Светские люди не беседуют о таких мелочах, как народ, но и народ не занимается таким вздором, каким занимаются светские люди.
© Люк де Клапье, маркиз де Вовенарг
Россійская имперія. Петроградъ.
Царское Село. Александровскій дворецъ.
17 (30) iюля 1915 года
10:55
***
— Солнышко, нам надо обсудить кое-что. Ты знаешь, что арестован тот молодой грузин, который по рекомендации военного министра Сухомлинова и с санкции начальника Генерального штаба Беляева ездил в Берлин? Он получил там предложения германской стороны о мире между нами. Что же будет с бедным мальчиком? Он так старался ради династии, а теперь его будут судить и приговорят к смерти за измену! — недовольным голосом с ноткой высокомерия произнесла императрица Александра Фёдоровна, урождённая немецкая принцесса Виктория Алиса Елена Луиза Беатриса Гессен-Дармштадтская, обнимая мужа. — Мосолов разговаривал с ним сразу после приезда из Стокгольма пока не разгорелась вся эта история с военным министром Сухомлиновым. Он просто не успел устроить ему аудиенцию ведь я был тогда на Ставке ведь он передал нам только те же самые предложения германцев, которые телеграфировал и посланник из Стокгольма Неклюдов. Ничего нового Думбадзе не привёз из Берлина! — медленно произнёс Его Императорское Величество Николай Александрович. Приближалась безрадостная годовщина войны. Горечь напрасных жертв, недовольство тяжелыми ошибками Ставки и всего военного командования, слухи об отсутствии винтовок и пулемётов, артиллерии и снарядов, разговоры о предательстве самой императрицы и многих генералов, паника перед всепроникающим немецким шпионством наполняли Петроград, Москву и всю Россию. С трибуны Государственной думы дряхлый телом премьер-министр Иван Горемыкин опять как и год назад звал соединиться против врага и супостата. Депутаты громовыми речами сотрясали воздух в Таврическом дворце, а в его кулуарах и за пределами в салонах, на заседаниях банков и акционерных обществ, благотворительных базарах и на дружеских обедах шушукались. Восхваляли Верховного Главнокомандующего Великого князя одобряли его либерализм и желание работать рука об руку с общественностью. Ставка, отдав противнику австрийскую Галицию ныне Западная Украина, эвакуировала теперь без боя Варшаву, крепости Осовец и Ивангород. Особенно тошно было офицерам и солдатам покидать Ивангород ведь ещё недавно крепость отбила штурм соединённых австрийских и германских войск подготовилась к отражению новых атак, но штаб Северо-Западного фронта решил отвести войска и попытаться задержать противника на линии Белосток — Брест, где не было никаких укреплений это означало дальнейшее откатывание фронта. — Ники, грузинский князь Василий Думбадзе был на нашей стороне и хотел приблизить мир с Германией, — уныло протянула Её Императорское Величество Александра Фёдоровна, урождённая немецкая принцесса Виктория Алиса Елена Луиза Беатриса Гессен-Дармштадтская. — Аликс! Вся свора пока сильнее нас и я не мог отстоять даже нашего преданнейшего слугу военного министра Владимира Сухомлинова, а особенно после того как его протеже Мясоедов был повешен по обвинению в шпионаже. Теперь и молодого грузинского князя Думбадзе обвиняют в шпионаже, связывают его с Сухомлиновым, а про того твердят, что он окружил себя вражьей агентурой Вилли. Вильгельм слово держать нейтралитет, если Российская империя нападёт на Англию и помогать России, если наоборот Англия первой начнёт войну. Сейчас у нас есть союзники та же Англия и Франция, но Британия, мягко говоря, своих союзников неплохо подставила, а тот же Вильгельм сейчас обещает одно, но кто знает, что он решит завтра? Я не очень-то доверяю немцам и не такие уж они белые и пушистые как выяснилось. Вопрос лишь в том, в какой момент она начнётся и каковы будут силы сторон и пока преимущество на нашей стороне и мне очень не хотелось бы его растерять, — сухо отозвался император Всероссийский Николай Александрович. — Солнышко, ты не чувствуешь, что положение невероятно фальшиво и скверно! Если надо, то оставь Николашу во главе войск, но отбери у него внутренние дела ведь министры ездят к нему в Ставку с докладом, словно он, а не ты Государь! Великий князь Павел Александрович иронизирует, что Николаша второй император! — взвинчивала себя до крика императрица Александра Фёдоровна, урождённая немецкая принцесса Алиса Гессен-Дармштадтская. — Владимир Воейков посплетничал мне, что новый военный министр, вернувшись из Ставки разводил руками в Совете министров! Он счёл своим гражданским и военным своим долгом заявить, что Отечество в опасности, что в Ставке наблюдается растущая растерянность. Она охвачена убийственной психологией отступления и в действиях и распоряжениях не видно никакой системы, никакого плана. Дорогая, я всё прекрасно понимаю и я не собираюсь отдавать ему всю полноту власти, то законам Российской империи Николаша будет её иметь только в полосе фронтов, а что касается всего государства, то военные дела останутся у нашего военного министра с 13 июня 1915 года Алексея Поливанова, а гражданские у министра внутренних дел и Совета министров, кои и шага не сделают без моего слова, если дядюшка Николаша станет выходить из повиновения, то я его немедленно смещу, — безапелляционным тоном заявил император Российской империи Николай II. — Ах, Ники! Мосолов мне доверительно рассказал, а Аня подтвердила, что в Новой Знаменке у Великого князя при малом дворе уже назначения делают. Притом в ведомства, к которым Великий князь отношения не имеет, а эти противные Великие княгини Милица и Анастасия Николаевны даже прошения о помиловании принимают, словно Николаша царь, а не ты! Министр императорского двора граф Владимир Борисович Фредерикс мне говорил как-то на днях, что радость по поводу назначения Верховным Главнокомандующим приглушила у Великого князя чувство ответственности и осознание трудности возложенного на него поручения. Я тебя всегда предупреждала против этого военного министра Поливанова! Ты его назначил по представлению Николаши, а он теперь платит чёрной неблагодарностью тому, кто его рекомендовал! Тебя заставили удалить и другого верного слугу Маклакова! Они хотят выгнать тебя, а меня заточить в монастырь! Мы должны действовать, — возмутилась императрица Александра Фёдоровна, урождённая немецкая принцесса Виктория Алиса Елена Луиза Беатриса Гессен-Дармштадтская. — Аликс, успокойся! Нельзя рубить сплеча, когда идёт мировая война и против нашей династии сплотилось слишком много врагов! Мы их должны перехитрить! — ласково проговорил император Российской империи Николай. Жизнь на рельсах