***
Возможно ли прожить достаточно долго с наглухо отбитым инстинктом самосохранения? Лихорадочно наблюдая за жилистыми руками Дерека, нервными, рваными движениями стаскивающего с себя майку, Стайлз думал о том, что, конечно же, да, ещё как возможно, если ты — засранец с выкрученной на 200 процентов удачей, как у Домино из Людей Икс*. Едва переведя взгляд на издевательски спокойно, неспешно порхающие по пуговицам на рубашке пальцы Питера, Стилински так же предельно чётко для себя пожалел, что его зовут не Нина Турман, и, кажется, он крупно облажался, когда решил позаёбывать обоих Хейлов сразу в ночь полнолуния. Он давно и беззаветно пускал слюни на Дерека Хейла, да, было бы что сейчас скрывать — в какой-то момент из-за этого даже отошла на задний план и затопталась там в робком одиночестве его всецелая, по-детски щедрая и наивная любовь к Лидии, не видя которую дольше трёх дней, Стайлз готов был впасть в глубокий нервоз и становился в три раза более активным и рассеянным, чем обычно. Теперь на этом почётном пьедестале торчал одинокий и нелюдимый Дерек, а Стайлз восхищённо пялился на его еба...светлый лик, судорожно глотая вязкую слюну, которой становилось разом как-то очень много. Снисходительно терпел его мрачный настрой, пропускал мимо ушей цедимые сквозь стиснутые зубы оскорбления и вежливые просьбы в духе "Отъебись, Стилински", безрассудно и слепо кидался оборотню на помощь в любой непонятной ситуации, когда волей случая или инстинктивно, как радар ебучий, оказывался в непосредственной близости во время очередной непонятной кутерьмы. Дерек никогда не подавал виду, что такое отношение его хоть мало-мальски трогает, но он, безусловно, стал очень ценить его с течением времени где-то глубоко в задворках своей чёрствой, как он старательно для себя считал, души. Чуть менее давно, резко и без персонального приглашения, в жизни членов местной стаи, а значит, и Стайлза, замаячил (хотя в случае этого Хейла более верно применим был бы глагол "заманьячил") Питер. Несмотря на откровенно двинутое некоторое время назад поведение, чем больше времени им удавалось — про себя Стайлз всегда упорно твердил "приходилось", вспоминая оскаленные клыки и взбудораженный, ни разу не нормальный взгляд алых глаз, припечатавший его к школьному полю — провести вместе, тем более приятным и нужным собеседником он становился для Стилински. Питер, как правило, не повышал на него голоса, не просил заткнуться, внимательно выслушивал и в целом являлся полной противоположностью того, каким знал Стайлз Дерека. Всем своим поведением и видом старший Хейл создавал впечатление человека заинтересованного, близкого, мудрого и действительно необходимого, так что в какой-то момент для Стилински стало обычным делом заваливаться под бок к холёному волку с пачкой чипсов и взахлёб рассказывать обо всём том, что он считал нужным и важным. Так или иначе, в какой-то момент времени Стайлз, находясь в компании оборотней достаточно часто, стал забывать об одной вполне очевидной для понимания вещи, которую из внимания упускать не стоило — они не люди. Ворчащий что-то себе под нос Дерек, помогающий Стайлзу передвинуть с одного места на другое (потому что Скотт благовидно слился со школьного субботника на свиданку с Кирой, а он всё равно был поблизости) тяжеленный шкаф — не человек. Он слышит обрывистое, никак не связанное с физической нагрузкой дыхание, слышит, как сердце подростка заходится в бешеном галопе, стоит им ненароком пересечься взглядом, слышит, в конце концов, как от волнения дрожит голос запинающегося в тысяче ненужных благодарностей человека и остро чувствует исходящие от него запахи вперемешку с эмоциями. Радость, неловкость, делающее его суетливым и вертлявым волнение, благодарность и не особенно-то и скрываемое желание. Раскрасневшийся