Победа и поражение

Кейлор Навас медленно шел в сторону подтрибунного помещения под торжествующий рев стадиона “Парк де Пренс”. Первый матч Лиги чемпионов завершился блестящей победой его команды, разгромным поражением противника с сухим счетом. На бушующих трибунах рядом с французскими триколорами и синими флагами с гербом “ПСЖ” развевались флаги Коста-Рики, небольшая группа его фанатов, приезжающих на каждый матч, скандировала его имя. Новые товарищи по команде подходили, приобнимали его и поздравляли, хлопали по плечу. Кейлор должен был быть счастлив. Но почему-то он думал о том, что Бензема опять приехал с лангеткой на правой руке – все откладывает операцию, не хочет выбыть на неопределенный срок и подвести команду. Бейл снова не забил – сколько раз за прошедший сезон об этом говорилось в раздевалке “Реала”. Бедняга сначала отшучивался, потом отмалчивался, потом начал огрызаться и уходить. А Серхио не приехал, в очередной раз превысив лимит по желтым карточкам. Игроки “Реала” – расстроенные, подавленные, униженные счетом и своей слабой игрой – были ему такими родными, что он легко мог предсказать, кто что скажет, когда за ними закроется дверь гостевой раздевалки “Парк де Пренс”. В отсутствие капитана и Марсело роль лидера возьмет на себя Бензема, он попытается подбодрить команду, но он сам расстроен – хотя его гол отменили по не зависящим от него причинам, он винит себя и чувствует, что снова не оправдал надежд. Тони Кроос будет молча раздеваться – ему сегодня досталось, под измазанными травой гетрами уже наливаются фиолетовые синяки. Винисиус попытается разрядить атмосферу какой-нибудь шуткой – он еще слишком молод и не умеет долго отчаиваться, но страшим товарищам пока что не до веселья. Кейлор так задумался, что на какое-то время почти перестал слышать шум трибун и видеть мелькание флагов. Очнулся он у самого края поля. Большая часть толпы у бровки уже рассосалась, только чуть поодаль кто-то из репортеров брал послематчевое интервью у Тиаго Силвы. На поле уже высыпали техники, чьей обязанностью было приводить газон в порядок после матча и готовить его к новым играм. У входа в подтрибунку маячила долговязая фигура Тибо Куртуа. Кейлор всего пару раз успел примерить золотистую вратарскую форму “Реала” нового сезона. Она ему нравилась, но он не мог отрицать, что больше всего этот комплект шел Тибо, подчеркивая черноту его волос и оттеняя бледную кожу, почти не загоравшую под жарким испанским солнцем. Тибо стоял спиной к полю, ссутулившись, одно плечо выше другого, и воевал с перчаткой, которая никак не хотела расстегиваться. Проходя мимо, Кейлор остановился и легко положил ладонь ему на лопатку. – Эй, все в порядке? Тибо вздрогнул. – А, это ты, – буркнул он, обернувшись. Чуть оттопыренные уши вспыхнули малиновым. – Давай я тебе помогу, – спокойно сказал Кейлор. Не дожидаясь протестов, он взял правую руку Тибо и принялся распутывать скатавшиеся в узел завязки. Тибо не сопротивлялся. Его рука будто обмякла, напряженные плечи опустились. Кейлор ловко подцепил ногтями узел, потянул и снял перчатку. Кисть Тибо была слегка влажной и очень бледной, особенно на фоне его собственной оливковой кожи. – Ну, вот, держи. – Наслаждаешься? – враждебно спросил Тибо, не глядя взяв протянутую перчатку. Кейлор пожал плечами. – Я просто рад, что мы хорошо сыграли, вот и все. Жаль, что “Реалу” сегодня не везло. – Мы продули, – зло бросил Тибо. – Вот как это называется – мы продули. Я пропустил три мяча. Это, мать его, не невезение! – Послушай, Тибо... – Только не вздумай меня жалеть! Кейлор слегка отстранился. – Хорошо, не буду. Видя, что он собирается повернуться и уйти, Тибо невольно сделал шаг вперед. – Нет! Погоди, я не то хотел... Черт! Кейлор вздохнул. – Я не злорадствую, Тибо. Поверь, я тебя не ненавижу. Я был на твоем месте и догадываюсь, как тебе тяжело. Куртуа сощурился и сжал кулаки. – Лучше бы ненавидел. Все, что угодно, лучше, чем это твое христианское всепрощение. Я думал, ты свалишь, и я наконец от тебя отделаюсь. Но стало только хуже. Каждая собака сравнивает