Мятные персики

Шото всегда любил котов, вот только никак не ожидал, что зайдя в свою новую съёмную квартиру, обнаружит на кухне огненно-рыжего красавца. Который бесцеремонно ходит по столу своими, на удивление, белоснежными лапками и совершенно не обращает ни на что внимания. Склоняясь к дереву, на котором не было ничего, кроме жгуче алой скатерти, и что-то вынюхивая. Тодороки даже пару раз проморгался, надеясь, что ему привиделось – всё-таки не спал двое суток – но кот никуда не исчез, совсем не шелохнулся от звука сумок, упавших на пол. Он был красивым, ухоженным, явно сбежал от какого-то нерадивого хозяина, но как? Этот вопрос настолько крепко засел в мыслях, что гетерохромный без малейшего понятия «зачем» начал ходить по квартире, вскоре замечая в спальне настежь открытый балкон. От лёгкого вечернего ветра длинный белоснежный тюль с ажурными узорами мелко колыхался. Закатное солнце всё ещё ярко светило, окрашивая голубые стены в нежно-алый, а кот, вдруг начав носиться словно озверевший по двум комнатам, громко урчал. Парень смотрел на это безумие и серьёзно раздумывал над тем, искать ли хозяина этой рыжей бестии или нет. Сильнее конечно склонялся к «нет». Почему? Просто потому что это проблематично и человек сам виновен, с чего бы теперь ему напрягаться и искать кого-то? А котик милый, себе оставит. Уже хотев было подозвать животное к себе, осознал, что не знает его клички – а есть ли она у него вообще? Не заметив ошейника на пушистой шее, Шото присел на совершенно новый толстый матрас на кровати, продолжая глазами следить за резкими движениями. Он никогда никому не давал имён или чего-то подобного, в голове было совсем пусто, словно в жгучей пустыне. — Ну и как тебя назвать? — это прозвучало столь тихо, что не было даже малейшего эха, однако кот застыл, затем повернулся к юноше и, смотря на него своими пронзительными зелёными глазами с вертикальными зрачками, немного выгнулся. Тодороки едва сдержал поражённый выдох – таких красивых глаз ещё не видел. Четырёхлапый же медленно подошёл к ногам, начиная потираться мордой о джинсы и громко, слишком громко, урчать. Пришедшая идея казалась глупой, настолько глупой, что пришлось прижать ледяную ладонь ко лбу – вдруг температура – однако он был едва тёплым. Вздохнув и ещё раз осмотрев рыжее чудо, левой рукой потянулся к его голове, осторожно начиная почесывать за ушком. — Мур? Захотелось провалиться как можно глубже от стыда, но кот, словно поняв его, привстал на задние лапы, передние опуская на колени, когтями впиваясь в ткань джинс, и заглядывая в уставшее лицо. — Вот как, буду называть тебя так, значит. Зверёк, махнув пушистым и длинным хвостом, вновь шустро убежал на кухню. Тодороки устало выдохнул и упал спиной на матрас, вглядываясь в белый потолок. Ужасно хотелось спать, голова почти что раскалывалась. И как только вообще разобрался со всеми бумагами и без приключений добрался домой? Это, пожалуй, оставалось загадкой, которую разгадывать не было сил. Повернув голову влево и заметив в дверном проёме рыжие уши, он провалился в тяжёлый сон. Последующий день начался слишком рано – вернее, Шото никогда не просыпался раньше девяти, а тут жестокое семь утра на дисплее телефона и орущий кот. В ушах звенело, а тело было максимально тяжёлым. Ещё и кто-то настырно звонил в дверь, идиот больной. Решив переждать эту ужасную бурю, он свернулся на матрасе клубком, вновь закрывая глаза и стараясь не обращать внимания на весь шум. Но все его планы были с крахом разрушены, когда на кухне что-то громко разбилось, а в дверь начали стучать кулаком. Вот тварь. Тодороки редко злился, настолько редко, что успевал забыть, что вообще такое злость, однако сейчас в груди всё кипело и взрывалось. Гнев струился по венам, заставляя резко подняться с кровати и побежать к проклятой двери, настолько быстро и грубо её открывая, что она врезалась в стену подъезда. Человек же, у которого явно отсутствовал инстинкт самосохранения, отпрыгнул слегка в сторону. — Какого чёрта? — слова сорвались с губ прежде, чем гетерохромный успел их обдумать. Голос хрипел, ладони дрожали. — К-кот... к-кота-а... — юноша напротив испуганно прижимал руки к