Страна Берендея

Пройдя сквозь портальную завесу, Гарри очутился в приемном отделении. Тут вдоль стены стояли шаткие и скрипучие деревянные стулья, а на них сидели волшебники и волшебницы с разными степенями увечности; иные, вроде нормальные с виду, читали старые номера «Магического еженедельника» и легонько дергались от приступов икоты, тика и метеоризма, иные — с неприятными уродствами от случайно наложенных проклятий, типа ослиных ушей, свиного пятачка на лице или третьей руки, торчащей посередине груди. Пострадавшие, помимо прочего, ещё издавали различные звуки — одна потная и красная ведьма периодически посвистывала подобно чайнику, а из носа, рта и ушей у неё вырывались клубы пара, другой, весьма бомжеватого вида кудесник при каждом малейшем движении начинал брякать, как бубенчик, голова его при этом тряслась так, что он сам себя за уши ловил, чтобы остановить тряску. Гарри, будучи нормальным человеком, ощутил острое желание удрать отсюда и позвонить в Министерство обороны ВВС с просьбой зафигачить сюда хорошенькую такую ракету — «Земля-воздух»… Угу, прям руки чешутся истребить эту невнятную аномальную заразу. Рука, торчащая посреди груди — это как??? Даже великий Стивен Кинг до такого ужаса не додумывался. Августа провела свою группу между целителями в канареечно-желтых мантиях, мимо стойки Привет-ведьмы и стенда на стене со схемой этажей, к лестницам, по которым они и поднялись на пятый этаж. Лестничная площадка, стеклянная дверь, на ней табличка с надписью «Недуги от заклятий». За ней — коридор с шестью дверями, Августа подвела своих спутников к третьей двери справа и открыла её Алохоморой. В палате Януса Тики лежали, судя по всему, четыре постоянных пациента. На одной койке находилась траурного вида дамочка с землисто-серым лицом, она бездумно таращилась в потолок и что-то бессвязно бормотала себе под нос, в ней смущенный Гарри узнал Риту Скитер. На другой койке лежала… лежало нечто волосатое, похожее на йети, но судя по окружностям в положенном месте, это была тётка. Она время от времени отрывисто гавкала. В дальнем конце палаты стояли две ширмы, к ним-то Августа и направилась. Невилл нервно глянул на Лиходея и судорожно сглотнул: — Они там. Все четверо молча переглянулись и прошли за ширмы в отгороженную часть палаты, за ними обнаружились две койки, одна тумбочка на двоих и голые стены, сплошь заклеенные на уровне среднего роста фантиками от конфет и блестящими кусочками фольги от шоколада… Фрэнк лежал с закрытыми глазами и ни на что не реагировал, а Алиса сидела на соседней койке и по-совиному моргала, пугливо глядя на посетителей. Она была худая и бледная, с коротко остриженными, рано поседевшими волосами, тусклыми и давно не мытыми. У Гарри что-то болезненно сдавило в груди — как же просто англичане обращаются со своими родственниками! Старых и сумасшедших спихивают в дома призрения, платят сколько-то там фунтов в месяц, и никаких забот. А в России, вот странно-то, никаких домов престарелых нет, мамы-папы, деды-бабки до последнего вздоха живут на кровной жилплощади, а их дети-внуки и прочие родичи до самого конца выносят из-под них судна. Боль нарастала, росла и ширилась и наконец вырвалась наружу в надсадном вопле: — Вы же русская! Почему вы их бросили тут гнить и погибать?! Они же ваши дети!.. — Гарри, успокойся… — испуганно зашипел Северус, пытаясь заткнуть сына. Гарри стряхнул с плеча его руку и огрызнулся: — Сначала умерла от болезни бабушка Вани, потом за полгода угас дедушка, а до этого они ютились все вместе в трехкомнатной квартире и как-то умещались там, все восемь человек. Потом, после смерти родителей, тётя Варя уехала в Мурень и вселилась в опустевшую квартиру, а год спустя она прописала в ней свою племянницу с мужем и ребёнком. И по-русски это называется… Гарри запнулся и умолк, ему на помощь пришел Невилл: — В тесноте, да не в обиде. Вот как это называется. И чувство локтя… А у нас, бабушка, целый мэнор имеется, в котором живем только мы с тобой. Правда, мы устраиваем балы и светские рауты… и тогда от сотен гостей наш дворец аж по швам трещит… — Невилл помолчал, а потом с подозрением спросил бабулю: — Ты их поэтому, что ли, сюда спихнула, чтоб перед гостями не позориться? — Ну что ты, Невилл, — заблеяла Августа. — Колдомедики