достаточно близко, чтобы

Иногда, в дни особо непригодные для учебы, - солнечные и едва прогревшееся ранним весенним солнцем, - старшие курсы не могли усидеть в стенах школы и рвались на улицу в любую свободную минуту. Для шестого курса каждый выходной превращался в забытые уроки полётов на метле: парни, у которых не было своих, выпрашивали метлы у мадам Трюк, и взмывали в воздух, заверив (убедив, уговорив), что на опасную высоту подниматься не будут, а бóльшая часть девчонок оккупировала лужайки со свеже-позеленевшей травой для более ленивого отдыха. И ничего особенного рассказать нельзя было об этих вылазках, никто даже не нарушал школьных правил, залетев туда, куда нельзя, или разбив мячом то, что предпочтительно должно было оставаться целым для нагоняющих курсов. Все было в порядке вещей, порой даже слишком скромно для гриффиндорцев и зачастивших к ним пуффендуйцев. Так бы и прошла весело весна, если бы однажды на огонек импровизированного квиддича не заглянули слизеринцы. Кто, когда и зачем предложил провести матч над Черным озером Сириус не помнил. Он любил воду, и впоследствии несколько раз почти что нарочно устремлялся с высоты в озерную гладь, вызывая исполинскую ярость азартного Поттера. Однажды же Блэка занесло настолько далеко, что он сильно пожалел, что сцепился с каким-то зеленым за право владеть разящей всех направо и налево битой. В воду он влетел, как пушечное ядро, чем смог бы напугать даже водяного. И напугал, кажется. В помощи не было особой нужды, но кто-то (Сириус не смог определить под водой, сколько секунд утекло до появления этой самой помощи), метушась, потянул его на поверхность. Зачем-то, правда, через долю мгновения (Сириус только глоток воздуха умудрился сделать), вновь погрузив его под воду. На затылок даже надавил. Сквозь гейзеры пузырей и поднявшуюся со дна тину Блэк видел эти врожденно-по-злому напрягшиеся пальцы ног, острые коленки и почему-то большего не нужно было, чтобы узнать топившего его волшебника. Он, к слову, не особо то и старался. Уже отпустил, а Сириус взял себе ещё секунду, чтобы улыбка, с которой он выскочил вскоре, не касалась уголками рта самих ушей. Встрепенулся, как самый настоящий пёс, но лыбясь, как самый настоящий дурак. Клод всё ещё стоял достаточно близко, чтобы до того сберегшаяся в сухости и сохранности раскуренная сигарета нашла свою каплю воды. - Правда хотел, чтобы я захлебнулся? - Ещё бы. Зря я, что ли, в воду полез? - А если бы и вправду утонул? - Не видать мне такого счастья. - Нет, а что, если бы по правде? Навсегда? - Придурок? Сириус улыбался, как самый настоящий. И ещё более грозный эпитет, когда, пользуясь тем, что стоял на большей глубине, скрыто от любого случайного взгляда, потянулся под водой к рубашке Эйвери, за которую тут же и дернул, стоило уцепиться пальцами как-то совсем уж неудачно. Дернул вниз, совсем не к себе; расстояние он медленно, из-за мягкой почвы и высокой, почти до груди, воды, преодолел сам. Его интересовало совсем не то, о чем, - скорее всего, да, точно так и было, - подумал Клод. Прекратив движение вперед почти у самого носа слизеринца, Сириус поднялся вверх и, благо, достал до сигареты губами. Манипуляции принесли результат. Клод так и замер, разбросав по всем открытым участкам вокруг них напряжённый взгляд, с причудливо поднятой рукой, но никого, вплоть до искавших Блэка ребят, поблизости не было. Никто не собирался засвидетельствовать то, что сейчас происходило. А что происходило-то на самом деле? Клод просто всё ещё стоял достаточно близко, чтобы...