в пустом кабинете Стайлз действительно настолько погружён в происходящее, что не придаёт никакого значения становящемуся в какой-то момент понимающе-насмешливым взгляду волка, который знает, что Стилински прямо здесь и сейчас с таким же запалом и рвением встал бы перед ним на колени и полез расстёгивать джинсы Хейла, чтобы заткнуть свой рот единственным, кажется, реально действенным средством — его, Дерека, членом. Перелистывающий в тишине очередную страницу Питер, охотно нагоняющий за проведённые в коме годы упущенного "Гарри Поттера", — не человек. Он не просто слышит, он физически чувствует, как беспокойно ёрзает рядом с ним привычно затихающий в такие моменты Стайлз, закусывающий губу в попытке сдержать откровенный стон, когда Хейл запускает в его волосы когтистые пальцы, с лёгким нажимом массируя кожу головы и пуская по телу подростка табуны мурашек. Можно сказать, Стилински собой невероятно гордится — ничего не подозревающий мужчина не отрывает умиротворённого взгляда от текста. "Ничего не подозревающий" Питер откровенно хохочет где-то внутри себя во всю силу лёгких и там же, внутри, самодовольно скалится, когда сердце Стайлза ёкает и срывается, стоит ему ненароком скользнуть пальцами с вихрастой макушки ниже, на не скрытый воротником рубашки затылок. Питер знает этот запах робкого, безнадёжного предвкушения того, что он сейчас аккуратно захлопнет книгу, положит её на свой хвалёный итальянский стол и уже куда менее нежно и совершенно не двусмысленно сожмёт пальцами хрупкую шею, резко, как он делает это, когда не утруждает себя ношением маски приличного человека, притягивая к себе подростка для поцелуя и чего-то ещё, что, конечно, должно было за этим в представлениях Стайлза последовать. Существовала кроме этого ещё одна, менее очевидная, но не менее оттого важная черта, объединяющая Хейлов, о которой Стайлз в своём легкомыслии никогда особо, в общем, и не задумывался, твёрдо запретив себе ещё в самом начале знакомства мечтать о том, что он когда-либо сможет стать для них по-настоящему близким. Не понимал он поэтому более хмурые, чем обычно, из-под сдвинутых бровей Дерека взгляды, когда оборотень машинально раздувал ноздри, глубже втягивая носом привычный уже запах радостно-пристукнутого Стайлза и отчётливо ощущал, как пару часов назад Стилински нежился под пледом с его дядей за просмотром какого-нибудь очередного "охуеть-Питер-там-такое-вышло" фильма. Не придавал значения тому, каким ещё более спокойным и внимательным становился отвлёкшийся от своих дел Питер, краем глаза наблюдающий за тем, как подросток бесстрашно тащит его утробно рычащему, злющему на весь мир племяннику кружку чая и наспех сделанные бутерброды, призванные стать жертвоприношением младшему Хейлу, готовому, кажется, вот-вот сожрать парочку девственниц. Сидя сейчас на широкой кровати в комнате Дерека, освещаемой только отлично видимой через не зашторенное окно полной луной, Стилински отстранённо складывал в своей голове два и два — и, судя по нервным движениям рук и изменившемуся выражению лица, получил в итоге верный и понятный ему ответ. Они оба были зверями, зверями с обострённым чувством личной собственности. — Сегодня не первое апреля так-то, — растягивая губы в фальшивой, нервной улыбке, выдал подросток, поднимая взгляд. Сердце зашлось в бешеной пляске и предательски ухнуло куда-то в район пяток — ответом ему были не вполне вменяемые голодные взгляды двух пар горящих в полумраке нечеловеческих глаз. — Заткнись. — Коротко посоветовал Дерек, и Стайлз благоразумно послушался, горьким опытом наученный тому, что просит младший Хейл — а всё, что не включает в себя рукоприкладство, попадает под эту категорию — всего единожды. Питер, кажется, не придал никакого значения откровенно испуганному выражению лица Стилински — напротив, он