всегда говорили, что за ними нужен постоянный присмотр. — Ну, с папой всё ясно, он за себя не отвечает, потому как овощ. А мама? — спросил Невилл. — Мама-то в чем провинилась? Она ходит, самостоятельно ест… или ты просто невестку не любишь, а, бабушка? — Но я… но мне посоветовали их не разлучать… — тоскливо и уже как-то вяло отбрехивалась Августа. Лиходей серьезно глянул на Невилла и мудро заметил: — Думаю, причина тут очень проста, Невушка. Твоя бабушка не хотела, чтобы ты рос при сумасшедших родителях. И в этом ваша самая глубочайшая ошибка, леди Августа. Ребёнку, особенно маленькому, абсолютно чихать, какая у него мама, пьяная или трезвая, злая или добрая, здоровая или чокнутая, главное — она есть, живая и рядом. А будет ли он присматриваться к ней и стыдиться маму, когда станет постарше, это уже от воспитания зависит. И восприятия её. Непонятно? Сейчас поясню… вот такой картинкой: идут по улице двое, мать, больная шизофренией, и сын-подросток, встречные-поперечные все как один ухмыляются, показывают на них пальцем и глумятся, мол, чокнутая, дура, ненормальная. Парень ежится, глаза в пол, сам весь красный от стыда. Это первая картина, а вот вам вторая: идут по улице двое, мать, больная шизофренией, и сын-подросток, народ навстречу кривится, говорит те же слова. Парень гордо молчит и лишь сверстникам дает короткий втык — это моя мама, чмо, заткни фонтан, счас буркалы вырву на фиг! Чуете разницу, господа? Гарри закивал, он чуял разницу, о чем и рассказал: — На меня в Питере мелкие хулиганы напали, только потому, что я на них не похож, но Уайти заступился за меня. А ведь я, к сожалению, понял всё, что они говорили… ну, почти всё, я же русский недолго изучал, хорошо, Уайти помог, всё время учил правильно произносить незнакомые слова, и Невилл тоже, он русский хорошо понимает. Так вот, я к чему это всё… На меня все косились поначалу, пальцами тыкали и смеялись. Мне было неловко, я стыдился, порой так, что из дома выходить не хотел, но Уайти меня за шкирку вытаскивал, ругал и говорил, чтоб я не выдумывал, чего не надо. Те ребята вскоре перестали отличать меня от остальных, я для них стал привычным и своим. Понимаете? Гарри смущенно обвел глазами присутствующих. Невилл хмуро смотрел на него, раскачиваясь туда-сюда с пятки на носок. Августа нервно комкала в руках батистовый платочек. Северус внимательно изучал ногти, а Кузя занялся наконец-то делом — сел рядом с Алисой и что-то ей негромко говорил, та односложно отвечала. Гарри прислушался и тем самым привлек внимание остальных. Все сосредоточились на сеансе психотерапии. — Читать умеешь? Мимолетный взгляд Алисы на фантики и ответ: — Да. — Любишь мармелад? — Да. — Любишь летать на самолете? — Нет… не знаю… — Алиса теряется, она не знает, что такое самолет. Лиходей дальше ведет сеанс: — Кто лежит на этой койке? — Милый Фрэнк. — Кто такой милый Фрэнк? — Не знаю. — Как тебя зовут? — Милая… дорогая… не знаю. Ещё немного побеседовав, доктор Лиходеев прервал ознакомительный анализ. Бросил на Августу тяжелый и очень укоряющий взгляд и негромко проговорил таким тоном, от которого хотелось зарыться в пол, и поглубже… — У Алисы Долгопупс обыкновенная амнезия, которая, к сожалению, очень сильно запущена. Её бедный мозг не получал пищу для ума в течение очень долгого времени. Если бы ею занялись сразу после травмы, то к настоящему времени она была бы совершенно здоровой и могла, подчеркиваю, могла сама вырастить и воспитать Невилла и даже родить ещё сколько-то детей. Но вы, магические кретины, не дали ей такого шанса. А теперь честно ответьте мне, когда и как деградировал Фрэнк? — То есть… он тоже мог?.. — задохнулась Августа, в испуге прижимая ко рту платок. — А я правильно понял? — прищурился Кузя. — Он раньше ходил? Августа обреченно закивала, по её морщинистому лицу обильно текли слезы запоздалого просветления. Бедная старая волшебница, узнать, что её сын мог давно встать на ноги и нормально воспитывать детей… Видя её раскаяние, Кузя гораздо более мягким тоном сообщил: — У Фрэнка апатический ступор. Другими словами, ему всё надоело, его организм устал поддерживать бесполезное функционирование и погрузился вот в это… Я не знаю, можно ли его вытащить из этого состояния, вряд ли он способен осознать, что ему есть, ради