Плюс-минус ноль

— И что ты хочешь сказать этим? — Фиона курит. Много и без стеснения пускает дым в потолок. Корделия мнётся, словно нашкодивший ребёнок, и вспоминает собственный ад: пытаться заслужить у Фионы одобрения. — Я женюсь. И хочу, чтобы ты присутствовала. Фиона усмехается, закидывает ногу на ногу и смотрит пристально, вкладывая в слова как можно больше яда: — Корделия, Корделия... мне казалось, ты давно выросла, а все в свои детские игры играешь. Корделия хмурится. Она не решается зайти в кухню: здесь пахнет сигаретами и что-то толкает подальше, буквально силком вытаскивает из дверей и хочет выбросить на улицу. Наверное, желание ощутить себя вновь хорошо, а с Фионой это совсем невозможно. — О чём это ты? — О вашей этой свадьбе, — мать водит рукой с сигаретой. — Это ведь не настоящий брак. Просто две девочки решили одеться в белое и поиграть в свадьбу. Каждое слово — пощечина, от которой горят щеки и ноет где-то слева — в том месте, где сердце и которое пустует внутри Фионы, сколько Корделия себя помнит. Фиона Гуд не умеет любить, но она умеет позволять другим делать это. Поэтому Лесоруб всё ещё рядом, поэтому они с Корделией так похожи: оба изранены той, что рушит всё на своём пути. Корделия сдерживается, чтобы не нагрубить в ответ, но что хуже — не начать оправдываться, не доказывать, что это не так. — Значит, ты не придёшь? Фиона бросает окурок в стакан с джин рики: — Не люблю спектакли, ты ведь знаешь. Не моё. Корделия бросает на стол приглашение и уходит, хлопая дверью. Приглашение одно, персональное для Фионы. Второе Миртл приняла с радостью: расспрашивала Корделию о том, как всё случилось с Мисти, просила рассказать в подробностях и заметила, что они хорошо смотрятся вместе. Корделия разрыдалась, как только вернулась домой. Эмоции копились в ней всю дорогу, ещё и какой-то придурок подрезал на светофоре. Мисти выходит из кухни и ничего не спрашивает: обнимает Корделию в прихожей и чувствует, как плечо становится влажным. Корделия плачет громко и не скрывает обиды, вцепляется пальцами в спину Мисти и время от времени кашляет, когда воздуха совсем не хватает. Она не спит всю ночь, обнимает Мисти и зачем-то воспроизводит в голове слова матери. Конечно, она всё рассказала невесте и получила большую поддержку, но это лишь притупило обиду: когда обижают родные, быстро никак не пройдёт. Часов в двенадцать Корделию будит звук сообщения. «Знаю, что уже поздно, но, дорогая, мне нужно срочно выбрать: какие туфли лучше надеть на вашу свадьбу?» Отстраненная, не знающая любви сильнее, чем к терменвоксу и Баленсиаге, Миртл и представить себе не могла, что её броню однажды пробьёт кареглазый подросток. Как только Корделия спросила, будет ли она теперь её мамой, Миртл стала любить терменвокс в разы меньше: на место этой любви пришла огромная, всеобъемлющая любовь к той, которую она зовёт дочерью. И с тех пор она поддерживала её во всем. Миртл не была против Хэнка, поддержала брак с Мисти, и всё потому что счастье Делии дороже. Дороже предрассудков, дороже собственного мнения. Главное, чтобы она была в порядке. — Пожалуйста, только не эти. Они ужасны, — Мисти тычет в экран. — Сказал человек, который нацепил на своего шафера галстук с жабами. — Ну, во-первых, — Мисти поднимает указательный палец, — не с жабами, а с лягушками. А во-вторых, разве Кайл не шикарен в нём? — Шафер под стать невесте. Мисти сначала довольно кивает, а потом опоминается: — В смысле? Что мы оба безумцы? — Шикарны оба, — Корделия закатывает глаза и целует возмущенную Мисти, один раз в губы, второй — в ямочку на подбородке. Девушка быстро