нравилась Николаю, а в Царском Селе тоже не стало покоя Аликс без конца упрекала и стремилась подвигнуть его к чему он не был готов или не хотел совсем. Аликс ссылалась при этом на Нашего Друга, то есть на старца Григория, утверждая, что всеми помыслами и деяниями движет сам Господь-Бог. Однако самодержец Всея Руси совсем не так прост, чтобы автоматически выполнять волю старца, тем более что вседержитель и без посредников руководит поступками Помазанника. Однако события настоятельно требовали его вмешательства, поскольку глубоко в душе начинало вызревать подозрение, что корона зашаталась на его голове. Бесславные отступления русской армии привели фронт в опасную близость к Барановичам, а взбалмошный любитель военной театральщины Янушкевич, узнав о переводе Ставки в Могилёв приказал в нескольких вёрстах от города построить для штабных и литерных поездов особую ветку. Однако ветка осталась ржаветь за ненадобностью, поскольку в губернском центре управление Ставки разместилось в капитальных зданиях и чины штаба стали на постой в лучшей гостинице города — Бристоле. В душные июльские дни, когда Могилёв узнал о высокой чести быть Главной квартирой русской армии город стал преображаться, поэтому пыльные грязные улицы велено было подметать и поливать водой регулярно, а грозная полиция приказала обывателям реже высовывать нос на центральные улицы, где разгуливали Их благородия офицеры с дамами. — Ники, покажи себя настоящим самодержцем, без которого Российская империя не может существовать! — нежно с любовью ответила мужу императрица Всероссийская Александра Фёдоровна. В её глазах сверкал, однако, не только истеричный блеск, но и жажда властвовать, держать огромную и могучую империю — Я решил сместить своего дядю Николашу и взять командование! Поистине идея отстранить Николашу от главенствования над армией и взять на себя верховное командование была весьма плодотворна и своевременна, — резко заявил император Российской империи Николай II. Впрочем, прибыв в Могилёв Государь Николай Александрович обласкал дядюшку и пока они ехали к Иосифовскому собору, где архиепископ Константин с викарным епископом и всем причтом готовился отслужить торжественный молебен царь всю дорогу милостиво беседовал с Великим князем Николаем Николаевичем. — Это будет славная страница твоего царствования и Бог, который справедлив, спасет твою страну и престол через твою твёрдость! — радостно воскликнула царица. — Нам надо многое сейчас решить и потом действовать по заранее разработанному плану, без экспромтов. Первое я уже тебе сказал это сместить дядю Николашу, с вместе с ним начальника штаба Янушкевича. Я возьму генерала Михаила Алексеева, а Николаше я поручу кавказское наместничество вместо старого графа Воронцова-Дашкова. Я думаю, что верный старик не откажется уступить место Великому князю и турецкий фронт, — решительно заявил Его Императорское Величество Николай Александрович. Его всё меньше удовлетворяло то Верховное командование, которое осуществлял Великий князь Николай Николаевич, с чередой отступлений и пораженческими настроениями в генеральской среде, претензии великого князя на нечто большее, чем предводительствование армией в Великой войне, а Аликс не только разделяла его сомнения в том, что Николаша плохо справляется со своими обязанностями, но шла даже дальше и ещё два месяца тому назад стала собирать факты отношения дяди к ней, а и к Ники. В Царском Селе Николай старался не обсуждать с Аликс этот деликатный вопрос, так как всё-таки любил дядю Николашу и мужская солидарность и офицерская порядочность мешали ему откровенно высказываться в разговорах с женой о дядюшке, но и у него самого назревал кризис в отношениях с дядей Николашей. Он начинал чувствовать неискренность в разговорах Великого князя, жёсткий напор его и галок Великих княгинь Милицы и Анастасии в предоставлении Верховному Главнокомандующему новых прерогатив и прав, прорывающиеся нотки высокомерия в речах. Николай как порядочный человек, совершенно не терпел двуличия, а многое теперь стало говорить о том, что Николаша в роли Верховного Главнокомандующего становится не только плох, но даже опасен. — Нужно немедленно распустить крамольную Думу и мне хочется отколотить их всех особенно этих новых либералов Щербатова и Самарина, которых ты неизвестно зачем ввёл в Совет министров! — так же деловито вмешалась супруга. — Солнышко, но мне надо сначала навести порядок в кабинете министров, а затем я удалю Кривошеина и после него Харитонова, — с тихой угрозой произнёс император и самодержец Всероссийский. — Ники, а когда ты займешься министром иностранных дел Сазоновым? Ведь он не делает шага без английского посла, который не даст нам заключить мир с Германией! Нужно сообщить о недостойном поведении посла Бьюкенена нашему кузену Джорджи, который всегда защищал наши интересы, — злобно назвала императрица Александра Фёдоровна, урождённая немецкая принцесса Алиса Гессен-Дармштадтская имя ненавистного главы МИД. — К сожалению министра иностранных дел Сазонова следует убирать в последнюю очередь, так как за ним собралось слишком много сил! Тут и Англия в лице Бьюкенена и Франция Палеолога и многие члены нашей собственной семьи, которые поднимут крик, если слишком поспешно тронуть хитрую бестию. Я уберу его, когда мир будет близок и останется несколько малых шагов к нему. Бьюкенен обнаглел до того, что 9 июня 1915 года во время торжественной церемонии спуска на воду в Балтийском заводе крейсера «Измаил» осмелился мне одобрить увольнение министра внутренних дел Маклакова и замену его на князя Щербатова, а также рекомендовать действовать и дальше в том же направлении, а ещё раньше этот британский посол весьма нахально высказывался о Нашем Друге Распутине и чуть ли не требовал вслед за Николашей его удаления от Большого двора, поэтому мне пришлось приказать главе МИД Сергею Сазонову передать Высочайшее неудовольствие в Лондон по этому поводу и осмелился заявить своему министру иностранных дел: «Удивительно, что англичане и французы больше интересуются внутренними делами России, чем русские внутренними делами Англии и Франции!». Неизвестно понял ли, наконец, Сазонов, что ему следует меньше обсуждать наши дела с иностранцами! — тяжело вздохнул император Российской империи. — Какие тревожные дни! Те, которые не могут понять твоих поступков убедятся очень скоро в твоей мудрости! Господь нам поможет! — воскликнула русская царица, осмыслив всю глубину переворота, нарисованного крупными штрихами Николаем.***
Россійская имперія. Петроградъ.
Литейный проспектъ. Кабакъ «Золотое руно».