первым подошёл к кровати и неслышно опустился рядом, заставляя парня нервно вздрогнуть. Если инстинкт самосохранения у Стайлза был давно и безнадёжно утрачен, то об его умении безошибочно определить масштабы задницы, в которую он уже угодил, сказать такого было нельзя. И именно это умение где-то на задворках сознания вопило о том, что его подопечный — безнадёжный кретин, потому что сейчас, очевидно, будет не в состоянии сделать хоть что-либо в знак протеста, а Дерек его сюда не для перепалки за шиворот притащил. — Нет, ребята, правда, слушайте. Я честное слово раскаиваюсь во всей той херне, которую выдал, не потрудившись пропустить перед этим через мозг, поэтому можно я пойду уже? Папа с ума сойдёт, если я без предупреждения не заявлюсь домой ночевать. Хейлы молча переглянулись, заставляя Стайлза поёжиться. Было что-то глубоко неправильное и до усрачки пугающее в том, что находящиеся в вечных контрах Дерек и Питер неожиданно спелись и ведут себя так, как будто не было между ними всего того дерьма, которое, ну...было. Как будто они уже заранее обо всём договорились и отлично осознают, что делают. Задавшись вопросом, так это или всё-таки им ударило в голову полнолуние, Стилински, к своему ужасу, моментально отсеял второй вариант как невозможный. В конце концов он попятился от подошедшего к постели Дерека и прижался спиной к груди Питера, машинально ища защиты и очень некстати думая о том, какой же он, блять, горячий. Во всех возможных смыслах. Питер над его ухом засмеялся; засмеялся не по-привычному тихо и ласково, а с каким-то мрачным злорадством, и это неожиданно подействовало как отрезвляющая пощёчина, но было уже поздно — руки старшего Хейла сомкнулись кольцом на плечах дрожащего как осиновый лист Стайлза, не давая ему возможности отстраниться. — Значит, маньяк с руками по локоть в крови тут он, а шарахаешься ты от меня? — Голос Дерека непривычно вкрадчивый и пропитан какой-то непонятной горечью, отчего парню хочется немедленно вывернуться и начать оправдываться, говоря, что это совсем не так, что он ошибся, что Питер Хейл — заебись какой, блять, актёр и манипулятор, но крепкая хватка по-прежнему не даёт дёрнуться, а ощущение скользящих по беззащитной шее острых когтей вызывает оторопелый ужас, от которого поперёк горла встаёт мешающий выдавить из себя хоть слово ком. — Да брось, Дерек, ты сам бессовестно динамил и рычал на него столько времени, что я вообще удивляюсь, как он при виде тебя из окна не выпрыгивает. Им всем достаточно, — когти плавно исчезают, и спустя доли секунды по хорошо различимым на бледной коже Стайлза красным бороздкам скользят уже вполне человеческие подушечки пальцев Питера, — немного внимания и ласки, и кем бы ни считали тебя свои... — оборотень красноречиво замолк, и по его тону Стайлз безошибочно определил, что старший Хейл улыбается со снисходительным пренебрежением. Дерек ответил на это привычным для него мрачным хмыком и придвинулся, обдавая многострадальную шею не менее многострадального Стилински горячим дыханием. Подросток предсказуемо задёргался и неожиданно издал звук, похожий на жалобный скулёж. — Ну тише, сладкий, не бойся. Никто тебя не съест. — Голосу Питера вернулись те самые нежные нотки, и Стайлзу на секунду захотелось довериться ему и расслабиться, но он себе этого не позволил. Хейл, судя по усмешке, в очередной раз оценил степень развития его интеллекта. — Всего-то... — ядовито начал Стилински и тут же, запнувшись, умолк, когда осознал, что понятия не имеет, а что же это за "всего-то". Насколько далеко они вообще готовы зайти? И насколько это безопасно сегодня? — Ну? — Иронично поинтересовался старший Хейл, настойчиво оттягивая отросшие тёмные волосы подростка назад, вынуждая его запрокинуть голову. — Мне интересен ход твоих мыслей. Давай, Стайлз. Стилински буквально подавился воздухом, когда Дерек, предупреждая его гневное словоизлияние, больно прикусил кожу на шее, выпуская нечеловечески острые и длинные клыки безо всякой осторожности. Оба оборотня практически синхронно вдохнули полной грудью, одинаково шумно и жадно, и до оторопевшего Стайлза дошло, что струйки крови, пачкающей сейчас благодаря чужим клыкам его майку, это не просто нехорошо, а нихуя, вообще ни разу не хорошо. — Питер, пусти, — последним усилием воли заставляя голос звучать ровно, попросил Стилински, — пустите. Я...