***
Винил совершенно не обращала внимания на причудливые фетиши своей соседки. Судя по внешнему виду, Октавия была чопорной и благопристойной; все, что можно было пожелать от соседки по комнате. Она всегда вовремя платила за квартиру, пылесосила ковры, мыла окна и помогала мыть посуду. Главное яблоко раздора Винил исходило от того, что Октавия была колоссальной аккуратной уродкой. Октавия всегда расстраивалась, когда ее соседка по комнате не убирала за собой. Обертки от фаст-фуда и тарелки, разбросанные по всему дому, приводили Октавию в бешенство, и она без труда выражала свое неудовольствие. — Винил! — неоднократно говорила Октавия. — Ты, безусловно, самая неотесанная кобыла, которую я когда-либо встречала! Однажды вечером Винил вбежала в свой дом и побежала наверх. Она срезала несколько спелых пердежей и побежала в ванную. — Это последний раз, когда я ужинаю в "Гасси Гаучо"! — сказала Винил, крепко сжимая ягодицы. Винил закрыла дверь ванной и бросилась к комоду. Положение сидя в такой манере казалось неестественным для пони, Винил привыкла к туалету с тех пор, как ее обучили как маленькую кобылку. Сразу же после того, как она встала над унитазом, Винил расслабила сфинктер. Она ждала, но ничего не вышло. Винил напряглась, пытаясь справиться с запором. — Хррр! — простонала Винил. — Ннггх! — раздалось несколько негромких пуков, словно фанфары возвестили о королевской процессии. Из ее пухлой белой задницы медленно начала вылезать макушка огромного дерьма. — Он такой большой, — сказала Винил сквозь стиснутые зубы. — О, милая Селестия! Такое чувство, что меня раскалывают пополам! Винил напряглась, пытаясь изгнать из своего тела огромные экскременты. Она почувствовала, как дрожь пробежала по ее позвоночнику, твердый цилиндр дерьма стимулировал ее сфинктер и с громким шлепком приземлился в унитаз. Винил на мгновение задержала дыхание. Ее задницу все еще покалывало от ее чудовищного испражнения. Она обернулась и посмотрела вниз на свое недавнее ректальное освобождение со смесью благоговения и удовлетворения. Коричневое полено тянулось от одного конца чаши до другого. Он был похож на толстый фекальный фаллос. — Он такой длинный и твердый, — подумала Винил. — Не могу поверить, что из меня только что вышло что-то настолько большое. — Винил показалось, что она услышала слабый стонущий звук, но она предположила, что это просто урчание в животе. — Одно я знаю точно – мне определенно нужно больше клетчатки в моем рационе, — сказала она. Отвратительная вонь заставила ее сморщить нос от отвращения. Ей не терпелось поскорее избавиться от своего груза. К сожалению, ручка была сломана. Винил покачала ее, но ничего не смылось. — Отлично, — саркастично сказала себе Винил. — Лучше почини унитаз. Меньше всего мне нужно, чтобы Октавия ворчала на меня за то, что я оставила поплавок. — Винил спустилась вниз и направилась на кухню, где хранила инструменты. Чего она не понимала, так это того, что комод был испорчен намеренно. Как только Октавия убедилась, что соседка ушла, она отодвинула занавеску и вышла из ванны, где пряталась. Ее нетерпеливый стон чуть не выдал ее положение. Она подошла к туалету со сдержанным почтением. От запаха свежевыстеленного бревна соседки у Октавии потекли слюнки. Другая пара ее губ стала влажной от возбуждения.***
