Поднимите мне веки

Философу Виктору было невдомек, за какой такой надобностью старик-хозяин положил их с друзьями в разных местах, однако же над головой была крыша, и это здорово успокаивало. Он уж хотел было спать, когда дверь пустого овечьего хлева отворилась, и в свете луны Виктор увидел хозяина. Он не понимал, что ему могло понадобиться посреди ночи в хлеву. А старик тем временем подошел к нему, разводя руки, словно для объятий. Философ хотел увернуться, да не тут-то было, он будто весь застыл, и этим воспользовался хозяин, чтобы вскочить на него, оседлав на манер ездовой лошади. Старик ударил его метлой по боку — и Виктор сорвался с места. Сначала он несся по ниве, а затем вознесся в небеса и полетел меж звездами и луной в неведомом направлении. "Эге, да это ведьмак", — понял Виктор и принялся читать молитвы. От молитв ведьмак слабел, они спускались все ниже, и у самой земли философ вскочил с него и принялся отхаживать его собственной метлой. Бил сильно, не щадя, а старик жалобно скулил и будто молодел на глазах. И вот уже перед ним лежит совершенно юное создание. Виктор ахнул: юноша перед ним оказался безумно красив. Испугавшись своего восхищения, он отпрянул и побежал куда глаза глядят, совершенно не различая дороги. *** За философом Виктором направили шестерку дюжих казаков, чтобы доправить его прямо к сотнику. Сын сотника вернулся с прогулки весь избитый да и помер, и предсмертная его воля была — чтобы отходную по нему и молитвы читал непременно Виктор. Философ очень удивился: покойного панича он не знал. Однако же сотник обещал щедро отблагодарить его, так что он с радостью поехал с казаками. Подъезжая к дому сотника, он заметил небольшую церквушку. Стало быть, там и читать молитвы по покойному. Его привели в просторную светлицу с хорошо сбитым гробом на столе. — Подожди, сейчас сотника позовем, — пробасил один из казаков, и все вышли, оставив его в одиночестве. "Интересно, — подумал Виктор, — может, я знал его да забыл?" С такими мыслями он осторожно открыл крышку гроба — и ужаснулся. В гробу лежал тот самый ведьмак, которого он совсем недавно побил. Философ начал креститься. За этим делом его и застал сотник. Приветствовал строго, еще и пригрозил наказанием, если откажется читать отходную. И непременно три ночи! Тут Виктор, славившийся своим веселым характером, как-то сник. Его повели потчевать, но кусок как-то в горло не лез. Зачем было ведьмаку пожелать такого перед смертью? Не иначе как из мести. Ночь наступила слишком уж быстро. Ах, отдалить бы ее! Его отвели в церквушку, где уже стоял гроб, а дверь заперли — не сбежать. Виктор заглянул в гроб — панич совсем не выглядел мертвым, напротив, он казался лишь спящим и будто бы смотрел на него с закрытыми глазами. Неслабо вздрогнув, философ отошел и принялся читать молитву. Читал долго, и прервал его лишь какой-то треск, как будто дерево скрипело. Он поднял глаза и ужаснулся: из гроба вставал панич. Виктор раньше с ведьмами и ведьмаками не сталкивался, но от бабки слышал многое. Чтобы нечистая сила тебя не достала, надо очертить вокруг себя меловой круг и громко читать молитвы. Так он и сделал, найдя в кармане кусочек мела. Панич медленно приближался, а Виктор громко читал молитву. Ему было так страшно, что ноги не удержали, и он упал на колени. Вот ведьмак приблизился, попробовал ступить за меловой круг, но у него ничего не вышло. Поняв, что так он философа не достанет, он вернулся в свой гроб. Виктор уже было перевел дыхание, как вдруг гроб взмыл в воздух. Философ принялся читать молитвы еще громче, а гроб кружил вокруг мелового круга, но не мог его пересечь. Виктор даже поверил, что будет спасен... Прокричали петухи, сидящий в гробу панич встрепенулся, лег — и крышка захлопнулась, а гроб опустился на середину церквушки. Философ продолжал читать молитвы, пока