успокаивается и возвращает невесту в объятия. Корделия быстро отвечает Миртл и поверить не может, что послезавтра кольцо окажется на её пальце, а Мисти станет женой. В её голове не укладывается, что Мисти выбирает её: неуверенную в себе, израненную и только набирающую силы, чтобы научиться давать отпор. И она понимает, что Мисти всё это видит. [Видит и готова держать удар за Корделию, пока она учится.] На свадьбе немного гостей: некоторые ученицы академии, совет, Миртл в безумном наряде от Валентино. Только среди всех Корделия высматривает одного человека — того, кто даже на свадьбу может прийти в траурно чёрном. Вопреки традициям Миртл ведёт дочь под алтарь, и она видит, с каким восхищением и любовью Мисти смотрит на неё. В своей клятве она произносит то, что ей как второй матери важнее всего — «я тебя, Корделия Гуд, никогда не обижу и буду всегда на твоей стороне». Она и сама ждёт, когда появится Фиона, но её нет: без опозданий, без объяснений она просто не приходит. Корделия решает не делать на этом акцента и наслаждаться днём: танцует с приятелем Нэн, с Кайлом и, когда подходит очередь первого танца молодоженов, с такой стеснительной и детской улыбкой идёт к Мисти, словно она уже не пару часов как жена, а первая любовь и совсем непонятно, нравишься ли ты ей. — Кажется, мне стоит попробовать свои силы в казино. Корделия обнимает Мисти в танце и удивленно поднимает глаза: — С чего вдруг такой вывод? — Посмотри, какую жену мне повезло найти. С такой удачей надо ставки делать. — Ну тебя, Мисти Дэй, — смеётся Корделия и смотрит через плечо жены. — Теперь вообще-то Гуд-Дэй. — Мисти, — Делия дергает её за плечо, чтобы та обернулась, и они обе останавливаются. Пришла. [Пришла, пришла, пришла.] Детская странная радость переполняет Корделию, когда она видит Фиону. И даже не в чёрном, и даже без недовольного лица. — Ты знаешь, о чём я подумала? — с порога начинает она. — Я была в браке три раза. И все эти браки распались. И если это считают настоящим браком, то почему твой — нет? Брак ведь это... не о том совсем, правда? Мисти замечает, как Корделия опирается на неё всем телом и понимает, насколько приятны ей слова Фионы. — Правда. — Могу я украсть дочь? — обращается Фиона неожиданно к Мисти и получает согласие. Кайл подхватывает девушку, пока они говорят, и спрашивает о будущем, о всяких мелочах. Корделия и Фиона идут вдвоём вдоль стен академии. — Прости, Корделия, мне сложно принять твой выбор, но я стараюсь. И... просто пойми меня тоже. — Всегда пытаюсь. Через полгода Корделия приносит новость: вскоре они с Мисти станут родителями. Все благодаря тому обряду, который никак не работал с Хэнком, но магия двух сильных ведьм справилась. Первая мысль Фионы — две девочки поиграли в свадьбу и решили сыграть в родителей, но данное дочери обещание не позволяет ей озвучить это. Весь срок беременности Фиона наблюдает за семьёй дочери: Корделия проявляет такую колоссальную заботу о Мисти, много читает и изучает о материнстве. Фиона обращает внимание, как за ужином, в перерыве между основными блюдами и сладким чаем Дельфины, когда ведьмы разговаривают, Корделия неосознанно кладёт руку на живот Мисти и поглаживает, словно в том есть что-то особенное и понятное только им. Мисти же всё больше походит на медвежонка: при беременности походка становится непривычная, ни одна шаль не выглядит уже эстетично при большом животе, а ещё она часто шутит, что в гости сначала заходит он, а только потом сама Мисти. Жена поддерживает её во всем, входит в положение и понимающе относится ко многому: когда у Мисти появляется резкое отвращение к запаху