Найдя под кухонной раковиной разводной ключ, Винил направилась наверх, чтобы починить унитаз. Когда она приблизилась к двери ванной, изнутри послышался слабый шум. Она медленно открыла дверь и осторожно заглянула внутрь. Крышка сиденья была поднята, и Октавия высунула голову в унитаз. Сначала Винил подумала, что Октавию рвет. Она осторожно шагнула в ванную. Легкий скрип пола предупредил Октавию о том, что она не одна. Она подняла голову из унитаза и повернулась, чтобы посмотреть на свою соседку по комнате. Винил не была готова к тому, что увидела. Октавия улыбалась, в буквальном смысле поедая дерьмо. Остатки чудовищного бревна соседки были размазаны по ее губам и щекам. Туалетная вода блестела, стекая по подбородку Октавии. Рот ее был полон фекалий, которые она жадно глотала. Октавия медленно направилась к своей соседке по комнате, все еще прижимая к губам кусок дерьма. Винил от неожиданности выронила ключ "крезент" и испуганно отступила на шаг. — Октавия! — крикнула Винил. — Что, во имя дабстепа, с тобой не так? Октавия не обращала внимания на панические вопросы соседки. Теперь, когда тайна ее одержимости экскрементами была раскрыта, с нее словно сняли бремя. У Октавии был шанс, что соседка узнает всю правду. Теперь она не собиралась отступать. — Долгие годы я мечтала, какой оно будет, — сказала Октавия. — Текстура. Согласованность. Запах. — было что-то чувственное в том, как Октавия подчеркивала запах дерьма Винил. — На вкус он точно такой, как я и мечтала, — сказала Октавия с эйфорией. — Держись от меня подальше! — сказала Винил. — Октавия, ты больна! Тебе нужна помощь! — Ты можешь помочь мне, позволив вылизать побольше твоих туалетных бревен, — сказала Октавия, направляясь к своей соседке. Винил медленно попятилась по коридору, не сводя глаз с Октавии. Задние копыта Винил зацепились за ковер в прихожей, и она упала. Октавия ухватилась за эту возможность и прижала свою соседку к земле. Винил в ужасе подняла глаза, когда испачканные в дерьме губы Октавии сложились в искреннюю улыбку. — Я люблю тебя, Винил, — сказала Октавия едва слышным шепотом. — Я обожаю каждую частичку тебя. Даже ту часть, которую ты смываешь. — прежде чем Винил успела ответить, Октавия наклонилась вперед и поцеловала свою соседку с открытым ртом. Винил хотелось закричать, но она была слишком потрясена, чтобы издать хоть звук. Винил чувствовала, как липкая туалетная вода стекает по ее подбородку, пока Октавия держала их губы сомкнутыми. Октавия страстно застонала, облизывая языком рот своей соседки. Винил поморщилась от отвращения. Она чувствовала запах и вкус собственного дерьма, когда они целовались. Разорвав поцелуй, Октавия заплакала. Она прижалась лбом к нижней стороне рога своего соседа по комнате. Винил почувствовала, как соленые слезы упали на ее нервный лоб. — О, мой дорогая, милая Винил, — сказала Октавия, когда ее голос стал задыхаться от волнения. — Все это время я думала, что ты должна научиться скрывать свое хамское поведение, но я ошиблась. Ты довольствуешься тем, что ты неряха, и тебе все равно, кто об этом знает. Твоя уверенность в себе вдохновила меня наконец-то поделиться с тобой своей истинной сущностью. — Винил не находила слов. Она была ошеломлена тем, что ее соседка по комнате Октавия, эрудированная светская львица и музыкальный вундеркинд, имела тайную склонность к какашкам. Винил молчала. Она не знала, как на это реагировать. Вытерев слезы, Октавия подняла голову и с любовью посмотрела в глаза своей соседки по комнате, которые смотрели в пространство. — Я понимаю, что это, может быть, трудно принять, — сочувственно сказала Октавия. — Ты, наверное, все еще в шоке. — Это много, чтобы переварить, — сказала Винил и тут же пожалела о своем выборе слов. Мгновение никто из них не произносил ни слова. Винил просто лежала в коридоре, а на ней лежала ее соседка по комнате. Октавия прижалась головой к груди Винил и прислушалась к ее учащенному сердцебиению. — Успокойся, — сказала Октавия. — Все будет хорошо. — Зачем ты это делаешь? — сказала Винил в раздраженном замешательстве. — Чего ты хочешь? — Октавия подняла голову с груди соседки и посмотрела прямо в глаза Винил. — Я хочу тебя, — сказала Октавия. — Вот дерьмо, — сказала Винил. — Именно, — сказала Октавия. — С тех пор как я встретила тебя, от одной