Стендап

Время клонилось к сумеркам. Куча людей толпилась у закрытых дверей многим известного дорогого бара. Большой цветастый плакат висел на кирпичной стене со словами: «Неповторимый комик Ричард Тозиер со своим новым стендап-спешлом СЕГОДНЯ в 7 pm». Плакат уже был немного порван, и один из его кончиков развевался на легком ветерке, пока многие люди делали фото на фоне этого плаката и радостно обсуждали приближающееся шоу. Сам же Ричи Тозиер в это время нервно прохаживался по просторной гримерке — со стопкой бумаг в одной руке и карандашом в другой. Оставался час до начала выступления, а он продолжал править свои собственные тексты. Это было самым откровенным из того, что он писал, личным и важным. Ричи не хотел переборщить. — Может, тебе тоже ингалятор дать? — по-доброму хмыкнул Эдди, незаметно для Тозиера зайдя в комнату. Вздрогнув, Ричи обернулся и не удержал улыбки в ответ. — Просто люди впервые услышат мой материал, и боюсь, не доросли они еще до шуток про мам, — пожал плечами Ричи, но все равно выглядел нервно. Эдди присел на край ближайшего кресла и облокотился на колени, скрепляя руки в замок и снизу вверх смотря на Тозиера своими большими блестящими глазами. — Ты мне даже не даешь почитать твой текст, так что я, к сожалению, не могу тебя даже утешить, бро, — сказал он, не обращая внимания на то, как Ричи слегка закатил глаза, потому что тот не видел ничего нелепее Эдди, обращающегося к нему «бро». Вздохнув, Эдди поднялся с места и подошел очень близко к Ричи, кладя одну ладонь ему на плечо. И даже стоя он глядел на мужчину сверху вниз. Глядя прямо Ричи в глаза, Каспбрак нежно провел большим пальцем по линии челюсти Тозиера. — Ты порвешь весь зал, окей? — сказал он ему серьезно. В первое мгновение Ричи коротко улыбнулся и посмотрел на Эдди с нежностью, а затем ответил: — Конечно, порву, прям как когда-то твою мамку, Эдс. — Он щелкнул пальцами, направив оба указательных на Эдди, и подмигнул. — Ты такой конч… — покачал головой Каспбрак, вздыхая, но все равно улыбнулся. Спустя час Эдди уже сидел за одним из дальних столиков в зале, вместе с остальными гостями ожидая начала шоу, а Ричи стоял за сценой с только что принесенным стаканом виски для храбрости и пытался ни о чем не думать. Первое его серьезное выступление спустя годы. Выступление, которое будет записано на камеры и выложено на какую-нибудь стриминговую платформу, с которой его агенты подпишут соглашение. И он волновался не за то, что он облажается, а за то, что он собирался сказать на весь мир. Сейчас это закрытый клуб на пятьсот человек, а через месяц любой заинтересованный интернет-завсегдатай. Но последняя поездка в Дерри научила его кое-чему. В первую очередь, никогда больше не возвращаться в этот поганый город. Но также: свои страхи надо уметь побеждать. И вот зазвучал заводной ритм-н-блюз. Ричи опрокинул в себя жгучий виски и тяжело выдохнул в последний раз, прежде чем натянуть свою фирменную улыбку и эффектно выйти прямо на сцену, делая глуповатые танцевальные движения под музыку, чтобы позабавить толпу. Громкие аплодисменты и подбадривающие выкрики придали Тозиеру уверенности, и он даже подмигнул в толпу, улыбнувшись еще шире. Он подошел к микрофону и прокричал: «Хэй, как дела, Нью-Йорк?! Уже приготовили свои гнилые помидоры для меня? Потому что шуток будет мало и впервые их все написал я. Решил разочаровать вас заранее, знаете ли. «Шутки про мам», да? Вы реально собрались все из-за этого названия? Что ж теперь буду знать, как много здесь, в Нью-Йорке, тринадцатилеток. Но расстрою вас еще больше: шуток про ваших мамок тоже не будет… Ну, может, если только совсем чуть-чуть. Но эй! эй! не расходитесь раньше времени, вы еще воткнетесь в смысл названия сегодняшнего шоу. А сейчас серьезно: это очень… хм, очень важное выступление для меня. Так что если я блевану на сцену от нервов, то извиняюсь. Зато это будет самым смешным моментом за весь следующий