награда для победителя

      — Ты покормил кошек?       — И кошек покормил, и утюг выключил, и даже полы наказал вымыть. Кто ж знал, что сегодня ты так блеснешь, и до меня мы не доберемся.       — Нахуя так далеко квартиру покупать?       — Тебе нравится вид с балкона.       — Мне и у себя вид с балкона нравится. Ай, руки убери! Смотри на дорогу!       — Тогда ты всю ночь будешь этим видом наслаждаться, ребенок. Я тебе это устрою. У окна мы еще не трахались.       — Ой ли, а выдержишь, старикан? Я сказал, руки свои убрал, блядь.       Монако выгодно отличалось от той же Москвы тем, что в поперечнике длилось всего несколько километров, и любая точка Б от точки А достигалась за пару минут на машине. Они и так подзадержались в раздевалке, где Саню потискали все, кому не лень, а время меж тем неумолимо скакало сквозь ночь, и в воздухе разливался сладкий запах победы. Даже несмотря на обычное амбре от потных вонючих мужиков в раздевалке. Ящик давно не избивался, давно не было той атмосферы, когда все друг друга по крайней мере терпят, а иногда даже и любят. Даниэль вот, например, смотрел на игру с трибун и в раздевалку впорхнул, разве что не источая флюиды разврата. Прошел мимо Сани, потрепав по мокрой макушке, и только сказал: «Молодец». Но посмотрел так, что Головин умчался в душ первее всех, на ходу снимая трусы. Тренировка перед долгой ночью, чо.       Было много радости, куча видео и фоток летела на просторы Интернета. Саша чутко улавливал все разговоры вокруг себя, слышал в гуле голосов Даниэля и старался лишний раз не смотреть на него и не отсвечивать. Рядом крутились Мартинш и Лекомт. Бенджи все норовил сложить на него руки и что-то вполголоса втирал кому-то за плечом Саши, а Головин купался в этой эйфории, зная, что сегодня не уснет.       Пробраться через стадион значит пройти полосу препятствий. Домашняя победа — это всегда вал желающих сфоткаться и признаться в любви, но, пожалуй, последнее он бы предпочел услышать от вполне определенных личностей.       Даниэль ускользнул раньше него и околачивался на стоянке. Саша проигнорировал свой «Смарт» и с размаху завалился в его машину. Даниэль тут же сгреб его в тиски объятий и с силой вжал в грудь. Головин позволил себе пару секунд подышать в его шею, а потом высвободился. Субашич сиял всеми своими брюликами и вел тачку, как сумасшедший. Кондиционированный воздух сушил все еще влажное от испарины лицо, и через череп проступала глупая улыбка. Усталость и отходняк накрывали его постепенно, но в крови все еще гулял адреналин, и Головин стал подвывать музыке в динамиках, чтобы немного расслабиться. Даниэль косил лукавым глазом, хватал его за колени, лез руками выше. Саша лениво отбивался. Так, для проформы, чтобы не обольщался, хотя оба они знали, к чему все идет.       Прихожую Саша встретил спиной. Им вытерли стену и чуть не уронили на груду разбросанных по всему полу кроссовок. Их вечный агрессивный флирт постепенно перетекал в горизонтальное положение, но грозил остановиться где-то в районе дивана. До кровати они бы точно не дошли. Не сейчас. Саша хватался за предплечья Даниэля и грязно ругался, а Даниэль елозил по его шее щетиной и старательно вылизывал горло. Джинсы основательно давили в районе ширинки. Даниэль настойчиво избавлял его от лишних шмоток, в темноте наступая ему на ноги. Эти танцы окончательно надоели, когда Саня задел локтем косяк. Субашич паскудно ухмыльнулся в полутьме и, не обращая внимания на раздраженное шипение Головина, подхватил его под задницей и по памяти направился в сторону окна с видом на ночное княжество.       — Нет, нет, нет, ты этого не сделаешь, — простонал Саша, с силой сжимая бока Даниэля коленями.       — Что мне помешает?       — Радикулит? Ай, блядь, больно!       — Не нарывайся, пацан.       — Я о тебе забочусь. Дани! Холодное!       Стекло обожгло льдом голые разгоряченные лопатки. Даниэль обжигающим телом навалился спереди. Саша чуть не задохнулся от контраста температур и взвыл. На подоконник полетел телефон, который выскользнул из заднего кармана джинсов. Саша отвлекся на секунду, а язык Дани уже мокро захлюпал у него в ухе. Саня истерически заржал. Ну, накопилось.       — Чего ты? — спросил Дани невнятно, не отрываясь от своего увлекательного занятия.       — Не плюй мне в ухо, — просипел Головин и снова хихикнул.       — Не буду. Буду плевать на…       — Не продолжай! — заорал Саня и закрыл ладонью наглый рот Субашича. Он кожей чувствовал, что его губы гаденько улыбаются.       