за ним не пришел один из казаков. Виктор принялся рассказывать, что видел собственными глазами, но казак лишь бросил: — Да, панич был ведьмаком, это все знали. Засуха в прошлом году — его проделки. И когда у бабы Оксаны корова сдохла... — И сотник это знает? И отправил меня на верную погибель к этому чудищу? — Сотник любил своего сына, а тот любил его. Тут уж ничего не поделаешь. *** Виктор проспал до обеда. Потом слонялся, не зная, что делать. Идти снова к мертвому (мертвому ли?) паничу он боялся. Но сотник стоял на своем: иди! Так что вечером его снова отправили в церковь и заперли дверь. Виктор тут же очертил круг и принялся читать молитву. Он читал долго, а когда поднял взгляд, то увидел панича, стоящего перед меловым кругом. Ведьмак шевелил губами, и философ с ужасом понял, что тот читает заклятие. Виктор стал читать молитву громче, но нечистая сила уже неумолимо приближалась. Поднялся ветер, он свистел за окнами церквушки. А потом послышалось лопотание крыльев. Все стекла церкви оказалось мигом выбиты — и внутрь повалила нечисть: крылатая, рогатая, с копытами, в шерсти, в земли и тине... Все это привело Виктора в смертельный ужас. Твари бились о невидимую преграду его мелового круга, а он все неистовее читал молитвы. Все это казалось нескончаемым кошмаром, но вот прокричали петухи, и твари разбежались, а панич снова лег в гроб. За Виктором пришли. — Эге, парень, да ты весь поседел, — заметил пришедший за ним казак, а философ ничего не сказал, до сих пор не отойдя от пережитого ужаса. *** В последнюю ночь Виктор шел в церковь, будто на плаху. Увидев его седину, сотник ничуть не сжалился и, как прежде, отправил его читать отходную по мертвому паничу. Как и накануне, философ первым делом очертил круг мелом. В выбитых окнах свистел ветер, где-то вдали ухал сыч. "Ох, верно, смерть мою чует", — невесело подумал Виктор, принимаясь за молитвы. Когда он поднял глаза, панич сидел в гробу (на сей раз подходить не стал, поняв, что меловой круг его не пропустит) и шептал заклятия. И снова послышалось лопотание крыльев, и в церковь повалили жуткие твари, от одного вида которых впору было сойти с ума. И среди них был приземистый, дюжий, косолапый человек с железным лицом, весь испачканный в земле. У человека были огромные веки, достигающие самой земли. — Поднимите мне веки: не вижу! — сказало чудище, и кто-то из его шестерок принялся исполнять приказ. Что-то подсказывало Виктору: нельзя смотреть. Но вот он услышал голос паныча, чуть с хрипотцой, но красивый: — Я люблю тебя, Виктор, умри и возродись, стань моим немертвым мужем! Философ не удержался — посмотрел в ту сторону, откуда был слышен голос ведьмака, но тут столкнулся взглядом с чудищем с веками до земли. — Вижу! — сказало оно — и тут же вся нечисть кинулась к нему, защитная сила круга была уничтожена. — Стойте! — приказал паныч. — Я сам разберусь. Твари отступили, а ведьмак в гробу подлетел к Виктору. — Ты можешь спастись, — ласково произнес он, касаясь холодной рукой его щеки. — Для этого нужно лишь стать моим мужем. А если откажешься, — голос его стал суровее, — подохнешь и не попадешь ни в рай, ни в ад. Каково будет твое решение? — Я не стану твоим мужем! — выпалил Виктор, снова принимаясь за молитву, однако не успел он сказать и пару слов, как панич, выдохнув холодом ему в лицо: "Тогда подыхай", — прижался ледяными губами к его губам. И тут же философ почувствовал, как последние силы покидают, а вместе с ними — и дух вышел из тела. Эта история могла бы иметь печальный конец, если бы не радостный петушиный крик на рассвете. Да второй, ведь первого нечисть не услыхала, пританцовывая и улюлюкая от радости своей победы. Когда же услыхала — ринулась прочь в разбитые окна, да там и застыла на веки вечные. Жалко лишь Виктора, славного философа с веселым характером.