Плейофф

***

Альфа гоняется по дому, как сумасшедший, то к ноутбуку, то к телевизору, то к телефону. Если пару часов назад он привык к спокойствию, верил в то, что не долгая пытка в виде массовых убийств закончилась, сейчас он мило беседует с собственным палачом, любуется миром, свежим воздухом в последний раз. У него плывёт разум, стоит вспомнить вчерашний разговор, стоит переварить слова Харуми и их скорейшее возвращение с клуба. И картина застала их врасплох. Когда парни, встретившись друг с другом, отвезли подругу Нии с травмой в больницу и примчали буквально на всех парах домой, Мисако, за которой команда и гналась, дома не оказалось. Дилан плакал, находясь в окружении игрушек и сломанного пульта с телефоном, что состоянием не отличался, свет горел во всех комнатах, видимо, от поломки того самого телефона, чья поломка привела к неисправности, а некоторая мебель, менее значительная, была даже перевёрнута. Команда вот-вот бы подумала, что по дому прошёлся ураган, который, в общем, и забрал пожилую омегу с собой, если бы Ллойд не доложил доточно слова Руми возле клуба. Парни и девушка поговорить, наверное, толком всё осмыслить не успели, как нашли мастера огня на кухне без сознания. В опасной близости лежали острые столовые приборы, кран был включён, вода уже добралась до пола. А там и розетки, и провода, и совсем неподалёку неисправная техника, парень и ребёнок. Тогда паника и подошла к горлу, надавила на глазницы, что есть силы, а потом, наконец, открыла глаза. Приведя альфу в порядок, ничего толкового узнать не получилось; более того, парень был полностью цел, от беспамятства даже остались крупицы какого-то спокойствия, радости. По словам Кая, до отключки ничего подозрительного не было, не считая необычного поведения женщины. Троица веселилась, как могла, они вместе смотрели телевизор, готовили, кстати, тоже вместе, ребёнка убаюкивали вместе и проводили время достаточно хорошо. Всё было так, словно ничего плохого не произошло. Словно Кай просто поскользнулся, пока шёл, навёл такой беспорядок и ударился, потеряв сознание. Единственное, что заставило Смита помрачнеть, — это рассказ Гармадона о возвращении Сторма и всех остальных. В альфе что-то пугающе щёлкнуло, когда он осознал и перенял на себя волнения друзей. Возможно, тогда и правда пришёл Морро, вырубил его, чтобы не мешал, устроил беспорядок, небось, в поисках Мисако, и забрал омегу. От этого холод прошёлся по каждому. Только непонятно было, почему принц Параллельного Мира, будучи в серьёзном расположении духа и имея жестокие планы на город, не тронул ни Кая, которого, вроде бы, ненавидел, ни ребёнка, которого наверняка просто не добил в музее. Тогда где их сейчас искать? Что думать? Надеяться ли на чудо, бояться ли тех, кто явно ради этого и вернулись? И где искать ответы, когда вопросов уже за сотню? Следующие пару дней были тоже не самыми спокойными. Некоторые из города, имея, будь то фальшивые или правдивые доказательства, начали утверждать, что виновником странных событий является как раз миссис Гармадон. Родственники умерших подавали на женщину в суд, писали заявления в полицию и ломились к мэру с просьбой выслушать их. Город будто сошёл с ума. Быть может, большинство и продолжало мыслить адекватно, просто не веря, но агрессия на героев и их родственников распространялась среди народа, как вирус. Ллойд, кажется, сходил с ума вместе с ними. Всё связывался с полицией, проверял посты вместе с ними, созванивался с офицерами, дежурившими в определённое время в городе, искал буквально любую зацепку. Мисако будто исчезла, сразу вместе со врагами. Её по щелчку разделили на атомы, втоплали в землю, запечатали в зеркало, чтобы никто не нашёл. Как сильно уставшую, но для чего-то точно нужную злу птицу, её заперли