час. А сейчас я бы хотел начать с одной истории... В общем, я и мой парень…» Договорить Ричи не смог, потому что рев толпы и громкие аплодисменты, взорвавшие зал, оглушили его окончательно. Он не мог поверить, что сказал это слово на несколько сотен человек, и теперь с замиранием сердца вслушивался в одобрительные окрики, не в силах сдержать широкую, гордую и счастливую улыбку. Возможно, Ричи даже немного прослезился, но он не собирался признаваться в этом даже самому себе. Все рады за него: его фанаты и просто заинтересованные зрители. Его поддерживали прямо сейчас. Но толпу надо было утихомирить, поэтому он замахал руками со словами: «Да-да, знаю, уже пять минут как я начал выступление, а еще не прозвучало ни одного мата. Я тоже этим горжусь, спасибо. Так вот… я и мой парень познакомились, когда мы были пиздюками лет по десять. Казалось бы, как можно терпеть меня на протяжении тридцати с лишним лет? Но ему повезло, потому что из этих тридцати мы двадцать семь провели на разных концах Штатов, не помня друг о друге, так что… Но знаете, тогда, в десять лет, я впервые влюбился, сам об этом не догадываясь. Ну честно скажите, кто б из вас удержался от любви к мелкому пареньку, который агрессивно со слезами на глазах пшикал ингалятором на своего обидчика?» То, что раньше было забыто, теперь казалось таким ясным в голове Ричи. Короткие красные шортики, поджатые от злости губы, нелепая поясная сумка. Он очень хорошо помнил свое детское восхищение и заинтересованность. И как он пытался глупо пошутить, знакомясь с Эдвардом Каспбраком впервые. «Но знаете, уже в детстве я был профессиональным соблазнителем… Как десятилетний я показывал свои чувства такому же сопляку, как и я сам? Стопроцентно работающий вариант — тупые шутки про его мамашу. И его это пиздец как бесило. Он, бывало, подойдет ко мне здороваться, а я говорил: “Так мы ж сегодня виделись… когда я вышел из спальни твоей мамки»! Я был гениальным ребенком, и не говорите. Я сам иногда удивляюсь тому, как я сравнял оскорбление его невообразимых объемов матери с шансом подружиться. Поэтому у нас не было первого секса — у нас была первая драка». Ричи не помнил многих деталей, но его чувства в моменты жизни рядом с Эдди отпечатались в груди навсегда. Детская нежность к Эдди, которую он принимал за желание подружиться, и желание проводить время вместе. Когда они первый раз поцапались, то Ричи был только рад, очень уж его раззадоривала реакция Эда на его шутки. И он также помнит свой страх. Детский страх того, что после этой драки Эдди никогда больше не будет с ним общаться. «И все бы ничего: мы с ним дружили душа в душу, нежно называя друг друга ‘ебланом’ или ‘отсосом’. Я, как и любой уважающий себя малолетний гомосексуал в середине восьмидесятых, боялся своих чувств и плакал в подушку время от времени. Счастливое детство, можно сказать. Но моя внутренняя гей-драма была прервана каким-то маньяком-педофилом в костюме стрёмного клоуна…» Сложно было перевирать истинные факты тех лет. Потому что этот монстр, влезающий в голову и знающий про тебя и твоих друзей все, включая самые потаенные секреты, был страшнее, масштабнее того, как его описал сейчас Ричи. А тогда им всем было по тринадцать лет. Они были детьми, которые столкнулись с чем-то ужасным. И тогда Тозиеру впервые пришлось столкнуться со своим страхом напрямую — страхом быть отвергнутым за ту грязь в его мыслях. А ведь ему просто тогда хотелось держать Эдса за руку и быть рядом. Он до сих пор помнит, как руки тряслись на том мосту, пока он пытался выцарапать эти две буквы. «У каждого ведь такое было, что вам тринадцать лет, а вы с компанией друзей пытаетесь спасти подругу из лап маньяка? Мы были очень тупыми и отчаянными. А еще все парни были влюблены в эту девчонку… Засматривались на нее, вздыхали по ней, а я что? А я был геем и засматривался на своего друга-астматика. Настоящим испытанием было, когда кто-нибудь из парней заводил