Мне... Не давая договорить, Дерек накрыл его губы своими и тут же требовательно вторгся языком в рот парня, превращая все его попытки высвободиться в глухое обречённое мычание. Питер тоже не стал медлить — наклонился, провёл носом по шее, вдыхая запах крови, и принялся нихера не по-человечески вылизывать оставленный племянником укус. Накатившее было на Стайлза мимолётное облегчение от понимания того, что оба они - беты и ничего неотвратимого не произошло, уступило место смеси боли, возбуждения и страха: Дерек резко, абсолютно не щадя впился когтями в скрытые джинсами бёдра подростка, а его дядя, без труда заломив руки вяло сопротивляющегося Стилински за спину, сжал их, будто играючись, одной своей, а свободной в это время принялся расстёгивать эти самые джинсы. — Не отвлекайся. — Сухо бросил младший Хейл, на пару секунд отстраняясь и заглядывая в ошалелые от избытка чувств глаза Стайлза, чтобы дать понять, что ждёт от него ответной активности. — Мне больно. — Агрессивно процедил в ответ он и тут же шумно хапнул ртом воздух, откидывая голову на плечо Питера. Дереку пришлось придвинуться ещё больше, чтобы снова напористо впиться в губы Стайлза; в конце концов он прижался к нему вплотную, и Стилински не оставалось больше ничего, кроме как смириться и ответить на этот, ну, не такой уж вообще-то и нежеланный поцелуй, учитывая его отношение к Хейлу. Хотя окружающая обстановка, наличие недвусмысленно напирающего сзади Питера и пугающее до усрачки отсутствие контроля у обоих оборотней по-прежнему не создавали романтической атмосферы. Питер неожиданно глухо и коротко зарычал ему в самое ухо, и Стайлз испуганно дёрнулся, тут же об этом пожалев: острые зубы полуобратившегося Дерека во время поцелуя никуда не исчезли, и он как следует напоролся языком на клык Хейла. Собравшийся было отстраниться Дерек тут же припал к окровавленным губам Стилински, принимаясь их вылизывать, а старший оборотень требовательно потянул парня за волосы, поворачивая его голову на бок. Горячие и жёсткие губы Дерека влажно мазнули по щеке, пачкая Стайлза его же кровью. — Ненормальные. — Обречённо прошептал он, и, ведомый руками старшего Хейла, послушно развернулся к нему лицом. Было что-то глубоко неправильное, вызывающее смятение и непонятный трепет в том, что они вот так вот вертели им, как игрушкой — пока Питер целовал его, забираясь руками под испачканную и пропитанную запахами крови и пота майку, Дерек без особых церемоний, сразу вместе с трусами, до самых колен спустил джинсы Стайлза и сжал когтистой рукой его ягодицу, а затем с оттяжкой шлёпнул по ней, неожиданно услышав после этого болезненный всхлип. Питера, судя по всему, это не особо тронуло — вместо того, чтобы отстраниться, он зарылся пальцами в волосы на затылке Стилински и тоже выпустил когти, намекая на то, что отвлекаться ему не следует. В какой-то момент Стайлзу начало казаться, что всего этого слишком...