груди, смотря куда угодно, но только не на Тодороки. — Что? — почему-то гнев быстро отступал, возвращая привычное спокойствие и холод. Паренёк дрожал всем телом, его зелёные кудри торчали во все стороны, а ладони, знатно испещренные шрамами, мяли жёлтую футболку с каким-то мультяшным героем на ней. Неудавшийся суицидник с замашками ребёнка? Вот это удача – полный ноль. — Я п-потерял кота, рыжего такого... м-может Вы видели? — наконец, посмотрев на хозяина квартиры, Изуку весь сжался. Разноцветные глаза сверкали, а огромные синяки под глазами вызывали стыд. — П-простите. На раздумья ушло несколько секунд. — Нет, не видел. — Ох, ясно, с-спасибо, ещё раз простите, — поклонившись, мальчишка шумно начал сбегать по лестнице вниз, сгорая от неловкости. — Пф, — закрыв двери, гетерохромный осматривал зверя, который сидел так, словно произошедшее его вообще никак не касалось, а хвост был самой интересной штукой в мире. Желание пойти и лечь поспать ещё хотя бы несколько часов было колоссальным, и Тодороки уже собирался назад в спальню, но посмотрев в сторону кухни и увидев разбитую вазу, которую, видимо, хозяйка квартиры забыла, он резко поменял свои планы. Наклоняясь и завязывая шнурки на кедах, в последний раз взглянул на кота, затем покидая квартиру. Спать в одежде было довольно плохой идеей, однако сейчас она казалась замечательной, как никогда до этого. Потому что всё нужное до сих пор в карманах, хоть и рубашка больше похожа на мусорный мешок, а волосы, к слову, до сих пор в ужасном беспорядке. Увидь его сейчас таким отец – от гнева бы точно взорвался. Хоть они и не виделись уже несколько лет, Шото не сомневался в такой реакции, этот человек никогда не изменится. После похода в магазин, сытно накормив рыжее чудо, пришлось разбирать вещи, выкидывать найденные ненужные коробки, дочиста отмывать пол. Ох, как же он ненавидел грязь и когда что-то лежит не там, где положено. Пока он по-новому складывал футболки в новый шкаф, работники привезли некоторую мебель и компьютер. Они делали всё так неаккуратно, но зато быстро. И снова пришлось мыть пол после их ухода. Но Тодороки не возражал, всё-таки за уборкой его мысли куда-то исчезают, испаряются так, словно их никогда и не было. В голове было пусто и хорошо, хотелось бы, чтоб это продолжалось вечно. Не задумываться о всех проблемах, горестях, прошлом, которое хотелось бы и вовсе забыть – мечты, мечты. Закончив с уборкой только ближе к вечеру, он сразу же принял душ, не вытирая после волосы и закрывая балкон. Собираясь сделать себе чай и чего-нибудь покушать, но планы были разрушены вновь громким стуком в дверь. Звонок сломан? Опять увидеть веснушчатого парня было удивительно, неужто верит в то, что кот всё-таки у него? — Вы н-наш новый сосед, я рядом живу, — показав на соседнюю дверь, он как-то даже выпрямился, словно набрал смелости, и сунул Шото в руки пакет. — Это Вам, съешьте, пожалуйста, в знак знакомства! Гетерохромный даже ответить не успел, как с красным лицом парень уже скрылся за соседней дверью, громко ею хлопая. Открывать пакет, сидя на мягкой постели, было волнительно, даже руки немного дрожали. Внутри были большие спелые персики, взяв один, слегка погладил его подушечками пальцев – такой нежный на ощупь. Должен ли подарить что-нибудь в ответ? Насколько помнил, мама всегда новым соседям что-то пекла, а затем и они приносили сладости. Как проблематично... но приятно. Слегка укусив фрукт, он тихо застонал от любимого сладкого вкуса, лишь после замечая как сок обильно стекает по руке к локтю, капая на ткань вещей. Шото тут же начал его слизывать, скользя тёплым языком от кисти всё ниже, так медленно и сладко, что захотелось прикрыть глаза. Вот только всплыл образ мальчишки, заставляя застыть и отчего-то покраснеть. Сглотнув, он решил, что на сегодня персиков хватит и отнёс их на кухню, оставляя на столе и возвращаясь в комнату. Аппетита теперь не было и хотелось только одного – спать. Что и поспешил сделать, падая на мятую белую постель и вспоминая, что руку так и не помыл, она была немного липкая, однако вставать уже не было сил. Если б Тодороки только знал, что ему будет сниться – отказался бы от сна