Шинигами забирает лучших

      Какаши тупо уставился на камень. Он не мог поверить, что его учитель, его последний драгоценный человек, умер. Но надпись оставалась неизменной, показывая одно и то же. Намиказе Минато. Подросток медленно моргнул. Имя осталось на камне. Медленно подняв руку, словно неуверенный, что он может это сделать, Какаши прикоснулся к выгравированным иероглифам. На-ми-ка-зе Ми-на-то.       Подул холодный ветер, поднявший за собой подгнившие листья. Мальчик стоял, слегка покачиваясь у Мемориального камня. Яркими вспышками проносились воспоминания, самые дорогие и больные одновременно.       « — Молодец, Какаши! Я так горжусь тобой!       — Спасибо, То-сан…»       « — Мальчики, не ссорьтесь!       — Рин, я не виноват! Этот Бакаши первый начал!»       « — Какаши, я предлагаю тебе вступить в Анбу.       — Хай, Минато-сенсей»       Намиказе Минато.       Оторвав глаза от имени учителя, он привычно скользнул взглядом на другое. Учиха Обито. Его второй потерянный драгоценный человек. Обито был раздражающе весел, он смотрел на мир открытыми глазами, которые познали слишком много несправедливости, но ни капли не утратили своего сияния. Какаши горько улыбнулся под маской. Чтобы усвоить то, что Обито пытался вбить в него, его другу, товарищу, пришлось пожертвовать собой. Это было несправедливо. Этот глупый Учиха должен жить. Он должен был стать Хокаге и показать, чего стоит. Подросток прислонился лбом к камню. Кожу обожгло холодом, но ему было все равно. Сжимая в руке свой протектор, он слабо ударил по имени. Еще, и еще, и еще раз. Чертов Обито должен быть живым!       Из горла вырвался хрип. Из глаз потекли слезы. Но нет, ему нельзя останавливаться. Есть Рин. Добрая, милая Рин, которая убила себя его руками, улыбаясь во время смерти. Навечно счастливая. Рин, которая с самого начала была лучшим товарищем. Маленькая заботливая Рин с дырой в груди, там, где должно быть сердце. Его третий, очаровательный драгоценный человек. Нохара Рин. Какаши до боли в глазах смотрел на имя, запоминая каждую черточку. Он не имеет права не смотреть, он должен.       Но-ха-ра Рин.       Тяжело дыша и даже не пытаясь найти следующее имя, Какаши невидящим взглядом уставился на землю. Каждый раз вспоминая о нем, его захлестывает стыд. Хатаке Сакумо. Его отец. Белый Клык Конохи. Слезы потекли с новой силой. Его отец, защищавший своих людей и деревню с яростью волка, защищающего свою стаю. Он был готов выстоять против тысячи врагов, но не смог противостоять своей деревни во главе с его сыном. С тем, кто должен был им гордиться, ведь те, кто не следует приказам, считается мусором, но те, кто бросает товарищей — хуже мусора.       Одно из самых больших сожалений Какаши, что он понял эту истину слишком поздно, сначала для отца, а потом для Обито и Рин.       Хатаке Сакумо. Учиха Обито. Нохара Рин. И…       На-ми-ка-зе Ми-на-то.       Какаши напрягся, услышав за своей спиной тяжелые шаги. Шиноби позади него шел, будто под тяжестью всего мира. Подросток отстранился от камня и постарался незаметно вытереть слезы.       — Привет, сопляк, — прозвучал спокойный голос.       Резко обернувшись, Какаши столкнулся взглядом с одним из трех Легендарных Саннинов, Джирайей.       — Здравствуйте, Джирайя-сама, — хриплым голосом поздоровался Какаши, одновременно оглядывая потрепанный вид учителя Минато. — Вы опоздали. Похороны были вчера.       Джирайя мрачно усмехнулся.       — Не груби, сопляк. Не тебе меня осуждать за опоздание.       Какаши отстраненно кивнул, чувствуя, как внутри зарождается злость. Он хотя бы издалека был на прощании с Минато-сенсеем.       Похороны были огромными. Чтобы почтить память Йондайме Хокаге, собралась вся деревня. Какаши стоял вдалеке, с болью наблюдая, как Анбу несут гроб Минато. Он должен был принимать участие в шествии, но Сандайме, снова взявший на себя обязанность Хокаге, уволил его на две недели от службы.       — Минато был моим последним живым учеником, — голос Джираи вырвал его из недавних воспоминаний, — И, как видно, самым живучим. — Невесело закончил Саннин.       — Минато-сенсей был лучшим, — согласился подросток, — в конце концов, он смог запечатать Кьюби заново.       От деревни не было слышно ни звука, только откуда-то издалека, если прислушаться, можно уловить несмелый разговор граждан, находящихся все еще под впечатлением от атаки Кьюби. Какаши и Джирайя стояли у Мемориального камня, не произнося ни слова. Слишком много было потеряно и утрачено для слов.       Намиказе Минато.       Какаши смотрел на имя, когда Саннин заговорил:       — Пошли отсюда. Не нужно беспокоить мертвых больше, чем это есть. — Мужчина развернулся и направился в сторону Конохи легким шагом, в противовес тому, как он появился. Помедлив пару секунд, чтобы безмолвно попрощаться со своими драгоценными людьми, Какаши пошел за Джираей, чувствуя себя странно опустошенным.       Они двигались медленно, Саннин слегка впереди, а подросток сзади. Проходя мимо поваленных Девятихвостым деревьев, Какаши винил себя, что был недостаточно быстр, недостаточно своеволен для неповиновения, чтобы помочь Минато-сенсею. Если бы не он, его учитель был бы жив. Если бы не…       — Перестань думать, Какаши. — заговорил шиноби. — Это была не твоя вина, смирись с этим.       — Вы не понимаете! — глухо возразил тот.       — Я побольше твоего понимаю, мальчик. Твоей вины в том, что тебя не было на поле битвы столько же, сколько моей, что меня не было в Конохе, когда произошло нападение…       (Вы же не знали, что будет нападение, — так и не произнес Какаши)       Они приближались к деревне. Скоро придет время расстаться.       — Ты знаешь не хуже меня, сопляк, что Шинигами забирает лучших из нас. — Джирайя продолжал говорить. — Все, что нам остается, пытаться жить так, чтобы потом в Чистом мире эти Лучшие сказали, что мы прожили не напрасно. Понимаешь?       Какаши тускло кивнул. Шинигами забрал у него Лучшее, его драгоценных людей, все, что ему остается, это жить. Он, посмотрев на протектор в своей руке, аккуратно повязал его на лоб.       — Тц, лови, — Джирайя резко развернулся и кинул в него книгу. Поймав ее, подросток прочитал крупную надпись «Ича-Ича Рай», — Найди себе увлечение, отвлекись. Не позволяй себе погрязнуть в этой пучине. Минато не хотел бы этого.       Сказав свои последние слова, Саннин ушел шуншином, оставляя после себя растерянного подростка. Он опустил глаза на книгу и внимательно осмотрел ее со всех сторон.       Какаши неуверенно открыл первую страницу.