просто слишком. Грудную клетку буквально щемило от избытка эмоций и ощущений, отзывчивое подростковое тело, будь оно неладно, реагировало на происходящее слишком остро, и, что ещё хуже, под кожей разливался привычный лихорадочный жар, как происходило каждый раз, когда он испытывал прилив адреналина. Сердце колотилось как бешеное, лицо, кажется, захотело сравняться оттенком с влажным следом на щеке, а ягодицу всё ещё жгло от удара — Дерек не рассчитал вложенной в него силы, синяк останется такой, что ещё недели полторы сидеть будет больно. Питер выпустил клыки, больно прикусывая нижнюю губу Стайлза, и потянул его на себя, неспешно меняя положение — теперь он оказался лежащим на кровати, а не имеющий возможности отпрянуть Стилински навис сверху, торопливо отводя взгляд. На губах отстранившегося от него оборотня заиграла откровенно довольная улыбка. Дерек напомнил о себе с привычной бесцеремонностью — Стайлз болезненно застонал и вжался всем телом в Питера, когда младший Хейл протолкнул в его не разработанную задницу сразу два скудно смоченных слюной пальца до середины. Неожиданно стало ещё более жарко, если это вообще было возможным. — Тише, — успокаивающе шепнул Питер, задирая майку подростка до самых плеч и не особенно аккуратно сдёргивая её на себя, а после мягко скользя ладонью вдоль напряжённого позвоночника. Стайлзу хотелось сделать что-нибудь резкое. Сказать, рявкнуть, врезать по этой воркующей физиономии, чтобы до них, блять, дошло наконец, что он не хочет, он совсем так не хочет, с ним так нельзя, он ведь даже никогда до этого не спал с мужиком, а уж тем более с двумя; судя по мелькнувшему в холодных голубых глазах Питера пониманию, лицо у него в этот момент было достаточно красноречивое, потому что Хейл растянул губы в жёсткой усмешке и нежно, издевательски медленно провёл пальцами по щеке Стилински, собирая пару не сдержанных слёз. — Дерек. — С трудом выдавил из себя Стайлз, упираясь коленями в кровать по обе стороны от бёдер Питера. — Пожалуйста, не будь мудаком. Мне очень больно. Пожалуйста. Казалось, Хейл не обратил на его слова никакого внимания — длинные пальцы скользнули глубже, на всю возможную длину, и подросток не удержался от болезненного шипения. Через пару секунд, впрочем, это прекратилось, и подступивший к горлу комок кое-как удалось проглотить, а затем Дерек неожиданно наклонился и потёрся щетинистой щекой о не тронутую до этого ягодицу, и в голове Стайлза образовался самый натуральный вакуум, а внизу живота всё свело болезненной, требующей разрядки судорогой. Кажется, ещё пара секунд вот этого вот действа, и он бы кончил, не прикасаясь к себе — однако рука Питера тут же накрыла член Стилински и пережала его в основании, срывая с губ парня откровенно мученический стон. — Не заслужил. — Бархатисто промурлыкал старший оборотень. — Жди, пока разрешат. — Я вас, блять, ненавижу, просто ненавижу, как вы вообще спите по ночам, чтоб вас берсерки задрали. Затрахали и задрали. А я потом сожгу. — Хрипло и отрывисто процедил Стайлз. Волки рассмеялись откровенно весело, но быстро притихли — сплюнув на судорожно сжавшуюся дырку приличное количество слюны, Дерек снова протолкнул внутрь два, а затем и три пальца, не собираясь аккуратничать. По его отрывистым движениям Стилински без труда понял, что оборотню не терпится приступить вот к этому, тому самому, чего ему сегодня всеми силами хотелось бы избежать. — Продолжишь так зажиматься — будет хуже. — Проинформировал Хейл, чувствуя, как узкие анальные стенки судорожно сжимаются вокруг его пальцев. Без труда преодолев их сопротивление, он грубо толкнулся пальцами до самого основания и нащупал подушечками чувствительный комок нервов, прикосновение к которому заставило Стайлза откровенно застонать и уткнуться в шею расстёгивающего свои джинсы Питера. Только тут до него начало доходить, что... — Подождите, — беспомощно пролепетал Стайлз, вздрагивая и болезненно морщась от того, что Питер засадил когти ему в бедро, удерживая на месте. Вокруг всё отчётливее распространялся терпкий, металлический запах крови, от которого парню становилось дурно. — Вы же не...