вообще. Познакомиться с этим манящим парнем получилось только спустя неделю, чему хотелось безумно радоваться. Его звали Изуку Мидория, он был всего лишь младше на два года – недавно исполнилось восемнадцать, и номер телефона заканчивался на любимые три цифры. А ещё у него была красивая улыбка, от которой дух захватывало. Шото старался проводить с ним как можно больше времени, совершенно забывая про поиски работы. Однако, веснушчатый на удивление часто игнорировал его, это приносило некую горечь, но он понимал, что у каждого есть свои заботы, потому не наседал. Так проходили беспощадно длинные дни, приближая осень, которую Тодороки вроде бы даже ждал, ведь после неё будет чарующая зима. Несколько раз к нему приезжала сестра, рассказывала, что маме становится лучше и она потихоньку идёт на поправку, хоть врачи и говорили, что уже ничего не поможет и она не сможет ходить после того, как упала на лестничной площадке и пролетела пару этажей. Фуюми была словно солнечной птичкой, которая приносила радостные новости и тут же уходила, оставляя в квартире аромат и тепло чего-то родного. Одним пасмурным вечером, когда на улице звенел сильный ливень, создавая невероятную мелодию, когда Тодороки наконец-то решил поискать работу и только сел за компьютер, у него зазвонил телефон. Приняв вызов, он понял только то, что Изуку очень задержался в книжном, потерял свои ключи и стоит около его двери. Что за ребёнок... Пропуская его в квартиру, насквозь промокшего, Шото хотелось только побиться головой об стену, но он сунул в мокрые руки чистое полотенце с одеждой и отправил прямиком в ванную комнату. Сам же направился на кухню, чтобы сделать любимый мятный чай на двоих. За своими переживаниями и волнениями даже упуская тот момент, когда Мидория вышел из ванной. — Так он всё это время был у тебя? Почему ты не говорил? Шото сжал губы в тонкую полоску, вздрагивая от неожиданности. Поворачиваясь и наблюдая как кот потирается об голые ноги веснушчатого. Действительно, почему не отдал ещё при первой встрече? — Он тебе настолько понравился? Вопрос застал врасплох, и он наконец посмотрел на парня, который пристально смотрел в ответ. — Да, понравился, — в горле разом пересохло. — И как ты его назвал? — Мур, — рыжий котик тут же взглянул на парня, словно спрашивая, что ему опять надо. — О, я часто слышал как ты кричишь «мур, мур, блять» и всё такое, стены тонкие, это было забавно и даже так мило, ахах. — Ммм... — гетерохромный неловко повёл плечом. — И ты не хочешь его мне отдавать? — веснушчатый сдвинулся с места, подходя к Шото всё ближе и ближе, кладя ладони на его напряжённые плечи и хитро улыбаясь. — Не хочу. — Тогда я буду жить у тебя! — А? — разом в голове стало пусто от шока, гетерохромный хлопал ресницами и даже не дышал, рассматривая зелёные глаза, в которых словно плясали огоньки. — Ну, вообще-то я хотел об этом с тобой поговорить, Тодороки-кун... — Изуку виновато улыбнулся и отпустил чужие плечи. — О чём? — глубоко вздохнув, он присел на стул и начал пить чаёк, совершенно не ощущая вкуса. — Меня... меня выселяют, хозяйка продаёт квартиру, я хотел попроситься пожить у тебя, что сейчас и делаю, как бы, — юноша нервничал, краснел и мял свои зелёные кудри, кусая нижнюю губу. — Я-я пойму, если ты откажешь, и вообще была неудачная шутка, наверное, прости, надо было сразу рассказать всё... — Живи. — Что? — Живи со мной, я не против, — достав из холодильника несколько персиков, Шото положил их на небольшую тарелочку. — Я не хочу тебя заставлять, и не делай этого из жалости! Я... — Ты мне нравишься, так почему нет? — не дав вновь договорить, он залпом выпил весь чай, наблюдая за тем, как Изуку берёт фрукт и кусает его, от этого обыденного действия внутри что-то ярко вспыхнуло, разгораясь. — Н-нравлюсь? То есть, как человек или друг, да? — его щёки напоминали по цвету спелые помидорки. — Нет, я покажу. — В смыс... — Шото мягко схватил его кисти рук, отчего сок персика заскользил по его пальцам, и медленно поцеловал сладкие губы. Всего лишь на мгновение прижимаясь к ним, сплетая воедино морозный привкус мяты с сочными персиками, и сразу же отстраняясь, облизываясь, словно кот. Мидория