шампуня Корделии, она меняет его, и следом за этим приходится не пить больше кофе в спальне — на него у Мисти тоже появляется негативная реакция. Конечно, она старалась держать себя в руках, но дело шло о физическом: тошноте при запахе шампуня, кофе, она не говорила Корделии, но в какой-то момент у неё даже появилась аллергия на цветы в их оранжерее, о чём она очень переживала, но, посоветовавшись с Миртл, узнала, что такие аллергии временные и, как правило, заканчиваются после рождения ребёнка. В день, когда Сара решила появиться на свет, Мисти не спала всю ночь из-за ноющей боли в спине. Она думала, что это обычная реакция, ведь наперевес ей впереди уже который месяц есть дополнительные килограмм шесть, но под утро она поняла, что такой сильной боли не было раньше. Вечером того дня Корделия впервые взяла новорожденную дочь на руки. Сара. Казалось, прекраснее этого имени слух её не знал ничего раньше. Большими голубыми глазами она смотрела на мать и словно спрашивала: «Куда меня вытащили? Верните обратно. Слишком светло». Корделия забавлялась с её кривляний, с таких необычных эмоций. Когда Фиона впервые взяла внучку и ощутила невероятное тепло в руках, когда шевелился и размахивал маленькими ручками такой крошечный человек, всё пропало. Ничто в жизни Корделии не игра. Свадьба — не две заигравшиеся девочки. Рождение Сары — не забава и продолжение игры, а осознанный шаг, о котором Корделия долго мечтала. [Теперь, думалось Фионе, у неё рядом был хотя бы достойный и ответственный человек во всем, кроме покупки продуктов]. Сара была беспокойными ребёнком: будила всю академию по несколько раз за ночь, устраивала истерики от нечего делать, а в год научилась сбегать из манежа. Мисти ловила её по всему дому, пришлось даже установить временно маленькие калитки на внутренних лестницах академии, чтобы однажды Сара не свалилась с них носом вперёд. Застежки на окнах и дверях шкафов вообще стали их естественным атрибутом, а после того, как в девочке начали пробуждаться первые магические способности, все стало только хуже. Маленькая Сара чихает — все книги летят с полок, плачет — зажигаются свечи в люстре, о смехе и летящей посуде вообще стоит забыть. — Я сегодня кормила Сару, — вечером Мисти залезает под одеяло к Корделии с дикой усталостью в ногах. Бегать за ребёнком, оказывается, тот ещё спорт. — Рассмешила её при этом и еле успела увернуться от летящей в меня кружки. — Тебе повезло ещё. Дельфине однажды так сковородой прилетело. После этого пришлось увеличить её оклад. — Уф, — Мисти жмурится, представляя, какая боль досталась их домработнице. — Хотя, знаешь, после всех её жестокостей это вполне заслуженно. Дам утром Саре пять, — не успевает она договорить, как слышится плач из соседней комнаты, — или прямо сейчас пойду и дам. — Лежи, — Корделия целует её в висок, перелезает через Мисти на кровати и вновь целует. Она устала с ребёнком похлеще, чем Корделия за управлением академией. Забота о Саре отнимает много сил, а после беременности спина Мисти продолжает болеть первое время. Помогает жена и отнюдь не магией. — Я ведь говорила, — Мисти не успевает договорить, как вскрикивает. — Больно? — Корделия сидит на ней, разминая спину. Массажист, правда, из неё слабый. — Не ломай мне позвоночник, милая, просто немного разомни. — Хорошо, — смеётся Корделия. — Так о чём ты там? — Я же говорила, что наша Сара кого угодно очарует. Заметила, как твоя мать стала часто к нам приходить? — Она либо и правда прикипела к Саре, либо воспитывает в ней ведьму-убийцу. Одно из двух. — Максимум, на какое зло способна медвежонок, так это укусить