меня с тобой! – Меня тоже сравнивали с Икером. – Но ты не был с Икером целый год в одном клубе. Ты не жил с ним в одном комплексе, не встречался на каждой тренировке. На каждом гребаном командном ужине. И он не смотрел на тебя со своего пьедестала глазами святого, которому докучает вздорный мальчишка. При этих словах Кейлор невольно усмехнулся, вспомнив, какое прозвище ходило за Икером в “Реал Мадриде”. Но Тибо принял эту усмешку на свой счет. – И даже сейчас ни хрена не изменилось! Скажи, ты вообще способен смотреть на людей как на равных? А вот это задело Кейлора за живое. Он вовсе не считал себя святошей и не думал, что относится к людям снисходительно. По крайней мере, не ко всем. На Тибо, действительно, он весь прошлый год смотрел свысока – скорее, из желания защитить свое самолюбие, чем по каким-то реальным причинам, как с неохотой признавался он себе. Не очень-то приятно, когда в клуб, который ты привык считать родным, приходит молодой распиаренный игрок и его тут же ставят на твое место в основе. Навевает мрачные мысли о возрасте и скором конце карьеры. – Чего ты добиваешься, Тибо? Чтобы я признал, что обходился с тобой не по-товарищески? Что ж, если так, извини. Но ты уверен, что на моем месте вел бы себя по-другому? Уверен, что будешь вести, когда придет твое время? – Не нужны мне твои извинения! Я просто хотел, чтобы ты хоть раз посмотрел на меня не как на конкурента, а как на... на... – Как на кого, Тибо? – тихо спросил Кейлор. Куртуа молчал, опустив глаза. Ноздри его раздувались. Трудно чувствовать превосходство над человеком, который выше тебя на целую голову и моложе на целую жизнь. Кейлор видел, словно в первый раз, его бледное лицо, покрытое бисеринками пота, выдающийся нос, глубоко посаженные глаза под широкими темными бровями. Как это лицо раздражало его, когда они встречались на общей пробежке, оставались вдвоем на тренировке для вратарей, стояли в подтрибуке, особенно когда Тибо выходил в старте, а Кейлора ожидала скамейка запасных. Но теперь он больше не чувствовал раздражения. Тибо стоял перед ним, побежденный, униженный, но не сломленный, и Кейлору уже не хотелось никому ничего доказывать. Он придвинулся ближе и осторожно, словно боясь спугнуть, положил ладонь на грудь Тибо. Тот накрыл его руку своей. Их взгляды встретились. Возьми меня, говорили черные глаза в тени черных бровей. Возьми, тебе можно. Сейчас, пока жжет поражение и кипит кровь. Пока мы еще не разлетелись по разным странам. Эти глаза говорили то, что Тибо никогда не позволил бы себе сказать вслух. Кейлор легонько толкнул его в грудь, и Тибо поддался, откидываясь назад, прижимаясь лопатками к стене. Другой рукой Кейлор обхватил его за талию и приподнялся на цыпочки. Их губы встретились на полпути. Они целовались жадно, прикусывая и засасывая, словно продолжали бороться за лидерство. От Тибо пахло потом, адреналином, и к этому запаху примешивалась почти неуловимая нотка морской свежести – одеколон, который тут же напомнил Кейлору о дождливой зиме в Мадриде. Тогда ему нет-нет, да и приходило в голову: а на что похоже прикосновение этого хищного, насмешливо изогнутого, слишком дерзкого рта? Теперь он знал. Тибо открывался ему, словно раковина, медленно, шаг за шагом уступая. Его глаза были закрыты, веки плотно сжаты. Одна рука обхватывала спину Кейлора, другая так и осталась зажата между их телами. Тибо целовался самозабвенно, и Кейлор пил его, как прохладную воду после тяжелой, изматывающей тренировки. Наконец они оторвались друг от друга, тяжело дыша. В подтрибунке было пусто, и с поля на них никто не смотрел. Только сейчас Кейлор понял, как они рисковали – репутацией, имиджем, семьями, но почему-то в этот миг ему было совершенно наплевать. Тибо криво, смущенно усмехнулся: – Ну, вот я и размочил мадридского святого. – Я не святой. Во всем теле Кейлора бурлила и пела кровь. В груди словно что-то шевелилось, разворачивало крылья. – Я не святой, Тибо. Черные глаза мазнули по его лицу и вдруг наполнились теплыми, лукавыми смешинками. – А вот это мы в следующий раз и проверим.