в клетке, спрятали за толстыми железными прутьями и спинами самых запоминающийся врагов НиндзяГо. Беззащитная, ни в чём не провинившаяся женщина вынуждена быть в заточении у настоящий монстров из чистого ада, в руках у демонов, у дьяволов и у самого Сатаны, названным прежде Стормом. Одни такие мысли злят блондина ровно до желания взвыть и полезть на стену, царапать обои, полы, землю в надежде докопать до родной матери. Он однажды лишился отца, но приобрёл снова. Сейчас он лишился матери, и всё остерегается, что второй раз ему не повезёт. Если альфа чуть ли не парит в воздухе, выпускает бешеную энергетику через все щели, почти через кожу, то команда думает, как вернуть лидера обратно. Как помочь тому, кто сам ищет в себе силы помогать? Ллойд на полпути не свалится, не опустится, не упадёт так быстро, славшись обстоятельствам, но опасение, что парень так топит себя, не уходит ни от одного ниндзя ни на секунду. В глазах каждого огонь похлеще смитовского горит, а желание разобраться со всем, не напрягая блондина, рвёт грудь на части. — Он не остановится, ребят. Нужно что-то делать, — вздыхает темноволосая, медленно покачиваясь на плече Баккета и поглядывая на странную игру пальцев своего парня на столе напротив. — Он так с катушек слетит… — Пока её не нашли, мы ничего не можем сделать, — говорит Зейн и плюхается в мягкое кресло, смотрит в окно долго, с задержкой, будто пытаясь что-то найти, заметить. — Мы и так целый день обыскивали город, помогали полиции. Я бы сказал, что они как сквозь землю провалились, но это как минимум физически невозможно. — Ты забыл, с кем мы имеем дело? — устало поднимает голову Джей. — У этих кретинов что угодно в голове может всплыть. Одни сквозь стены ходят, другие желания исполняют, третьи… Харуми. Откуда мы знаем, что они не в выигрышной ситуации со своими способностями? — С их приходом лично наши способности пропали. Команда поднимает глаза на Смита, только приготовившего кофе и поднявшего на руки ребёнка. С Диланом в руках вся серьёзность вдруг испарилась, команда легко улыбнулась, когда малыш схватил альфу за нос. Тепло пробралось внутрь, и холодная атмосфера если не ушла, то стала не так заметна. Парень устроился на полу, сложил ноги крестиком и посадил на них ребёнка, его ладонями тихо хлопая и отбивая свой ленивый такт. — Если это связано с тем, что наш мир и мир умерших столкнулись, то почему способности не могут пропасть и у них? Джей говорил, что при встрече с Надакханом у того были ноги, — шатен смотрит на парней и замечает, как при упоминании явно неудачной встречи Джей странно ёжится. — Более того, от него исходил человеческий запах, так почему нельзя отрицать факт, что у них имеется сила? — Тогда как объяснить, что мы не можем их найти? Что, в воздухе испарилась? Или, может быть, обратно в свой мир ушли, потому что город не понравился? — явно злится Уолкер, хмуря брови. Желая убрать ненужные отрицательные эмоции сейчас, бета протягивает руки к ребёнку, чтобы забрать, и переносит на свои колени. — Я просто… я не знаю. Никто не спорит. Наверное потому, что никто также не знает, даже, можно сказать, представить не может, в чём именно дело. Проблемы и переживания с грохотом валятся на голову, мысли о только вернувшихся врагах по одному патрону выстреливают в нервные клетки команды. Они топят их, топят каждого, медленно, чтобы помучались, опускают в ледяную воду, потом в кипяток. Дальше можно не продолжать, дальше просто в котёл в аду, чтобы не осталось шансов спастись. От собственной беспомощности темнеет в глазах, а клеймо героев стирается не только с лидера, но и со всей команды. Морро даже не успел появиться, а уже вырывает его, топчет ногами и выигрывает, без партии в шахматы, без законного шаха и мата. Ему достаточно