Близкие

Они никогда раньше не пытались бить его или как-то физически навредить. Слишком богатая семья со связями в полиции, колкий характер, секции по борьбе — все это защищало его. До этого дня. Компания улюлюкающих подростков зажимает его в спортзале после занятий. Их пятеро, а он один и явно проигрывает большинству в габаритах. Парни снова смеются ему в лицо, обзывают истеричной девчонкой и слабаком. Это почти привычно и Цзинь Лину плевать. Почти. Он пытается их игнорировать, но одноклассники преисполнены явного желания показать высокомерному выскочке его место. Когда двое хватают его за руки, он дергается и матерится так, что должно быть слышно в коридоре. Цзинь Лин не понимает, что этим только раззадоривает тварей, окруживших его. Они смеются, глядя на его трепыхания — боевые искусства это прекрасно, когда ты выходишь с честным противником один на один, и практически бесполезны в обычной дворовой драке с превосходящим по численности противником. — А давайте проверим, может, он и в самом деле девчонка? — предлагает кто-то. — Да пошел ты к черту, двинутый мудак! Себя проверь! Отпустите меня, блядь! — кричит Цзинь Лин, стараясь наступить на ноги держащим его парням. Даже удачно — он проезжается одному по большому пальцу, за что получает болезненный вскрик и ухмыляется. Впрочем, не долго. Один из парней отвешивает ему пощечину, отзывающуюся у толпы улюлюканьем. — Ну, зачем ты так? Поосторожней, не порть такую красоту. Да и вдруг — правда девчонка, и ты тут даму обижаешь. Не хорошо это, — гогочут в толпе. Они дергают его рубашку, заставляя маленькие пуговицы разлететься по полу с противным, безнадежным стуком. Когда чужие руки начинают стаскивать с него брюки, Цзинь Лин пинается, пытается уклониться, но получает лишь вырванную к чертям собачку с ширинки и еще одну пощечину. Мерзко-горячие руки на бедрах стягивают с него трусы, и Цзинь Лин рычит, пытаясь скрыть бессильные и стыдные слезы. Он не хочет, чтобы кто-то смотрел на него. Не хочет, чтобы его касались. Не хочет ничего видеть и слышать. Он хочет домой, залезть с фонариком под кровать, и чтобы ничего этого не было. — Ну, точно — девчонка! — Да нет, там, кажется, что-то есть. — Ага, что-то. Мне сбоку за бедрами не видно. Глянь, как наша юная госпожа пытается прикрыться! Может ты клитор заметил? — Будто ты когда-нибудь видел клитор, — рычит Цзинь Лин, — наверняка у себя в штанах! — Даже волос нет. Ты бреешься или делаешь эпиляцию, детка? Щеки застилает жар, и бегущие по ним слезы не помогают его унять. Кто-то дергает резинку на волосах Цзинь Лина, и те, рассыпаясь, хоть немного прикрывают его лицо. Заведенные за спину руки ломит от неудобного положения, а ноги стреножат его же брюки. Он ничего не может сделать, когда его трогают в очередной раз. Его гладят несколько человек, бесстыдно касаются ног, боков, щиплют за соски, шлепают по заднице, прежде чем начать мять ягодицы. Один из парней пытается поцеловать Цзинь Лина и получает плевок в лицо на все дифирамбы о мягкости кожи. Остальные смеются, а неудачник, ухмыльнувшись, больно сжимает в кулаке его яйца, заставляя болезненно вскрикнуть. Парень, стоявший на стреме, орет остальным валить, потому что Цзинь Лина хватились, и один из его опекунов идет в зал вместе с дежурным преподавателем. Его отпускают резко, почти откидывают от себя. Цзинь Лин падает, ударяясь затылком и тихо стонет, сворачиваясь в калач. Он не видит, кто как покидает зал и насколько быстро. Ему слишком больно и противно, чтобы открывать глаза. Звук торопливых шагов знаком Цзинь Лину. Он поднимает взгляд и тут же оказывается в объятьях побледневшего, испуганного Вэй Ина. Тот накрывает его своим черным плащом с красными вставками, кутая, прижимая к себе и чуть покачивая, как в детстве. Цзинь Лин судорожно хватается за рубашку дяди и утыкается лицом в грудь, прячась от мира в родных, сильных руках с вечно холодными ладонями, в привычном запахе, обещающим безопасность. Вэй Ин переводит взгляд на замершую в немом шоке учительницу и цедит: — Чтобы не позднее завтрашнего вечера имена каждого, кто причастен к… этой ситуации, были не только на столе у директора, но и в прокуратуре отделения по несовершеннолетним. Иначе от этой школы и вашей карьеры не останется даже воспоминаний. Цзинь Лин впервые слышит подобное от обычно мягкого и насмешливого Вэй Ина, даже тон больше подходит Цзян Чэну, чем старшему дяде. Впрочем, это не важно. Цзинь Лин просто хочет поскорее уйти и оказаться дома. — Забери меня отсюда, — глухо просит он, и Вэй Ин кивает. Он жестом прогоняет учительницу и, когда она уходит, помогает племяннику одеться. Рваные вещи плохо держатся на ссутулившимся подростке, ввергая Вэй Ина в состояние отчаяния и жгучего гнева. Он вновь кутает паренька в свой плащ и берет на руки, игнорируя тот факт, что пятнадцатилетний парень весит не сильно меньше него самого. Цзинь Лин, вопреки обыкновению, не противится проявлению заботы. Жмется ближе, утыкается носом в шею и закрывает глаза, у него нет сил даже держаться за чужие плечи. Он слишком морально вымотан и ужасно хочет домой. А еще в душ, чтобы смыть с себя чужие прикосновения, до сих пор ощущающиеся на коже маслянистой грязью. Вэй Ин осторожно сажает его в машину