«Трагическая новость из Суррея. Вчера на пятьдесят четвертом году жизни от сердечного приступа скончался член палаты Лордов — сэр Габриэль А. Фелл. Сэр Фелл был одним из харизматичнейших столпов консервативной партии, примерным семьянином и уважаемым членом общества. Наше издание присоединяется к соболезнованием семье»
газета The Daily Telegraph
По мансардному этажу старого заброшенного дома эхом прокатился громкий, почти дьявольский смех. От голых, потрескавшихся стен звук отражался, создавая поистине пугающую атмосферу. Источником его был всего лишь один худощавый парень со спутанными, окрашенными в огненно рыжий волосами. Он стоял прямо посреди средних размеров комнаты с довольно любопытным интерьером. Мебели было немного. Подстать дому, она была старинной и сильно потрепанной. Дальний от окна угол занимала кровать викторианской эпохи, похоже она была главным постояльцем этого дома и видела всю его историю. Напротив стоял огромный шкаф двадцатых годов прошлого века в стиле арт-деко. Рядом на стене висело потертое временем, чудом уцелевшее за столько лет зеркало в тяжелой раме. Стол и единственный стул занимали пространство чуть ли не посередине комнаты. Причем стол был явно постояльцем какой-то фабрики, а вот стул, напоминавший скорее трон, был примером нео-готики. Кое-где еще была заметна позолота, а алый бархат его спинки и сидения был вытерт почти до дыр. Между столом и окном стоял старый телескоп, у основания которого неровными стопками лежали книги. По всему было видно, несмотря на то, что обитатель верхнего этажа был бродягой, он был образован и обладал чувством стиля. Вторую комнату мансардного этажа занимала небольшая импровизированная оранжерея. Несмотря на отсутствие водопровода в доме, парню каким-то чудом удавалось содержать все свои растения в порядке. *** За его пугающим смехом таилась целая гамма чувств, в первую очередь триумф и горечь. — Вот видишь, ублюдок! Ты первый! — воскликнул парень. Он бросил газету на стол и показал средний палец фотографии покойного, затем стиснул ладонями голову, словно пытался ее раздавить и зарычал. Бледное лицо его заалело, а по щеке покатилась слеза. Парень смахнул её быстрым движением. — Нет, ты не заставишь меня горевать! Не после всего, что говорил. Я даже приду на похороны, чтобы плюнуть на твою могилу. Моя жизнь больше не в твоей власти! Он отправился в соседнюю комнату, раскатал по полу старинный, потрепанный матрас и достал из деревянного ящичка свой «рекреационный» набор — жгут, шприц, ложка, вата и… доза. Наполнив шприц, парень привычными движениями перетянул жгутом руку, нашел вену, затем пустил по ней яд или кайф, он и сам не мог определиться. Саморазрушение за последние десять лет стало его самым большим удовольствием, с которым могли поспорить лишь астрономия и ботаника. Пока тело его лежало на засаленном матрасе заброшенного дома, сознание блуждало по кущам Эдема. Он чувствовал себя то змеем, ползающим по щекочущей брюхо траве, то эфирным словно херувим, то горящим в адском пламени демоном. В этих грезах ему редко кто-то встречался, но в этот раз Эдем был буквально набит знакомыми лицами. Вначале ему явился Глас божий с лицом Майкла — престарелого соседа по этому дому, замерзшего насмерть прошлой зимой, от которого ему и достался телескоп. Затем он бежал по какому-то адскому коллектору, а навстречу мелькали лица: его кореш — Хастур, дилер — Лигур, случайные любовники и собутыльники. Но настоящим кошмаром для парня стало возвращение в сад. Он вновь видел брата — шестнадцатилетнего, каким его и запомнил. Тогда Эзра казался ему взрослым, но ныне в свои двадцать четыре Кроули