Нам говорили, мы — никто Да и никто не спорил Мы без обиды и понтов Мы смотрим в корень Споры с судьбой — неравный бой Вместе с тобой всё пройдём Мы не герои, но мы горой И друг за друга разорвём
***
— Я не понял, что здесь происходит?! — Семенюк врывается в один из кабинетов, где сидела вся их компания и над чем-то долго смеялась. Можно было бы обратить внимание на настроение присутствующих, после того, как тут появился их друг, но этому «другу» было сейчас далеко не смешно. Они вопросительно на него глядят и явно отвлекаются от разговора, что вели несколько минут назад. — А что-то должно было случится? — Не возмущённо спрашивает самый старший мужчина. — Ой, не притворяйся, Валера… — Мужчина встал с места и подошёл к Вове и смотрел на него как на букашку, глаза они были то ли полны раздражимости, то ли какого-то презрения. От этого хотелось послать нахуй, но Вова только лишь посмотрел в сторону, будто ему неприятно смотреть в ту сторону. Что же случилось, что они стали вести себя, как будто они ненавидят друг друга? Они же были хорошими друзьями? — Слушай, я правда не понимаю, что творится в твоей голове. Изволь рассказать, а не набрасываться с какими-то претензиями. Я кстати давно не видел тебя в нашей тусовке, что случилось? — Мужчина сел на место, где и сидел до этого и начал смотреть куда-то в окно. На улице кружились снежинки. Так медленно, но они привлекали своим видом и будто манили прикоснуться к ним. «Ему же наплевать, что я скажу?» — А тебе реально важно, что я скажу? — Все присутствующие взглянули сначала на Валеру, а потом на Вову. В аудитории стояло напряжение. — Ты же зачем-то явился, не так ли? Что же случилось, что сам Семенюк решил нас посетить? — Парень даже не повернулся к нему, также продолжал смотреть в окно. Это было странно, Валакас даже не повернулся, хотя обычно он смотрел в лицо если был чем-то недоволен. Почему-то Вову выводило это ещё больше. Не понятно, то ли он хотел видом показать, что его вообще не интересует парень, либо реально нашел в окне что-то интересное. — Начнём с того, что в моей жизни есть не только вы и ваши долбоёбские идеи? Ну же, вам в кайф бить людей слабее вас? Я понимаю, на вас нарвались, я понимаю, когда другие долбоёбы выёбыватся, но вот когда вы просто ни с того ни с сего бьёте парня, которому и три слова связать сложно, у меня возникают вопросы. Мне пришлось отвлечься от сегодняшних дел, чтобы спросить, какого хрена вы делаете? — и Шабанов и Баранов открыли рты, как-будто что-то отчаянно хотели сказать, но потом закрыли. Потому что как-то аргументировано и правильно с моральной точки зрения — ответить не получилось. Максим и вовсе отвёл взгляд, будто и вовсе растерялся от такого напора своего друга. «А он и прав в принципе, почему мы вцепились в того парня вообще? Он же нам ничего не сделал? Ведь так?» — Эта мысль заела в голове блондина. Кажется он даже прослушал дальше весь разговор, что был после. Проснулся он только через минут пять. — Знаешь, я правда думал, что ты очень хороший парень. Ну вообще друзья, но ты реально зарылся куда-то в сторону от нас. Не находишь это некрасивым со стороны? А если ты о столкновении на лестнице с Губановы, он сам врезался в нас, а я был просто в не духе. Так что ну не сдержался и дал ему по лицу. — Мог поугрожать, бить-то зачем? Ещё чего ты руки хотел марать? — Владимир встал около окна и облокотился об него спиной, глядя на старшего студента. Тот даже не поднял на него взгляд. «Да что с ним такое?» — от его же мыслей его отвлёк Валера. — Ты хочешь начать разговор о том, кто первый начал бить? Что забыл как он дал в лицо? Мне кажется ответ очевидный. — Братишкин нахмурился и смотрел на него как на идиота. «Вообще-то он его первый толкнул. И начал оскорблять» — Я всё думал, за что ему досталось в прошлом учебном заведении, — Младший явно был в недоумении, но тот начал махать пальчиком в сторону окна. А потом и вовсе привстал со спинки стула и постукивал в окно, Вова повернул