и сам пристегивает. Домой они едут молча. Цзинь Лин кутается в плащ и безучастно смотрит в окно, Вэй Ин то и дело отвлекается от дороги, чтобы хотя бы визуально проверить состояние племянника. Мужчина смотрит на часы и кивает себе — Цзян Чэн еще не вернулся, что немного упрощает ситуацию. Мальчишка не вынесет, если младший дядя увидит его в таком состоянии. До дома Цзинь Лин идет сам, но Вэй Ин все равно крепко держит его за руку, напоминая, что парень не один, обещая, что не позволит упасть и поддержит. Мужчина ведет его на кухню, не разуваясь и не снимая с мальчишки плащ. Он усаживает племянника на стул и сам суетится, готовя какао. Они оба молчат, и эта тишина давит. Вэй Ин не знает, что можно сказать, да и стоит ли выводить из равновесия мальчишку, но интуитивно понимает — тот все переживает внутри, раз за разом проигрывая случившееся. Да и подобное спокойствие Цзинь Лину никогда не было свойственно. — А-Лин, — зовет он, получая в ответ хмурый взгляд. Вэй Ин кидает в чашку кусочек мороженого, засыпает верх мелкими цветастыми зефирками и ставит перед племянником, прежде чем привлечь мальчишку к себе и потрепать по волосам. Цзинь Лин порывисто отвечает на объятье, сжимая так крепко, что Вэй Ину становится больно, но он ничего не говорит, только укачивает и гладит по голове и спине. Цзинь Лин всхлипывает, наконец-то давая волю слезам. Сейчас плакать не стыдно, с Вэй Ином можно быть слабым, он тот, у кого не страшно просить помощи, тот, кто никогда не осудит, что бы Цзинь Лин ни сотворил. Вэй Ину самому хочется плакать. Потому что ребенок его сестры, ребенок, которого он вырастил, был вынужден вытерпеть подобное, а он сам не смог его защитить. Пришел слишком поздно. О том, что могло бы произойти, задержись он чуть дольше, думать не хотелось совсем. Постепенно Цзинь Лин успокаивается, но Вэй Ин удерживает его в объятьях, пока тот сам не отстраняется. — Пей какао, скоро совсем остынет, — улыбается старший и, потрепав паренька по волосам, уходит готовить ванну. Когда вода достаточно набирается, Вэй Ин выливает в нее пару крышек лавандовой пены, запасы которой всегда исправно пополняются Цзян Чэном, и взбивает до пушистых блестящих холмиков, прежде чем позвать Цзинь Лина. Тот застывает на пороге, не решаясь выпутаться из плаща. Вэй Ин обреченно вздыхает и осторожно начинает раздевать племянника, неся всякую милую чушь о его детстве. Сыпет байками и о своем прошлом, с грустной улыбкой рассказывая, как однажды, во времена студенчества, он завалился домой совершенно пьяный, и сестре пришлось помогать ему раздеться и влезть в ванную. Цзинь Лин на это только хмыкает, в который раз задаваясь вопросом, как его мама не прибила непутевых братьев. По крайней мере, одного конкретного. Болтовня Вэй Ина расслабляет. Она привычная, теплая и родная, а его руки — на удивление деликатные. Они почти не касаются кожи, а когда наступает время нижнего белья — исчезают вовсе. Цзинь Лин сам стаскивает трусы и быстро залезает в ванну, прячась в густой пене. Хоть Вэй Ин и купал его в детстве и сам был мужчиной, которого уж точно не могла смутить нагота, она смущает самого Цзинь Лина. Особенно теперь, когда, казалось, чужие прикосновения горели яркими пятнами, а само тело осмеяно за недостаточную мужественность. Вэй Ин не уходит, сидит на полу, болтает, и строит пирамидки из пены, угваздывая в мыле закатанные рукава рубашки. Цзинь Лин одновременно хочет, чтобы дядя заткнулся и свалил, оставив его в одиночестве, и хочет, чтобы Вэй Ин остался и продолжил убивать тишину своим деланно-бодрым тоном. Потому что остаться в тишине страшно. За ней придут мысли и воспоминания о том, что случилось, а он совершенно не хочет думать об этом. — Мы скажем Цзян Чэну, что ты подрался, — вдруг говорит Вэй Ин, и Цзинь Лин вздрагивает. — Он ничего не узнает, пока ты сам не решишь рассказать. — Я… — хрипло выдает парень и, откашлявшись, повторяет, — я вообще не хочу, чтоб он знал. И говорить об этом тоже не собираюсь. Ни с кем. Вэй Ин улыбается и кивает, грустно, так понимающе, что Цзинь Лину хочется снова расплакаться и все ему рассказать, но он только хмурится и отворачивается, усиленно вглядываясь в блестящую пену. — Хочу чтобы ты знал, — вздыхает Вэй Ин, — со мной ты всегда можешь поговорить. И насчет А-Чэна не волнуйся, я знаю, как его отвлечь, — улыбается он, сажая облако пены Цзинь Лину на голову. — А теперь, давай-ка я вымою твои волосы. Возражения не принимаются. Парень фыркает и немного упирается, но скорее для проформы. Стыдно признаться, но сейчас ему необходима эта забота и прикосновения знакомых ловких пальцев. Вэй Ин всегда с удовольствием возился с его волосами, пока Цзинь Лин не решил, что стал для этого слишком взрослым. Впрочем, насколько знал парень, возиться с волосами Цзян Чэна Вэй Ину возраст брата совершенно не мешал. После купания Цзинь Лин «уползает» в свою комнату и заваливается спать в наушниках и таком количестве одежды, в котором даже зимой ходит редко. Вэй Ин качает головой и приносит ему в комнату графин с водой и чашку. До возвращения Цзян Чэна остается не так много времени, и это немного путает планы — Сюэ Яну придется звонить, когда брат будет уже дома. А пока следует заняться подготовкой.