существовать, и планы команды рушатся, так, что не собрать. Молчание рушится коротким грохотом где-то в другой комнате. Гармадон ударяет по стене, почти оставляет там вмятину, ладонью быстро сметает со стола на пол распечатанные листовки и направляется к команде. Он злится так, что собственноручно давит себе в грудь, словно хочет проткнуть её, дотянуться до сердца и вытеснить уже со спины. Терпения не остаётся, и альфа, оказавшись в кругу почти семьи, тяжело вздыхает и пальцами зарывается в волосы, сгребает назад и прикрывает глаза. — Я достал ещё пару адресов, — проговаривает он и, только заметив в некоторых глазах крупицы надежды, чувствует её сам, а терять не собирается. Ему надежды не хватает, как глотка воды в пустыне. С надеждой, вроде как, можно справиться с любыми трудностями. — Надо съездить и проверить, всё ли там гладко. На парочке из них дежурит полиция, один поедет проверять отец. Нужно чтобы остальные несколько тоже не пустовали. — Мы едем уже, — говорит мастер огня и поднимается, как резкий взмах руки лидера его останавливает. — Вы с Нией остаётесь с ребёнком. Мы не можем рисковать ещё и им, — говорит альфа, зацепив взглядом Дилана. — Вы с ним пока в лучших отношениях, поэтому ответственность на вас. Места осталось всего два, туда поедут Зейн, Джей и Коул. Я еду к отцу. Мастер льда и мастер молнии встают сразу же, и второй, оказавшись рядом, толкает Баккета в плечо. До этого находящийся в прострации брюнет осматривает всех, кивает молча, даже сдержанно, смотрит запутанно и мрачно, и поднимается, хватая из рук лидера бумагу с адресом и направляясь к выходу. Бета, удивлённо переглянувшись с командой, вздохнул и поспешил догонять альфу, и уже у выхода придержал дверь Жульену. — Я не знаю, может ли он вернуться… в общем, будьте на связи, ладно? Вы нам целыми нужны, — попытавшись улыбнуться, зеленоглазый хлопает поднявшуюся Нию по плечу и идёт следом за парнями, на ходу быстро натягивая кожанку. На улице задерживается только для того, чтобы в очередной раз глянуть на свет в окнах, а потом устало опускается на сидение своей машины и заводит её. Для него только ожидание хуже всего остального. Он, если не надеется, то попросту боится проверять. Боится не найти там никого.

× × ×

Джей ныряет под дверной проём и не находит хозяев дома. Их и не надо. Пока внутри радость и чистая умиротворённость заполняет каждый уголок души и тела, парень замечает что угодно, но только не альфу рядом. Коул рядом, Коул дышит, Коул ходит и смотрит вместе с ним, но внутри стремительно умирает, надеясь, что это кто-то заметит. Хотя какой в этом толк? Давящую боль не заметят просто так, пока носом не ткнёшь или замертво не ляжешь. Альфа удивляется слепоте беты, всё верит, что тот очнётся и увидит его, медленно ломающегося пополам лучшего друга, но в ответ получает больное молчание. Видно сразу, что Джей уходит от проблем, он перешагивает их, как преграды размером в пыль, возможно, даже плюёт напоследок, но не приглядывается. На Баккете нет лица; если оно и есть, то бледное, почти сравнившееся с прозрачной водой, такое болезненное и холодное, что от вида бы ноги подкосились. В глазах немой крик о помощи, душа, тонущая в болоте, машет руками и ждёт подмогу. Пускай подмога — немного слабый, привлекательный, весёлый бета. Пускай он очень прост, настолько, что чаще всего сложности проходят мимо. Он тянет руки, надеется на то, что получит ответ, но не получает. «Если бы ты знал…» — больно застревает в горле, как ком, брюнет по мелким дозам впитывает каждое слово вновь и вновь, давится им, захлёбывается в океане безысходности. А на самом деле кажется просто уставшим. — Коул? — осторожно зовёт друга мастер молнии, внимательно осматриваясь по сторонам. — Я не нашёл ничего стоящего, а ты? Парень