меня за щеку. — Как это? — Корделия аж рассмеялась. — О, я тебе не рассказывала. Вчера лежим с малышкой на диване, она засыпает, я тоже. Как раз где-то в обеденное время было. И тут она как кусит меня в щеку. Дети — им ведь всё интересно узнать. И у неё очень необычный способ познавать новое. — О, господи, — хохочет Ди, — буду теперь внимательна с ней. — И мать свою предупреди с Миртл. Потому что хоть и зубов у Сары пока нет, кусает она будь здоров. — Бедная, — Делия наклоняется и целует щёку Мисти. Та довольно улыбается: — Она укусила другую. — Хочешь, чтобы и вторую поцеловала? — Да. И Корделия, улыбаясь, дарит жене второй поцелуй. Затем, когда они только научились угадывать желания Сары и более-менее жизнь успокоилась, очередная ситуация сбила с толку. Мисти начала избегать вечерних объятий с Корделией, завтракала в одиночестве и перестала приходить в оранжерею. Сначала Корделия искала проблемы в себе: пыталась вспомнить, не обидела ли она случайно Мисти, не сказала ли лишнего, а потом дошло. — Мисти, как тебе мой новый шампунь? — Корделия суёт жене баночку. Девушка нюхает и резко морщится: — Старый был лучше. — Старый, значит? — щурится Делия. — Вообще-то это тот же самый, милая. Иди, — она протягивает жене тест на беременность, — делай. — Да ладно тебе, обряд не сработает так быстро. Мы с Сарой больше месяца ждали результата. — Иди и делай. Через пару минут, выйдя из ванной, Мисти тяжело опускается на кровать: — Отлично, в ближайший год шали на мне опять будут смотреться просто ужасно. Корделия садится на колени на кровати и обнимает Мисти со спины. Новость о скором появлении второго ребёнка врывается в академию без разрешения и предупреждений. — Я позвоню Миртл, обрадую, что у неё будет ещё одна внучка... или внук. Надеюсь, что девчонка. Хочу ещё дочь, — на эмоциях Корделия даже не сразу правильно находит номер Миртл и случайно звонит преподавателю из школы для мальчиков. Корделия в трубку буквально кричит, Миртл говорит с ней наперебой. Следующей она звонит Фионе, потому что хочется. Мисти рада. Безгранично, искренне, но и расстроена в то же время. Какими бы ни были отношения Фионы и Корделии изначально, постепенно, сложно и не без огромных обид они нашли в себе силы исправить то, что было давно сломано. А у Мисти такого шанса не было. Она, конечно, не скажет Корделии, но она всё ещё помнит, как разъяренная толпа тащила её, в одной ночной сорочке, среди ночи по траве, а отец шёл за ними и просто смотрел. Она, конечно, не скажет Корделии, но всё ещё помнит, какую боль огонь причиняет коже, как легкие разрывает от копати, и сознание теряется от болевого шока. Она, конечно, не скажет Корделии, но ей очень больно, что сейчас своим счастьем она не может поделиться с родными. Она не скажет, но Корделия всё понимает. Вечером, когда Мисти, свернувшись клубочком и положив руку на живот, словно уже может почувствовать что-то, лежит в кровати, открываются двери спальни. Кайл. Тот, кто первый вошёл в жизнь Мисти после трагедии и, сам того не понимая, стал важным, ложится рядом. — Назовёшь Рианнон, если девочка будет? Мне нравилась эта песня, когда я жил у тебя в хижине. — Ты во время неё разбил мой приёмник. — Ты вечно будешь припоминать мне это? — Конечно, — улыбается слабо она и берет руку Кайла в свою. — Тебя Корделия попросила прийти, да? — Она беспокоится за тебя. Сказала, что тебе хочется поговорить с кем-то. И вот я здесь, собственной прекрасной персоной. — Ты неисправим. — Неправда. Однажды Фиона круто исправила меня, научился снова говорить. Мисти довольно прячет улыбку и просит Кайла ещё полежать с