мысли о том, чтобы попробовать твой скат, у меня потекли слюнки. Долгие годы я мечтала пообедать на твоей вкусной испражнительной. — Октавия лежала рядом со своей соседкой по комнате и медленно терлась одним из своих передних копыт о живот Винил. — Ты тихонько дразнишь, — сказала Октавия. — Как долго мне придется ждать, прежде чем я, наконец, наполнюсь твоими счастливыми фекалиями? — Нет! — вдруг сказала Винил. Вскочив на копыта, Винил отбежала от Октавии и направилась к ближайшей открытой двери, которая оказалась ванной. Прежде чем Октавия успела среагировать, Винил заперлась внутри. Винил посмотрела на себя в зеркало в ванной. На ее лице отразилась растерянная паника. — Это должно быть сон, — сказала Винил. — Какой-то больной, отвратительный сон. Мне нужно проснуться. Винил воспользовалась своей магией, чтобы наполнить стакан водой и плеснуть ей в лицо. Когда она открыла глаза, то все еще была в ванной, только теперь ее грива была мокрой. Винил уже собралась выругаться, когда раздался стук соседки по комнате в дверь ванной, заставивший ее подпрыгнуть. — Прости, если я напугала тебя, Винил. Пожалуйста, не отгораживайся от меня, — в отчаянии сказала Октавия. — Я люблю тебя. — посмотрев на унитаз, Винил поморщилась. Октавия съела все экскременты и даже дочиста вылизала миску. Октавия плакала за дверью ванной, когда дверь открылась. Она посмотрела в глаза Винил, которая левитировала рулон туалетной бумаги с помощью своей магии единорога. Мгновенной реакцией Винил были отвращение и жалость, но, глядя в большие умоляющие глаза своей соседки, она не могла не почувствовать искреннюю любовь Октавии к ней. Винил оторвала несколько кусочков туалетной бумаги и вытерла ими слезы с глаз Октавии. — Пойдем в дом и поговорим об этом, — сказала Винил. Октавия и Винил сидели на холодном кафельном полу в ванной и смотрели друг на друга. — Прежде всего, позволь мне сказать, как сильно я тебе противна, — сказала Винил. — Не думай, что ты покорила меня, потому что я открыла дверь. Я все еще думаю, что то, что ты сделала, было самой грубой вещью, которую я когда-либо видела. — Понятно, — сказала Октавия. — Мои действия не соответствовали общественным нормам, и ты имеешь полное право испытывать отвращение. — Речь идет не об общественных нормах, — сказала Винил. — То, что ты сделал, было... — Винил потеряла ход своих мыслей, уставившись на остатки своего дерьма, которые все еще прилипали к губам ее соседки по комнате. Винил оторвала несколько квадратиков туалетной бумаги и отдала их Октавии. — У тебя немного ... что-то на губах, — неловко сказала Винил. — Извини, — сказала Октавия, взяв туалетную бумагу, предназначенную для губ, и промокнув ею влажные глаза. — Ты, должно быть, думаешь, что мои манеры за столом отвратительны. Винил поморщилась, наблюдая, как язык Октавии облизывает свои испачканные в дерьме губы. Винил подумала, действительно ли можно считать плохими манерами за столом, если еду приносят прямо из туалета. С минуту соседи по комнате молчали. Винил, казалось, подыскивала нужные слова. Чем больше она думала об этой ситуации, тем больше злилась. — Когда я вспоминаю, сколько раз ты ругала меня за то, что я оставляю грязную посуду, — раздраженно сказала Винил. — Теперь я нахожу тебя... — Винил съежилась. Она не могла заставить себя закончить фразу. — Ешь свое дерьмо? — сказала Октавия, стараясь быть полезной самым непосредственным образом. — А ты не находишь это лицемерием? — сказала Винил. — Ты убедила меня, что ты аккуратная уродка. Теперь я узнаю, что ты просто ненормальная. — Что? Ты хочешь сказать, что если бы я была такой же неряхой, как ты, моя фекальная фиксация была бы более понятной? — коротко сказала Октавия. — Я думаю, что мой обед по дефекации будет шокировать тебя независимо от того, насколько чисто я