тему девчонок, но у меня всегда был подходящий ответ на вопрос: “Рич, а тебе кто нравится?” Кто-кто, мамка твоя! Уж лучше было прослыть мамоебом, чем раскрыть что-то страшное о себе, понимаете. Да, в тринадцать лет мне казалось, что быть тупым лучше, чем геем, все мы совершали ошибки». Красивая, действительно красивая Беверли с легкой улыбкой загорала на горящем солнышке, а помимо его лучей ее опаляли взгляды входивших в переходный возраст мальчишек. И только Ричи кинул удивленный взгляд на парней, затем на нее… И замер, остановив глаза на Эдди, который со страхом хмуро поглядывал на подругу. В тот момент он чувствовал слишком много всего, как он считал, неправильного. Покраснев, он отвернулся, пока в где-то в душе ему стало так страшно от всех своих мыслей, что хотелось либо заплакать, либо что-нибудь крепко ударить. И поэтому он предпочитал дальше смотреть на Беверли с остальными. «Вообще, то событие знатно потрепало наш затхлый город, хоть никто тогда так и не узнал, как семеро подростков в одиночку доебались до маньяка и избавились от него. Из-за него любовь всей моей жизни сломал свою драгоценную руку, так его мама потом неделю не отпускала на улицу. Ну и как вы понимаете, больше не было у меня с этой женщиной тех незабываемых ночей, о которых я так любил хвастаться перед ее сыном. Ужасная потеря для материала будущего комика. Вы, кстати, любого комедианта спросите, с чего началась их тяга к юмору, и все дружно ответят: “С твоей мамаши”. И также спросите любого гея, с чего начать проявлять свою любовь к кому-то, и ответ будет такой же. Вывод: все комики — гомики. К слову сказать, я и решил податься в комедию, как только мои родители решили, что самое время съебаться подальше от города, где клоун убивает детей пачками безнаказанно. Ну знаете, клоуны они такие… главные конкуренты стендапера. И после этого начались мои самые скучные двадцать семь лет в жизни: учеба, университет, который я успешно не закончил, первые отношения и тайные перепихи с пьяными красавчиками в баре… И по какой-то причине я напрочь забыл о том, что когда-то жил в Дерри, что у меня когда-то там были друзья и агрессивный астматик. Наверное, слава богу, ведь останься я в Дерри, меня бы убил не клоун-педофил, а скорее пьяный фермер, увидевший меня за ручку с другим мальчиком. Ну знаете, типичные этапы жизни гей-парня: родился, пострадал, был убит гомофобом. В большом городе, тем более сраном Лос-Анджелесе жилось намного легче…» Вот что он помнил не так четко, как детские воспоминания, точнее сказать: помнил это бесчувственно. В университете однажды он вместо доклада, перенервничав, начал шутить перед рядом преподавателей, которые сурово глядели на его попытки замять свое незнание темы. Тогда же он начал ходить по барам со знакомыми и в одиночку. К нему клеились пьяные парни, и Ричи это нравилось, потому что впервые можно было не бояться, что тебя посчитают грязным мальчишкой. И все равно как будто чего-то не хватало. Все это время. «Мне очень нравилась жизнь в большом городе, очень. Знаете девиз тамошней молодежи? Кто не пьет, тот скучное уебище! Есть еще вариация: “Кто не трахается, тот стремный лох”, но первый девиз мне как-то больше нравился, потому что по второму выходило, что я стремный лох. А после двадцати одного мы все начинаем пить, как бешеные, и я не исключение. Вот многие непьющие спрашивают, как вам может нравиться вкус алкоголя, это ж отвратительно! Дорогие мои, вкус алкоголя никому, блять, не нравится. Мы пьем, чтобы заглушать вечные боль и страдания, которые обременяют наше ежедневное существование. По этой самой причине трезвых геев не существует, я проверял. Меня иногда удивляли девушки в барах, когда они подходили ко мне знакомиться. Чтоб вы понимали, я в это время с высунутым языком обычно залипал на красавчика бармена. Некоторых даже не смущало то, что я обкидывал деньгами парней-стриптизеров. Ведь, как я понял, все натуралы так