***

Цзян Чэн буквально вваливается в прихожую. Педантично, но нервно избавляется от куртки и обуви и привычно идет на кухню, ожидая увидеть семью за вкусно пахнущим ужином, но находит только Вэй Ина. Вэй Ина с вином, в шелковых черных штанах явно на голое тело и таком же черном, распахнутом халате. Над сердцем привычно манит солнце с лотосом в середине. Хочется коснуться его губами и погладить большим пальцем, съезжая на сосок. Цзян Чэн трясет головой, прогоняя манящие мысли и хмуро смотрит на брата. Вэй Ин ухмыляется и разводит ноги, вальяжней устраиваясь на стуле. Шелк натягивается, и Цзян Чэн не может не залипнуть на обтянутый нежной тканью полувозбужденный член. Вэй Ин растрепан после душа, волосы вьются крупными волнами, а губы чуть темней привычного из-за красного вина, дарящего любому пожелавшему свой цвет. Их хочется целовать, слизывая терпкий вкус винограда. Цзян Чэн кусает щеку, пытаясь привести себя в более-менее мысляще состояние, но полуголый Вэй Ин этому не помогает совершенно. Одним своим видом он напоминает Цзян Чэну, что у них уже давно не было нормального секса. Они оба слишком уставали на работе, времени и сил полноценно подготовиться, а потом беззаветно трахаться, банально не было, да и племянник крайне редко уходил с ночёвкой к друзьям или третьему дяде. И теперь Вэй Ин сидел в одиночестве, пил вино в одежде, которая крайне однозначно действовала на Цзян Чэна. О чем паршивец прекрасно знал. — А-Чэн, — тянет тот, отставляя бокал, — ты задержался. — Чертовы Яо сожрали мне мозг и остатки нервов. — Рычит Цзян Чэн, подходя к столу и, старательно не смотря на брата, берет оставленный без внимания бокал. — Этот сволочной старикашка протаскал меня по всем нашим арендным площадкам, прежде чем выбрал подходящие, и пытался вытребовать снизить сумму оплаты за месяц, — поморщившись, Цзян Чэн опрокидывает в себя остатки алкоголя и все-таки поворачивается к брату. — Но к черту это дерьмо, что с А-Лином? — Спит, — довольно улыбается Вэй Ин, — мелкий сегодня подрался. На него напали, взяли числом, к нам школа никаких претензий не имеет. Лин-Лин вырубился сразу после душа и истерики. Не трогай его пока, по этому поводу мы уже поговорили. — Знаю я, как ты с ним разговариваешь, — фыркает Цзян Чэн и спрашивает уже тише, — ты уверен, что он уснул? — Более чем. Дрыхнет в наушниках, — ухмыляется Вэй Ин, вставая и подходя вплотную к Цзян Чэну, заставляя упереться поясницей в столешницу. — Поэтому, либо мы прямо сейчас идем в спальню, либо ты трахаешь меня на этом чертовом столе. В противном случае, — шепчет он, почти касаясь краснеющего уха губами, — я тебя вырублю. Цзян Чэн всхлипывает от неожиданности, когда чужие зубы сжимаются на мочке и сладко тянут именно так, как ему нравится. — Затем привяжу к кровати, — продолжает Вэй Ин, переключаясь легкими поцелуями на шею и проталкивая свое колено между чужих ног, чтобы вжаться членом в крепкое натренированное бедро и подставить свое, туда где уже твердо и горячо, — пока ты валяешься в отключке, буду отсасывать до тех пор, пока твой член не станет достаточно твердым, чтобы я мог себя им трахнуть. Вэй Ин буквально шипит в чужие губы и трется, из-за чего ткань звучно шуршит. Цзян Чэн судорожно сжимает пальцы на столешнице позади себя. У него стоит уже почти до боли — сказывается стресс и долгое отсутствие секса, и он не знает, чего хочет больше, заткнуть этого придурка поцелуем, трахнуть, ударить или послать. Потому что еще довольно ранний вечер и есть вероятность, что придется снова ехать на работу, а за стеной спит племянник, который в любой момент способен выйти на кухню. Вэй Ин решает все сам, больно кусая в шею и продолжая шептать, притираясь. — Я нацеплю на тебя то блядское кольцо, которое не даст тебе кончить, и не сниму, пока сам не получу хотя бы два оргазма, — обещает он и довольно стонет, когда его ягодицы, наконец-то сжимают тяжелые руки. Цзян Чэн водит носом по чужой шее, чуть щекоча и жадно вдыхая знакомый запах кожи и геля для душа, которым пользуется он сам.  — Я очень устал, А-Чэн, — жалуется Вэй Ин, выгибаясь, подставляясь под прикосновения. — Я заебался, и совсем не в том смысле, в котором хотелось бы. Сюэ Ян творит хуйню без присмотра, чертов братец-Мэн продержал меня в своей бюрократской конторе полдня, несколько недальновидных людей пытались угрожать нам и нашему бизнесу, а Лин-Лин подрался. И ближайшие дни вряд ли будут радостней и спокойней. У нас месяц не было ничего, кроме взаимной дрочки и то, раз в неделю, словно по какому-то идиотскому расписанию. Я хочу отдохнуть, А-Чэн, — почти скулит Вэй Ин, когда Цзян Чэн забирается рукой под гладкую ткань, скользя по ягодицам к мошонке, а потом обратно, чуть выше, и нажимает на смазанный, растянутый сфинктер. — Хочу, чтобы ты сейчас развернул нас, прижал мое лицо к столешнице, намотал на кулак волосы и хорошенько выебал. Так, чтобы у меня коленки дрожали и в голове не осталось никаких мыслей кроме тех, где я повторяю, как мне с тобой хорошо, какой ты восхитительный, как я люблю тебя и как мне нравится все, что ты делаешь со мной, — сбивчиво шепчет Вэй Ин, подаваясь на пальцы. Цзян Чэн не выдерживает. Он разворачивает их, как просит Вэй Ин, наматывает непослушные пряди на кулак и заставляет брата уткнуться покрасневшим лицом в холодную каменную столешницу. Вэй Ин довольно стонет, а Цзян Чэн одной рукой стягивает с него штаны, на которых уже образовалось немаленькое влажное пятно смазки. Свои брюки он расстегивает так же быстро и приспускает вместе с бельем. — Где резинки, придурок? — хрипло интересует он, Вэй Ину в самое ухо, накрывая собой, зная, как сильно брат любит подобное. — В кармане халата, идиотина, — фыркает Вэй Ин, и подается бедрами назад, вжимаясь в чужой стояк. Это слишком хорошо, и Цзян Чэн не уверен, что если брат продолжит тереться, они не закончат первый заход этим суматошным петтингом. Он шлепает Вэй Ина по заднице, отчего тот вскрикивает от неожиданности, вызывая жадную, чуть сумасшедшую улыбку. Цзян Чэн шарит по карманам болтающегося на Вэй Ине халата и быстро находит то, что нужно. Порвать упаковку одной рукой не сложно, если иметь достаточно практики и крепкие зубы, раскатать по члену — несколько секунд, но все равно каждое действие кажется чересчур долгим и медленным. Войти с первого раза не получается, член скользит между ягодиц, и Вэй Ин недовольно елозит, пока снова не получает звучный шлепок. Смотрит обиженно, но Цзян Чэн знает, что шлепки и укусы нравятся Вэй Ину так же сильно, как хорошо поставленные удары плетью и связывание. — Можно сразу, — шипит Вэй Ин, чувствуя, как головка давит на кольцо мышц, — я очень хорошо, хах, подготовился. Ну же, А-Чэн! Тот на мгновение замирает и выпускает волосы Вэй Ина, чтобы зажать ему рот. Цзян Чэн кусает его в плечо и, направив себя, толкается сразу на всю длину, сильно и резко, так, что на обратной стороне век мерцают искры. Вэй Ин стонет громко и протяжно, подаваясь навстречу. Чужая ладонь почти не заглушает его, и Цзян Чэн шикает, наращивая темп, вбиваясь в зафиксированное податливое тело, подготовленное специально для него, желающее его, сладко стонущее и восхитительно горячее. Любимое. Шлепки влажной кожи о кожу, хлюпанье смазки, хриплое постанывание над ухом чертовски нравятся Вэй Ину. У него в висках стучит собственный пульс, головка члена упирается в гладкий холодный камень с каждым толчком чужих сильных красивых бедер, Вэй Ина чуть протаскивает по тяжелому, немного пошатывающемуся столу. Колени дрожат от напряжения, потому что ощущений слишком много. Цзян Чэн снова кусает его, в этот раз в основание шеи, крепко сжимая зубы и засасывая кожу, будто действительно хочет сожрать. Твердый член внутри давит на простату сильно и часто, так, что пальцы на ногах поджимаются, и хочется громко кричать о том, как же, вашу ж мать, хорошо. Охуенно. А еще вобрать длинные пальцы Цзян Чэна в рот и сосать, представляя, что тот трахает его с двух сторон, так сильно и быстро, что сдерживаться не получается от слова «совсем». Вэй Ин лижет закрывающую