разрывается между «нет» и «пошёл нахуй, слепой кретин», но останавливается чуть подальше от обоих и молча мотает головой в знак отрицания, чувствуя, как нервы острыми лезвиями подрезают ноги. Он остаётся где-то за колонной, опускается на сухую землю и на миг позволяет прикрыть глаза ладонями. Бей, выдёргивай сердце и бери насильно, отрезвляй ледяной водой или болотом унижения, — Коул не в силах проснуться, заново себя собрать. Он развалился ещё при встрече с Надакханом, просыпался песком от его тона, от стреляющих слов, сотню раз отравился запахом алкоголя в воздухе. Он идёт в любую сторону, а мысли об их столкновении, об угрозе, слетевшей с губ сильного альфы, врезаются в спину намертво. Он принимает их и дышит, переваривает всё, как недавно съеденное, но одно и тоже блюдо, потому что не может от этого уйти. Его поставили перед фактом, дали шанс на крохотное спасение, и от того, что поставили на весы с чем-то дорогим альфе, волосы встают дыбом. Он должен сделать то, что не представил бы себе никогда, должен пойти против себя, себе и другим нож в спину воткнуть, а иначе чему-то крохотному, на словах и действиях сильному, но до дрожи в ногах беззащитному придётся очень несладко. Это альфе гарантировал дьявол желаний, принц алкогольного запаха, вселяющего страх и бурю эмоций, самая ближняя опора для самого Сатаны — Сторма. Мастер земли держит в руках маленькую крохотную жизнь, идёт аккуратно, а сделает что-то не то — эта жизнь мигом взлетит, попадёт в другие, сильные руки, а потом там и завянет, испортится. В груди от этого разрывается сердце. — Коул, всё нормально? — слышит альфа прямо перед собой, но стереть страх с лица не успевает. Он в парня впился смертельной хваткой. — Эй… эй, в чём дело?.. Голос беты приятный, свежий, отрезвляющий и в тоже время убаюкивающий. Парень как будто светит, хотя на улице темно и пасмурно, он вселяет в друга кусочек своей жизни и делится внутренней энергией, похоже, всё-таки замечая в альфе изменения. Он легко толкает старшего кулаком в плечо, натягивает улыбку, но в ответ получает только виноватый, полный горечи взгляд. — Всё хорошо, если… если ты так за Мисако волнуешься, то… с ней всё будет в порядке, — спокойно говорит Джей, снова отрезвляет и легонько стучит по сильному плечу. — Мы и не через такое проходили, да? Ух, такое головокружительное прошлое, с ума сойти. Баккет не находит сил врать бете, врать самому себе. В грудь снова давит, он чувствует неприятный напор и резко притягивает друга к себе, бьётся своей грудью об его и крепко обнимает, прижимая к себе. В душе меркнет печаль и бессилие, оставляя защиту, которую альфы и должны предоставлять другим. Пока Уолкер здесь, в его надёжных руках, альфе кажется, что их не разлучит уже ничего на этом свете. Парень даже улыбается от сверкнувшего луча где-то внутри, осторожно хлопает друга по спине, словно успокаивает после сотни слёз, а потом уже, к чёрту, бросает всё, гладит легко и заботливо, как мать ребёнка. Если ему скажут сейчас же отпустить младшего, он не послушает. Ему так легче существовать. Уолкер замолчал, просто уткнувшись в плечо альфы, и с нескрываемым волнением, но спокойствием в лице вдыхал карамель и кофе. Он впервые задумывается, что происходит в голове Баккета, впервые ищет какие-то намёки на правду и впервые осознаёт, что друзья медленно лишаются душевного спокойствия. Враг их уничтожает изнутри, даже не подойдя чуть ближе, и медленно убивает, потому что нет физической пытки больнее, чем моральная. Коул это понимает, и в силу прикрывающегося гроба с шипами, где сейчас примерно себя и представляет, он заполняет мысли только тем, что в объятьях бету точно никто не тронет. Потому что цена, которую должен будет заплатить Коул за провал или непослушание, — Джей Уолкер.

