Шаринган - мой

Когда пришло время снимать маску, мальчишку чуть ли не трясло от возбуждения. Он пытался стоять спокойно, но мелко подрагивающие пальцы рук выдавали его. Вены взбухли, от напряжения кожа на месте недавно сделанных швов натянулась. Мадара усмехнулся своим мыслям, немного горько: «Манит». Шаринган может манить, может страшить. Но в любом случае, если появляется жажда, то она сводит с ума. Маска оказалась на столе, Мадара неспешно разматывал прикрывающий лоб кусок ткани. Он делал это так, словно Дейдары рядом с ним не было, словно подрывник не смотрел пытливо, не отнимая взгляда от лица, раз за разом возвращаясь к тёмным глазам. — Подожди. Выпрямившись, Учиха вздохнул и активировал оба Шарингана. Дейдара молчал, не задавал вопросов, которые следовало ожидать, принял, как должное. Не отрываясь, он глядел на пламя, словно пытался вобрать его в себя. Мадара ничего не делал в ответ, заключить в гендзюцу не пытался — незачем. Просто смотрел, как дёргается кадык и приоткрывается пересохший рот — от напряжения по белкам глаз бегут красные сеточки. — Тебя съедает безумие. Твоё собственное и чужое. Зачем тебе, ты не сможешь творить. Спокойный голос не привёл Дейдару в чувство. На подгибавшихся ногах он двинулся в сторону напарника, протягивая к нему руку. Касаясь чужого лица, парень бормотал: — Шаринган… Шаринган мой… — Шаринган — мой. Мадара придержал своей робкую руку, чувствуя, как щеки касается язык. — Ты не справишься. В твоих жилах другая кровь. Шаринган не оставит тебе ничего от разума. Съест тебя, как и других. — Убить… Убить его! Дейдара рванулся вперёд всем телом, явно не соображая, что хочет делать: взять в руки пламя или стереть с лица земли его носителя. Оказавшись прижатым к холодной пещерной стене, он широко распахнул голубые глаза, в которых колыхались искры. — Кого? Итачи? Невозможно было понять, зачем говорить с ним. Мадара не знал, почему ему захотелось так. Наверно, внутри засел интерес — странный, к нему, кого ненароком задело чужой силой. Неподвластной, издевающейся над теми, кто никогда не будет ею владеть и не выйдет победителем в схватке. — Итачи погибнет сам. А ты… Дейдара не пытался вырваться. Он выжидал и ждал — хоть немножко, быть может, получится. Спокойный голос оглушал его, мальчишка прикрыл глаза и уронил голову, утыкаясь вспотевшим лбом Мадаре в подбородок. Распустившиеся волосы длинными прядями стекли по шее вниз. — Ты тоже погибнешь сам. Потому что не сможешь смириться и отступить. И никогда уже не сможешь напиться. Мутные голубые глаза вверх, снова сплетаясь с алым взглядом. Дейдара тяжело дышал, руки то сжимались в захвате в кулаки, то бессильно обмякали. Лихорадка. Рот приоткрывался, словно по-настоящему просил влаги. — Но я дам тебе один глоток.