прекрасно понимал каким на самом деле наивным и невинным был его старший брат. Даже в героиновых грезах Эзра оставался нерешительным и улыбчивым ангелом. Однако, вместо радости встречи парень чувствовал холодок по спине. Да и отец не заставил себя долго ждать. Сэр Габриэль с его высокомерной лыбой даже после смерти лез в его голову, в его жизнь, в его приход… Кроули, так звали его нынешние приятели, очнулся в холодном поту, его трясло и тошнило. — Блять! Весь кайф обломал, — злобно прошипел он. — Что ж мне теперь не торчать пока тебя не закопают? Вот же ублюдок! Теперь похороны отца стали для него идеей фикс. Он каждый день околачивался у кладбища, где у их старинной аристократической семьи был собственный участок, пока не заметил выходящего из здания администрации мистера Сандалфона — душеприказчика их семьи. К нему самому Кроули решил не подходить, предпочитая как обычно пообщаться с простыми людьми — с землекопами например. Подловив их во время перекура, парень узнал, что похороны назначены на полдень следующего дня. *** Новость о смерти отца для Эзры стала громом среди ясного неба. Не то чтобы они много общались или были близки, но в силу трепетности своей натуры парень не мог сдержать эмоций. Правда большим шоком для него стал факт, озвученный мистером Сандалфоном — всё наследство по завещанию получает он. Природная нерешительность и ворох эмоций не позволили ему задать главный вопрос: почему он, а не Энтони? Эзра, пожалуй, и сам считал себя совершенным недоразумением. Ему было не наплевать на брата, мягко говоря. Он очень переживал и скучал, но чувство вины за десять лет ни на йоту не угасло, а его трусливый побег лишь дополнял общую позорную картину. Да, Эзра так ни разу и не поинтересовался у отца об Энтони, а Габриэль, как казалось парню, не счел его достойным рассказа об успехах брата. Эзра никогда не сомневался в том, что общительный младший братик сможет реализовать себя в жизни. Он часто представлял Энтони ярким общественным деятелем или самым молодым министром чего-то там, игроком в поло, выпускником Оксфорда, любимцем дам, но до сих пор не слышал о нем ни слова. Если бы случилось непоправимое, отец бы сообщил, не мог не сообщить. Да это было бы в газетах. Быть может парень и наивен, но с логикой он дружил. *** Эзра был невероятно благодарен мистеру Сандалфону за то, что тот занялся не только оформлением документов, но и похоронами. Собственно это входило в его обязанности, но теперь уже старший Фелл, не мог не чувствовать благодарность за то, что вся эта неведомая махина забот не свалилась на его плечи разом. Филолог по образованию — Эзра всем своим существом был погружен в букинистику, в поэзию Викторианской эпохи, в Уайльда и Байрона, в Шекспира и Мильтона. Всё понимание финансовых дел ограничивалось лишь использованием траста, выделенного ему отцом. И то деньги оттуда Эзра брал лишь для покупки особо ценных книг, которые не мог позволить себе ни с зарплаты в колледже, ни с редких грантов. Парень жил одиноко, скромно и по средствам, ютясь в съемной квартирке в Сохо. — Похороны назначены на завтра в полдень, сэр, — голос душеприказчика вырвал Эзру из раздумий. — Благодарю покорнейше вас, мистер Сандалфон. — Парень искренне и чуть смущенно улыбнулся. — Я сообщил всем родственникам и друзьям, указанным вашим батюшкой в соответствующем списке. Документы по наследству будут у вас на столе послезавтра, — добавил тот. — Спасибо вам, вы очень меня выручили. — Я знал вашего отца много лет, прекрасный был человек и отличный собеседник. Если пожелаете, я мог бы продолжить работу уже в качестве вашего душеприказчика. — О, это было бы