содержала свою комнату. — Винил нахмурилась и презрительно фыркнула. — Справедливо, — сказала Винил. — А как же бактерии? Ты не боишься заболеть? — Октавия обдумывала опасения своей соседки по комнате, обдумывая, как сформулировать свой ответ. — Хотя это правда, что корма полна бактерий, это также те же самые бактерии, которые живут в вашем кишечнике и играют много здоровых ролей в вашем теле, — сказала Октавия. — Копрофагия не обязательно нездорова, если только корма не происходит от нездорового существа. — Винил почувствовала, как ее желудок скрутило, когда Октавия продолжила объяснять науку, стоящую за отбором проб кала. — Бактерии в толстой кишке могут метаболизировать клетчатку и вырабатывать полезные питательные вещества, которые лишь частично всасываются при первоначальном приеме пищи, которую мы едим, в то время как остальные выводятся с калом, — сказала Октавия. — Повторное употребление этих питательных веществ путем употребления стула дает вторую возможность для всасывания в кишечнике. На самом деле, копрофагия у мышей считается нормальным поведением, потому что она помогает им извлекать дополнительную энергию из своей пищи. — Есть лучшие способы получить питание, — сказала Винил. — Я никогда не говорила, что ела дерьмо исключительно из-за его питательной ценности, — сказала Октавия. — Я просто хотела успокоить твои страхи, заверив тебя, что потребление дерьма не убьет меня. Экскременты – это приобретенный вкус, который мне очень нравится. — Допустим, — сказала Винил. — Но не думай, что тебе когда-нибудь удастся убедить меня съесть твои какашки. Я могу сказать тебе прямо сейчас, что этого никогда не случится. Мне все равно, насколько она питательна. — Я не ожидала, что ты изменишься ради меня, — с тоской произнесла Октавия. — Я просто надеялась, что тебе будет лестно узнать, что я не только поклоняюсь земле, по которой ты ходишь, но и обожаю твои анальные милостыни. — увидев выражение отвращения на лице своей соседки по комнате, Октавия вздохнула и опустила голову. Винила сглотнула. — Я и понятия не имела, что ты так ко мне относишься, — сказала Винил. — Мы знаем друг друга много лет как друзья и соседи по комнате, — сказала Октавия. — Я больше не могу скрывать свои истинные чувства. Если мы то, что мы едим, то я хочу быть твоим кормом. — Винил чуть не подпрыгнула, когда Октавия стремительно двинулась к ней. В мгновение ока Винил прислонилась к стене туалета. На затылке у нее было очень холодно. Октавия была достаточно близко, чтобы соседка почувствовала ее дерьмовое дыхание. — Пожалуйста, сделай меня своей маленькой говеной принцессой, — в отчаянии сказала Октавия. — Я хочу, чтобы ты использовала меня как грязный комод, которым я являюсь. Пукни мне в лицо и сри мне в рот. Я хочу, чтобы теплый и мягкий каскад твоих какашек запятнал мои зубы. Когда я на публике, я хочу, чтобы мой коричневый нос и отвратительная вонь показали миру, что я твоя покорная и вонючая туалетная пизда. — Винил не находила слов. Никогда еще никто так не был безнадежно одержим ею. — Ты любишь меня больше всего на свете, не так ли? — сказал Винил. — Даже твое собственное достоинство? — Я сделаю для тебя все, — сказала Октавия. — Как бы унизительно это ни звучало. — лицо Винил расплылось в хитрой улыбке. — Значит, ты сделаешь для меня все, что угодно? — спросила Винил. — О да! — сказала Октавия. — Пожалуйста, дай мне шанс доказать свою любовь. — Хорошо, — сказала Винил. — Если ты любишь меня, то обещай, что никогда больше не будешь есть дерьмо. — лицо Октавии вытянулось. Она вздохнула, угрюмо глядя на плитки пола. — Ты просто не понимаешь, — грустно сказала Октавия. — Есть экскременты – это часть того, кто я есть. В этой истории есть нечто большее, чем ты думаешь. — Тогда расскажи мне, — сказала Винил. — Когда ты впервые обнаружила