Перевоспитание юного дарования

Неладное Митос почуял ещё на подходах к квартире Маклауда. Зов звучал как-то иначе. И хотя считалось, что по нему невозможно определить ни конкретного бессмертного, ни их количество, но, приближаясь к Дункану уже в сотый, если не в тысячный раз, Митос совершенно неожиданно для себя научился его отличать. А сегодня Маклауд «звучал» непривычно. И надо было сразу развернуться и уйти, но любопытство победило. Вообще Митос собирался заглянуть в окно, но Дункан тоже его учуял и радостно выбежал навстречу, чуть ли не прыгая через ступени. И вот на этом месте Митосу окончательно стало ясно, что он зря сегодня пришёл, но уже было слишком поздно спасаться бегством. — Митос! — Дункан буквально просиял. — Ну наконец-то! Я тебе уже неделю дозвониться не могу! — Телефон разбил, а новый всё забываю купить, — Митос сказал чистую правду, умолчав лишь о том, что телефон не пережил падения с двадцатого этажа, в отличие от него самого. — Что стряслось? Но прежде чем Дункан успел раскрыть рот, ответ сам нарисовался за его спиной в виде молодого парня в джинсовых шортах, клетчатой рубашке с ярко-зелёной косынкой на шее и в соломенной шляпе. — Приветики! — парень помахал Митосу рукой. — А вы тоже бессмертный, да? Крутотень! Дункан страдальчески поморщился и представил Митосу это дивное явление: — Знакомься, это мой новый ученик, Квентин. Митос скептически выгнул бровь. Дункан уткнулся ладонью в лицо. Квентин сбежал вниз и полез радостно пожимать руку Митосу, и тряс её до тех пор, пока Дункан не оттащил его буквально за шкирку. — Пошли, пройдёмся, — предложил он Митосу и обернулся к Квентину. — А ты продолжай тренировку! — Слушаюсь, сенсей! — тот отсалютовал двумя пальцами и умчался обратно по лестнице с бодростью юного щенка, которому кинули палочку. *** — Это какое-то проклятие! — через полчаса жаловался Дункан в ближайшем пабе. — Он меня с ума сведёт! — Как тебя вообще угораздило? Ведь зарекался же больше никогда не связываться с учениками. Дункан смерил его мрачным взглядом, тяжело вздохнул и нехотя признал: — Мы вместе погибли — сбил ночью на переходе какой-то мудила на грузовике. Митос едва удержался от скептической ухмылки. — И, между прочим, совершенно не смешно! Эта скотина на красный свет промчалась на такой скорости, словно в авторалли участвует! — И что, вы вместе переходили дорогу? Два бессмертных? — удивился такому совпадению Митос. — И больше никого там не было? — Да, — кивнул Дункан. — Ещё повезло, что поздно, свидетелей не было, скорую никто не вызвал. — Мак, это — судьба — уверенно изрёк Митос, но на дне его глаз прятались смешинки. Дункан выразительно на него покосился, и до Митоса дошло, что тот и вправду в это верит — что не может быть такое совпадение простой случайностью, потому и взялся учить паренька. — И что самое обидное, с мечом у него и вправду хорошо выходит, даже отлично, — Дункан продолжил жаловаться на коварную судьбу в лице Квентина. — Но вот во всем остальном… — Это в чём? — озадаченно уточнил Митос. — Во всём! — Дункан раздраженно хлопнул ладонью по столу, так, что даже бокалы чуть подпрыгнули. — Во-первых, у него миллион идиотских вопросов, во-вторых, у него два миллиона ещё более идиотских идей. А главное, у него такой буйный неисчерпаемый оптимизм по поводу свежееприобретенного бессмертия, что у меня от него аж голова болит. — Оптимисты среди нас долго не живут, — пожал плечами Митос. — И это тоже, — кивнул Дункан. — Хотя он не безрассуден и даже не глуп. Он просто… какой-то не такой. Не поверишь, но рядом с ним я впервые чувствую себя слишком старым, словно отставшим от времени. — Если это у тебя впервые за все твои четыреста с гаком лет, то поздравляю, ты — везунчик, — хмыкнул Митос. — Да с собой я сам разберусь, — отмахнулся Дункан. — Но с мальцом надо что-то делать. — Например? — спросил Митос. — Да я не знаю… Как-нибудь, — Дункан сделал неопределенный витиеватый жест рукой. — Приземли его, что ли? Чтобы поубавилось у него этого щенячьего восторга. — Ага, то есть добрый и злой учитель? — Типа того, — кивнул Дункан. — Я пытался быть злым, честно, но то ли не выходит, то ли он