ему рот ладонь, и Цзян Чэн понимает, чего хочет его партнер. Пальцы он вставляет почти так же резко, как и входит в растраханный зад, двигается в том же ритме, стараясь загнать как можно глубже за щеку. Свободной рукой Цзян Чэн сжимает чужой член, и Вэй Ин кричит, выпуская изо рта пальцы. Дрожит всем телом и восхитительно сжимается, снося остатки самоконтроля. Цзян Чэн толкается быстро, не равномерно, совершенно сбиваясь с ритма и кончая, притянув дрожащее тело близко-близко, войдя максимально глубоко и уперевшись лбом меж сведенных лопаток, прикрытых шелком и кудрями. Относительно отдышавшись, они падают на ближайший стул, отчего тот чуть отъезжает, противно скрипя ножками о паркет. Цзян Чэн все еще внутри, и Вэй Ин специально сжимается, срывая с любимых губ тихий стон. Он укладывается головой Цзян Чэну на плечо, прижимаясь спиной к все еще ходящей ходуном крепкой груди, и утыкается носом куда-то за ухо, глубоко дыша чужим потом, мускусом и парфюмом. Цзян Чэн машинально целует его в висок и бездумно поглаживает по внутренней стороне бледных бедер, даже не пытаясь снять Вэй Ина с обмякшего члена. От чего-то на душе и в мыслях спокойно, пусто и тепло. Вэй Ин нежно касается губами шеи и дует на нее, улыбаясь, когда бледные волоски встают дыбом. Цзян Чэн в отместку несильно щиплет его за бок. — Пойдем в постель, пока мелочь не вылезла? — предлагает он. Вэй Ин кивает и встает, держась за стол и чужое плечо. Член выскальзывает с хлюпающим звуком, от которого Вэй Ин негромко хихикает и, поправив штаны, оборачивается, наблюдая, как Цзян Чэн избавляется от презерватива. — Отпустишь меня в душ? — интересуется Цзян Чэн и по широкой улыбке понимает, что до душа он доползет разве что утром. — Ни за что, — тянет Вэй Ин, подтверждая догадки. — Иди в комнату, иначе я не удержусь и вылижу тебя прямо здесь, ты навернешься со стула, будешь орать, и нас точно спалит мелкий. Цзян Чэн закатывает глаза, но послушно уходит в спальню, со шлепком вложив Вэй Ину в руку подрагивающий полный презерватив. Вэй Ин смешливо фыркает и ухмыляется своим мыслям, раздумывая, чего больше хочет: действительно вылизать Цзян Чэна или сесть ему на лицо. Попутно он отправляет резинку в мусорку, вместе с брошенной на пол оберткой, и вытирает заляпанную столешницу одноразовыми салфетками, рулон которых пристроился неподалеку от холодильника. Мельком пообещав себе нормально помыть все утром, он на мгновение зависает, наткнувшись взглядом на бутылку вина. На фоне скользит мысль, как здорово было бы понемногу выливать вино на Цзян Чэна и медленно слизывать, любуясь разводами на смугловатой, по сравнению с его собственной, коже и упиваясь чужой еле-заметной дрожью. Да, это было бы восхитительно. Но в следующий раз. Вэй Ин вздыхает и, прихватив с собой литровую бутылку минералки из холодильника, уходит в спальню. Цзян Чэн, видя его состояние, только хмыкает, довольно разводя ноги шире. Он уже разделся и достал пачку оставшихся презервативов. Неоновых. Пестрая гирлянда которых теперь висела на ночнике, заряжаясь. Вэй Ин тихо смеется, ставя воду на тумбочку и залезая в кровать. — Хочешь быть моим мастером Йодой? — продолжает посмеиваться он, отрывая крайний, зеленый. — Или предпочитаешь зваться Хэл Джордон? — Я тебя ненавижу, — отзывается Цзян Чэн, закрывая ладонью лицо, и тоже смеется, откидываясь на подушки. — Хей, не я один виноват, что все нормальные резинки кончились, — наигранно дуется Вэй Ин и нависает над Цзян Чэном, чтобы сцеловать улыбку с красивых губ. Смешливый настрой сбивает градус возбуждения. Вэй Ин довольно жмурится и трется своим носом о чужой, звонко целует в щеку, чтобы потом немного отстраниться, заглядывая в прищуренные от удовольствия глаза Цзян Чэна. Тот кажется крайне милым с этим прищуром и мягкой улыбкой. Вэй Ина переполняет нежность и любовь, и он не в силах сдерживать их. Он покрывает знакомое с детства лицо легкими, мягкими поцелуями, оставляя самый звонкий над переносицей, где уже четко видны морщинки. Цзян Чэн в ответ гладит