голову в ту сторону куда показывал студент. Там стояли Саксон и Губанов, что-то обсуждая на родном языке второго. Через несколько секунд они засмеялись. Парень уже хотел сам улыбнуться, видеть нового друга с улыбкой, редкое и странное зрелище, но как только услышал голос рядом раздражённо выдохнул вохдух, который успел задержать пока глядел на тех двоих на улице. — Оля, это девушка поступила к нам вместе с тем парнем, ко всему я знаю, что она спала с «красавчиком» того ВУЗа, — Вова конечно уже слышал это, и знал что та пара между собой знакома уже давно, но Лёша ему так и не рассказал, что же с ним было до прихода сюда, — Мне кажется кто-то любит Лёшу, поэтому неудивительно, что тот парень злился на этого бедного парня. — И что теперь, разозлишься из-за этого на него? Изобьёшь? — Этот тон был полон упрёка. Честно говоря, Вова не особо не понимал почему так пытается защитить Алексея, просто ему кажется это правильным, от всего того, что он видел от своих друзей последние несколько недель. Лёша хоть и казался закрытым парнем, но если его лучше узнать, окажется, что он смешной и классный парень, хоть, и со своими страхами и тараканами в голове. — Зачем мне это? Если он на меня не полезет, то я его и не трону, — как бы невзначай был дан ответ, но потом сразу же перевели тему, — А вот вопрос, ты что подружился с ним? После того как сам сделал ему больно? Ты ещё попробуй мне сказать, что я противный в отличие от тебя. Я хотя бы не притворяюсь, что я его друг. Никто не осмелился что-то сказать больше, вокруг лишь парни, что явно не хотели лезть в конфликт, они бы могли стать на чью-то сторону, но Баранов просто явно не понимал, что вообще происходит, Шабанов и вовсе только очнулся из какого-то транса и даже не уловил суть разговора. Через секунд десять младший парень подошёл к стулу и схватил того за толстовку и притянул к себе. Ему хотелось его раздавить его и придавить в пол. — Кто ты такой, чтобы мне такое заявлять? — Голос был тихим, но он эхом раздавалось по всей комнате. Когда у Вовы присутствовала только злоба, он всегда говорил тихо и низким тоном, но когда раздражимость и злость, то кричал. Честно говоря, Валере просто везёт видеть такую сторону парня, тот обычно вспыльчивый, но это явно не сегодня. — Я пытаюсь хотя бы меняться, а вы сидите в своей луже и злитесь из-за какой-то хуиты. Тебе бы мозги вставить на место. — Удачно ты конечно того парня в стену вставил, может и трахнешь его? — Вова издал смешок, это был хоть и сказано с целью обидеть парня, но ему было смешно. Парню может и хотелось сказать, что Лёшу было приятно прижимать к стене, чем стоять сейчас над идиотом и смотреть на его улыбку, но тот лишь хрустнул пальцами правой кисти. — Что его кости также хрустели? — Ярость заполнила парня и он уже занёс руку для удара, как услышал. — Ударишь своего друга, которого ты знаешь дольше, чем того беднягу? Вова остановился, у него дрожала рука зажатая в кулаке, будто сопротивляюсь порыву ударить в морду. Он резко отпустил мужчину рядом. Тот непонимающе взглянул и кажется до Братишкина дошло: «Он этого и добивался, чтобы я его ударил, он хочет чувствовать себя лучше, чем я.» — Сейчас лицо старшего походило на самого растерянного человека, которого обыграли вокруг пальца. Вова на мгновение взглянул в окно, на улице никого не было, лишь снежинки падали на деревья. — Ты мне не друг. Ты никто. — Парень взял свой рюкзак и направился к выходу, но остановился и посмотрел на других присутствующих. Оба думали увидеть там: Разочарование, презрение или в конце-концов ненависть, но там лишь была пустота и холод. Этот взгляд был ещё хуже, чем могли бы ожидать парни. — Только зря время потратил. Послышался звонок на первую пару.***