краснел со скоростью звука, но молчал, словно громом поражённый. — Можешь спать на моей кровати, я буду на диване в другой комнате, заранее приятных снов, — пару секунд подождав возможного ответа, так и не получив его, он ушёл, оставляя парня одного. Правильно ли сделал, признавшись таким способом? И так нагло, что сейчас было даже стыдно. Выдыхая, Тодороки включил ноутбук, садясь на мягкий алый диван с золотой обивкой. Действительно ли нужно было делать именно так? А если Мидория вообще сбежит или скажет, что это противно? Хотя, в одной из переписок выяснилось, что тот нормально относится к таким отношениям. Но, сейчас это касается его, будет ли ответ таким же добрым? Бессмысленно смотря на экран, он начал водить мышкой по всем приложениям на рабочем столе. В мыслях случилась атомная война, полный хаос, всё тело дрожало и дышать было трудно. Нужно отвлечься, только как? Открывая окно браузера, внимание привлекла закладка с фильмом. Ужасы, трагедия, драма – да он же потом спать не сможет несколько суток нормально. Но отчего-то Шото включил фильм, не забывая наушники, полностью погружаясь в мрачную атмосферу страха. Почти два часа беспощадных эмоций, вздрагиваний и никакого сна совершенно – хороший эффект, ничего не скажешь. Темнота комнаты пугала, однако мигающий индикатор на телефоне отогнал это прочь. Было всего лишь одно сообщение, с самыми простыми словами, которые принудили от смущения и неверия гореть. «Ты мне тоже.» И после этого дни лились рекой, утекая сквозь пальцы настолько быстро, что хотелось хоть немного приостановить их течение. Но Шото не мог, Шото ежедневно умирал в нежности и заботе к Изуку, воскресая каждый раз, словно феникс, чтобы после очередного поцелуя вновь обратиться пламенем, сгорая к пеплу от чувств. Всё было настолько хорошо, что даже не верилось. На работу приняли без лишней волокиты, сотрудники не мешались под ногами – наоборот, были слишком добры. Поездка к маме вызвала только слёзы счастья, Рей при нём сделала свои первые новые шаги, так крепко стискивая в объятиях, что он даже пожалел о том, что редко приезжает к ней. После чего пообещал, что познакомит её с Мидорией. На что женщина только улыбалась, маленькие морщинки совсем не портили нежные черты лица. — Тодороки-кун. — Да? — отвлекаясь от чтения книги, в которой как раз начиналось самое интересное сражение за трон. — Можно я лягу? — прикоснувшись к коленям своего парня, он робко улыбнулся. Как отказать? Да и нужно ли вообще? — Конечно. Изуку тут же прилёг на него, начиная разглядывать любимое лицо. Шото же вновь погрузился в чтение, держа книгу в левой руке, а правой поглаживая лоб веснушчатого. После запуская пальцы в зелёные кудри и мягко массируя кожу головы. Не прекращая этих действий даже тогда, когда юноша уснул, наверное. — Тодороки-кун. — Мм? — теперь сестра признавалась своему брату в чувствах, а новый король сжигал неверных. — Поурчи мне. Издав краткий смешок, Шото обратил всё своё внимание Изуку, откладывая книгу подальше, с любовью смотря в зелёные глаза напротив и начиная тихо урчать, иногда разбавляя это мяуканьем. Зимнее море приятно шумело, маленькими пенистыми волнами скользя по берегу, омывая блестящие на тусклом солнце ракушки. Морозный воздух проникал щупальцами в само тело, обхватывая лёгкие и заставляя их болеть. Мидория сильнее укутался в пушистый синий шарф, отчего было видно лишь его глаза, совершенно не приближаясь к Шото, который не щадя своих ботинок и ног ходил по воде. — Тодороки-кун, мне кажется, это не лучшая идея... — он волновался, ведь так можно очень сильно заболеть. — Я люблю холод, не страшно, — обернувшись к веснушчатому, мягко улыбнулся, ноги на самом деле уже ныли от пронизывающего мороза. Но было слишком красиво, чтобы отказаться от этого. Медленно шагая и наблюдая за переливающейся чистой водой, едва сдерживал свои порывы нежности в груди. Изуку настолько милый и сам этого совершенно не знает, вечно отрицая, что внутри ярко горело пламя. И постоянно гасить его было слишком больно, веснушчатый не выдержит, если он без остановки будет обнимать и целовать. Вдали громко крикнула чайка, Шото вздрогнул, медленно рассматривая