ней. Может быть, она и потеряла одну семью однажды, но теперь у неё есть та, которая гораздо крепче. Вторая её беременность протекает проще, но забот от Сары не становится меньше. — Пожалуйста, Сара, пожалей меня, — Мисти несётся за дочерью, перепрыгивая через игрушки и носок, который по пути потеряла дочь. Девочка сломя голову бежит вперёд, еле вписывается в повороты и хохочет, понимая, что мать не может сцапать её. Мисти еле переваливается, пытается ускориться, но спина ноет, и усталость в ногах не сдаёт. Беременная, придерживающая живот, словно может потерять случайно в погоне, она несётся за ребёнком и понимает, что летит та прямиком к лестнице. — Я накажу тебя, Сара Миртл Гуд-Дэй, если ты не остановишься! Только ребёнок и в ус не дует, ускоряет бег и скользит на одном носке. На повороте происходит новая потеря — девочка теряет резинку для волос. Она оборачивается на секунду и тут же попадает в объятия второй матери, вышедшей из кабинета. — И кто это тут такой маленький по академии носится? — Корделия щекочет дочь. — Где твой второй носок, медвежонок? — Здесь, — запыхавшаяся Мисти выходит из-за угла с носком в руках. Она сгибается и упирает руки в колени, пытаясь отдышаться. — Ди, мы должны отдать её в спорт. В бег или что-то типа того. Она тот ещё марафонец. — Интересно, — Корделия крутится в поясе с девочкой, целуя розовую щечку. — Нет, милая, это просто необходимо. Знаешь, что она мне недавно заявила? Обычно кем хотят стать дети? Космонавтами там, учителями, врачами, а наша дочь хочет стать как мадам Лаллори. Как Дельфина, Корделия! Жена прикрывает ушки дочери и шепчет: — Мучать людей, что ли? — Бери выше, Ди. Домработницей. Корделия молчит пару мгновений и выдаёт: — После обеда поищу хорошие спортивные школы... Будучи наученные Сарой, теперь обе понимали, что и как делать, только на свет вскоре появилась девочка, совсем не похожая на сестру. Внешне — как две капли, а по характеру — спокойная, дающая родителям выспаться и предпочитающая хвостиком бегать за Корделией по академии. Рианнон. В честь песни Стиви Никс и огромной любви Мисти к ней. К дочери, не Стиви, хотя и эта любовь никуда не исчезла. С малышкой Рианнон можно было смотреть мультики с утра, валяясь в кровати, и не бояться отворачиваться за полотенцем в ванной. Обернись при Саре — она либо устроила бы потоп, либо сломала кран, либо превратила бы своих резиновых уточек в армию убийц. С Рианнон же все было спокойно и просто. Когда Корделия работала в своём кабинете, девочка могла сидеть на столе рядом, болтать ножками и подражать матери: брать в руки бумагу, ручку, рисовать какие-то закорючки. С Мисти они пекли кексы: мать делала основу, а Рианнон украшала их посыпкой и глазурью перед отправкой в духовку. С девочками они ездили в соседние города на ярмарки и в парки аттракционов, ходили в гости к Фионе и Миртл. Миртл, довольная гордая бабушка, сажала девочек на колени и рассказывал истории, и если Рианнон внимательно слушала, то Сара постоянно ерзала, корчила Мисти рожицы и перебирала пуговицы на блузке Миртл. Это родило их с Фионой: слушать Миртл было порой просто невозможно. Однажды в гостях Рианнон проявила первые магические способности: рассмеялась — и графин слетел со стойки. Девочка так испугалась, что её могут отругать, что чуть не расплакалась. В тот день Сара сказала, что это она, чтобы сестра не плакала. Только от судьбы не денешься: у Рианнон все чётче стали проявляться способности. — Смотри, — Фиона сидит на корточках позади внучки и поднимает её руку вперёд, — Рианнон, сосредоточься на предмете и... — Фиона смотрит хитро-хитро, и