Семенюк на самом деле смог подойти к Лёше и предложить свою компанию. Тот был не против и только закатывал глаза, когда Вова пытался его в чём-то упрекнуть. Губанов знал как того раздражать, не со зла конечно. Например: когда Владимир много ворчал, он выключал устройство на ухе и просто пожимал плечами и хихикал. Старший мог написать ВК что-то типа: «Учи язык и тогда сможешь меня бесить 24/7». Тот лишь как-то глупо улыбался и просто средним пальцем указывал, куда следовало его другу идти за подколки. Они сидели вместе на некоторых предметах. Вова стал сам помогать парню и даже помощь старосты уже стала как-то не нужна. Алина иногда подходила к ним, но уже через минут пять отходила, когда понимала, что её присутствие кажется лишним. Когда занятия проходили на одном этаже с Олей, она могла присоединиться к ним. Вова смотрел на этих двоих с каким-то восторгом, потому что им вообще не требовалось что-либо говорить, они быстро мотали руками. Может раз за две минуты Саксон могла остановиться, потому что она не была носителем языка, скорее её знания основывались на опыте. Алексей несколько дней спустя понимает, как же его друг напоминает старого знакомого. И он признается честно, если скажет, что последующую неделю пытался зарыться в учёбу, страх-то никуда не девается, он всегда остаётся. Потом после той недели Семенюк сидит с ним на фотографике и начинает ему показывать руками. У них впервые была беседа по правилам старшего, хоть и неловкая и порой с затянутыми ответами, но с того момента Губанов улыбался в присутствии младшего всё чаще. Как-то Лёша пытался говорить с Вовой именно ртом и голосом, и ему было неловко, но в мыслях старшего пролетело: «Почему он так улыбается? Я же всё неправильно говорю, да и вообще косячу». «Прекрати думать и смущаться своей речи» — Показал ему руками парень. Он кивнул на это замечание одногруппника. Лёше хотелось верить, что это упрёк перемешенный с заботой. После чего продолжал думать уже о том, как успел за последние три недели привязаться к этому парню. Вова сидел около холста с акварелью и смотрел на композицию, которую им предоставил преподаватель. Если бы парень мог, то ему хотелось нарисовать сейчас черных полос вверху, внизу были тогда тарелки, но внимание он больше уделил бы фону. В том грязном фартуке и измазанных руках, Семенюк смотрелся так органично, так живо. Будто именно сейчас он ожил и вовсе был сосредоточен на деле, не на словах преподавателя, не на ком-то другом. А на кисточке в его руке, мольберте и на тарелках, что были на заднем плане. На Арсения Сергеевича почти никто не обращал внимание, а тот всё говорил и говорил про органичность белых кругов и черной ткани. Лёша всё равно не особо понимал, что говорил преподаватель, он смотрел на друга. И только спустя пятнадцать минут он понял, что ещё не начал рисовать, ему настолько нравилось наблюдать за Братишкиным, что он просто потерялся в этом. Он нашёл сил отвернуться и начать рисовать, движения были медленными с расчётом на цветовые тени. Лёша надеялся, на него не разозлятся, если он не успеет дорисовать композицию. Может всего лишь блики и какие-то детали он упустит, но картина будет полной. Он решил посмотреть, как у Вовы получалось и не разочаровался, там уже было уж очень не плохое начало. Лёша проследил за активной рукой и увидел как младший чешет свою щёку. Казалось, что он таким образом просто остановился, чтобы перевести дух, но потом вновь продолжил работать. — Вов? — Этот голос был полон неуверенности и кажется на него и вовсе не обратил внимания, как будто парень и рта не открывал, слишком уж тот был увлечён художественной деятельностью. — Вова? — Голос был громче и только тогда его друг подпрыгнул на месте и повернул голову, вопросительно на него взглянув. Кажется младший и забыл где находился, пока его не отвлекли. Старший потянул свою правую руку провел по ней языком, смочив, направил в сторону парня и протер большим пальцем по щеке. Братишкин встал в ступор и вообще замер, это явно выбивало его из колеи. Он моргнул несколько раз, пытаясь придти в себя, тот продолжал проводить по его лицу пальцами. В голове вертелось: «Какого хрена?» Лёша лишь прищурил свои глаза, как-будто пытался просверлить своими