замечательно, — согласился Эзра, добродушно улыбаясь. — Тогда до завтра, еще раз примите мои соболезнования. — Конечно, вы так добры. *** Утром следующего дня Кроули достал свой лучший костюм, который ему удачно удалось подобрать на барахолке «Армии спасения». Брюки еще с вечера он положил между книг, так что по состоянию они были похожи на отглаженные. Несмотря на полностью черную цветовую гамму наряда, для него это был цвет не скорби, а злорадного триумфа. Хотелось позубоскалить, плюнуть не только на могилу, но и в лица всей собравшейся высокомерной публике. Тем утром Эзра изменил своим бежевым нарядам, одевшись в черный костюм, но с белой рубашкой и бабочкой. Для него черный цвет в полной мере означал траур. Он сожалел о смерти отца на самом деле, считая себя виновником его разочарования. На кладбище было солнечно и тихо. Небо и не собиралось скорбеть вместе с собравшимися здесь людьми, как не собирался и Кроули. Он зашел со стороны восточных ворот. Привычная развязная походка. Ему нужно было обойти большую часть участка Феллов, чтобы присоединиться к похоронам. Не дойдя метров тридцать, его взгляд скользнул по второму от угла надгробию и зацепился за позолоченную надпись: Энтони Дж. Фелл 1995-2014. Больше Кроули не смог сделать ни шага. *** Эзра смиренно выслушал речь священника, соболезнования и теплые слова от друзей отца и нескольких дальних родственников. Его взгляд скользил по гробу и вырытой могиле или возносился к небу, практически не задерживаясь на собравшихся. Краем глаза Эзра давно заметил парня в конце аллеи, в нескольких десятках метров от них. Тот стоял у одной из могил Феллов. По началу Эзра подумал, что он просто стесняется подойти к собравшимся, но заметил, что незнакомец с огненно рыжими волосами буквально завис у одной из могил. Похороны шли уже более получаса, а тот парень все не уходил. Эзра не был бы собой, если бы отказал себе в удовлетворении любопытства. Торопливо пригласив всех присутствующих в любимый клуб отца на поминальный вечер, он откланялся и зашагал к тому незнакомцу. Вид у него был тот еще. Черный немного помятый костюм, который парню был слегка маловат, черный же лонгслив, сильно поношенные ботинки из змеиной кожи, нечесаные рыжие волосы и солнцезащитные очки в стиле стимпанк. Рассмотрев его подробно, Эзра решил, что скорее всего это просто знакомый кого-то из усопших Феллов. Когда он подошел, то прежде чем завести разговор, бросил взгляд на надгробие, решив уточнить имя покойного. *** — Нет, не может быть! — едва оправившись от шока, прошептал Эзра. Его слова вывели из оцепенения незнакомца. — Почему нет? — с равнодушием протянул Кроули. — Я… Я не мог бы не знать! — испуганно воскликнул тот. — Неужели? Может вы еще с ним до сих пор созваниваетесь по субботам? — колко заметил незнакомый Феллу парень. — О, нет, конечно. Я ничего о нем не слышал десяток лет, но… наш отец… Эзра хотел было продолжить, но его перебили. — Наш отец — ублюдок, который похоронил сына живьем, — прошипел Кроули. Он снял очки и, наконец, повернулся к брату, встречаясь с ним взглядом. — А ты еще хуже. Тебе же было все равно. — Энтони?! — воскликнул Эзра, осознав кто перед ним. — Кроули, — отрезал тот. — Что? — Энтони Дж. Фелл мертв, ты что читать не умеешь? — раздраженно пояснил Кроули. — Я вот сегодня узнал. — Но это же чушь, ты живой… — пылко возразил Эзра. Он хотел было подойти и обнять брата, но тот выставил руку, не позволяя этого сделать. — Здесь явно какая-то ошибка. Мы разберемся с этим. Давай обсудим… — Мне нечего с тобой обсуждать, — выплюнул Кроули. — Прошу, Энтони… — Не называй меня так! — яростно воскликнул