Корделия, наблюдавшая за ними из-за угла, резко выбегает. — Не учи её поджигать вещи, — шипит Делия, чтобы дочь не слышала. — Мы это с Сарой уже проходили. — Брось, Миртл все равно парики носит. Одним больше, одним меньше. — Не язви. Фиона усмехается: — Разве это похоже на то, что я язвлю? Это ведь факт. Мисти носится с Рианнон на плечах по академии, пока Корделия работает, а Фиона с Сарой практикуют способность внушения. Мисти и Рианнон устраивают показ мод из вещей, что нашли в шкафу, пока все учатся. Они даже умудрились одним днём раскрасить стены в детской, когда Корделия дала добро. Когда Рианнон исполнилось два года, Мисти свыклась с ролью некой домохозяйки и лишь иногда помогала с подменой учителей в академии. Больше всего она подменяла в последнее время Корделию, проводила её занятия, пока та лежала с плохим самочувствием. Девочки в такие дни залезали в кровать мамы и лежали по обе стороны от неё, гладили одеяло и просто показывали свою бескорыстную детскую любовь. — Мам, если Дельфина будет жаловаться, что кто-то спалил шторы на кухне, то это я. — Ох, Сара, — Корделия кладёт усталую руку на головку дочери и целует волосы, — даже если бы ты не призналась, я бы все равно догадалась, что это ты. Верховную обмануть ещё можно, а вот мать... — С мамой-Мисти получается, — смеётся Сара и утыкается лицом в плечо. Рианнон перебирает волосы матери и лежит спокойно. Она, в отличие от Сары, чаще молчит. Дальше — только хуже. Корделию начало тошнить от кофе и пастилы, которую обожали девочки и Мисти, а ещё от запаха бензина на заправке кружило голову, чего не наблюдалось ранее. Мисти, прошедшая через подобное два раза, первая сообразила, к чему идёт дело, и вечером спросила прямо: — Где твои запасы тестов? Раньше ты мне их чуть не пачками пихала. — Мисти, тебя что, опять раздражает мой шампунь? — она трогает собственные волосы, но жена мотает головой. — На этот раз он не для меня. Корделия удивленно хлопает ресницами и не сразу понимает, к чему клонит Мисти. Когда она выходит из ванной и протягивает Мисти тест, её первой реакцией становится: — Ес! Я не лишаюсь шалей на девять месяцев! О, и да, Корделия, ты беременна. Она ошарашено смотрит на победный танец жены, пытаясь принять мысль, что на этот раз обряд сработал на ней. Беременность Корделии проходит беспокойнее, чем у Мисти. Её мучает токсикоз, появляется отвращение ко многим вкусам, самочувствие в первый месяц сдаёт, и появляется бессонница. — Мисти, дай мне листок бумаги, — Корделия лежит в кровати с влажным полотенцем на лбу. Девушка играет в телефоне жены и ставит игру на паузу: — Зачем? — Я хочу написать завещание. После моей смерти статус Верховной передаю Саре, а до её восемнадцатилетия управлять академией будешь ты. — Бредишь, что ли? — смеётся Мисти и поднимает полотенце, проверяя, нет ли температуры. — Ты не умираешь, это всего лишь токсикоз. Скоро пройдёт. — Через сколько, Мисти? — Месяц. Или около того. Корделия поднимается резко на локтях: — Месяц или около того? Милая, теперь точно неси бумагу. Я этого не переживу. Мне кажется, я однозначно умру. — Спокойно, Ди, — Мисти обнимает её. — У тебя просто организм по-другому на беременность реагирует. И ты старше меня, поэтому сложнее первый период проходит. — Ну, спасибо... могла бы просто сказать, что я стрёмная старая карга. — Вообще-то мы о тебе говорим, а не о твоей матери. — Мисти! Девушка поднимает руки: — Молчу, молчу. — Иди играй в телефоне, помощи от тебя ноль. Она наклоняется к Корделии и целует в нос: — И я тебя люблю. Из-за самочувствия Корделия становится нервной и раздражительной, и если с