глазами лицо парня. Но тот просто пытался внимательно приглядеться, не упустил ли он чего. Потом мужчина улыбнулся и кивнул, подтверждая, что он закончил. Но потом улыбка пропала, потому что странное выражение у его одногруппника не менялось на протяжении всего этого времени. «Я сделал что-то не так?» — Вова открыл рот чтобы передать первую попавшуюся мысль в голову, но вскоре закрыл и покачал головой. Парень отвернулся показал рукой большой палец вверх — «Все класс». Алексей пожал плечами и отвернулся на свой мольберт, сосредоточившись на рисовании. Когда младший поднял кисточку и уже хотел продолжить, ладонь прекратила движение, он не мог остановиться думать. «Я чуть не назвал его красивым при всей группе» — Конечно Владимир подозревал, что его друг вряд ли поймёт слова, но в классе была тишина и остальные всё хорошо бы услышали. «Почему я вообще хотел это сказать?» — Он бы хотел ответить на этот вопрос, но всё сводилось в не очень весёлые мысли, и теперь Вова старался отвлечься от этого и потом понял, что сидит в такой позе уже минуты три и рука его затекла. Братишкин подёргал рукой и только несколько манипуляций спустя, рука снова проводила по бумаге красивые узоры. Вскоре младший забил на эту вещь, и настолько, что они часто нарушали дистанцию, просто ради смеха. Похлопывание по плечу, испортить причёску, но провести по голове рукой (причём такая привычка была у обоих), соприкосновение колен. Все случайные соприкосновения, рождали что-то такое бурлящие в организме. Это было похоже на чувство, когда он рисует динамичные композиции. Это похоже на то, как он рисовал ночью в лесу. Однажды когда ему было четырнадцать, его мама отвезла на дачу к подруге. Сам мальчик ушёл в лес и гулял несколько часов, ближе к одиннадцати вечера он нашёл небольшое озеро. И причал в длину двадцать метров вёл вглубь озера. Вокруг было тихо, лишь какие-то отдалённые звуки гула и сверчков. Он помнит как осмотрелся вокруг, а потом сел на поваленное дерево, которое наполовину заросло мхом. Первые минут десять он сидел и впитывал пейзаж в себя. Он вытащил из рюкзака альбом и потрепанный пенал, достал простой карандаш и рисовал. Он понимает, что если бы его попытались тогда отвлечь, то он даже не шелохнулся с места. Для него был только красивый вид на озеро вместе с полной луной наверху и холст бумаги А4. Тоже самое он чувствовал себя рядом с Лёшей. Он полностью сосредотачивает всё внимание на своего одногруппника, а остальное как-то кажется и не важным. Это чувство не пугало, оно лишь усиливалось. Общим словом он бы не смог описать, что происходило с ними. Но он отлично понимал, что среди всего этого появилась привязанность. Для него же это чувство не ново, но обычно это было по отношению к маме или к его любимым вещам. Была толстовка белого цвета, которую он любил, была серая футболка, которую он купил после окончание училища. У него были свои перчатки вратаря, это напоминало ему о всех победах, которых он добился в футбольной деятельности университета. Вещи к которым он привязывался — он любил. Любовь к живым людям было не его чувством. Может он и любил свою маму, потому что привязался к ней, но чтобы чувствовать чувство заботы, это было 3-4 раза за всю жизнь. Почти все были о маме, и ещё один раз о Губанове. Когда он лично привёл парня домой и позаботился о его синяках. Владимир не считал это минутой слабости, потому что всё казалось правильным — помощь казалось правильной. Забота об этом парне казалось правильной. Кажется даже когда Лёше и Вове нечего друг другу сказать, для этого есть эмоции, которые в первую очередь хорошо выражал первый, потому это один из способов невербального общения, который он мог себе позволить. Семенюк понял, что не обязательно общаться своим языком и трендолить весь день. Разговоры могут быть протекать бесконечно и не запоминаться, лишь их отрывки остаются в сознание и в основном те, которые вызывали сильные эмоции. Каждая мелочь, каждая появившиеся морщинка на