Вы не... — Мы не? — Улыбка старшего Хейла всё меньше напоминала того, знакомого по последнему времени Стайлзу Питера, а в сверкающих лазурью глазах лихорадочно блестели те самые огоньки, присущие ему ещё в то время, как он был альфой. На какой-то миг у парализованного страхом Стайлза всё внутри похолодело. — Если вы это сделаете, я напишу заявление. Я серьёзно. — Стараясь придать голосу хоть сколько-нибудь твёрдости, наконец произнёс он. — Мой отец — шериф, мне нужно напоминать об этом? — Примитивно, Стайлз. — Привстав на локте, Питер с разочарованным вздохом прижался губами к его шее, с другой, той стороны, где не было никаких укусов, и Стилински инстинктивно дёрнулся, понимая, что он собирается сделать, но не успел: Хейл грубо сжал его волосы, фиксируя на месте, и вспорол клыками тонкую, болезненно краснеющую кожу, заставляя Стайлза хрипло закричать от боли. Через пару секунд стало ясно, с чем возился Дерек — меж ягодиц, потеревшись о сокращающееся колечко мышц, упёрлась обтянутая презервативом головка, и оборотень, не дожидаясь, пока подросток начнёт отходить от произошедшего, стал медленно, но без остановки протискиваться внутрь, дюйм за дюймом входя и растягивая его под себя. В конце концов он замер, шлёпнувшись бёдрами о ягодицы Стайлза, и навалился на него сверху, прихватывая зубами усыпанную родинками кожу на затылке Стилински. Это было действительно слишком. Прямо сейчас Стайлз чувствовал себя сломанным, настолько явно сломанным, использованным и обманутым, что единственным его желанием стало просто прекратить думать и чувствовать. Он слишком устал и натерпелся за сегодня. Ни давящего сзади Дерека, ни продолжающего стискивать его член Питера это никоим образом не волновало, оба продолжали исступленно брать от него то, чего так хотели, и в какой-то момент Стилински почувствовал себя настолько физически измотанным, что когда Дерек снова резко двинул бёдрами, засаживая ему на всю длину, он просто зажмурился, прижимаясь щекой к плечу Питера, и откровенно разрыдался, не пытаясь привстать на дрожащих от напряжения ногах, вместо этого просто позволив им разъехаться. Когда, казалось, хуже уже было некуда, хрипло дышащий Стайлзу в затылок Дерек замер и разжал зубы, аккуратно зализывая воспалённый укус. Восприняв это как положительный знак, пытающийся по природе своей быть оптимистом Стилински нервно стиснул стучащие друг о друга челюсти, когда Питер, разжав пальцы, выудил освободившейся рукой из кармана своих джинсов квадратную пачку. То ли богатый опыт, то ли нихуя не благоприятные сегодня для Стайлза обстоятельства не позволили ему возиться с резинкой долго, и в конце концов оборотень, нащупав выскользнувший из разработанной задницы член, прижал его вплотную к своему, срывая с губ Дерека низкий рык, и приставил обе головки к судорожно пытающейся сжаться дырке. — Пожа-а...по...ста...Стойте. Ха... — Разлепив плохо слушающиеся губы, с трудом выдавил из себя Стайлз, кое-как сглатывая собравшуюся во рту слюну вперемешку с кровью. Стилински готов был отключиться в тот момент, когда оба члена с трудом протиснулись внутрь — вся прежняя боль по сравнению с происходящим сейчас казалась сраным детским лепетом, незначительным пустячком, который можно было бы пережить десяток, сотню раз. Хейлы не дали ему времени привыкнуть: продолжали одновременно входить, даря ощущение полного, тотального пиздеца, острой режущей боли, пелена слёз из-за которой снова застилала глаза. В какой-то момент ему даже дышать стало тяжело, но Питер, упреждая панику подростка по этому поводу, с силой сдавил окровавленными когтистыми пальцами его шею, оставляя на ней очередные кровоточащие борозды и вовсе полностью перекрывая дыхание. Снова наклонившийся Дерек, не являясь образцом терпения в таком положении, бесцеремонно впился клыками в руку дяди и