× × ×

Притормозив у самых ворот огромного особняка, парень быстро повернул ключ и вышел из машины, отводя волосы назад. Что-то впереди него щипало за ноги, тянуло за волосы назад, словно бешеная энергия размером в тьму этого вечера. У Ллойда сжимается сердце при любых мыслях, он представляет всё, но только плохое. Хорошим, почему-то, и не пахнет. Альфа не стал медлить, вбежал в здание сразу же и стал искать взглядом отца. Повсюду полицейские, как мухи разлетелись, вынюхивали всё что можно и что нельзя. Даже если не по своей воли, если по приказу, то искали всё равно тщательно, всматривались в каждую деталь и обо всём докладывали Гармадону-старшему. Мужчину долго искать не пришлось. Гармадон мрачный, как из тёмной тучи слепленный, такой угрюмый, что в лёгкую дрожь впадает даже Ллойд. От отца исходила бешеная энергетика, смешанная с уже родным волнением и беспокойством. Парень не отшатывается, потому что чувствует это и в себе. Каждое чувство взрывается, как фейерверки, и становится прямо пропорционально чувствам старшего. Внутри пламя сжирает все органы, всю энергию альфы, что сразу видно по усталости во взгляде. Он, как и сын, не спит уже за две ночи точно, слепо ступает вперёд, за руку надежды хватается. И он, как ни странно, точно также боится эту надежду упустить. — Ничего, — вздохнул блондин за отца, словно прочитав всю информацию на чужом лице. От этого «ничего» внутри органы так сжимаются, что заставляют кровь застыть в ужасе. Ллойд сам давно застыл, а этот ужас уже почти полностью принял, как лучшего друга. — Мы идём ко дну, пап. В ответ мужчина молчит, глотает ртом воздух и будто молится, хотя знает, что бесполезно. Его уже второй день как не слышат, сколько бы он и кого бы ни просил. Почему-то обычно, когда наступало молчание, оно напрягало всех до волос, вставших дыбом, но сейчас молчание скорее как спасение. За него цепляются сразу оба, вдыхают чисто и осторожно, на секунду сталкиваясь со своими мыслями. Если раньше в такие моменты тишина выносила мозг и сводила с ума, то сейчас, как человек, успокаивающе гладит и целует в лоб. Хочется купаться в тишине немного больше, забыть о проблемах, когда они уже впритык. А больно-то как. — Сколько она с нами прошла… Оказавшись в такой ситуации, она бы придумала выход, — бросил пару стандартных фраз старший, словно любимую женщину уже похоронил. — Хватит говорить так, — будто прорычал парень, опустившись на пол и уперевшись спиной в холодную стену. Нихуя, если честно, не отрезвляет. — Может, она и сейчас уже план побега обдумывает. Может, уже к нам идёт, может, кто-то из парней нашёл её. — Ты же не просто поспорить пришёл, — вздохнул Гармадон и обернулся, пряча молчаливый мобильник в карман. — Я хотел спросить по поводу того, как Морро и остальные могли вернуться к нам, если кристалл миров уничтожен, — блондин оттянул ворот футболки, давящий ему в шею, и откинул голову назад. — Ты был там, ты тоже вернулся. И ещё ни разу не рассказывал, как именно оказался здесь. Живым. — Не думаешь, что сейчас не лучшее время для этого? — Я хочу знать, пока ещё не поздно найти выход из этой ситуации, — ответил Ллойд и почти было собрал спокойствие, как волнение быстро разрезает нервные клетки только так. Одну за другой, и парень, кажется, точно это чувствует. — Если не хочешь говорить, то не надо, но потом мы ничего сделать не сможем. Тебя устраивает? — Столкновение миров… сложная вещь. Хоть мы и сталкивались с этим, Ллойд, даже твоей пережившей многое голове будет тяжело нести это в себе… — мужчина взглянул на сына и присел на потрёпанную лавочку, сложив руки в замок. — Многие гении сходили с ума только от знаний обо всём живом, так что будет с мозгом, если полезть и к ушедшим?.. Младший альфа молча опустил глаза и задумался. Может, в словах и есть правда, есть та черта, которую мастеру энергии переходить не стоит, но от злобы саднит ужасно. Одно только присутствие бывших врагов поблизости срывает монстра Ллойда с цепи, тыкает в грудь и только желает, чтобы тот разгневался. Может, другой мир парню и не по зубам, но