её шеи. Этим ароматом духов пропахли мои ноздри.       Я слышу горячее дыхание Хоппер, и это заставляет меня прижаться к ней сильнее, забыв обо всём. А что будет после этого? Что ты, Максин Мэйфилд, творишь?       Пять.       Уже осмелев, но не избавившись полностью от детской робости и страха перед Элевен, запускаю тыльную сторону ладони в её коричневые кудри. Пытаясь запечатлеть в этих пропитанных ею руках запах её волос, смесь шампуня и духов, цветочного поля и яркого летнего дня, глубоких карих глаз, будто горячий шоколад зимним вечером.       — Я ненавижу Майка. Если честно. Не знаю, зачем я это сказала.       Я никак не отвечаю на эти слова, но чувствую, как моё сердце бешено бьется в такт с Джейн.       Шесть.       Пересохшие от невероятной жары, неозвученных чувств, несказанных слов губы теми же неловкими движениями оказываются на губах Эл.       Её язык врезается в меня, неуверенно и странно переплетаясь с моим. Мокрыми, обжигающими касаниями.       На вкус её губы — как малиновый куст. Одновременно горький, но, тем не менее, не дающий угаснуть надежде, что среди этих ягод есть и сладкие единицы.       Она, кажется, не волнуется, а я готова провалиться сквозь землю, боясь поднимать на неё глаза. Искоса смотрю на Эл, наблюдая за тем, как изменяется её выражение лица.       Что?       — За последние минуты я поменяла своё отношение к тебе.       — А Майк? Вы же…       — М-мы… Не встречаемся. Потому что я так решила.       Она вдруг начинает заливисто смеяться, рухнув на горячую траву, и щурясь от солнечных лучей. Я приподнимаю уголки губ, устраиваясь рядом, и моё разочарование испаряется вместе с Хоукинскими лужами от недавнего дождя.       Я, наверное, тогда была самым счастливым человеком в мире.