предупредительно на него зарычал, в ответ на что старший Хейл разжал пальцы и опасно сузил глаза, скаля клыки. Стайлз отстранённо подумал о том, что если это сейчас продолжится, сперва они раздерут его, а потом выпустят кишки друг другу, и к утру из их кружка по совместным интересам не очнётся только один. Он, Стайлз. Тем не менее, оборотни притихли — зарывшийся носом в волосы на затылке подростка Дерек быстро отвлёкся на него, а за ним и Питер как одурелый потянулся к продолжающей кровоточить шее, вылизывая оставленный и своими, и чужими зубами укус с неожиданной кротостью. Из глотки оборотня то и дело рвалось совершенно звериное, полное удовольствия и умиротворения утробное урчание, не меньше вторил которому и нависающий сверху младший Хейл. В какой-то момент толчки возобновились — сильные и слаженные, отдающиеся глубоко внутри, и, что оторопело осознал Стилински, не болезненные. Кое-как скосив мутный взгляд назад, он увидел, как оба оборотня разом, в четыре руки, вытягивают из него всю боль, не давая прочувствовать всю степень травмированности разорванного заднего прохода, кровь из которого капает прямиком на джинсы Питера и белую простыню. И отключился.***
— Скотт, так вышло. Я, правда, в порядке, окей? Всё хорошо. — Устало увещевал Стайлз взвинченного лучшего друга, который застыл у его больничной койки, сверкая ярко-алыми глазами Альфы. Стайлз знал, что пытаться скрыть всё от него не имеет ни малейшего смысла. Значит, единственное, что ему остаётся — дать понять МакКолу, что он, Стайлз, уже год как взрослый мальчик и сам отвечает за свои слова и поступки. — Всё хорошо? Хорошо, Стайлз? Ты можешь врать своему отцу по поводу того, что понятия не имеешь, кто это был, но я, я-то слышу, что ты весь ими пропах. Пахнешь до сих пор. Чтобы я ещё хоть раз им...Хоть в чём-то... — Скотт еле-еле держал себя в руках, и в какой-то момент Стайлз непроизвольно вздрогнул и побледнел, из-за чего МакКол торопливо отошёл от него на пару шагов и присел в посетительское кресло. — Прости, бро. — Всё хорошо, — повторяет Стилински, как заведённый. — Тебе не за что извиняться. И не смей ничего говорить моему отцу, окей? Я понимаю, что ты на них злишься. Но я сам хорош. И потом, в конце концов, никто не умер и... — оторвав взгляд от зависшего скорбной статуей на месте альфы, Стайлз с язвительной ухмылкой воззрился на стол, забитый банками дорогущего кофе, шоколадками всех мыслимых и немыслимых вкусов и размеров, новым телефоном (после того, как было выяснено, что в ходе не самых приятных для воспоминаний событий кое-кто разъебал мобильник Стайлза в хлам, Дерек расщедрился ему на IPhone) и букетами цветов рядом с призывно блестящей в свете больничных ламп чёрной кредиткой. — ...И, кажется, кто-то правда раскаивается в своих поступках. — Ещё бы они не раскаивались. Видел бы ты Лиама. — На губах МакКола впервые за последние две недели появилась искренняя улыбка. — В какой-то момент мы подумали, что он натурально оторвёт башку Дереку. — А Питер? — С живым интересом спросил Стилински, захрустев фундуком, находившимся в кусочке шоколада, который он уже успел отправить в рот. — Им обоим досталось, — отмахнулся альфа, не став уточнять, и хмуро глянул на дисплей своего мобильника. — Слушай, Кира пишет, что появились зацепки по поводу той ведьмы, которую мы ловим уже... — Да, да, — в тон ему отозвался Стайлз, и, напоровшись взглядом на виноватые щенячьи глаза, поспешно подобрался. — Эй, бро, ну ты чего, я же всё понимаю. Конечно, беги скорее, всё дерьмо в этом городе нужно разгребать как можно скорее. И... — Мистер Стилински, — коротко постучавшаяся в дверь медсестра с румяными щеками спешно заглянула внутрь, — к вам посетители. — Ну и кого там чёрт принёс? — Буркнул в ответ Стайлз, не особенно-то и горя желанием знать ответ на этот вопрос. — Привет, Стайлз. — Мягко и вкрадчиво, как обычно, поздоровался выросший в дверном проёме Питер. За его спиной с непроницаемым выражением лица стоял Дерек, буравя немигающим взглядом моментально ощерившегося в сторону обоих Хейлов Скотта. —...