почему по зубам тем, которые в руинах памяти только и оставались? Почему двое миров связали те, кто до этого проиграл, кто ошибся и пал на колени перед героями? И никто из них, конечно, не ответит. Их бы сначала найти, достать из-под земли, не побояться расспросить. Остального Гармадон уже не боится. На остальное Гармадону плевать. Только открыв рот, блондин поёжился от сверлящего уши звонка телефона, но быстро поднял, на случай, если это кто-то из ребят с хорошими новостями. На номер смотреть он не планировал, но посмотрел, вывел взглядом родные пары букв «м» и «а» и замер, чувствуя, что сердце ещё яростнее выпрыгивает, бьется об грудь. От страха и счастья одновременно кружится голова и темнеет в глазах, и, чтобы не прохерить такой подарок судьбы, альфа поднимает трубку сразу же. — Мама? — говорить спокойно не получается, сын дрожит от нетерпения, и внезапно удивлённо-радостный вид старшего только ухудшает ситуацию. — Мам, слышишь меня? Скажи, где ты, мы сейчас же приедем! Слышно до жути плохо, только отрывистое «подвал», «офис твоего отца» и «странно». Для парня большего и не нужно, большего не существует, этого даже больше, чем достаточно. В груди сердце рвётся уже на части, причём на мелкие, страх и радость одновременно заполняют всё тело целиком. Альфа только отложил телефон, когда мать отключилась, но остановился, почувствовав сильную руку отца на своём локте. — В чём дело? — начал было злиться зелёный ниндзя, но с места не сдвинулся, переведя взгляд на напрягшегося мужчину. — Это может быть ловушкой и опасностью для тебя и твоей команды, — подал тот голос, с неким сомнением поглядывая на лестницу. — Ты так не думаешь? — Опасностью? Я этот город голыми руками из зубов темноты вырывал, — ответил альфа и нахмурился. Почувствовав, что рука осталась почти свободной, он вырвал её и быстро побежал к лестнице. Перед выходом из здания легко махнул рукой нескольким полицейским, показывая следовать за ним, добегая до машины и с грохотом хлопая дверью. Вспомнив, что почти вся команда разбросана по городу и сейчас ближе всего собственный дом, он вытащил мобильник и быстро клацнул по третьему по счёту контакту. — Кай, вы ещё дома? Ты нужен мне, прямо сейчас, у офиса отца.

× × ×

В подвале сыро и темно. Такое ощущение, что потолок с каждым разом только больше сыпется, а по полу вдоль расставлены капканы, чтобы поймать кого-то чужого, кто пришёл не по назначению. В углах помещения, особо тёмных и опасных, словно прячется что-то страшное, что-то с клыками, слюнявой огромной пастью, готовое вот-вот наброситься. Тишина заполняет пространство, впервые показывает такое сумасшедшее давление, что ноги сами поджимаются, а колени готовы стукнуться об пол, потрескаться. Этот подвал — логово чего-то страшного, пропитанного чьей-то душевной тяжестью, чьим-то сильнейшим испугом. Испуг Ллойд чувствует на последней ступени и, вдохнув его, уверенно шагает дальше. Это место было единственным, которое не проверили. По словам охраны и полиции, в самый охраняемый и незнакомый только единицам офис не может заскочить и пылинка без серьёзного осмотра нескольких громил у прохода. Для власти в городе Гармадон-старший оказался слишком ценным камнем, чтобы оставлять без присмотра и бояться в любой момент его потерять. Мэр досконально объяснил всем, насколько альфа, до этого не один раз ломающий город с хрустом, как ветку в лесу, важен для них, для их сотрудничества с другими городами и для безопасности. Отец лидера известнейшей команды героев, тот, чьё имя до сих пор некоторые произносят с дрожащими, стучащими друг об друга зубами, очень ценный работник фирмы и голова половины НиндзяГо, от которого одной властью и силой и тянет, не может быть просто потерян. Он старинный артефакт, большой отпечаток прошлого и настоящего, и власти не глупцы, чтобы упустить шанс обладать этим человеком. Да и у самого Гармадона глаза за затылке, мужчина бы сразу увидел, даже не всматриваясь, нарушителей, почувствовал бы аромат своей супруги. Из его внимания ничего бы не ускользнуло просто так, разве