лице отражается в сознании, да и зрительная память всегда была лучше, чем остальные чувствительные процессы. И если говорить об невербальном способе общения, то например: достаточно лишь поднять уголок губ и видна ухмылка, стоит при этом ещё весело прищурить глаза, то сразу отличаешь нотки издевки и возможной будущей пакости. Похлопать по спине, такой успокаивающий жест на какую-то тревожность, два хлопка — «Доброе утро», «Пока, увидимся завтра»; три хлопка — «Всё нормально, у тебя (нас) всё получится». Язык жестов был занимательной темой для Вовы. Первое время Алексей просто издевался над ним. Шутя своими руками, он заставлял всё чаще и чаще младшего смотреть на его руки. Семенюк понял, что это было каким-то увлечением, разучивать новые слова и фразы. И каждый раз он ловил улыбку того, когда пытался ответить жестами. Это было каким-то достижением — заставить улыбнуться этого парня. Он плохо знал, что говорит Лёша, но в принципе с каждым днем у него получалось всё лучше и лучше. Вова ухмылялся, когда слышал как говорит друг. Его тихий и низкий голос был необычным и неуверенным. Как-то один раз не со злости Вова назвал его «Хуесос!» — Х-хесус? — Вова засмеялся. — Хуесос. — Хесус. — Старший забавно наклонил голову в левую сторону, будто не особо понимая, что от него требуют. В ответ Семенюк закатил глаза и не стал даже спорить. — Ладно, хесус так хесус. — Теперь иногда парень называл так старшего, потому что тот бесился. Через дней пять Губанов привык и только изредка лишь посылал того, за такие оговорки его имени.***
Однажды младший взял скетчбук своего друга и просто изучал, то что Лёша рисовал помимо композиций на занятиях и практике. Они сидели и слушали очередную лекцию и пока Лёша пытался что-то писать на доске, отвечая на вопросы преподавателя, парень взял с другой стороны парты небольшой скетчбук 15×20 см. На самом деле парень и не знает как всеобще описать тему того, что рисовал и изображал его одногруппник. Это было похоже на «бесконечность»? Что-то тянучие и не прекращающиеся. «Всё время падать, чтобы вновь подняться?» Это отражение? Отражение его падений или наблюдение за ними? Многочисленные падения вниз. Первый рисунок буквально — девушка в белом платье и каштановыми волосами падает с пропасти в обрыв. Падает в темноту, где куча кровавых рук тянутся к ней. То как платье развивается на рисунке, парень сказал бы, что это очень красиво. Дата 02.09.2019 Следующий рисунок, как маленький мальчик сидит на стуле, закрыв свои глаза руками. Рисунок был в черно-белом стиле. Почти все в черной гелевой ручке. А наверху шли строчки стихотворения нарисованные замазкой. Эти строки были ему очень знакомы. Кажется необычным, что Лёша брал строчки Иосифа Бродского. Если честно, то Семенюку даже стало грустно. Мог ли он сказать, что это было немного похоже на него несколько лет назад. «Не выходи из комнаты; считай, что тебя продуло. Что интересней на свете стены и стула? Зачем выходить оттуда, куда вернешься вечером таким же, каким ты был, тем более — изувеченным?» Дата 15.09.2019 Младший задумался, рисовал ли это Губанов ради атмосферы или просто чувствовал себя так. Честно говоря, он так и не спрашивал старшего, что же случилось тогда, когда он в шуточной форме назвал его Алёшей. Старший так и не поделился этой информаций, Вова же просто не хотел на него давить, поэтому и молчал. В редких, в редких случаях были моменты, когда Лёша не хотел общаться с Олей и в таких моментах он был злой и в не лучшем настроении. Он терпел Вову, когда тот пытался его развеселить, но в любом удобном случае избегал Саксон. Хоть это и были не частые случаи, но в такое время Ольга не подходила к парню, как-будто знала, что это не будет приятной встречей. И честно Владимир хотел спросить, что же на самом деле случилось, но не осмеливался. Он посчитал это не очень красивым жестом. В конце концов, может его друг сам расскажет ему. Всё, что он чувствовал по этому поводу — это волнение за Губанова.