он. — Хорошо, Кроули… умоляю, давай поговорим, — примиряющим тоном предложил Эзра. — У тебя или у меня, как ты захочешь. Вместо ответа парень закурил прямо на кладбище. — Ладно, твоя взяла. Вези в свои хоромы, — несколько гнетущих затяжек спустя, согласился Кроули. — Спасибо тебе, сейчас поймаем кэб и у меня поговорим. Кроули закатил глаза, но брат этого не мог видеть, поскольку их снова скрывали очки. *** Ехали они в гробовом молчании, опасаясь, что разругаются не доезжая Сохо. Эзра хотел надеяться, что дома и стены помогут в их нелегком разговоре, тем временем Кроули сгорал от любопытства увидеть жизнь и быт того, кого так боготворил в детстве. Уже сам факт того, что брат позвал его не в родовое имение, а в квартиру удивлял. — Свой домик в Сохо, довольно неплохо, — заметил Кроули, выходя из кэба. — Я лишь снимаю комнату на втором этаже у мадам Трейси. На третьем этаже живет мистер Шедвелл. Он несколько не в себе и именует себя сержантом-ведьмоловом. Картина жизни брата потихоньку стала вырисовываться в голове Кроули, и она выглядела все безрадостнее. Злость и ненависть, закипевшие в нем, когда Эзра признал, что за десять гребаных лет ни разу не задался вопросом о судьбе брата, потихоньку стали отступать. Когда же он увидел комнату, в которой ютится новоявленный сэр Фелл, на смену тем чувствам пришла жалость. Она была вдвое меньше одной только его спальни, пусть и на оккупированной им мансарде заброшенного дома. — Похоже на келью, — наконец, заговорил младший из братьев. — Да, пожалуй, — согласился Эзра, а под нос добавил: — Стоило все же уйти в аббатство. — В смысле? — Кроули все же расслышал его случайно брошенную ремарку. — Я хотел. После того… случая, — ответил старший брат, опуская глаза, — но мне не хватило духа. — Чушь! Зачем это тебе? Отрекаться от жизни… — Кроули оборвал сам себя, встретившись с ним взглядом. Внезапно он осознал, что брат и так заточил себя в подобие монастыря. Односпальная жесткая кровать, минимум одежды, судя по габаритам шкафа, безумное количество книг и ничего живого — ни питомца, ни растения, ни чертового телевизора. В эту секунду парень понял, что эта встреча не станет последней, как он представлял себе пока ехал в кэбе. Кроули этого не допустит. Да, он собирался осыпать брата колкостями на предмет успешности, обеспеченности, личной жизни, с кем бы она ни была, а нашел его несчастным одиночкой, отчетливо понимая, кто в этом виноват. — Я по-другому не умею, — скорбно выдавил Эзра. Тогда Кроули впервые и по собственному желанию коснулся брата, сжав его плечо в знак поддержки. Эзра нерешительно накрыл его ладонь своей, изначально намереваясь убрать его руку, но коктейль эмоций заставил его наоборот прижать её к себе крепче. В ответ на этот жест младший Фелл сделал шаг навстречу и крепко обнял его, видя что Эзра не просто нерешителен, а буквально боится сближения с ним, и над этим Кроули еще придется крепко подумать. — Так и что ты хотел обсудить? — Он предпочел сменить тему. Еще тут начать рыдать в обнимку об их просранных жизнях. — А… да, — растерянно откликнулся старший брат, — завтра будут готовы документы по всему имуществу. Раз уж ты объявился, я хочу отдать тебе половину, несмотря на завещание… — Вот как… Думаешь, я нарисовался ради денег… — в привычной манере окрысился Кроули. — Нет, что ты… Эзра испуганно замахал руками. Младший готов был стукнуть себя по лбу. Он привык судить по своему окружению. Брат, каким он его помнил, никогда бы так не подумал. — Послушай, ангел, мне не надо никакого наследства, — пояснил Кроули, успокаивающе поглаживая брата по плечу. — Это крайне плохая идея. — Последний раз ты меня так