12:30
***
— Буржуйка, — злобно сквозь зубы процедил молодой революционер из партии большевиков. Он это понял, видимо, по дорогому шёлковому платью белого цвета а-ля вампирша и леди Альсина Димитреску, которое надела графиня Екатерина Ламздорф, вдовствующая княгиня Волконская, чёрной шляпке с перьями и причёске, присущей только аристократии, которая села к нему за столик в третьесортном кабаке. — Вы так грубы! — кокетливо надула губы графиня Катарина Ламздорф. — Царской подстилке впервые нагрубили? — хмыкнул революционер Пётр Михайлов, но аристократка и светская львица лишь улыбнулась, скрывая под этим желание оторвать ему голову и растворить её в кислоте. — Нет, просто я первый раз встречаюсь с такой невоспитанностью. Я была на вашем выступлении на конспиративной квартире у вашего лидера Аксиньи Лыковой, знаете, чтобы приобщиться к таким, как Вы. Довольно радикально, — безапелляционным тоном заявила 26-летняя либеральная журналистка, актриса Александринского театра, владелица и главный редактор светского журнала «Стиль империи», писательница, фрейлина Великой княгини Марии Павловны-старшей и фехтмейстер графиня Екатерина Ламздорф, вдовствующая княгиня Волконская и Светлейшая княгиня Романовская-Николаевская. Катарина Луиза мысленно желает революционера Петра Михайлова заживо закопать, а тот хочет увидеть молодую графиню Ламздорф и её друзей по эксплуататорскому классу на эшафоте или в тюрьме за их преступления перед трудовым народом и национализировать все их богатства, а затем он говорит аристократке, светской львице и немецкому агенту: «Ваша слабость — высокомерие», приписывая, по привычке свои недостатки другим. Графиня Катарина Ламздорф недовольна тем, что революционеры теракты устраивают, а тот тем, что аристократия практически довела страну до цугундера. При этом дворян во власть никто не выбирал, а вот если бы русский народ сам выбирал свою судьбу, то всё сразу бы стало в шоколаде: все граждане стали бы умными, богатыми, свободными и имел бы каждый не мене двух рабов (sic). — Я голос народа. Пока вы чёрную икру жрёте, люди умирают от голода и замерзают в окопах с крысами и вшами и называть Августейшую семью Романовыми всё равно, что обозвать какую-нибудь беспородную клячу на основе степных кровей орловским рысаком. В общем никакие они не Романовы, а самые что ни на есть Гольштейн-Готторпы, да ещё и Ольденбургские, но не Романовы, — безапелляционным тоном заявил эсер, революционер и рабочий Путиловского завода Пётр Михайлов и сделал внушительный глоток самогонки в грязном кабаке «Золотое руно». — Товарищ, и кто же виноват в этом? Люди, который действительно хотят изменить свою жизнь, идут учиться в университеты, даже для женщин есть высшие курсы. Кто-то открывает своё дело, работает, — сухо отозвалась курляндская графиня Катарина Луиза Доротея Кристина Шарлотта Ламздорф. — Екатерина Владимировна, кажется, так вас зовут, то ваше денежное состояние больше, чем зарплата всех рабочих на заводах Петрограда, но именно это многомиллионное состояние вы и ваши друзья по социальному классу с неким эстетическим удовольствием проматываете на свои платья, драгоценности, дворцы, меха, экипажи, путешествия, а в этот момент за высоким оградой ваших особняков от голода умирают люди, что даже в годы войны вы не вылезаете из ресторанов. Я видел вас вчера у фешенебельного Кюба вместе с вашими друзьями, не вылезавшие из Парижа и Лондона, пока народ погибает неизвестно за что на никому не нужной войне, — злобно сквозь зубы процедил эсер и рабочий Путиловского завода Пётр Михайлов, а графиня Ламздорф не смогла сдержать своего смеха и хихикнула. Какой же очевидный! В России наступили тяжелые времена: страна была ввергнута в пучину Первой мировой войны. Юсуповы содержали на свои средства два военных госпиталя и санаторий в Крыму. Феликс офицерского чина не имел и в боевых действиях не участвовал, зато в его голове созрела «гениальная» идея спасения России. Князь Феликс Юсупов решил убить ненавистного старца Григория Распутина, оказывавшего огромное влияние на венценосную чету, а, следовательно, на государственные дела. Многие представители высшего общества обвиняли именно Распутина в том, что Россия терпела поражения на полях сражений, но избавиться от Григория мирным способом невозможно оставалось только убить его, но существовала и ещё одна версия, согласно которой Феликс возненавидел старца потому, что тот неровно дышал к его супруге. Так или иначе, но в середине декабря 1916 года Феликсу и нескольким его сообщникам удалось осуществить задуманное: Распутин был застрелен, а труп утоплен в Неве. Солдат из близлежащих казарм тревожило, что в запасных полках, мобилизованных без надобности, болтались раненые солдаты с фронта и рассказывали о плохом вооружении и снабжении армии, не в пример немецкой. В действительности к тому времени действующая армия была вооружена до зубов, склады забиты военными припасами под завязку. Кормили резервистов отменно хорошо, но в город не выпускали; командование и информирование было поставлено из рук вон плохо, офицеров не хватало на фронте, при резервистах и подавно. Деревенские бородачи, оторванные от хозяйств и семейств, сидели взаперти в переполненных казармах, изнывали от скуки и полной неопределённости, а в столице бурлила ночная жизнь, широко крутили элитарных ресторанах члены новоявленных общественных организаций, высшее общество и роскошествовали какие-то мутные личности, нагревшие руки на размещении военных заказов. Даже грамотные солдаты не всегда могли понять обстановку на фронтах из газет военная цензура оставляла большие пробелы вместо снятых статей, да и сами газеты подогревали крамольные настроения. Зато революционные агитаторы с прокламациями пробирались в казармы, служивые к ним прислушивались, хотя, случалось, поколачивали, ходили слухи, что немцы платили провокаторам за подрывную работу, а резервисты не знали, кого слушать, и вовсе не стремились попасть в окопы, чтобы сражаться в чужой войне до победного конца. — Ох, а если власть поменяется, то не будет богатых людей?! Я Вас умоляю! Всегда будут люди, богаче Вас! Это не зависит от правительства! А вот если ваш коммунизм победит, то, состоятельные люди будут скрывать своё богатство, что ещё отвратительнее и двуличнее. Вам стоит понять, люди никогда не будут равны. Вы гонитесь за мечтой, которая всегда останется таковой, — злобно сквозь зубы процедила графиня Екатерина Владимировна Ламздорф, вдовствующая княгиня Волконская. Малая, аристократическая часть столицы на втором году войны по-прежнему оставалась засланным западноевропейским казачком и могла позволить себе бессонную ночь, вкушая французские деликатесы, и беззаботное потребление алкоголя без оглядки на сухой закон. Подавляющее большинство жителей столицы ложилось спать пораньше, экономя освещение и собственноручно претворяя в жизнь наказ диетологов конца ХХ века отдать ужин врагу, но на него просто не хватало средств. Эти две столицы жили в одном городе, ничего не