чего жить. Но Алисе ещё можно помочь. Мне вас искренне жаль, как же вы не поняли, что им можно было помочь ещё много лет назад… Буквально сразу после пыток. — Маму можно забрать домой? — робко спросил Невилл. — Можно, — кивнул Кузя, — и нужно. Отца тоже можешь забрать, но за ним придется ухаживать. Но это уже не мое дело, можете сиделку нанять. Да… насчет гостей, сократите их количество и урежьте свои балы-приемы и прочие светские вечеринки, для этого есть клубы. — Простите, но я не поняла… Вы говорите, что им можно было помочь ещё много лет назад, но почему же этого никто не сделал? Почему им не помогли? — дрожащим голосом спросила несчастная мать и бабушка Августа. Кузя удрученно развел руками. — Это вопрос не ко мне, а к вашим примитивным медикам. Это их недочет и ваше упущение. Алису и Фрэнка надо было с самого начала адаптировать к окружающему миру, научить заново читать, писать и обслуживать себя. Амнезия — это не сумасшествие, а потеря памяти. Просто потеря памяти, короткое замыкание в мозгах, в то время как остальной организм продолжает нормально функционировать. Человек слышит, видит и даже соображает, ему надо лишь немного помочь, научить тем вещам, которые он забыл. Вот Алиса, к примеру, самостоятельно научилась читать, просто рассматривая названия конфет и шоколадок. По крайней мере, это она догадалась сделать, а может, кто-то из персонала больницы из сострадания научил бедняжку чтению. — Рита, — вдруг сказала Алиса, заметно оживившись, — Рита просила ей читать. Рита не может книгу держать, Рита просила читать… Полли не может читать, Полли гавкает. — Ну вот видите! — довольно улыбнулся Кузьма. — У Алисы появился стимул, своеобразный толчок, благодаря которому она начала и вспомнила чтение. Он мягко погладил Алису по плечу и встал. Подумав, обратился к Северусу: — Вы мне не подскажете, где тут ближайшая гостиница? Желательно в Лондоне, а не в магмире, там мне делать нечего. — А чем вас наш дом не устраивает? — поинтересовался Северус. — Можете и дальше у нас погостить. — Спасибо, — благодарно принял приглашение Кузя. — Просто не хотел вас стеснять. С тем трое и покинули больницу — Гарри, Северус и Кузьма, оставив Августу и Невилла утрясать формальности с документами. Администрация св. Мунго при этом испытывала двоякие чувства — с одной стороны, проблемных пациентов наконец-то забирают из больницы, а с другой, прекращаются постоянные поступления средств из толстого кошелька Долгопупсов. Правда, позже разочарованная леди Августа стрясет с них не один миллион галлеонов за халатное и безрезультатное лечение Алисы и Фрэнка. А у Гарри с того посещения Мунго начались кошмары. Первый сон его жутко напугал: идет он по острову, по песочку желтому, вдали пальмы на ветру колышутся, синей тенью манят. Пошел Гарри к ним, а из-за пальм чудище какое-то прет — тело бычье, ног почему-то три, одна передняя и две задние, на груди бездонная пасть с акульими треугольными зубами в два ряда, а вместо головы, из того места, где шея, гигантская рука растет, левая, с пятью пальцами, а в центре ладони — глаз, злобный и без век, смотрит на него, немигающий, жуткий… Пасть на груди громко чавкнула, по-бульдожьи брызгая слюной. Гарри так и зашелся в крике… и проснулся от собственных воплей. Сел, отдышался, вытер мокрый лоб и передернулся — приснится же такое! На его крики прибежал Северус, включил ночник, сел к Гарри на кровать и с тревогой заглянул в глаза: — Что случилось? — Не знаю, — вздрогнул Гарри. — Жуть какая-то приснилась, рука на месте шеи, глаз посреди ладони, слюнявая пасть на груди… Ой, рука на груди у того пациента в приемном отделении, помнишь? Пап, я не понимаю… — Гормональный всплеск у тебя, сынок. Обычное явление у подростков, когда у них фантазии зашкаливают, а ты к тому же неприятные вещи увидел, запредельные, и потому в голове не укладывающиеся. Ты же нормальный человек, воспитанный в рамках обычного мира, и такие аномальные явления просто выше твоего понимания и восприятия. — Ты прав, папа… — вздохнул Гарри и улегся обратно. Северус накрыл его одеялом, подоткнул и, прежде чем уйти, сообщил: — Постарайся выспаться, Гарри. Завтра день рождения Джона Сайруса, ему исполняется годик, и я хочу, чтобы это был лучший день в его жизни, полный улыбок и смеха.