— ай, блять.
— ой, я, кажется, наступил вам на ногу, извините.
ехать гулять в ялту из маленького прибрежного поселка, да еще и на междугороднем автобусе, на каждой остановке подбирающем новых пассажиров, было сущим адом для ромки. успокаивал лишь теплый взгляд кудрявого инициатора, говорящий о том, что все непременно будет хорошо. по крайней мере, оно будет того стоить.
— смотри, там мороженое в разноцветных вафлях! — олежа радостно подмигивает и убегает в сторону небольшого ларька, чтобы хоть как-то сгладить недовольное лицо только что практически выкарабкавшегося из набитого автобуса друга. это помогает, и уже через пять минут они, радостно улыбаясь друг другу, неторопливо идут в сторону парка, параллельно забредая на местный рыночек со сладостями и сувенирами.
— прикол, — рома завороженно смотрит на витрину с огромной резиновой маской коня.
— я бы пошел в такой на выпускной.
— я бы пошел в такой на свадьбу.
— на свою?
— да и на твою тоже.
— какая разница?
— вам что-нибудь подсказать? — пухлая кассирша в татуировках появляется буквально из ниоткуда.
— нам ведь это не нужно, да?
— конечно, у нас и так уже полный рюкзак непонятно чего.
— …
— …
— почем маска коня, не подскажете?
***
— это была самая разумная трата денег, конечно
— не спорю
***
романтика ялтинского парка заключалась лишь в уличных художниках, плохом кофе из сомнительных ларьков, детях, бегающих за отчаянно пытающимися убежать голубями, видимо, не слышавших о своей способности летать, и восхитительных видах на море, конечно.
под вечер они вышли на уже полупустую набережную и, немного подустав, плюхнулись на одинокую пустую скамейку.
— смотри, голубь... — олег говорит тихо, будто боясь спугнуть редкое животное.
— держи, — рома тепло улыбается и заранее угадывает желания кудрявого.
— ты когда семки тут успел купить-то?
— да ну, тут они дорогие пиздец, я из дома взял.
— ага, 90-е все еще в наших сердцах? это похвально, — олежек усмехнулся, знает, что рома все равно на него не обидится.
— ну что, курлык, отдадим заслуженную честь плодам подсолнуха — савченко кинул несколько семечек голубю и дождался, пока тот позовет на халяву своих собратьев. теперь он кидал по одной семечке и наблюдал, как толпа голубей пытаются прыгнуть сквозь друг друга, чтобы достать заветный плод.
— да хватит тебе так над детьми издеваться.... смотри, как еще можно, — олег повернулся и завороженно застыл — у ромки на руках, словно на жердочке, сидело несколько голубей,
— насыпь горстку в ладонь и протяни руку, — в этот момент сащеко казался добрым дядюшкой.
— они же царапаются, наверное... — уверенность в общении с голубями у олежика вдруг угасла.
— совсем нет.
— ну глянь, какие когти!
— ну у меня же сидят.
— страшно же…
— ты просто попробуй, ну, давай, — рома говорил максимально ободряюще, и не поверить ему было просто невозможно. кудрявый насыпал небольшую горстку в ладонь, как и учил дяденька сащеко, и осторожно вытянул руку. один голубь тут же сел ему на пальцы.
— ааа, блять, как классно!
— ну, я же говорил, — сащеко улыбается и невероятно любящим взглядом наблюдает за его олежей, который впервые за долгое время действительно радуется, как ребенок.
если бы когда-то ранее ромке сказали, что он с такой дурацкой улыбкой когда-нибудь будет смотреть на какого-то парнишку, то он бы отмахнулся с усмешкой, ни за что не поверил бы. это ведь ромка англичанин. ромка один, ромка сам себе на уме, ему никто не нужен, он никого не любит. спустя годы только выясняется, что и не один, и нужен, и все-таки любит.
голуби взлетали на плечи олега, сидели на коленях и руках.
— ром, ты видел, видел? у них такая мягкая шея!
улыбается, ну конечно же, рома видел, вечно бы наблюдал эту любимую счастливую улыбку и шоколадные растрепанные кудри, переливающиеся в закатных солнечных лучах. сейчас даже самые обычные и даже уродливые вещи кажутся самыми красивыми. это то самое состояние, которое в шестнадцать рома презирал и считал довольно нелепым. ну невозможно же в один миг любить абсолютно весь мир, считать невероятно удивительными самые простые вещи, радоваться повседневности. глупость, совершенная глупость. он и сам думал, что так счастливы могут быть только полнейшие дураки.
дурак, пусть совершенный дурак, но только сейчас ему так хорошо, как, кажется, никогда не было. и красиво здесь так! не зря он все-таки взял с собой тот фотоаппарат мгновенной печати, который сам олежа ему и подарил.
— знаешь, сколько классных кадров можно будет сделать? вот когда у нас уже будет свой готический замок в шотландии, будем сидеть у камина, пить глинтвейн и вспоминать наши юные годы. в такой момент атмосферные фотокарточки будут очень кстати!
— ладно, убедил, теперь я действительно вижу всю необходимость этой штуки, — ромка хрипло смеялся, обнимал крепко и целовал в макушку своего кудрявого мечтателя. им бы сейчас хоть немного денег на оплату съёмной однушки на окраине, честно напоминающей сарай, найти.
теперь сомнений на тему «а будет ли стоить эта поездка невыносимой давки в автобусе и потраченных денег?» уж точно больше не осталось
***
а тут почти ничего и не изменилось. торгаши также впаривают свои сувениры туристам. какой-то парень требует вернуть ему деньги за отвратительный кофе, продавец в безысходности. люди все также любуются картинами уличных художников, но, конечно же, не покупают, да кому они вообще нужны? на набережной кто-то снова кормит уже обнаглевших голубей, готовых самостоятельно унести пачку семечек.
снова ялта, снова август, снова теплый вечер, снова до сумасшествия огненный закат. снова крики чаек и беззаботная атмосфера.
вот только рома чувствует себя здесь совершенно чужим, лишним. раствориться в этом беззаботном счастливом спокойствии для него стало чем-то невозможным. что он вообще здесь забыл? чувствует себя куском грязи, попавшим на холст с нежными пастельными красками.
на дне рюкзака рассыпаны отсыревшие семечки, а в кармане потрепанная фотография с того самого вечера: голуби, свет закатного солнца, улыбающиеся прохожие и счастливый кудрявый парень. да, почти ничего не изменилось. ебучее «
почти», из-за него вся жизнь к чертям полетела.
да обернись же ты! вокруг столько счастья и радости, часто ли встречаешь такое?! это настоящее чудо!
***
отрезанный и потерянный.
рома похоронил свое кудрявое чудо тем же летом
и после этого чудес больше не видел.