просто непрошибаемый. — Не волнуйся, прошибём, — показательно пакостно ухмыльнулся Митос. Дункан только тяжело вздохнул. Кто бы ему сказал, что он когда-нибудь будет просить Митоса о таком — в жизни бы не поверил. *** — Должен же быть другой способ, кроме отрубания головы? — Его нет. Квентин висел на импровизированной дыбе, Митос сидел на стуле. Обоим было на удивление скучно. Митос решил начать с чего-то медленного и относительно цивилизованного, но недооценил оптимизм Квентина. Поначалу тот вообще воспринял дыбу чуть ли не с восторгом, как какую-то исключительно полезную для позвоночника процедуру. Потом конечно, несколько погрустнел, но тут же воспользовался затянувшимся молчанием, чтобы начать задавать те самые вопросы, которые, судя по всему, так раздражали Дункана, а Митоса настолько увлекли, что даже к дыбе не хотелось возвращаться, чтобы не прерывать интересный разговор. — А если взорвать? — Квентин родил очередное предположение. — То же самое, — пожал плечами Митос. — Или голову оторвёт от тела, тогда погибнешь. Или нет, тогда оживёшь даже из состояния почерневшей головешки. — А оторванные ноги-руки как-то влияют на процесс? — Нет. — Ух ты! Они отрастают, что ли? Офигеть, как круто! — Квентин чуть ли не подпрыгнул от восторга — А кстати, это мысль, — воодушевился Митос и пошёл за мечом. К его разочарованию, Квентин ничуть не устрашился, наоборот, с искренним интересом поинтересовался, что именно Митос собирается ему отрубить — руку или ногу и какую. — Слушай, а ты не наркоман часом? — настороженно уточнил Митос. — Нет! — возмутился Квентин. — Я вообще поклонник ЗОЖ. — Кого? — не понял Митос. — Это секта такая? — Это здоровый образ жизни! Заботься о своём теле, и оно позабо… А-а-а! Митос пресёк рекламный слоган, отрубив пару пальцев на левой ноге Квентина. Но, прооравшись, тот ничуть не утратил ни своего зашкаливающего энтузиазма, ни своей болтливости. — А долго отрастать будет? — Сутки, может, двое. — Ага, — Квентин довольно кивнул, — А какая часть туловища нужна для успешного оживания? — В смысле? — не понял Митос. — Руки и ноги не важны, я запомнил. Чтобы ожить — должно остаться все туловище вместе с головой, или хватит только его верхней половины? Митос задумчиво потер ухо. — В принципе, достаточно и части туловища, — неуверенно согласился он. — А какой? — жадно поинтересовался Квентин. — Половины, трети, четверти? — Да не знаю я, — в сердцах огрызнулся Митос. — Давай на тебе эксперимент проведём? Сначала половинку отрубим, потом две трети… — Нет, на себе мне как-то не хочется проверять, — наконец-то впервые погрустнел Квентин. — Ну хотя бы пока я точно не узнаю, что после такого можно ожить. — Ты сначала отрастание хоть двух пальцев переживи, экспериментатор несчастный. — А что, больно будет? — прозорливо уточнил Квентин. Митос только пакостно усмехнулся. Но, оказалось, запас вопросов у Квентина ещё и близко не исчерпался. — А внутренние органы насколько на оживание влияют? Если сердце вырвать? Или печень? Или легкие? — Не важно, в любом случае очнёшься, — перебил его Митос. — Здорово! — снова восхитился Квентин. — Но странно. — Что тебе тут странного, дитя? — Митос страдальчески прикрыл ладонью глаза. — Да я всё думаю, почему так важно соединение головы… с чем? — С телом! Что непонятного. — Но ведь получается, что тело можно практически полностью уничтожить… Квентин замолчал, озарённо уставившись куда-то поверх головы Митоса. — А если пулю в лоб? — Выживешь. — А если ногу не отрубить, а сжечь до кости? — Отрастёт. — А если целиком сжечь? — Все равно оживёшь, — этот безумный перебор вариантов смертей всё-таки начал немного доставать Митоса. Особенно, когда очередное предположение Квентина попадало точнёхонько в какой-то из эпизодов его собственной биографии. И он, пожалуй, даже понимал, почему Дункан так хотел избавиться от своего ученика хотя бы на несколько дней. — А если сжечь, а потом отрубить всё, кроме верхней части туловища? — Не проверял. Но, по логике, шансы ожить есть — если голова осталась на плечах. — Значит, все дело в позвоночнике! — радостно резюмировал Квентин. — Возможно, даже конкретно в шейном