Under the summer sun

Сансе почти не было плохо. По крайней мере, ее не тошнило. Время с Тирионом проходило быстро и у них устанавливались все большее взаимопонимание. Ему всегда было что рассказать: из книги, или что-то из собственного опыта, или из того, что, как она подозревала он придумывал на ходу. Часто Тирион ее очень сильно смешил поскольку у него была бесконечная коллекция забавных анекдотов. Иногда Санса рассказывала ему о своем детстве в Винтерфелле, а потом, задумавшись, уходила в себя. Она вспоминала удивительно большое количество моментов и деталей, о которых, как ей казалось, давно забыла. Всякий раз, когда она говорила, он смотрел на нее почти не моргая, жаждя тех намеков ее личности, которые она не показать ему в Королевской Гавани, по крайней немере, не так открыто. Тирион не считал ее глупой или не достаточно интересной в разговорах, будь они тривиальными или более глубокими. Он слушал ее очень внимательно и поддерживал каждое ее высказывания своим мнение. Одновременно он учил и ее выражать свое мнение, делать выводы из рассказанных ею историй. Для нее свобода выражать свои мысли означала нечто большее, чем просто открытость — это было своего рода освобождение от оков, после стольких месяцев притворства и лицемерия. Тирион как нельзя лучше понимал это, и каждый раз, когда у него появлялась такая возможность, он учил ее самостоятельно мыслить. Более того, он общался с ней как с равной, без насмешки и притворства. У него был острый язык, но он сдерживал свой сарказм и свой цинизм из уважения к ней. Порой он допускал столь прямолинейные высказывания, что Санса часто чувствовала, как горят ее щеки. Однако она привыкла к его стилю и нашла странно привлекательным то что это делало разговоры более раскрепощенными. Как тогда, когда ее подруга Джейн Пул и она шептались и делились своими детским секретами в потайных уголках Винтерфелла, вдали от ушей взрослых. Иногда, когда корабль качался больше обычного, Санса бледнела, и Тирион брал ее за руку. Как-то раз, когда ей стало дурно, он показал ей, как можно сосредоточиться на дыхании, чтобы расслабиться, и когда краска вернулась на ее лицо, понял, что это сработало. Он так же рассказывал ей обо всем, что приходило в голову, чтобы отвлечь. С наступлением темноты спать в одной постели было не так неловко, поскольку они больше не чувствовали себя как два незнакомца, и фамилия Ланнистер больше не беспокоила Сансу, поскольку она перестала связывать своего мужа с его злой семьей. Но возникла напряженность, которую оба заметили и никто не упомянул. Тирион очень хотел прикоснуться к ней. Чем больше он знал ее, тем больше он жаждал чувствовать ее; необходимость ласкать эту идеальную кожу увеличивалась, целовать ее губы, запутать руки в медных блестящих волосах. Он не знал, была ли это любовь, но, если это не так, это было очень похоже на то, что ему никогда не было достаточно, он не уставал смотреть на нее, слышать ее голос, вдыхать ее аромат, такой сладкий, который был везде, даже в каюте. В любом случае, это было не то же самое, что он чувствовал к Шае. Он любил ее, но это была плоская любовь между мирским мужчиной и мирской женщиной. Шая была старше, опытнее и умела заботиться о себе. Санса отличалась от любой женщины, с которой он был. Северная женщина с прекрасным образованием, настолько юная и невинная, что пробудила в нем интенсивные желания защищать и заботиться, удерживать от зла ​​и трагедии, которые намеревались поглотить ее. Но, прежде всего, он был поражен тем, как сильно он хотел, чтобы она в конце концов начала его любить. Это было тайное желание всей его жизни. Любить и быть любимым. С каждой женщиной, он мечтал о том, чтобы его любили, хотя бы немного, но он знал, что это бесплодные мечты. Только с Шаей он ощутил чувства глубокой привязанности. Но эти отношения закончились. Это был первый раз, когда он увидел перед собой молодую девушку, настолько великолепную, что невозможно было не обернуться, чтобы посмотреть на нее, юная и сильнее чем казалась, пережившая ад, и его сердце еще сильнее сжалось в груди чем когда-либо, и этот факт напугал его, потому что он боялся жаждить того, что, вероятно, никогда не будет его. Чем больше он подавлял свои желания, тем сильнее кричали, пробуждаясь, его инстинкты. В конце концов, он был всего лишь мужчиной, желавшим прекрасную женщину, свою жену перед богами и людьми. Когда они лежали в нескольких сантиметрах друг от друга на узкой кровати, он боялся любого движения, поскольку понятия не имел, сколько еще ему удастся сдерживать себя. Санса почувствовала, что его что-то беспокоит, но она не была уверена в причине и не смогла спросить, поэтому молчала, заметив его скованность. Она представила, что он дотронулся до нее в темноте, и эта мысль вызвала щекотку в животе. Она немедленно сделала выговор за свое смелое воображение, которое не соответствовало кодексу правильных манер Септы Мордан.

***

А Санса лежа рядом с Тирионом тоже не могла удержать разум от бессвязных мыслей и удивлялась, каково это будет чувствовать, что он гладит ее своими теплыми руками. То, что он даст ей настоящий поцелуй, один из тех поцелуев с языком, который, как сказала Джейн Пул, разделяют влюбленные. Ей было любопытно прикосновение к светлым волосам, к шраму на лице и остальных часть его тела. «О нет. Ты становишься одной из тех женщин в борделях. — Сказала Санса сама себе. Но не смогла удержаться и продолжила.» Она задавалась вопросом, чувствовала ли ее мать то же самое, когда думала о своем отце. Они любили друг друга. Они сделали то, что мужчины и женщины делают в постели. Она быстро отодвинула в сторону образ своих родителей обнаженных и обнимающихся под простынями. Это был неправильно запомнить их такими. И их память до сих пор слишком больно отзывается в ней. Теперь, как никогда ранее, ей нужен совет леди Кейтлин. Что женщина должна делать, когда она хочет, чтобы ее муж делал с ней такие… вещи? Она хотела, чтобы он сделал это с ней. Вдали от ужасов высадки короля ее почти полностью женское тело просыпалось рядом с этим умным, нежным, смелым и страстным мужчиной. Тирионом Ланнистером. Но она не двигалась.