называл, когда тебе было десять, — заметил Эзра, затем мило улыбнулся. Кроули готов был смутиться, если бы брат в самом деле не напоминал ему ангела. — Пока ты будешь вести себя аки ангел, я буду тебя так называть, — насмешливо ответил младший. — Я не понимаю… — произнес Эзра разочарованно. Слова брата и его поведение казались загадочными. Старший Фелл даже подумал, что окончательно разучился общаться с людьми. *** Кроули был совершенно растерян. Беседа развивалась в самом неудачном направлении, какое можно вообразить, вплотную подбираясь к его бедовой жизни. Он бы предпочел говорить об этом за бутылочкой чего покрепче, но припоминая предыдущий опыт совместного распития подобных напитков и понимая, что брат почти не изменился, такую идею решил отбросить. — Тебе не нужно ехать на поминки? — внезапно даже для себя спросил Кроули, вновь меняя тему и прерывая тягостную паузу. — О, да, конечно, — спохватился Эзра. — А ты… — Ни в коем разе, — воскликнул младший Фелл, едва не поперхнувшись. Эзра выглядел расстроенным. На секунду в его глазах мелькнул ужас от мысли, что брат уйдет, и они больше никогда не увидятся. Кроули заметил. — Эй, я не пропаду, — попытался ободрить и успокоить Эзру брат. — Скажи мне номер своего мобильного, я сейчас тебя наберу, и ты запишешь мой. — У меня нет мобильного… — Серьезно? — Парень ухмыльнулся. Что еще было ожидать от брата. — Да, прости… — Ты извини, я мог бы догадаться, — сказал Кроули, разглядев среди книг старомодный стационарный телефон. В комнате воцарилось молчание. — Анг… Эзра, клянусь, я никуда не пропаду. Мы обменяемся номерами, — прервав тишину, начал младший брат, затем нерешительно добавил: — Я… я оставлю свой адрес. Эзра торопливо вырвал пару листочков из блокнота, лежавшего на письменном столе, и каллиграфическим почерком написал свой телефон, а заодно и адрес. Далее он передал брату этот листок вместе с чистым и ручку, жадно наблюдая, как тот выводит цифры и буквы слегка дрожащей рукой. Эзра подумал, что это нервы, в то время как Кроули ощущал приближение чего похуже и спешил уйти. — Только одна просьба, если надумаешь заехать, позвони заранее, — задумавшись, добавил младший. — О, конечно, дорогой, я сторонник законов гостеприимства, — без задней мысли согласился Эзра. — И да, я очень нуждаюсь в серьезном разговоре между нами. — Обещаю, — произнес Кроули, одобрительно кивая. — Я пойду, пожалуй, да и тебе как-то неучтиво игнорировать окружение нашего милейшего батюшки. Мы еще поговорим и не раз. — Тогда до встречи. Эзра смотрел на брата с искренней надеждой. Кроули, не выдержав такого взгляда, притянул его к себе и обнял. Разрывать объятия не хотелось обоим. — До встречи, — тихо откликнулся младший брат. Он сделал аккуратный шаг к двери и покинул эту скромную обитель. *** Путь в логово отнял у Кроули много времени и сил. Лестница забрала последние, но он всё равно не променял бы мансарду на первый этаж. Прикрыв дверь в свою комнату, парень привалился к ней и медленно сполз на пол. Давно его день не переворачивался с ног на голову. Собираясь на кладбище, он не рассчитывал встретить брата, вернее запрещал себе думать о нем. Кроули надеялся незаметно подойти к могиле и сказать отцу последнее «пошел ко всем чертям». На деле он просто прошел мимо, погруженный в бессловесную репетицию краткого и грубого диалога с Эзрой. К его удивлению, ни слова не пригодилось. Дураком младший Фелл не был, что бы ни говорил отец. Ему потребовались считанные минуты, чтобы образ брата-предателя, который бросил его на растерзание тирану, рассыпался в прах. Вслед за этим образом, посыпалась как карточный домик и вся его