зная, друг о друге, случайно пересекаясь только утром. Утомленных ночными застольями в ресторанах «небожителей» развозили по домам личные экипажи и моторы, а навстречу им бежали звенящие трамваи, набитые пассажирами. Кондуктор, седоусый старик, объявлял: «Финляндский вокзал». Со скрежетом отодвигались двери, наружу с баулами, мешками и корзинами, спеша на работу или на перроне, а солдаты и офицеры отправлялись на фронт это представители другой, земной столицы России. Возможная причина этого объясняется воспоминаниями бывшего земгоровца, князя Сергея Трубецкого: «Бесконтрольное швыряние денег и покупки не считаясь ни с какими ценами создавали большие искушения для иных слабых душ. С другой стороны, подрядчики, чуя возможность огромной наживы, искушали взятками некоторых работников закупочного аппарата». С воспоминаниями Трубецкого хорошо увязываются сообщения полицейских сводок о том, что в магазинах моды, у ювелиров и меховщиков во время войны наступил бум продаж жемчуга, бриллиантов, мехов, шёлка, несмотря на резкий рост цен, то же самое наблюдалось в ресторанах. При этом две трети счетов выписывалось на имя инженеров и поставщиков припасов в действующую армию львиная доля поставок в армию шла через Земгор и военно-промышленные комитеты. Все злачные заведения забиты интендантами, а у придворного ювелира Фаберже заказов больше, чем в два предвоенных года. Украденное не скрывается, им гордятся, выставляют напоказ! — Газеты, почитайте, газеты: «Молодая барышня ищет добропорядочного господина с капиталом для позирования в парижском стиле». Или вот: «Чуждая предрассудков красивая женщина готова составить компанию промышленнику в деловых визитах», а вот ещё, графиня и княгиня: «Гимназистка 15 лет Елена К. разрешилась от бремени здоровым мальчиком». Что это такое? Вырождение высшего класса, безумие, опустошение души! — раздражённым голосом фыркнул молодой эсер и рабочий Путиловского завода Пётр Михайлов. — Послушайте, господин, — злобно сквозь зубы процедила графиня Ламздорф. — Я не господин. Господа все в Париже, — безапелляционным тоном заявил молодой революционер. — Товарищ Михайлов, я явилась сюда не для того, чтобы проводить с вами словесные дуэли касаемо классовой борьбы, а чтобы передать вам саквояж с ассигнациями от немецкой разведки под названием Абвер насколько я понимаю на организацию всякого рода забастовок и стачек на Путиловском заводе, который выполняет военный заказ. Только там проводите свои «массовые мероприятия», а не в театрах и других общественных местах. Я из-за вас чуть инвалидом не осталась на премьере спектакля «Три мушкетёра», где я играла роль королевы Франции Анны Австрийской, — сухо отозвалась графиня Екатерина Владимировна Ламздорф, вдовствующая княгиня Волконская и Светлейшая княгиня Романовская-Николаевская, а затем протянула ему саквояж с деньгами по заданию её тайного любовника, наследного принца Вильгельма Лейнингенского, но она любит исключительно Великого князя Николая Михайловича от которого ждёт ребёнка и уже имеет от него трёх детей Анастасию, Михаила и Елизавету-Ксению и снова беременна, а тем временем в третьесортном кабаке за ней тайно следит английский агент Скаллер по заданию английской разведки как за возможной немецкой шпионкой. — Ваше Королевское Величество, что вы говорите! Что вы чуть инвалидом не остались, а то, что многие заводские рабочие, в том числе женщины и дети получают увечья и погибают у станка из-за травмоопасных условий труда вам на это всё равно. Разумеется, их жизни ничего не стоят по сравнению с вашей или с жизнями ваших друзей из числа благородной публики, которая погибла при взрыве после премьеры спектакля «Три мушкетёра» и это в самый разгар кровопролитной войны. Кому-то бархатные ложи, шампанское и деликатесы, а кому-то окопы, хлор и германская пуля в лоб, — стальным голосом отчеканил молодой революционер. Вот графиня Катарина Ламздорф намекает революционеру, что устраивать засаду аристократам в людных местах — паршивая идея, а тот ей ответил: «Это было идеальное место для атаки — замкнутое пространство», но по началу террористы решили устроить эдакий Норд-Ост, то есть закачать в печную трубу Александринского театра ядовитый газ, но потом большевики решили, что с бомбой и револьвером против проклятых буржуев обоих полов, сидящих в бархатных креслах и ложах Александринского театра пока русский народ проливает кровь в окопах за интересы мирового капитала будет намного эффектнее. — Товарищ, если опасность грозит только сильнейшим, народ даже не почешется, а вот если ваши люди и дальше будут свои «массовые мероприятия» в театрах и общественных местах проводить, превращая их в братские могилы, то на вас ополчится вся Российская империя, весь народ и народ будет эффективнее. У него много глаз и ушей, он силен коллективным сознанием, у него долгая память, — снисходительным тоном ответила 26-летняя графиня Екатерина Владимировна Ламздорф, вдовствующая княгиня Волконская и Светлейшая княгиня Романовская-Николаевская. Её Светлейшее Высочество княгиня Катарина Луиза Лейнингенская и Третий рейх: якобы желая возобновить союз с Великобританией летом 1935 года фюрер Третьего рейха Адольф Гитлер во время дипломатического приёма попросил князя Вильгельма Лейнингенского и его супругу, княгиню Катарину Луизу Лейнингенскую заключить брак между их дочерью, 17-летней принцессой Елизаветой Кристиной Лейнингенской и принцем Уэльским, но родители принцессы Елизаветы Кристины и сам Эдуард, принц Уэльский скрипя зубами отказались якобы из-за большой разницы в возрасте. Хотя 17-летняя немецкая принцесса Её Светлейшее Высочество Елизавета Кристина Луиза Шарлотта Каролина Мария Лейнингенская показалась принцу Уэльскому весьма даже красивой и обаятельной, но жениться на ней он не планировал, а сама княгиня Катарина Луиза Лейнингенская придерживалась с супругом нейтральной позиции, но в силу своего положения светской львицы и работы в берлинском театре была вынуждена пересекаться с представителями Третьего рейха в театре и на светских приёмах — Екатерина Владимировна, на полях сражений погибают и остаются калеками миллионы солдат и офицеров нашей армии. Своими жизнями и здоровьем оплачивают они миллионные прибыли купцов и заводчиков, присосавшихся к военным заказам. Из каждых пяти рублей три умело, разворованы и бездарно разбазарены под причитания, что денег не хватает, в том числе на самое необходимое. Всего с 19 июля 1914 года Россия потратила на войну пятьдесят миллиардов золотых рублей, и можете сами посчитать, сколько из них бесследно разошлись по частным карманам. Проблема России не в том, что она не способна накормить бедных, а в том, что богатые никак не нажрутся и воюющая армия страдает от этого в первую очередь. Она оказалась Золушкой на празднике жизни интендантов и земгусар, живущих под девизом маркизы де Помпаду́р: «После нас хоть потоп». Не к ночи упомянутый Земгор получил за семь дней своей работы в своё распоряжение четверть миллиарда рублей, а Военно-промышленный