что бессонные ночи, прожитые в поисках единственной любви. Единственного тепла, застрявшего и в сердце, и под сердцем, сзади и спереди, пронесённого по всему телу. Будь у Ллойда своя омега или бета, парень бы всю землю перевернул, по крупицам родного запаха нашёл бы того, кто дорог ему больше жизни героя. Альфа быстро осекается, внезапно чувствуя врезающийся в нос незнакомый, но сильный запах, и тихое мычание. Он разгоняется до бешеной скорости, пока что не пускает полицию и обыскивает почти всё помещение, наконец, доходя до самого конца. Запах матери греет всего парня, до этого почти полностью продрогшего от холода. — Мама… — с облегчением выдыхает мастер энергии и подбегает к женщине, крепко обнимая со спины. Легко целуя её в волосы, он снова вдыхает запах зелёного чая, тонет в нём, почти задыхается. Мысли уходят прочь, их здесь и не нужно. Волнение смывает волной, нервы словно восстанавливаются, хотя и не умеют толком, кладбище мигом пропадает на том месте. До момента, как с запахом омеги не смешивается запах страха и крови. — Ллойд, — шепчет женщина, как в бреду, оборачивается к сыну и только сейчас открывает глаза, полные страха и непонимания. — это… это не я… Светлые лучи внутри альфы тускнеют и резко пропадают, оставляя пугающую темноту. Запах крови заставляет волосы встать дыбом, хотя с ней парень встречался очень часто. Носил её на себе, как броню, видел на других, почти привык к её существованию в природе и смирился с ужасно пугающей частью человека. Он во время фильмов при виде неё вообще не пугается, даже когда практически ощущает рядом. Он повидал столько, что мог бы записаться на время историком в школе, не то, чтобы рассказал все эти страшные времена, пережитые им, а передал бы взглядом и голосом. Его не должна пугать кровь, он с ней уже на «ты» давно, как с другом здоровается. Чего бояться в почти что привычном? Того, что кровь на ноже, а холодное оружие, передающее мороз бешеной энергией, с рук матери выпадает, глухо бьётся об пол. А мир Ллойда трескается, но не до конца, чтобы надежда на лучшее имела право быть. — Что ты… — Ллойд, приём, — слышится рядом знакомый голос мастера огня, но альфа на мгновение ослеп и оглох. Быстро мотнув головой и осторожно отведя омегу в сторону, зелёный ниндзя двинулся к тёмной шторке и с силой отвёл в сторону, чуть не выдернув из кое-как прицепленных колец. Краем глаза заметив шок в лице матери, блондин уверенно вернулся к уже открытому углу. И застыл на мгновение, без права двинуться в сторону, как и взгляд отвести. Запах мяты с силой врезается в тело, ударяя по лицу, как сильной пощёчиной. Верить хочется с трудом, также, как и осознавать, кто сейчас перед ним, кто смотрит так пожирающе и убийственно. — Это… — Ллойд, твою мать, да простит меня Мисако, какого черта ты… — мастер огня спускается с лестницы и сразу преодолевает расстояние, отказываясь рядом. У него мыслей куча, догадок куча, матов на странную тишину от Гармадона ещё больше, но в голове всё замолкает, стоит голодному взгляду перейти на него. Огонь внутри взлетает вверх, долетает до глотки и обжигает альфу так сильно, что ноги прилипают к полу. Сейчас и Ллойд оборачивается, и Мисако, как-то меняют угол и направление своих взглядов, а взгляд другой, виднеющийся из-под зелёной пряди, лежит только на нём. Лежит и огибает полностью, словно хочет вылизать, съесть и проглотить без воды. Мята медленно вырастает в дикого животного, заставляет каевский крыжовник, до этого едва ощутимый, заполнить всё помещение, как маленький взрыв. Гармадон ощущает, что запах друга впервые такой сильный, такой, какой у альф очень редкий, если только во время гона. Напряжение между Стормом и Смитом чувствуется так хорошо, что Ллойд бы протянул руку, чтобы лично прощупать. Его пугает это столкновение, пугает взгляд Морро и явно ощутимая ухмылка, надёжно спрятанная за толстой линией скотча на лице. Морро смотрит, вживляет запах мяты так, что мастер энергии легко дёргается, внезапно желая прикрыть шатена собой. Что-то цепляется за его плечи, заставляет насторожиться, но