последующая жизнь. Как бы он смог сегодня и сейчас рассказывать Эзре о событиях минувших лет, лишившись какой-никакой причинно-следственной связи? Брат бы не понял, в этом Кроули был абсолютно уверен. Даже в собственных глазах Энтони Дж. Фелл теперь выглядел лишь избалованным подростком, который, свое стремление пуститься во все тяжкие, пытался повесить на ужасных брата и отца. Однако все грехи, начиная с соблазнения брата до последней пущенной по вене дозы, были исключительно его креативом. Конечно, осознание этого совсем не значило, что с завтрашнего дня Кроули станет сущим ангелом. Парень был слишком искушен в жизни, чтобы когда-либо им стать. Но теперь он никогда бы не покинул Эзру, и готов был быть рядом настолько, насколько тот позволит, чего бы это ни стоило. *** Обстановка в клубе для аристократов показалась Эзре Феллу особенно гнетущей. Люди заметили как его отсутствие, так и появление. Он чувствовал, что этот рой весь вечер шептался за его спиной. Парень готов был честно признать, что мог бы вообразить лишь десятую долю причин интереса к себе. И действительно на прием собралось даже больше людей, чем было на похоронах. Весть о молодом и единственном наследнике всего состояния Феллов мгновенно разлетелась в высшем обществе. Мужчины и женщины горели желанием составить свое представление о том, какую выгоду можно извлечь от знакомства с ним. Для кого-то перспективный муж или любовник, для кого-то партнер по бизнесу или конкурент, для кого-то политический сторонник или оппонент. Навязчивое внимание начинало раздражать даже такого терпеливого и воспитанного молодого человека как Эзра. Брат не шел у него из головы. Парень очень хотел верить его словам, но плохое предчувствие не покидало. Радовало то, что Энтони жив и расположен к нему, несмотря на то, что успел навоображать Эзра. Он готов был поклясться, что больше брата не оставит, и с поддельной могилой разберется в ближайшие дни. *** Фуршет подходил к концу. Эзра был не в восторге от подобного общества, а высшее общество, в свою очередь, осталось в замешательстве от молодого сэра Фелла. Бесконечно отсталым и скучным его нашли не только ровесники, но и возрастные гости. Герцогиня Кентская, известная в узком кругу как мадам Мишель, как раз собрала вокруг себя довольно большую компанию сплетников, которые делились впечатлениями от знакомства с молодым наследником. Все сошлись во мнении, что Эзра имеет достойное образование и отличные манеры, однако, не интересуется ничем кроме книг. Другое дело - личная жизнь предмета обсуждения, вот она-то вызвала жаркие споры. Одни сходу назвали его открытым педиком. Другие, в частности геи, возражали, ссылаясь на то, что Эзра выглядит довольно специфично, но на их ухаживания не повелся. Третьи из этого заключили, что он асексуал или импотент. Отдельные же сплетники заподозрили, что молодого сэра Фелла интересует нечто крайне запретное, неприличное или он вообще психически нездоров. Большинство сплетников их, конечно, одернуло в чопорной манере, но в уме у данной версии оказалось больше сторонников, чем на языке. Само собой Эзра ощутил на себе оценивающие и похотливые взгляды отдельных людей. У него не было на этот счет иллюзий. Бороться со слухами бесполезно, потакать скучно, а откровенничать опасно и глупо, тем более парень и сам был не уверен в том, кто он и чего хочет от жизни. Домой Эзра добрался вымотанным и опустошенным. Открыв дверь в комнату, он скривился. У встреченных сегодня сильных мира сего кладовки были и то больше. Брат тоже заметно округлил глаза, когда увидел его жилище. Парень тяжело вздохнул и, как был, в одежде повалился на кровать.