комитет Гучкова с начала снарядного голода на своё содержание откусили от бюджета не меньше, а результат практически нулевой, — тягостным тоном протянул революционер Пётр Михайлов, а курляндская графиня Катарина Луиза Доротея Кристина Шарлотта Ламздорф столько раз с думской трибуны слышала стенания о воровстве и мздоимстве, что балтийская аристократка уже обрела устойчивый иммунитет на душещипательные рассказы о шалостях с военным бюджетом. Масштабы воровства на казённых военных заводах живо интересовали Государственную Думу, поэтому она несколько раз запрашивала по этому поводу военного министра, министра финансов и государственного контролёра. Особенно славился речами на тему оборонных заказов лидер октябристов Александр Иванович Гучков, считавший себя специалистом в военном деле, но правительство всякий раз оставляло запросы депутатов без удовлетворения, ссылаясь на засекреченный статус этих статей расходов. — Товарищ Михайлов, тут я с вами отчасти согласна, а к примеру, нижегородский общественный комитет, получив из казны на благотворительные цели 312 000 рублей, выдал беженцам три тысячи, а остальные деньги израсходовал на жалованье служащим комитета, но эти расходы всё же удалось документально подтвердить, а вот выяснить, куда делись сорок миллионов рублей, полученных оттуда же столичным обществом «Северопомощь», так и не удалось по причине отсутствия какой-либо отчётности. Деньги растворились, словно кусок сахара в стакане кипятка. Знаете, сколько это? На ломовую подводу не поместятся! — устало вздохнула графиня Катарина Луиза Доротея Кристина Шарлотта Ламздорф. — Сапоги с гнилыми подошвами и консервы, где мясо с душком не редкость в армии. Скажите, чем заслужил солдат, идущий на смерть за Веру, Царя и Отечество такое обращение?! А ведь те, кто подписывает миллионные контракты и получает свою долю, наживаясь на страданиях людей, находятся рядом с вами Ваше Королевское Величество Анна Австрийская! Простым чиновникам к таким большим деньгам не подобраться, но и они воруют только по мелочи! Теперь об армии: не буду говорить о нехватке ружей и патронов, зато скажу об организации службы тыла. Почему не хватает санитарных пунктов и лазаретов? Я уже не говорю об острой нехватке лекарств и перевязочных материалов, а ведь это первейшая необходимость для воюющих армий, а средства гигиены? Не хватает бань и прачечных. Вы никогда не задумывались над этим, Ваше Королевское Величество, а теперь самое главное: солдаты, в большинстве своем крестьяне, просто не понимают, за что воюют. Вы им говорите, что нужно помочь братьям-славянам на Балканах, а простой крестьянин не понимает зачем ему это нужно. Он вырос в деревне, и ему понятны только такие слова: земля, пашня, сенокос, жатва. Зато находящийся рядом с ним агитатор-революционер говорит ему просто и доходчиво: «Пойдёшь с нами получишь землю! У тебя ружьё, брат. Возьми и пырни штыком в брюхо капиталисту, министру или царю. Это они сидят на твоей шее, это они загнали тебя в окопы! Это они не хотят отдавать тебе землю» и что после этого думать крестьянину, которому из дому пишут родители и жена о том, что всё дорого, что у крестьян реквизируют хлеб, что без мужчины невозможно прокормить семью? Они считают эту войну преступной, потому что она ведётся за интересы не народа или России, а фабрикантов и помещиков и что царь, таким образом, служит не народу, а сословию богачей. Он говорит нам: «Господа судьи, то, что военные промышленники нажили на этой войне золотое брюхо, ясно и вам, а что обещают народу? Босфор и Дарданеллы? А на кой он ляд нашему крестьянину, который знает, что дома у него уже некому пахать землю? Или рабочему, который как гнул спину на хозяина, так и гнёт», — раздражённым голосом фыркнул молодой эсер Пётр Михайлов. — Ах, — снисходительным тоном ответила балтийская аристократка. — Графиня Ламздорф и княгиня Волконская, скоро мы доберëмся до таких, как ты. Мы вздëрнем твою тушку над беломраморной лестницей, а в твоём дворце устроим штаб нашего революционного комитета, когда ты сдохнешь тебя снимут с винтовой лестницы, завернув в один из абиссонских ковров и звон битого севрского фарфора и хрусталя и твои бурые пятна крови. Беги, пока не поздно, графиня. Знаешь, что действительно красиво? Бульон с твоей голубой кровью из белой кости. Вы столетиями пьёте нашу кровь, — угрожающе прошипел аристократке революционер Пётр Михайлов. — Товарищ Михайлов, обюссонских, вы пытаетесь мне сейчас сказать. Какое чисто английское злодейство! Сценарий для дешёвого романа! Насчёт крови, то от вашей меня бы стошнило как однажды от водки с кокаином, — капризным тоном ответила 26-летняя беременная графиня Екатерина Ламздорф, вдовствующая княгиня Волконская и Светлейшая княгиня Романовская-Николаевская. — Ваша Светлость Екатерина Владимировна, разве вам не хочется нового идеального мира, где будет социальное равенство? — надрывно прошептал революционер Пётр Михайлов. — Социальное равенство — это утопия! — насмешливым тоном воскликнула графиня Ламздорф.***
— О, мой милый князь, тебе стало скучно? Поэтому ты нашёл меня, да? — с фальшивой лаской в голосе шептала 26-летняя графиня Катарина Луиза Доротея Кристина Шарлотта Ламздорф, встретив в третьесортном кабаке «Золотое руно» своего заклятого знакомого, что было уже не по сценарию английского агента Скаллера из «наружки». — Это десятилетие и вправду оказалось невыносимо скучным за исключением революции и двух войн, ma chère Katarina Louise, — умильно прошептал князь Феликс Феликсович Юсупов, граф Сумароков-Эльстон. Публика была пёстрая и, судя по виду, не богатая из криминального мира Российской империи. Мужчины в помятых костюмах и несвежих рубашках пили дешёвое вино, поэтому под стать были и женщины, потрёпанные жизнью, в цветастых и сильно декольтированных платьях с вульгарно раскрашенными лицами. Под низкими сводами ресторана висел табачный дым и зычный разноголосый шум, а в углу, на низком подиуме, негромко наигрывал оркестр, состоящий из пианино, гитары и почему-то виолончели. В общем, не ресторан, а в лучшем случае третьесортный кабачок, поэтому графиня Екатерина Ламздорф думала: «Какого чёрта меня сюда пригласили? Я же тут, как белая ворона». — Ваша Светлость, да здравствует «кровавый дуэт», да, Феликс? Давно мы с тобой вместе не выходили в свет! — восторженным голосом отчеканила 26-летняя графиня Екатерина Ламздорф, вдовствующая княгиня Волконская и Светлейшая княгиня Романовская-Николаевская. Она казалась такой понятной и в то же время была нечитаемой. Феликс замечал с миндальной улыбкой, что во многом они были схожи. Во всём, что не касалось римского разврата, карточных игр, вина и других веселящих веществ. В остальном же графиня Катарина Луиза Доротея Кристина Шарлотта Ламздорф была приятной язвительной подругой для него. Он любил их беседы серьёзные или молчаливые. Её опасные приключения, но стоит ему затронуть её лично, и голос сочится от явной угрозы: «Князь, Вы, кажется, забываете, с кем говорите». Впрочем, любой