делают. Ну вы знаете, по-дружески полапать парня за задницу, по-дружески отсосать ему в туалете… Всем знакомо? Ох уж эта тонкая грань между гомосексуальностью и настоящей мужской дружбой. Именно поэтому у меня не так уж много хороших друзей, потому что вся наша дружба заканчивалась словами: “Прости, это было по-пьяни, понимаешь? Мы просто дурачились…” “Даррен, ты залез языком мне в жопу!”» Тогда начались первые бесплатные стендап-выступления Ричи в дешевых барах, где проводили открытый микрофон, и тогда начались первые серьезные отношения с парнем, которые продлились целый год. И это был самый длинный результат за те двадцать семь лет. В остальное время он много пил и зарабатывал на жизнь официантом. «Мне нечего рассказывать вам о том, как мои выступления на открытых микрофонах превратились в… это. Не потому, что это какой-то особый секрет, а потому что вы и так знаете, что это происходит через постель. Давайте вернемся к истории о моем парне. Он меня и так достаточно ненавидит за то, что я постоянно издеваюсь над ним, поэтому я продолжу это делать со сцены. Мы не вспоминали о существовании друг друга почти тридцать лет, и этот хуила успел замуж выскочить! За ЖЕНЩИНУ! И вот знаете, все наши друзья думали, что мамкоебом вырасту я, а вырос в итоге он. Потому что его жена была полной копией матери. П-о-л-н-о-й! Господи, мы встретились снова на импровизированной встрече выпускников, когда всем нам по сорокету стукнуло. Но самое страшное, что этот гаденыш нихрена не изменился, и тогда я понял, что было за щемящее чувство, преследовавшее меня все те годы. Мне очень не хватало его “Пошел нахуй” на любое мое слово. Настоящая любовь. В тот день, когда я его снова увидел, я нажрался. Конкретно так нажрался, потому что так у меня хоть было бы оправдание, случись мне полезть к нему в штаны». Ричи тогда словно током в голову ударило, когда Эдди к нему повернулся и он столкнулся с такими же большими карими глазами, как у щенка. Его взгляд не изменился. Он все так же быстро тараторил, все так же закатывал глаза на тупые шутки Ричи и гневно вспыхивал от этого. И Тозиер, за почти тридцать лет смирившийся сам с собой и со своей ориентацией, снова почувствовал себя маленьким мальчиком, чей страх выдать свои чувства был хуже всего остального. Снова тогда вернулось то липкое неприятное ощущение, что все отвернутся, что над ним начнут издеваться. Что Эдди от него отвернется. Эдди, который вырос в нервного, но все еще достаточно милого мужчину. Эдди, у которого была жена и тупая скучная работа. Эдди, который все так же мило дулся. Эдди, который кротко улыбался, если сказать ему что-то приятное. Эдди, за жизнь которого Ричи все еще переживал больше, чем за свою. Даже спустя двадцать семь лет. «Да и вообще, я тогда всех друзей встретил… И все выросли в успешных красавчиков и красавиц, а я сидел среди них, похожий на картошку. Зато в детстве больше всех выебывался, что секс-бомбой буду. Вот вам и мораль: не стройте планы на будущее, а то вырастете в одинокого комика-алкоголика. Как оказалось, один из моих друзей не пришел, потому что перерезал себе вены буквально за день до встречи. Видимо, настолько ему не хотелось нас снова видеть. Или сама мысль возвращаться в засранный Дерри довела его до такого состояния… Я, если честно, тогда даже позавидовал его гениальности. Не потому что я не люблю своих старых друзей, а потому что у меня начиналась гей-паника рядом с человеком, в которого я влюбился в десять лет. Мы тогда ещё решили прогуляться по местам своего детства: школа, парк, заброшенный дом, в котором мы столкнулись с клоуном-маньяком… Если вы жили в маленьких городках, то вы понимаете, о чем я. Кстати сказать, я там чуть не умер в прямом смысле, но меня спас мой парень. Это был такой типичный момент для поцелуя, когда он завалился на меня сверху и сидит такой радостный, говоря, что спас меня, но… Этот момент работает только с натуралами, видимо... Хотя