мысли прерывает влетевшая полиция и до ужаса напуганная Харуми. А может и просто отлично играющая свою роль. — Вот она, — шипит беловолосая, простреливая Мисако взглядом, и сотрудники полиции, кроме как направиться в сторону женщины, ничего не могут. А Ллойд, наверное, устал удивляться, и почти не смотрит на омегу, заводя мать за свою спину. — Ни шагу, — тихо рычит блондин и медленно силы у внутреннего зверя берёт, чтобы словно взглядом заставить людей перед ним остановиться. От ауры мастера энергии даже Руми меняется в лице, не решается ничего сказать, пока в подвал не спускается Гармадон-старший, бледный, как труп. — Отойди, Ллойд, — спокойно, но стойко требует мужчина, быстро кивает Смиту в сторону до сих пор привязанного к стулу Морро и вздыхает, щурясь от пыли и неприятной сырости. — Нам с твоей мамой следует много чего обсудить. Мастер огня пока не слышит остального, возможно, даже и не видит, только смотрит на мирно раскачивающегося на стуле альфу и сразу видит за маской жертвы довольное лицо Сторма. У парня порез вдоль плеча, немного задето горло и исцарапаны пальцы, что тот то сжимает, то разжигает на тёмном дереве. Мята вроде утихает, словно прячется за хозяина, как послушная собака, но вмиг заполняет все лёгкие Кая, даже частями там остаётся. Морро развален в позе полуспящего, ноги раздвинуты так, словно перед ним не давний враг, а шлюха, которую тот приглашает. Носки ботинок дёргаются в такт какой-то личной музыки альфы, его вид другой, новый, но взгляд — единственный, что остался неизменным. Взгляд схож со зверем, который готовиться напрыгнуть и сожрать. Словно до этого специально позволял голоду себя терзать, а сейчас, увидев жертву, нет, сразу несколько, довольно скалится и готов к долгожданному перекусу. Сторм резко сводит брови, слепляя жалкое выражение лица и низко хныча в скотч. Не отводит взгляда от парня, пока тот всё ещё в растерянности оседает перед ним на колени и принимается развязывать. У альфы к старому врагу ненависть же только вновь в его личную чашу накапливается, Кай не то чтобы не хочет снимать кусок скотча, он хочет налепить ещё за двадцать, чтобы навсегда заткнуть. Впервые от старшего исходит голод, ненависть, крупицы наступающей мести, а сам же шатен ощущает лёгкий страх, щипающий кожу. Ему невыносимо жарко, он хочет сбежать и залезть в морозилку с головой, сам не осознавая, что больше спрятаться, чем избавиться от жара. Под напором взгляда полицейских альфа резко сдирает скотч с лица Сторма и чувствует, как сердце срывается на бешеный ритм. Из ненависти то, или от нахлынувших воспоминаний, не очень, кстати, хороших, Смит не понимал. Но свой запах спелого крыжовника таким сильным чувствовать парень ещё не привык. Не представляет, как и почему именно. Поймав взглядом выражение лица Сторма и его язык, скользящий по засохшим губам, альфа чувствует себя странно придавленным, щурится от неудобства в коленях и пересаживается на корточки. В виски легко стреляет. — А на коленях ты больше похож на проигравшего, — вдруг глухо шепчет брюнет, коротко смеётся, и Кай давится если не воздухом, то возмущением. Краснея от нахлынувшей ярости только больше, альфа злобно выпячивает нижнюю губу вперёд, шипит ядовитой змеёй, но своему поведению подходящего действия преподнести не может. Он обхватывает вокруг грудь Морро и почти упирается тому носом в плечо, разыскивая верёвки и грубо их развязывая. Такое несочетание Морро смешит до лёгкой ухмылки, тот, несмотря на злость, вновь чувствует от красного ниндзя ступор и нотки страха, когда собственные руки становятся свободны и возвышается над головой шатена. Не став медлить, тот отшатывается от альфы, резко выдыхает мяту и тут же видит, что в помещении только пара полицейский и врач. Оборачиваться на поднявшегося альфу не хочется. Оно и не так обходимо. Кай, словно под давлением зелёных глаз, сначала сливается с полицейскими, после и вовсе взлетает на лестницу, будто сбегая от давящей мяты. От таких, как Морро, тот всегда готов держаться подальше, выращивая ненависть цветком на подоконнике.