их диалог был своего рода игрой тигра и львицы, а князь Феликс Юсупов, граф Сумароков-Эльстон всегда ставит на светскую львицу, и всегда выигрывал собственное тихое пари, он любил, что его язвительная подруга и соперница, графиня Екатерина Ламздорф с лёгкостью ввязывается в авантюры, впрочем, обдумывая каждый свой шаг, шла на риск, имела манерную ширму беспечности. Их обоих глодала скука, и обыденность времени, которую они прятали за напускной весёлостью, её общество было приятным, но после её визитов у князя всегда оставалось терпкое послевкусие на душе. — Ваша Светлость, как там поживает твой фиктивный супруг Великий князь Борис Владимирович, который стал таковым два дня назад? — умильно прошептал князь Феликс Феликсович Юсупов, граф Сумароков-Эльстон и Светлейший князь Романовский-Архангельский. — Как уже говорила ранее Великий князь Николай Михайлович он же Бимбо придумал хитрый план: он решил попросить помощи у своего двоюродного племянника Великого князя Бориса Владимировича, чтобы тот сказал вашему дяде Ники, что я беременна именно от Бориса и уже имею от него трёх детей, но жениться морганатическим браком он не мне не планирует, но хочет, чтобы наши дети и я получили титул Светлейших князей Романовских-Николаевских, а вторая часть фамилии образована в честь моего деда, но на самом деле от имени Великого князя Николая Михайловича. Все эти ухищрения надо были, поскольку Великий князь Николай Михайлович не хочет ставить под сомнение свою репутацию, мол, сделал молодой любовнице, то есть мне детей и в кусты, а вот с репутацией Бориса как ловеласа это вполне обыденно. Так вот Великий князь Борис Владимирович согласился нам помочь и рапортовал все, что нужно Государю и меня взял с собой на разговор, а Его Величество внимательно выслушал нашу просьбу и ответил согласием, но чтобы было всё законно нам надо бы обвенчаться, поэтому я и Борис удивлённо переглянулись между собой, но мы согласились на венчание. Два дня назад священник в Исаакиевском соборе нас обвенчал, но ты тоже присутствовал при венчании и, кстати, законно в отличие от Распутина и графини Натали Фредерикс, поскольку та лютеранка, а сам Распутин уже женат и они из разных сословий. Я была в пышном свадебном платье с длинным шлейфом, в бриллиантовой тиаре, которую мне подарил мой вынужденный жених Борис и в фате, то есть всё как положено по высшему разряду, таким образом, на мне было бриллиантовое колье его матери таким вот образом я стала морганатической и фиктивной супругой Великого князя. Я вообще хотела выйти замуж за другого Великого князя, а именно за Николая Михайловича, но тот отказывается на мне жениться по идеологическим причинам, но зато рада моя с сестрой Ксенией мать, графиня Елизавета Михайловна Воронцова-Дашкова, которая всё хотела меня выдать замуж за какого-нибудь Великого князя. Я хотела, чтобы о нашем фиктивном венчании никто не знал за исключением нескольких человек, но мои подруги, графиня Юлианна фон Бенкендорф и баронесса Фредерика фон Мейендорф и особенно мать моего фиктивного жениха Великая княгиня Мария Павловна-старшая, чьёй фрейлиной я являюсь, решили устроить пышный банкет во Владимирском дворце, но по её словам я хоть и морганатическая супруга её сына на некоторое время, а соответственно мы не взойдём на престол, но, тем не менее, и тётя Михень относится ко мне практически как к родной дочери. Когда все великосветские гости, в том числе ты с Ириной разошлись по своим домам после банкета. Мой морганатический и фиктивный супруг Великий князь Борис Владимирович меня в пышном свадебном платье белого цвета с длинным шлейфом и в фате отнёс на руках в свою спальню и аккуратно положил на кровать, а затем он ушёл за шампанским и двумя бокалами, а когда вернулся в спальню, то расстёгнул свою ширинку и овладел мной со словами: «Катарина, мы хоть женаты фиктивным браком на некоторое время, но ты моя жена, поэтому должна выполнять свои супружеские обязанности хотя бы в первую брачную ночь». После первой брачной ночи Борис меня попросил познакомить его с племянниками и его фактическими родными детьми. Великий князь Борис Владимирович ко мне неровно дышит ещё примерно с 1911 года, а 5 декабря 1912 года тот на бенефисе в мою честь в Александринском театре по случаю моего дня рождения в гримёрке подарил мне роскошный букет роз, коробку бельгийских конфет, бриллиантовое колье и предложил мне стать его любовницей, но я отказалась, но подарки по случаю дня рождения всё же приняла, — умиротворённым голосом ответила графиня Катарина Луиза Доротея Кристина Шарлотта Ламздорф. — У нас Великий князь Николай Михайлович Романов великий человек, историк и лепидоптеролог, который не может отвлекаться на тайную семью и детей, но хоть ваших детей он не бросил, то есть понятия о чести у дяди моей прекрасной супруги всё же остались, но ты знала, на что шла, — остроумно подметил 28-летний князь Феликс Юсупов, граф Сумароков-Эльстон и Светлейший князь Романовский-Архангельский. Великий князь Николай Михайлович всегда страдал от того, что ему не находится подходящего дела. В середине 1916 года он наконец-то придумал себе занятие готовить будущую мирную конференцию ведь для этого нужны люди самостоятельные, имеющие образовательный ценз в широком смысле слова, и лица смелые, а профессиональные дипломаты не подходят у них отсутствует божеская искра, а преобладает рутина, ослепляющая всякий проблеск вдохновения, как ни крути, без Великого князя Николая Михайловича не обойтись. Император не спорил, хотя никакого официального поста Великий князь Николай Михайлович не получил вроде бы подходящий повод успокоиться и, как договаривались, заняться любимым делом изучать историю Венского, Парижского, Берлинского и прочих конгрессов. Однако Великий князь Николай Михайлович оскорблён, что не добился официального статуса, а к тому же с началом войны он просто помешался на немецких шпионах в этом отношении трудно было выделиться на общем фоне, но Великому князю удалось. Он первым начал обвинять императрицу в симпатиях к немцам, гласит запись в дневнике от 17 сентября 1914 года: «На днях писал императрице Марии Фёдоровне о моих сомнениях за будущее, что надо уже теперь зорко следить за возможностью разных родственных немецких влияний, которые только увеличатся при продолжении борьбы и дойдут до максимума в последний период, пред окончанием борьбы, Сделал целую графику, где отметил влияния: гессенские, прусские, мекленбургские, ольденбургские и т.