словом, да, у тебя очень много дел, которые требуют твоего внимания, — когда пауза начала казаться опасной, напомнил Стилински, игнорируя приветствие. — Я буду ждать от тебя смску с новостями. Ну или позвони. Скайп-хуяйп. — Да. Конечно. — Машинально отчеканил оборотень. — Пока, Стайлз. — Коротко попрощавшись, он с лицом сокрытия серьёзной внутренней борьбы прошёл мимо Дерека и Питера и, не оборачиваясь, исчез в коридоре. Соблазн съездить им по роже всё ещё был очень велик. Пауза не продлилась долго — оба Хейла зашли в палату, и Стилински невольно отодвинулся к другому краю больничной койки. Совсем немного, но достаточно, чтобы дать понять оборотням, что он всё ещё не готов к контактам более близким, чем на два метра. — Брось, у тебя такое лицо, как будто ты ждёшь подвоха. Я недостаточно живо выражаю своё раскаяние? — Присев в освобождённое минутой назад МакКолом кресло, поинтересовался Питер, закидывая ногу на ногу. — Иди нахуй, — прямо и без эпитетов посоветовал Стилински, косясь на тумбочку со своими таблетками. Скоро нужно будет их принять. — И вот этого лупу с собой захвати. Дерек в ответ на комментарий молча ухмыльнулся. Не то чтобы он не осознавал серьёзности своего положения, но, будем честны, если бы Стайлз хотел донести на них шерифу, он сделал бы это ещё той ночью, когда они с Питером, рыча и матерясь друг на друга, притащили его в больницу, в ночную смену, прямиком к шокированной Мелиссе, которая первым же делом вызвонила взволнованного Стилински-отца. Стайлз сказал ему, что это был дикий одиночка. — Мы закончили обмен любезностями? Стайлз. — Взгляд Дерека неожиданно смягчился, и Стилински, видевший такое практически ежедневно на протяжении четырнадцати дней, что он находился в больнице, готов был немедленно уронить челюсть на пол как в первый раз. — Что? — Тупо переспросил он, заставляя младшего Хейла закатить глаза, а старшего — тихо рассмеяться. — Мы уже говорили с тобой об этом. Ты знаешь, что я спрошу. — Стоически сохраняя выдержку, продолжал волк. — Ну и? Валяй, спрашивай, — кажется, Стилински откровенно издевался над ним сейчас, говоря таким вежливым тоном с самой хамской улыбкой на свете. — Кто? — Коротко рыкнул Хейл, начиная терять терпение. — Я начинаю думать, что не хочу слышать вот то, что только что было, в свой адрес каждый раз, как тебе что-то не понравится, — сухо сообщил подросток, переводя взгляд на Питера. — Может быть, он? — Не хочу показаться хвастуном, но твои интеллектуальные способности покоряют меня вновь и вновь. — Подал голос старший Хейл, ловя на себе испепеляющий взгляд племянника. — С другой стороны, Дерек хотя бы никогда не пытался меня задушить, — как будто не расслышав комментария, задумчиво продолжал Стилински. — Знаете что? Вы оба ёбнутые на всю голову. Я не буду выбирать. — Раздражённо сорвав со своей шеи свежую повязку, он вздохнул, понимая, что оборотни синхронно приклеились взглядами к оголившейся коже, на которой виднелись недвусмысленные раны от зубов в виде полумесяцев. — Либо вы оба несёте ответственность за всю ту херь, что со мной натворили, либо я больше никогда в своей жизни не желаю видеть вас обоих, как вместе, так и по отдельности, ясно? Как хотите. Помолчав несколько секунд, Хейлы переглянулись, как будто разговаривая. Это их взаимопонимание, только усилившееся с тех пор, как они стали хвостиками таскаться сюда за Стайлзом, начинало его откровенно бесить, но сделать с этим Стилински ничего не мог. А в глубине души понимал, что, в общем, не очень-то и хотел. Одинокий волк умирает. Стая живёт.