девочками она изо всех сил сдерживает себя, то Мисти порой попадается под горячую руку. Корделии бесконечно стыдно перед ней после этого, один раз ей даже удалось довести Мисти до слез, за что она ругала себя потом очень долго. Жена всё понимала, но эмоции сдали. Ей и Корделию жалко, и обидно жутко. Но что у них просто — это мириться: Корделии достаточно подойти и обнять её со спины, положить подбородок на плечо и ничего не говорить. Всё ясно без этого. Беременность Корделии словно возложила на плечи Мисти новые обязанности. Они не были навязаны самой Корделией, они были рождены из той трепетной, нежной любви, которая была у Мисти к жене. Она старалась поддерживать её во время этого периода, прекрасно помня, как нуждалась в поддержке сама и какую колоссальную заботу при этом оказывала Ди. Она обнимала её и готовила успокаивающий чай, когда Корделия из-за болей в спине не могла заснуть. Мисти ложилась сзади неё и водила костяшками пальцев вдоль позвоночника, разминая мышцы. Корделия выгибалась от её прикосновений, как довольный маленький котёнок и, казалось, ещё чуть-чуть и замурлыкает. Когда Мисти начала замечать, что Корделия часто смотрит в зеркала во время прогулок и старается прикрыть большой живот пальто, она стала чаще говорить жене, как она красива и что беременность ей только к лицу. И девочки с таким интересом пытались слушать братика, стеснялись и сначала пальцами только касались Корделии, боясь сделать больно. Когда от недосыпа и измотанности Корделия срывалась на Мисти, девушка слушала всю её тираду и спрашивала в конце: «Все сказала?» Корделия успокаивалась, Мисти садилась в кресло, садила жену себе на колени и рассказывала какую-нибудь смешную историю о жизни на болоте, чтобы она не грустила. — Мисти, прости, — после очередной такой истории Корделия сгорбилась и разрыдалась. Она вытирала рукой лицо и обессилено сжимала переносицу. — Пожалуйста, прости за все, что я тебе наговорила тут пару минут назад. Ты замечательная, правда, просто замечательная, а я тебя обижаю. Мне просто, — она разводит руки, показывая живот, — тяжело всё это даётся. Извини, что срываюсь на тебя. — Всё в порядке, Ди, — обнимает её Мисти, кладя голову на живот. — Я понимаю, что тебе тяжело. Тебе нужно выплескивать эмоции, чтобы не сойти с ума. Лучше я, чем девочки или ученицы. — Нет, ни ты, ни девочки этого не заслуживают. Пожалуйста, милая, не держи на меня зла, я постараюсь сдерживаться, — Корделия гладит кудрявые волосы и пытается перестать плакать. — Я люблю тебя и в хорошем, и в плохом настроении. Не переживай. Ни одна ссора не избавит тебя от меня на соседней части кровати. Корделия смеётся сквозь слёзы и целует волосы жены. Она знает наверняка: веди себя она так с Хэнком, он непременно ушёл бы через пару скандалов, но Мисти остаётся и не собирается ничего менять. Потому что нужно очень сильно любить кого-то, чтобы принимать все стороны человека: и положительные, и те, что дают о себе знать в плохие дни. В день рождения сына Мисти не находила себе места: помня, как это больно, она металась по больничным коридорам. — Дорогая, сядь, — Миртл берет её за руку и садит рядом с собой. Фиона фыркает: ей не понять, через какие адские муки нужно пройти женщине в процессе рождения ребёнка. Хорошо, что мозг стирает такие моменты из памяти и Фиона уже слабо помнит боль, когда Корделия появилась на свет. Но она точно знает, что пережить такое равно героизму. Когда сообщается, что родился мальчик, Мисти почему-то начинает плакать. Ни с того, ни с чего — начинает и всё. Миртл обнимает её, успокаивая. И когда Фиона видит