д., причём вреднее всех я признаю гессенские на Александру Фёдоровну, которая в душе осталась немкой». Странно, почему Великий князь забыл про баденские влияния на самого себя ведь его мать, Великая княгиня Ольга Фёдоровна, урождённая немецкая принцесса и маркграфиня Цецилия Августа Баденская. По отцовской линии он был природный русак: вёл происхождение от императора Павла I, сына герцога Гольштейн-Готторпского он же император Пётр III Фёдорович и принцессы Софии Августы Фредерики Ангальт-Цербстской она же императрица Екатерина II Великая. Августейший патриот сильно переживал и даже жаловался царю, что дух немцев и жидов силен в нашей прессе. Вообще-то пассаж про жидов пархатых звучит несколько странно в устах записного либерала Великого князя Николая Михайловича. К тому же ходили упорные слухи, что настоящим отцом немецкой принцессы и маркграфини Цецилии Августы Баденской был не Великий герцог Баденский Леопольд, а еврейский банкир Хабер по крайней мере, Её Императорское Величество Александра Фёдоровна величала Великого князя Николая Михайловича внуком еврея. Запись из дневника посла Великобритании во Франции лорда Фрэнсиса Берти от 30 июля 1915 года: «Вчера Эдмон де Ротшильд говорил о том, что евреев в России ужасно притесняют; уничтожили 250 их деревень, и 500 тысяч человек остались без крова. Он очень подавлен и не уверен даже в окончательной победе. По его мнению, немецкая организация значительно превосходит здешнюю дурную организацию, он боится, что Россия, невзирая на договорённости от 5 сентября, заключит сепаратный мир с Германией». Императрица Александра Фёдоровна и Его Императорское Высочество Великий князь Николай Михайлович вообще не переваривали друг друга, но зато у вдовствующей императрицы Великий князь Николай Михайлович пользовался особым расположением. Всю войну он забрасывает её письмами, являясь главным источником информации, а с лета 1916 года Великий князь беспрерывно твердит ей о пагубном влиянии императрицы Александры Фёдоровны. Что не удивительно в это время о царице-немке говорят на каждом углу. Впрочем, первую скрипку тут играет сам Великий князь Николай Михайлович. Это вообще особенность Великокняжеской фронды они сами выдумывали слухи, сами в них верили, а потом вместе со всей страной ужасались тому, что сами же и придумали. — Феликс, за то тебе досталась любимая дочь Сандро и Ксении, внучка Минни и лучшая из королевских невест, которая ради тебя отказала в замужестве своим королевским кузенам и самому принцу Уэльскому и по понятным причинам сибирскому крестьянину, который к этому времени уже был тайно морганатическим браком женат на твоей любовнице, графине Натали Фредерикс, оттого ставший двоеженцем по воле и влиянию своей молодой супруги. Видимо тот хотел сделать Ирину своей третьей женой, но такие браки с точки зрения православия и светского закона не допускаются. Натали, насколько мне известно, ждёт от него ребёнка. Боже, какая мерзость, — с театральной гримасой на лице брезгливо скорчилась беременная графиня Екатерина Владимировна Ламздорф, вдовствующая княгиня Волконская и Светлейшая княгиня Романовская-Николаевская. Оставим на время внутреннюю и внешнюю политику. Обратимся к большой и чистой любви. Точнее к вопросам брака, которые доставляли императору Николаю II не меньшую головную боль, чем политические неурядицы. Жениться по любви — извечная проблема Августейших особ. Не то чтобы Высочества совсем уж не могли жениться по любви, но только с согласия императора. Впрочем, любой брак хоть по любви хоть по расчёту требовал этого согласия. Учреждение императорской фамилии 1797 года предписывало также, чтобы брак был равнородным. Правда, император мог разрешить и морганатический (неравнородный) брак, но морганатическая супруга (или супруг) не получали прав и привилегий члена императорского дома. Скажем, польская аристократка Жанетта Грудзинская, выйдя замуж за Великого князя Константина Павловича, стала не Великой княгиней, а всего лишь Светлейшей княгиней Лович. Первой нарушила закон Великая княгиня Мария Николаевна, герцогиня Лейхтенбергская любимая, но своевольная дочь императора Николая I, хозяйка Мариинского дворца. Её первый брак был вполне равнородным и более того по любви. Она вышла замуж за герцога Максимилиана Лейхтенбергского. Его отец Евгений Богарне — пасынок Наполеона, поэтому у Марии и Максимилиана родилось семеро детей, которые получили титул Высочеств и князей Романовских, но 1 ноября 1852 года герцог умер, а 4 ноября 1853 года Великая княгиня Мария Николаевна, герцогиня Лейхтенбергская вышла замуж за графа Григория Строганова. Втайне от своего отца, но при содействии наследника престола, то есть своего брата, будущего императора Александра II и его супруги, Великой княгини и вскоре императрицы Марии Александровны. Надо сказать, Великая княгиня Мария Николаевна, герцогиня Лейхтенбергская совершила смелый поступок, ведь Николай I легко мог насильственно расторгнуть брак, послать графа Строганова на верную смерть на Кавказ, а свою дочь заточить в монастырь. К счастью для новобрачных, началась Крымская война, и грозном императору Николаю I было не до них, а новый император Александр II Освободитель признал брак своей сестры законным. Дурной пример заразителен, поэтому следующим морганатический брак заключил сын Великой княгини Марии Николаевны от первого мужа Евгений Лейхтенбергский, считавшийся членом российского императорского дома, поэтому 9 сентября 1869 года женился на правнучке генерал-фельдмаршала Михаила Кутузова Дарье Опочининой. Император Александр II Освободитель разрешил этот брак с резолюцией: «Я дал разрешение на брак Евгения, поскольку не вижу никакого реального препятствия. Лейхтенберги не Великие князья, и мы можем не беспокоиться об упадке их рода, который ничуть не задевает нашей страны». У супружеской четы 28 февраля (12 марта) 1870 года родилась дочь Марианна в честь Мариинского дворца, который принадлежал её бабушке, но девочка была крещена под именем Дарья Богарнэ в честь умершей от родовой горячки после рождения матери. Тем более не стоило беспокоиться о сосланном за кражу фамильных бриллиантов с иконы матери, Великой княгини Александры Иосифовны Великому князю Николаю Константиновичу, который женился на дочери оренбургского полицмейстера Надежде Дрейер, ставший двоеженцем. Их брак сначала был, расторгнут Святейшим синодом, но, в конце концов, признан. Затем настал черёд самого императора Александра II Освободителя взять себе в морганатические жёны княжну Екатерину Долгоруковой, но все эти свадебные «преступления» не влекли за собой наказания. Если не считать Великого князя Николая Константиновича, которому оренбургскую ссылку заменили туркестанской. — Как там поживает наследный князь Вильгельм цу Лейнинген или Лейнингенский? Твой тайный любовник и мой уже бывший с начала войны, но я никогда не был, ни британским, ни германским шпионом, — с фальшивой лаской в голосе прошептал дьявольски красивый и элегантно одетый по последней французской моде светский лев и герой столичного бомонда, закуривая китайский опиум. — Феликс, прошу тише, поскольку всё-таки шпионская паранойя на почве затяжной Первой мировой войны порой доводит до абсурда среди всех слоёв общества? А англичане совсем параноиками стали с тех пор как немцы 7 мая 1915 года возле Ирландии потопили торпедой британский лайнер «Лузитания» и русские в этом плане тоже недалеко ушли, поэтому в каждом встречном ищут немецкого шпиона Кайзера, отца Вики, поэтому в результате чего страдают и гибнут невинные