горизонт. Бесконечное море, которое где-то далеко от них превращается в целый океан, в совершенно другой мир. Завораживает. Чихнув, он наконец-то покинул ледяные объятия, подходя к парню, который переступал с ноги на ногу, потирая ладони в перчатках друг об друга. — Замёрз? — получив на вопрос только утвердительный кивок и тихий вздох, — Давай я тебя согрею, — без малейших раздумий оттянул шарф и резко впился грубым поцелуем в чужие холодные губы. Получая трепетный ответ и смягчая свою пылкость, утопая в нежности и одновременно почти что сходя с ума. Было настолько хорошо, что хотелось кричать, но он продолжал мягко сцеловывать дрожь, сминать податливые уста. Море по-прежнему шумело, а ноги сводило судорогой, как и ладони с пальцами, ведь свои перчатки Тодороки утопил. Разрывая поцелуй, он горячо принялся ласково целовать веснушчатые щёчки, а после и носик. — Поехали домой, Тодороки-кун. — Да... Шото проснулся раньше ужасного будильника на несколько минут и поспешно его выключил, после поворачиваясь к Изуку. Рассматривать умиротворённое лицо с лёгкой улыбкой на губах было так захватывающе. Тёмно-зелёные длинные ресницы мелко подрагивали, веснушки переливались от утреннего зимнего солнца, блекло светящего из окна. Тодороки осторожно придвинулся ближе. Сдерживаться не было никаких сил и тем более желания, потому он мягко коснулся веснушчатой щеки холодными подушечками пальцев, затем словно вырисовывая касаниями волны. Поглаживающе проходясь по сухим, но тёплым губам, медленно опускаясь к шее, продолжая скользить по нежной коже от мелко бьющейся жилки к кадыку. Застывая лишь на мгновение, оглядывая по-прежнему спящее лицо и, погладив средним пальцем ключицы, резко запуская руку под одеяло. Сглатывая вязкую слюну и часто хлопая ресницами, глубоко вдыхая, словно всё-таки сдерживая что-то огромное и горящее. Холодная рука не согревалась даже под теплом толстого одеяла, и Шото был этому впервые рад, кладя её на горячий живот Мидории. Такой контраст температур заставил на несколько мгновений блаженно прикрыть глаза, после вновь внимательно вглядываясь в любые изменения на любимом лице. Заметив, как Изуку улыбнулся чуточку сильнее, затем словно спохватившись и вернув губы в прежнее положение, Шото четырьмя пальцами, которые словно стали ещё холоднее, волнистыми движениями оглаживал живот. Медленно и сладко. От удовольствия, струящегося по телу, даже не моргая и начиная подниматься выше, к слегка выпирающим рёбрам. Словно снежной бурей, прижимая всю ладонь к мелко дрожащему телу, проводя рукой и застывая на груди, приоткрывая губы и хватая ртом воздух, словно его было слишком мало. Мидория всё так же не сдавался и притворялся спящим, упёртый. Улыбнувшись, Шото убрал руку с пламенного тела и приподнялся, садясь на постели, бездумно вглядываясь в стену напротив. Когда-то обычные голубые обои сейчас были почти полностью обклеены листами с разными рисунками и плакатами. На столе стоял так и не выключенный компьютер, едва слышно гудя, и несколько чашек из-под мятного чая, аромат которого всё ещё летал, кружил по комнате. И куда делась его страсть к порядку и чистоте? Вздохнув, он одернул одеяло к ногам и ловко оседлал бёдра Изуку, сразу же вновь прижимая ледяные ладони к его животу. Послышался тихий стон и от этого приятные мурашки побежали вдоль позвоночника, заставляя нежно улыбаться. Тодороки плавно водил пальчиками по приятной на ощупь коже, скользя совершенно разными и непонятными узорами, словно неудержимая река. Не прекращая морозных касаний и неторопливо опускаясь всё ниже к лицу веснушчатого, который крепко сжимал веки. Шото хмыкнул, несильно сжимая соски и целуя как всегда тёплые губы. Мидория наконец-то прекратил всё своё притворство, горячо и страстно отвечая, пальчиками поглаживая небольшие царапины на спине Тодороки, которые сам же вчера и оставил. Мятно-персиковый привкус сводил с ума, хотелось больше и сильнее, снова и опять. Лаская губы друг друга языками, они словно терялись в этом мире, создавая свой, существующий только для них двоих. Разлитый мятный чай и недоеденный персик, весь в соку, мелко поблёскивали на столе под ярким светом солнца из окна.