его по скуле и заправляет за уши непослушные прядки. Ему тоже хочется расцеловать лицо напротив, но Вэй Ин слишком активен, и зафиксировать его для ответной ласки вряд ли получится. Цзян Чэн обхватывает его руками и ногами, прижимая вплотную к себе, и целует в машинально подставленную щеку. Вэй Ин приподнимается на локтях и улыбается. Цзян Чэну кажется, так умеет крайне маленькое количество людей. Улыбаться каждой черточкой своего лица, всем собой, даже легким наклоном головы излучая довольство и радость. — Люблю тебя, — шепчет Вэй Ин и уверенно целует, закрывая глаза, сосредотачиваясь на ощущениях. Он не ждет ответа — Цзян Чэну всегда сложно было говорить о своих чувствах и желаниях, в отличие от него самого. И прямо сейчас он хочет напомнить брату, как сильно он его любит. Как яро желает. Вэй Ин разрывает поцелуй, мокрый и глубокий, и касается влажными губами чужой шеи, лижет подрагивающий кадык, легко сжимает кожу зубами, не оставляя даже бледного следа, и опускается ниже, старательно выцеловывая плечи, ключицы и грудь. Правый сосок он втягивает в рот, прихватывая зубами, и смотрит Цзян Чэну в лицо. Заметив, как он прикусывает нижнюю губу, Вэй Ин ухмыляется и чуть тянет мягкую бусину, поглаживая ее языком, прежде чем отпустить и подуть на чувствительную кожу. Левый он теребит пальцами, не слишком нежно, на грани перехода от чувственности к боли. Цзян Чэн выгибается навстречу и запускает руки в непослушную шевелюру партнера. Вэй Ин довольно улыбается, он сам никогда не был особо чувствительным в этом месте и с легкостью позволял крепить на себя зажимы с цепочкой, что так нравились брату. Наигравшись, Вэй Ин кусает выше, над сердцем, оставляя яркую метку на таком же как у него чернильном изображении лотоса, и продолжает выцеловывать чужой торс, жадно гладя нагревающуюся под его прикосновениями кожу. Хочется уделить внимание каждому миллиметру, заласкать до судорожных всхлипов и полной потери самообладания. Цзян Чэн чертовски красив в таком состоянии. Впрочем, он всегда чертовски красив. И Вэй Ин не отказывает себе в удовольствии напомнить брату об этом. — Ты такой красивый, А-Чэн. Такой замечательный, самый лучший, — шепчет он, целуя подрагивающий живот и переходя ниже. — Ох, заткнись, — шипит тот в ответ, но обрывает и приглушенно стонет, выгибаясь под умелыми ласками. — Ты такой гибкий, — Вэй Ин улыбается, продолжая гладить чужой член и кусает выступ тазобедренной косточки, вырывая очередной стон. — И стонешь так классно. Я очень люблю, как ты стонешь, А-Чэн. Жаль, что сегодня не получится послушать тебя на полную. И, прежде чем Цзян Чэн успевает в очередной раз попросить его заткнуться, берет член в рот, довольно глядя на разошедшиеся в стороны бедра. Сколько бы Цзян Чэн не рычал или фыркал в ответ на комплименты и признания Вэй Ина, тот очень хорошо знает, как они важны для недолюбленного в детстве брата. А еще он прекрасно знает, как довести его до оргазма в рекордные сроки. Впрочем, сейчас это в его планы не входит. Вэй Ин двигает головой нарочито медленно, гладя ствол языком и помогая себе рукой. Другой он удерживает чужое бедро, с удовольствием сжимая напряженные мышцы, не давая партнеру податься вверх. — Вэй Ин, черт тебя подери, — выстанывает Цзян Чэн, надавливая тому на затылок, заставляя взять глубже. Вэй Ин мысленно усмехается, послушно пропуская до основания и утыкаясь носом в жесткие завитки. Цзян Чэн стонет громче. Вэй Ин довольно сжимает губы чуть плотней и расслабляет горло, позволяя трахать себя в рот, упиваясь чужой потерей контроля и тактильными ощущениями. Ему всегда нравился жесткий секс. Особенно с Цзян Чэном. Но Вэй Ин знает, что если они продолжат в таком духе, то закончат слишком рано. Поэтому он фиксирует чужие бедра обеими руками и отстраняется, выпуская член изо рта с пошлым хлюпанием. Цзян Чэн пытается вернуть его голову обратно, но Вэй Ин отстраняется, садясь. — Ну-ну, А-Чэн, — хрипло произносит он. — Не так быстро. Ему самому уже до дрожи хочется спустить, желательно на