отделе. Или в соединении черепа с шейным и, может быть, с грудным отделом. Секрет бессмертия лежит где-то там! Митос только головой покачал. Вот уж воистину, новое поколение. — Парень, а кем ты вообще был до того, как тебя грузовик сшиб? Работал? Учился? — Почему «был»? — удивился Квентин. — Я и сейчас там работаю, только отпуск взял. Митос продолжил выжидательно на него смотреть, и тот пояснил: — Программистом в Гугле. А в колледже водителем на «скорой» подрабатывал. — Да уж, — протянул Митос, — вот свезло Маку так свезло. — А что не так? — Да нет, всё хорошо, — ласково улыбнулся Митос. — У тебя ещё вопросы, или я пока ещё дыбу подкручу? — Буквально парочка ещё осталось. Но я могу и потом задать. — Давай сейчас, уже лучше сразу все оптом. — Я тут подумал… — Любишь ты думать, — скептически перебил его Митос, но Квентин не дал сбить себя с мысли. — Дункан мне рассказывал, что все бессмертные — приёмные дети, и при этом сами бесплодны. Но ведь как-то где-то они рождаются! И кто-то их в приюты подкидывает. Не посреди же чистого поля находят. Конечно, первая версия у меня была про инопланетян. Митос выразительно хмыкнул. — Что? — спросил Квентин. — Была такая теория несколько десятилетий назад, но потом её посчитали несостоятельной. — Да, я тоже так решил, — согласился Квентин. — Хотя полностью не исключаю, но вряд ли. По принципу бритвы Оккама, самый простой и вероятный ответ — существует какая-то тайная организация, которая умеет вычислять младенцев-бессмертных, похищает их из родных семей и подкидывает чужим. — Э-э-э… — Митос крайне озадачился от оригинальности этой идеи, а Квентин продолжил. — Возможно, они потом всю жизнь наблюдают за бессмертными — такой своего рода эксперимент длительностью в тысячелетия. — Но зачем им воровать детей? — Не знаю, — вздохнул Квентин. — Пока не придумал. Но если бы существовала такая организация, то наверняка весь этот бред про «остаться должен один» — это тоже их рук дело. — Да? А это-то им для чего? — Да тут как раз просто, вопрос выживания видов. Если бы бессмертные регулярно не рубили бы друг другу бошки, то давно бы уже стали правящей расой на Земле, а люди были бы вторым сортом при них. А так — очень удобно, бессмертные регулярно убивают друг друга, в итоге их… то есть нас слишком мало. И мы живем на правах вынужденных скрываться фриков, а обычные люди остаются основной и ведущей расой на Земле. Митос задумался. И очень глубоко. С одной стороны, это все — наивные бредни малолетнего мальчишки. С другой стороны, ему родители ничего не говорили о том, что он подкидыш. Хотя да, могли и просто скрыть. Но если вспоминать всех своих знакомых пятитысячелетней давности — ещё до появления ордена Наблюдателей, то никто из них не считал себя приёмным ребенком. Да и во времена тех же Всадников про «остаться должен один» они даже не слышали. А если Квентин прав? Ну вдруг? *** На пятый день Дункан долго звонил в дверь Митоса, пока ему не открыла заспанная и зевающая физиономия. — Я думал, ты мне Квентина прибежишь обратно сдавать в последнюю минуту истечения нашего договора, а уже двое суток прошло… Дункан зашёл в гостиную и застыл на полушаге. Поперёк неё стояло три доски, исчёрканные записями и обклеенные вырезками и фотографиями, по всей комнате были раскиданы кипы бумаг, на столе, на полу и даже на подоконнике стояло с полдюжины ноутбуков, на половине из которых как раз велись какие-то расчёты, и вообще обычно унылое жилище Митоса походило на логово каких-то безумных то ли частных сыщиков, то ли охотников за НЛО. — А мы тут, кажется, тайную ячейку Наблюдателей вычислили. Или вычисляем, — Митос зевнул и крикнул в сторону кухни: — Мне тройной кофе. А Маку обычное эспрессо сделай. Дункан схватился за голову: — Я же просто тебя просил немного его попугать! — Уж вышло как вышло, — Митос развел руками. — Пошли, расскажу, что мы успели нарыть. Дункан со звеняще отчетливой ясностью понял, что он опять вляпался во что-то большое и серьезное. Боги, и как ему только могло прийти в голову привлечь Митоса к воспитанию своего юного ученика? Думал упростить себе задачу? А в итоге только усложнил в разы. Как всегда.