Секунда зрительного контакта растворилась между ними, устранила всю нервозность и разные недомолвки. Даниэль гипнотизировал его своими бархатными, почти без отсветов на радужке глазами и редко моргал. Саня расслабил ладонь и почувствовал, как ее центр легонько поцеловали. Дани усадил его на подоконник и облапил за ребра. Саша позволял себя целовать, открывал рот как рыбка, хватался за плечи. Субашич вдруг отстранился.       — Ты чего? — задыхаясь спросил Головин. В голове понемногу плыло, утекало. Здравомыслие сделало ручкой и хлопнуло дверью.       — Ты самый лучший мальчик на свете, — медленно произнес Дани, очерчивая припухшие от их грызни губы.       — Да уж.       — Я серьезно.       — Я тоже серьезно. Если мы не продолжим, я уйду в душ и вернусь уже только спать, — не всерьез пригрозил Саня. Даниэль оскалился и влажно поцеловал его в кончик носа.       — Победитель принимает награды?       — Только натурой, — жарко выдохнул Головин. — Займешься?       Даниэль снова коротко поцеловал его и плавно опустился на колени.       Стекло позади давно перестало холодить кожу, нагрелось от тепла его тела. Саша вжимался в него затылком, кусал губы, коротко выдыхал на каждом движении и пальцами цеплялся за голову Даниэля. Бедра напрягались от накатывающих волн возбуждения, все терялось и забывалось в дымке желания. Субашич нежно трогал его колени, царапал бедро, гладил кожу, все еще саднящую от недавно снятого тейпа. Его рот ощущался каким-то пожарищем, растекавшимся от паха и выше. Сердце начинало отбивать ирландскую чечетку где-то под кадыком. Саша опустил глаза и чуть не вымер, как последний мамонт, встретившись с темными омутами напротив. Пальцы на ногах поджались, грудь конвульсивно дернулась, затылок снова встретился со стеклом.       — Хватит, — прохрипел Головин, сжимая плечо Даниэля, и медленно сполз с подоконника. Колени подрагивали, не хотели держать его вес. Субашич помог устоять и развернуться лицом к городу за окном. Он прикусил его шею, надавил зубами и отпустил. Кожу обдало дыханием, и Саша подался голыми ягодицами назад. — Обещал? Выполняй.       За его спиной раздался хриплый смешок, зашуршала одежда. Головин видел свое неясное отражение, мутную полутень позади себя и никак не мог догнать свои мысли, ухватить хоть одну, более или менее здравую. Только в затылок бешеным попугаем билось «давай уже, блядь, быстрее». Кажется, он произнес это вслух, потому что Дани послушался.       Первый толчок по обыкновению дался тяжеловато, но потом все пошло (ха-ха) как по маслу. Даниэль сжимал его бедра и ритмично двигался, а Саша только и мог, что пытаться не биться лбом о чертово стекло и ловить в полутьме позади лихорадочный блеск чужих глаз. Было в этом что-то странное. Под ним жило целое княжество, и довольно крупная его часть сегодня кричала его имя на стадионе, но сейчас он слышал только сбивчивый шепот, и этот шепот гремел набатом в ушах, затмевая воспоминание о буйстве множества голосов. Даниэль говорил какую-то непонятную французскую хрень, а Саня растерял, кажется, те немногие лингвистические познания, что у него были, и только скреб короткими ногтями по стеклу.       Стоять становилось все тяжелее, воздух почти не доходил до мозга. Перед глазами заплясали красные и зеленые мушки. Саня выгнул спину и почти откинулся на грудь Даниэлю. Спиралью в животе скручивалось удовольствие, он ходил по его грани и все никак не мог переступить через нее. Сводило икры от напряжения, мышцы сокращались и вздрагивали независимо от него. Почти в предсудорожном состоянии он выдохнул:       — Быстрее, блядь.       — Красивый мой. Смотреть страшно, какой красивый, — внезапно разобрал он в мешанине вдохов и выдохов голос Даниэля. Почувствовал его руку внизу, и судорога прошила Сашу насквозь. Он вскинулся, немного развернулся и низко, на одной ноте простонал в чужие губы, чувствуя, как силы его покидают, а ноги перестают держать.       Даниэль подхватил его подмышками, фиксируя одной рукой практически навесу, пока Саша приходил в себя. Телефон на заляпанном подоконнике мигнул оповещением. Суба слегка перегнулся через плечо Саши и заглянул в экран.       — Оценка результативности девять и три. Я бы дал десятку, — прокомментировал он.       — Ну ты и мудак, — ответил Саша.       — Я неоднозначная и разносторонняя личность, — возразил Даниэль, водя губами по его лопаткам. Саня тихо млел и пытался унять все еще дрожащие колени.       — Это одно и то же.       — Поздравления принимаются?       — Да. Господи, да. Но ты обещал продолжение.       — Раз обещал, значит, будет. Все к ногам победителя.