этот очаровательно поджатый, красивый живот с пятнышками засосов. Вэй Ин любуется раскинувшимся перед ним братом. Открытым и совершенно несдержанным. Такого Цзян Чэна можно брать в любой позе, и он не будет протестовать, только подмахивать и злиться на малейшее промедление. Вэй Ин обещает себе в следующий раз нацепить на брата чулки и долго чувственно трахать, закинув эти шикарные длинные ноги себе на плечи. Сейчас же лучше придерживаться намеченного сценария. Вэй Ин тянется к тумбочке и берет ранее оторванный презерватив. Раскатывать резинку по члену под тяжелым взглядом забавно, мучить ожиданием — отдельное удовольствие. — Ну что ж, видимо в моем сердце достаточно отваги, чтобы разжечь огонь твоего фонаря, — смеется он, пережимая «неоновый столп» у основания. — Однажды я прибью тебя, — обещает Цзян Чэн, и тянет Вэй Ина на себя, жадно целуя, вслепую скидывая уже надоевший халат с чужих плеч. Вэй Ин отвечает, активно вылизывая чужой рот и жмется вплотную, стараясь создать как можно больше контакта обнаженной коже. Он кое-как скидывает штаны и забирается Цзян Чэну на бедра. Трется голой задницей о стояк, прежде чем привстать и действительно направить член в себя. Смазки не так много, но ее вполне достаточно, чтобы можно было двигаться без болезненных ощущений. Вэй Ин ерзает, выгибается, ищет нужный угол и чуть слышно матерится. Цзян Чэн не может отвести от него взгляд. От такого взлохмаченного, покрасневшего, кусающего свои губы. Сидящего на его члене и машинально сжимающегося. Ему очень хочется толкнуться вверх, удерживая Вэй Ина за бока, задать нужный темп, но он терпит. Ждет, пока партнер не найдет наиболее удобное положение. Тогда будет можно. Все можно. Довольный стон разбивает ожидание, и Цзян Чэн отпускает себя. Толкается в податливое тело, гладит до чего может дотянуться, не позволяя Вэй Ину дрочить, и смотрит-смотрит-смотрит. Вэй Ин смотрит в ответ, так же пьяно и расфокусировано. Облизывает губы и пытается сдерживать стоны, двигается быстро, не выпуская из себя член, упираясь ладонями в чужую грудь и изголовье кровати. Оба понимают, что долго они так не продержатся, но это уже не имеет значения. Хочется поскорее кончить и довести до развязки друг друга. Какие-либо связные мысли пропадают, смытые удовольствием, быстрым темпом и амплитудой. Вэй Ин практически скачет на нем, запрокинув голову, и беззвучно стонет, когда Цзян Чэн сжимает его член. Вэй Ин накрывает чужую ладонь своей, усиливая нажим, и кончает с протяжным стоном спустя пару резких движений. Он продолжает двигаться, но теряет синхронность и приподнимается слишком высоко. Член выскальзывает, вызывая раздосадованный стон у обоих. Вэй Ин практически падает на Цзян Чэна, утыкаясь лбом тому в плечо, и продолжает двигать его ладонью на своем члене, пока не проходит посторгазменная дрожь. Цзян Чэн целует его, еще дезориентированного, медленно отвечающего. — Хочешь кончить мне на лицо? — немного отстранившись шепчет Вэй Ин и ухмыляется, потому что знает ответ. Цзян Чэн почти спускает от одного лишь вопроса и, прикусив губу, молча давит на чужой затылок. Вэй Ин шустро сползает вниз, устраиваясь между разведенных ног, и стягивает неоновую резинку, с глуповатым весельем замечая, что та порвалась. Цзян Чэну почти стыдно, но он кончает от легкого прикосновения влажных губ, пачкая чужое лицо и немного волосы. Вэй Ин показательно облизывается и убирает сперму с лица найденным на ощупь халатом. — Надо будет как-нибудь накормить тебя ананасами. Говорят, они хорошо влияют на вкус, — ухмыляется он, обтирая живот Цзян Чэна, тот в ответ только хмыкает, вымотанный и разморенный. — Пойдешь со мной в душ? — На третий заход меня сегодня не хватит, прости, — сонно вздыхает Цзян Чэн, глядя, как Вэй Ин прикладывается к бутылке минералки, и просит, — дай мне тоже. — Мы же можем просто потереть друг другу спинки, — тянет Вэй Ин, отдавая воду, и тихо смеется в ответ на скептический взгляд. Он мягко целует Цзян Чэна в щеку и, подобрав испачканные вещи, уходит в ванну.