с другой стороны, мы оба были в грязи из канализаций, не думаю, что было бы очень приятно целоваться и чувствовать чужое говно». Эдди тогда и сам чуть не умер. И для Ричи это был самый страшный момент в его жизни. Лишь его быстрая реакция, несмотря на его шок, помогла вовремя прижать Эда к себе и откатиться от ужасной клешни. И в тот момент, когда он прижимал Каспбрака к себе, чувствуя, как сильно бьются их сердца, а в глазах стояли слезы, Ричи подумал, что готов отдать целую жизнь за этого мужчину. «Я еще тогда решил быть сильным независимым мужчиной и рассказать ему о том, как в тринадцать лет дрочил не на девочек, а на него. Ведь что еще можно сказать своему другу детства перед тем, как вы опять не увидитесь друг с другом следующие тридцать лет, если вообще никогда, потому что я не надеялся дожить и до пятидесяти. “Эй, друг, твоя мамка, конечно, была хороша, но ты лучше”. И мой мужчина все оставался, как и в детстве, полной катастрофой, потому что он ответил мне: “О, так я тебе тоже нравился? Круто. Подожди, я съезжу развестись со своей женой и тогда мы поцелуемся. Надеюсь, у тебя есть лишнее место в доме”. С тех пор я живу с этим человеком, да. Прости, Майра, что увел муженька, но, видимо, Ричи Тозиер все еще конфетка, хоть и просроченная». Ричи, конечно, никогда бы не признался, насколько сентиментальным был в тот момент, когда они вдвоем с Эдди сидели на скамейке в саду у старой гостиницы, любовались закатом и чувствовали себя хорошо впервые за много лет. Их разговор был дольше, серьезнее. А также ужасно неловким, потому что оба чувствовали себя, как будто им обоим снова по тринадцать. Но Ричи был самым счастливым сорокалетним ребенком, когда он впервые поцеловал Эдди. «Кстати говоря, мой мужчина все это время сидел где-то в зале, и я зуб даю, что он записал каждую мою тупую шутку, чтобы потом предъявить мне целый список причин, почему он скажет “нет”, когда я сделаю ему предложение. Вообще, он должен был уже привыкнуть ко мне, ведь теперь-то мы уже года три как счастливо живем вместе, не забывая про его покойную мамашу, из-за чего он вечно бесится. Своего парня я люблю и уважаю, поэтому как-то спросил, прежде чем написать весь этот материал: “Ты ж не против, если я буду издеваться над тобой на сцене?” И он ответил: “Делай что хочешь, только не говори людям, что я хуила или что ты меня не любишь”. Удивительно, насколько низкий порог мне был предоставлен. Да и вообще, разве бы я мог сказать про моего парня, что он хуила и я не люблю его? Разве мог я просто выйти на сцену со словами: “Всем привет, мой парень хуила, и я его не люблю”? Я бы даже в шутку не сказал, что мой парень хуила и я его не люблю. Потому что это неправда. Мой парень хуила, и я его очень сильно люблю! Всем спасибо» Громкие аплодисменты отдавались гулом в голове Ричи, стоило ему закончить. За все выступление он полностью выпил обе предоставленные ему бутылки воды, а руки с трудом удерживали микрофон, который он поспешил вернуть на стойку. Но он был рад, он улыбался, потому что все прошло намного лучше, чем он вообще предполагал. Конечно, ему еще придется пережить много слухов в газетах и интернете, ненавистные комментарии от неизвестных, сплетни со всех сторон и многое другое. Но сейчас словно камень с души упал. Эдди сразу же встретил его за сценой и коротко поцеловал в губы. — Ты такой придурок, знаешь? — сказал он ему с улыбкой. — От придурка слышу, — радостно отозвался Ричи. — Поверить не могу, теперь все будут знать, что я бешеный ипохондрик, — вздохнул Каспбрак. — И что был женат на женщине! — Вот да, со вторым я погорячился… Но я буду любить тебя даже таким, Эдс, даже когда-то женатым на женщине. — Не думай услышать от меня в ответ, что я буду любить тебя даже с твоими тупыми шутками. — Они вдвоем прошли в гримерку. — Я это и так уже говорил. И ты это знаешь. Ричи улыбнулся. Он был по уши влюблен и не хотел это скрывать больше ни от кого.