эту страсть к какашкам? Октавия подошла к душевой кабине и открыла кран. Она задернула занавеску, и от горячей воды ванная наполнилась паром. Это было похоже на их собственную сауну. Винил отошла от унитаза и села рядом с Октавией. Оба пони чувствовали, как открываются их поры, они сидели рядом, прислонившись спинами к внешнему краю ванны. — Все началось с моей матери, — сказала Октавия. — Она была большим сторонником натуральных средств. Когда я была моложе, я редко ходила к врачу или принимала какие-либо лекарства. Моя мать уверяла меня, что мое тело было самым лучшим врачом, которого я когда-либо имела. — А что бы она сделала, если бы тебе стало плохо? — спросил Винил. — Всякий раз, когда я заболевала или страдала запорами, как кобылка, моя мать ставила клизму, чтобы очистить мою толстую кишку от нечистот, — сказала Октавия. — Я знала, что мои родители тоже ставили друг другу клизмы, но никогда не видела, чтобы они это делали. Иногда после того, как они заканчивали, я шла в ванную и видела мешок для клизмы и насадку для сушки. У меня возникало странное ощущение внизу живота всякий раз, когда я представляла себе, как моя мать задирает хвост, чтобы отец мог вставить ей в зад хорошо смазанную насадку. — Винил поморщилась, представив, как ее собственные родители занимаются сексом. Она тряхнула головой, чтобы избавиться от ужасного мысленного образа. — Я была слишком молода, чтобы постичь эротический подтекст клизм, — сказала Октавия. — Оглядываясь назад, я понимаю, почему мои родители были так безумно влюблены друг в друга. — Октавия сделала паузу и задумчиво вздохнула, прежде чем продолжить свой рассказ. — Мама всегда поощряла меня пописать перед клизмой, — сказала Октавия. — Она сказала мне, что пустой мочевой пузырь позволяет очистить больше места внутри меня для очищающей пены. — А от клизмы не болело? — спросила Винил. — Мама была со мной нежна, — сказала Октавия. — Она всегда тщательно смазывала мой вход и насадку перед тем, как вставить клизму. Она читала мне истории, наблюдая за моим прогрессом. Она помогала мне убедиться, что я случайно не устроила беспорядок. — Винил уставилась на Октавию, которая мрачно вздохнула. — Когда я стала достаточно взрослой, чтобы впасть в горячку, мои клизмы приобрели совершенно новое значение, — сказала Октавия. — После того, как я открыла для себя радости самоудовлетворения, мне не терпелось испытать оргазм во время клизмы. — Звучит так, будто ты не знала, кончаешь ты или уходишь! — сказала Винил. Неудачный каламбур заставил Октавию нахмуриться и свирепо посмотреть на соседку. — Извини, — сказала Винил. — И что же ты сделала? — Однажды, после того как мама вставила насадку, я спросила ее, могу ли я побыть некоторое время одна, вместо того чтобы читать рассказы. Я никогда не говорила ей, что собираюсь сделать, но, судя по выражению ее лица, она знала. Пообещав ей, что я не буду устраивать беспорядок, мама оставила меня экспериментировать. — Значит, ты просто начала шлепаться на пол в ванной? — спросила Винил. — Желание мастурбировать приходит естественным путем во время клизмы, — сказала Октавия. — Поэтому я рассудила, что нет ничего плохого в том, чтобы полностью насладиться своим телом. — Полагаю, в этом есть смысл, — сказала Винил. — Поскольку некоторые из моих первых сексуальных опытов были так тесно связаны с клизмами, вполне естественно, что запах и вид ската меня возбуждали, — сказала Октавия. — Я до сих пор не понимаю, как ты переходишь от клизм к фактическому поеданию дерьма, — сказала Винил. — Я всегда была одаренным музыкантом, — сказала Октавия. — После того, как я получила свою кьютимарку, мои родители отправили меня в школу для музыкальных вундеркиндов. Я захватила с собой пакеты с клизмами, но когда я приехала, мой учитель конфисковал их. Она считала