его, крошечного, кареглазого, с маленькими светлыми волосиками, её жизнь разделяется на до и после. Джулиан. С ним в Фионе неожиданно просыпается вторая молодость, вторая весна. Он был похож на маленькую Корделию, только к ней в своё время Фиона не испытывала таких чувств. Эта любовь сильнее всего, что было у Фионы, и впервые она почувствовала, что есть кто-то, кто дороже её самой. Она полностью отдалась Джулиану, и девочки сразу почувствовали это. И если Сара более-менее нормально относилась к этому, то Рианнон восприняла болезненно. Вмешалась Миртл: взяла импульсивно девочек на выходные к себе и катала на машине по за городу. — Фиона... она всех вас любит, — вечером, сидя перед камином, она обняла девочек. Они пили горячий какао и кивали головой. — Просто Джулиан маленький, и ему нужно больше внимания. Рианнон кивала, она верила бабушке во всем, а Сара понимала, что их обманывают. Она знает, что значит быть старшим ребёнком, но, когда родилась Рианнон, меньше внимания ей не стало: Мисти и Корделия сменяли друг друга, чтобы быть с каждым ребёнком. — Но скажу вам по секрету, — Миртл наклоняется и свойственно ей изгибает бровь, — вы мои самые любимые девочки. Рианнон обнимает её свободной ручкой, а Сара театрально кладёт руку на грудь: — Ты тоже моя самая любимая бабушка. — Это потому что стильнее, чем вторая? — Не только. Малышня Гуд-Дэй постепенно растёт, Джулиану уже исполнятся шесть. На удивление, из-за отношения Фионы между ним и сёстрами не появляется конкуренции, они не ссорятся и не пытаются выставить друг друга хуже в глазах родителей. Напротив, вечерами гоняют мяч на заднем дворе, и, пока Дельфина не видит, Джулиан перекладывает в тарелку Сары брокколи. — Мисти, я старая? Девушка с хохотом разворачивается на кровати: — Чего? — Скажи мне правду, я уже выгляжу старой? — Ди, что случилось? — Да или нет? — Милая, тебе всего сорок шесть. Ты выглядишь потрясающе. Лучше, чем я в свои тридцать восемь. Корделия кладёт руку на грудь. Этот жест Сара переняла у нее. — Тридцать восемь... замечательный возраст... когда это было... — Думаю, восемь лет назад, Ди... — Дорогая, ты знаешь, что такое риторические вопросы? Мисти в ответ жмёт плечами и накрывает их одеялом с головой, целуя жену. Какое вообще значение имеет цифра, непонятно зачем и непонятно к чему обвязывающая. — Думаешь, у них с Джулианом все хорошо? Может, позвонить им? Мисти лишь кладёт руку на грудь Корделии, требовательнее целует в шею, и жена понимает, что ответ явно отрицательный. — Фиона позаботится о нем. — А девочки? Ты ведь знаешь Миртл: её от выходных за городом до перелёта на показ мод в Париж отделяет всего одна мысль. — Замечательно. Значит, Сара и Рианнон посмотрят Париж. Успокойся, Ди. О них позаботятся самые отвязные женщины. — Об этом и беспокоюсь… — Хорошо, когда в семье есть хоть одна мать, которая за любое веселье. — Мисти, так и нужно. Одна веселится, а другая за ней потом все косяки исправляет. — Ооой, — театрально удивляется жена, — и когда такое вообще было? — Тебе напомнить, как вы с Рианнон решили на велосипеде в Нью-Джерси на концерт Стиви Никс поехать? — Мы почти доехали! — Ага, до ближайшего Макдональдса, поели картошки и вернулись домой. — Это был сложный выбор, Ди. И мы с Рианнон сделали правильный, я считаю. И в конце концов, миссис Гуд-Дэй, имейте совесть и наконец займитесь сексом с женой. Хватит придумывать в голове пожары на детской площадке после твоей матери. — Главное, чтобы пожаров у Миртл не было... — Я её однажды уже воскресила и ещё раз воскрешу. Меньше слов, больше дела, Ди, — Мисти накрывает её губы поцелуем. Пусть помолчит.