***

Когда Вэй Ин возвращается в комнату, Цзян Чэн спит, поджав ноги и обнимая чужую подушку. Беззащитный и одинокий, уставший. Вэй Ин вздыхает, поправляя на нем одеяло, и нежно гладит по голове. Раздумывает, что им нужно устроить себе полноценный выходной, а лучше отпуск. Поехать куда-нибудь на море, прихватив А-Лина и, может быть, А-Юаня. Все-таки, детям в этом возрасте интересней общаться с друзьями, а не родителями. Тогда они с А-Чэном будут предоставлены сами себе, можно будет понежиться на солнышке или запереться в номере на пару дней и почти не выползать, заказывая еду. Ну и поплавать наперегонки. Вэй Ин даже готов пару раз уступить первенство. Да и просто полюбоваться на Цзян Чэна в воде было бы чудо как хорошо. Жаль, что в ближайшее время не выйдет. Вздохнув, Вэй Ин отстраняется и, одевшись и прихватив мобильный, перебирается на кухню. Сюэ Ян отвечает почти сразу, что очень радует. Голос звучит бодро и довольно, что не может не настораживать. Впрочем, пока этот засранец не доставлял Вэй Ину проблем и не натворил ничего слишком серьезного. И больше не натворит, улыбается Вэй Ин, иначе милейший господин Сяо прогонит его из своей уютной кровати. — Чем обязан в столь поздний час? — интересуется Сюэ Ян. — Надо будет припугнуть пару детишек. Завтра вечером их список должны передать господину Сяо в прокуратуру, — начинает Вэй Ин, он не совсем уверен, чего хочет, кроме как медленно расчленить мелких идиотов, но надеется, что Сюэ Ян сможет что-нибудь придумать. — Воу-воу, — довольно смеется тот, — и что же натворили эти несчастные? — Они обидели А-Лина, больше тебе знать не нужно. — Кто-то был настолько глуп, что покусился на нашу принцессу? — голос Сюэ Яна становится серьезным, и Вэй Ин ухмыляется, все-таки этот засранец уже несколько лет тренирует Цзинь Лина в стрельбе и привязан к нему, сколько бы не отрицал. — Мне им что-то отрезать? — Звучит заманчиво, но нет, — вздыхает Вэй Ин, потому что да, отрезать кое-что паршивцам действительно не мешало бы. — Просто напугай, но так, чтобы они поняли, как были не правы, держались подальше и молчали. — Я бы с удовольствием отрезал им языки, но ты ведь не об этом? Хорошо, у меня уже кое-какие мысли на этот счет. Все будет в лучшем виде, шеф! — обещает Сюэ Ян и отключается. Вэй Ин почти видит жесткую усмешку своего подчиненного и удовлетворенно выдыхает. Сюэ Ян всегда прекрасно выполняет свою работу, если слишком не увлекается. Сонно потянувшись, Вэй Ин проверяет, есть ли на следующий день какие-либо дела, с которыми не справится Вэнь Нин. Не обнаружив оных, он пишет помощнику, что доверяет ему все ближайшие встречи, и растягивается на столе. Оставлять племянника одного ближайшие два дня он не собирается. Пнуть себя подняться и вымыть стол лениво, но надо. Далеко не факт, что он сам встанет раньше Цзинь Лина, а триггерить мальчишку лишний раз разводами и остаточным запахом явно не стоит. Да и много времени это не займет. Цзинь Лин выходит на кухню бледной, закутанной в кучу одежды тенью, когда Вэй Ин заканчивает с уборкой и уже собирается вернуться в постель к уютно сопящему Цзян Чэну. Мальчик молча пересекает разделяющее их расстояние и крепко обнимает, уткнувшись лицом в мягкую ткань растянутой домашней футболки. Вэй Ин удивленно обнимает в ответ, поглаживая ребенка по голове. Тот вжимается сильней и что-то тихо бормочет. — А-Лин, мы тебя разбудили? — осторожно спрашивает Вэй Ин, мысленно давая себе затрещину. Он слишком соскучился по Цзян Чэну и нормальному сексу, и не уверен, что смог быть достаточно тихим. — Нет, — качает тот головой, — у меня наушники съехали вот и… — Цзинь Лин замолкает, вызывая у Вэй Ина очередной приступ паники. — Приснилось что-то не то? — спрашивает он, мальчишка в ответ качает головой. — Тебе не обязательно было отвлекать его так, — бормочет тот куда-то в подмышку. — Что? — переспрашивает Вэй Ин не расслышав. — Не обязательно было отвлекать его именно этим способом, — громче повторяет Цзинь Лин, поднимая на дядю слезящиеся глаза. Вэй Ин мысленно приговаривает себя к смертной казни через отрубание тупой головы. Он совершенно не подумал, каково будет Цзинь Лину, пережившему домогательство, понимать и, наверное, слышать, как один из его опекунов отвлекает другого сексом. Ради него. С тем учетом, что для самого Цзинь Лина сейчас секс ассоциируются исключительно с негативом. — А-Лин, послушай, — неуверенно начинает он, — для меня это не было чем-то сложным или неприятным. Как и для А-Чэна. Ты же знаешь, что мы вместе уже довольно долгое время, верно? Дождавшись кивка, он продолжает: — Ты ведь и раньше знал, что между нами именно такие отношения, правильно? И даже язвил на эту тему. Мальчик кивает снова, не выпуская из объятий и явно не совсем понимая, что до него хотят донести. — Я хочу сказать, что когда люди взаимно любят или испытывают влечение, то близость… приятна. Особенно, когда партнеры заботятся и прислушиваются друг к другу. Нам с А-Чэном удалось стать друг для друга такими людьми. А-Чэн никогда не сделает то, чего я не хочу, когда мы близки, понимаешь? — Я не хочу об этом говорить, — отзывается покрасневший подросток. — Думаю, нам все-таки стоит это сделать, — улыбается Вэй Ин, потрепав племянника по волосам. Тот поддерживает диалог, а значит, все не так плохо, как взрослый успел себе напридумывать. — Но не сегодня, мы оба слишком устали для серьезных разговоров. Мальчишка кивает и «отлипает», давая Вэй Ину свободу действий. Тот улыбается шире и тычет племянника в бок, побуждая идти в комнату. Цзинь Лин в ответ только закатывает глаза, но послушно уходит к себе. Выключив свет, Вэй Ин наконец-то возвращается в постель, обнимая Цзян Чэна со спины, утыкаясь носом в затылок и блаженно втягивая чужой запах. Завтрашний день обещает быть непростым, но Вэй Ин уверен, что справится.