клизмы вульгарными и запрещала мне когда-либо делать их снова. — Ну это отстой, — сказала Винил. — А что было дальше? — Однажды ночью, возвращаясь в общежитие, я прошла мимо знакомого запаха, — сказала Октавия. — Кто-то забыл обуздать свою собаку. Я сгребла только что уложенную собачье говно на чистый лист пергамента, пытаясь сохранить красоту кампуса, но не смогла заставить себя выбросить его в мусорное ведро. Запах ската опьянял. Я скомкала пергамент вокруг собачьего дерьма и положила его в седельную сумку. Поспешив обратно в спальню, я запрыгнула в кровать и натянула на себя одеяло. — Винил чувствовала, как пар от душа расслабляет ее. Она сидела и слушала рассказ Октавии с восхищенным вниманием. — Я достала из сумки собачье дерьмо и поднесла к носу, — сказала Октавия. — Я закрыла глаза и мысленно вернулась к клизмам своей юности. Сильный запах ската поднялся до моих ноздрей и сделал мою киску влажной. Я начала трогать себя, обнюхивая собачье дерьмо. Я была на грани эйфории, когда в комнате общежития зажегся свет. — Кто это был? — спросила Винил. — Учительница, — сказала Октавия. — Она пришла для внезапного осмотра. Я знала, что меня не поймают с собачьим дерьмом, поэтому сделала единственное, что пришло мне в голову. — Ты проглотила улики? — спросила Винил. — Не было времени делать что-то еще! — сказала Октавия. — Не успела я сунуть собачьи фекалии в рот, как учитель откинула одеяло. Я смотрела ей в глаза, глотая дерьмо. Она чувствовала запах какашек, который, к счастью, маскировал запах моей влажной кобылы. Учительница с отвращением сморщила нос и спросила, что это за отвратительный запах. Я солгала и сказала ей, что только что пернула. — Ух ты, — сказала Винил. — и она на это купилась? — Именно, — сказала Октавия. — Но мне все равно сделали выговор. Она сказала мне, что "настоящие кобылки никогда не пукают в постели". — Значит, твой учитель так и не узнала, чем ты на самом деле занимаешься? — спросила Винил. — Вскоре после этого случая у меня стала развиваться более сильная тяга к дерьму, — сказала Октавия. — Я попробовала несколько различных диет, чтобы определить, какие продукты производят наиболее пикантный стул. Мне удалось сохранить свой фетиш в секрете ото всех... до сегодняшнего дня. Я надеюсь, что теперь ты знаешь всю историю и можешь понять, почему я делаю то, что делаю. — Винил закрыла глаза и вздохнула. Наступила многозначительная тишина, капли конденсата скользнули по зеркалу в ванной. — Я бы поняла, если бы ты никогда больше не захотел меня видеть, — грустно сказала Октавия. Без всякого предупреждения Винил наклонилась вперед и обняла свою соседку по комнате. Она плакала. — С тех пор как мы впервые встретились, я всегда смотрела на тебя снизу вверх, — сказала Винил. — Ты всегда была такой утонченной, в то время как я была неряхой. Ты выступала для королевской семьи, пока я развлекала пьяных неудачников. Я завидовала твоему успеху. Ты дала мне то, к чему я стремлюсь. Я всегда заботилась о тебе, Октавия, даже если у меня никогда не хватало смелости признаться в этом раньше. Ничто из того, что ты делаешь, не помешает мне любить тебя. — Октавия ответила на объятие и зарыдала от радости. Позволив своей соседке хорошенько поплакать, Винил вытерла слезы. — Так что будь честна со мной, — сказала Винил. — Каково это – иметь клизму? — В мыльной воде иногда бывает неудобно, — сказала Октавия. — Я была благодарна, когда в конце концов открыла для себя радости кофейных клизм. — глаза Винил расширились. — Поэтому у тебя так много кофе?! — сказал Винил. — Ты что, наливала его себе в задницу? Разве оно не горячее? — хихикнула Октавия. — Кофе не кипит, — сказала Октавия. — Он чувствует себя тепло и замечательно. Тебе стоит как-нибудь попробовать. — Посмотрим, — сказала Винил. — По одному шагу за раз.