люди, — глухо почти шёпотом резюмировала графиня Катарина Ламздорф и стала странно озираться по сторонам в поисках английских агентов в третьесортном кабаке «Золотое руно», который посещает местный люмпен-пролетариат. Во время войны «проснулся» даже Великий князь Михаил Михайлович, который с 1891 года живший в Лондоне. Он, разумеется, тоже большой патриот и мечтает поймать Кайзера и отправить на вечную каторгу на Сахалин, рвётся возвратиться в Россию в такую трудную для всех русских минуту. Правда, совесть не разрешает ему оставить жену и трёх детей Анастасию, Надежду и Михаила в Лондоне, поэтому он просит императора Николая II: «Ради Бога, назначь меня во главе всего здесь». «Здесь» это в Британии, «всё» — это военные закупки, разумеется, исключительно для общей победы, чтобы всё было чисто, честно. Заодно уж Великий князь Михаил Михайлович просит переводить в Лондон Великокняжеское содержание в размере двести тридцать тысяч рублей золотыми слитками, чтобы не терять в курсе. Его называли Миш-Миш, но иногда ещё более ласково Миша-дурачок и в тридцать лет он заключил морганатический брак с внучкой Пушкина графиней Софией Николаевной фон Меренберг, после чего всю оставшуюся жизнь прожил в Лондоне. Учитывая, что трёх Михайловичей расстреляли во время красного террора, не такой уж, выходит, и дурачок. Великий князь Михаил Михайлович обожал военную службу был хорош собой, прекрасно танцевал и слыл любимцем высшего общества. Правда, мать говорит, что он глуп, а император Александр III Миротворец называет его дураком и кретином, а государственный секретарь Половцов как-то записывает в дневнике: «Во время завтрака Михаил Михайлович молчит и вследствие того высказывает менее глупостей». Хотя сам Великий князь и уверял, что считает себя не дураком, а умным человеком с ним мало кто соглашался. У Миш-Миша была навязчивая идея жениться, достигнув совершеннолетия в возрасте двадцати лет и получив право распоряжения своими средствами он начал постройку роскошного дворца, но он ещё не знал, на ком женится, но во что бы то ни стало собирался жениться на ком-нибудь и как можно скорее. Сначала он сделал предложение принцессе Луизе Уэльской, но сватался Миш-Миш весьма своеобразно заявив принцессе и её отцу, что он как все люди, стоящие в высоком его положении никакой любви не чувствует. Его, разумеется, послали подальше. Великий князь Михаил Михайлович не сильно расстроился и решил жениться на дочери графа Игнатьева. Его отец Великий князь Михаил Николаевич пошёл хлопотать к своему племяннику, императору Александру III, но получил категорический по сему предмету отказ, но подождав два года Миш-Миш сам отправился к Государю, бросился на колени и стал умолять его разрешить ему этот брак. Разжалобленный своим двоюродным братом монарх сказал, что постарается это устроить, но вскоре передумал и решил, что всего лучше отправить Великого князя Михаила Михайловича служить в отдалённый угол империи. Ровно через год он написал своей матери Великой княгине Ольге Фёдоровне, что женился на дочери герцога Нассауского. Увы, сам герцог состоял в морганатическом браке и он женился не на ком-нибудь, а на дочери Пушкина Наталье Александровне. Оно, конечно, «Пушкин — наше всё», но в данном случае его дочь, а равно и внучка — избранница Великого князя графиня София Николаевна фон Меренберг всего лишь неравнородные особы. Великая княгиня Ольга Фёдоровна узнала о морганатическом браке сына на железнодорожной станции в Харькове и случился удар, от которого она не оправилась и вскоре умерла. Разгневанный император Александр III Миротворец отказался признать брак, запретил супругам приезжать в Российскую империю, вычеркнул Великого князя Михаила Михайловича из списка офицеров и лишил содержания. По иронии судьбы, архитектор Максимилиан Месмахер как раз закончил строить для Великого князя дворец на Адмиралтейской набережной, в котором Великому князю так, и не суждено было пожить. Под влиянием этой истории император Александр III Миротворец в 1893 году раз и навсегда запретил морганатические браки. Сразу же после смерти императора 20 октября 1894 года Великий князь Михаил Михайлович просит о прощении у нового императора Николая II, а вдовствующая императрица Мария Фёдоровна предлагает разрешить ему приехать на похороны с тем, чтобы тут же уехать обратно. Император Николай II категорически отказывает, но, казалось бы, молодой император будет твёрд и непреклонен в отношении брачных вольностей своих родственников. Однако постепенно император сменил гнев на милость, он вернул Миш-Мишу денежное содержание, хотя назначил попечителя, которым стал отец «отступника» Великий князь Михаил Николаевич, а в 1899 году Николай II предложил Великому князю вернуться в Россию и служить. Правда, без жены. Миш-Миш сослался на плохое здоровье: «Я страдаю столь сильной нервной депрессией, что уже три раза со мною были обмороки с сильнейшим сердцебиением». Через два года царь наконец признал брак Великого князя Михаила Михайловича, хотя его жена не получила прав на принадлежность к императорскому дому и какое-либо исключительное положение при дворе. В декабре 1909 года Великий князь Михаил Михайлович побывал в России на похоронах отца, а затем он жалуется Великим князьям Павлу Александровичу и Кириллу Владимировичу, что им всё прощено и возвращено, а на него смотрят как на какого-то преступника. Впрочем, вскоре он с женой, графиней Софией де Торби переезжают из Ниццы в Британию, где как ни странно нравы не столь суровы как в России. Он принят в королевском семействе, вращается в кругу высшей британской аристократии и к тому же Великий князь заделался писателем опубликовал автобиографический роман «Never say Die». Вот только в России его жена, внучка Пушкина так и не побывала, а их дочь, графиня Анастасия Михайловна де Торби при замужестве леди Зия Уэрнер в апреле 1961 года побывала на Родине своего прадедушки, в частности, посетила Всесоюзный музей Александра Сергеевича Пушкина, музей-квартиру поэта на Мойке, место дуэли у Чёрной речки. Из мемуаров князя Феликса Юсупова: «Перед отъездом в Париж я поехал навестить Великого князя Михаила Михайловича, брата моего будущего тестя, жившего с семьёй в прекрасном именье близ Лондона находился он в ссылке с тех пор, как женился на графине Меренберг, внучке Пушкина. Имела она также титул графини де Торби и была она необычайно приветлива и любима лондонцами страдала она от мужнина злоязычия. Великий князь день и ночь поносил свою русскую родню, но с него спрос был невелик, а вот её жалели. Было у них трое детей: сын по прозвищу Бой и две прехорошенькие девочки Зия и Нада, учась в Оксфорде я часто видел их». — Катарина, ладно. Поговорим в другом месте, — снисходительным тоном ответил князь Феликс Феликсович Юсупов, граф Сумароков-Эльстон. — Феликс, что насчёт фронта? Феликс, иди в Земгусары, откуда на фронт не призывают, но они позволяют носить своим членам военную форму, поэтому нижние чины обязаны им честь отдавать ведь престижно же, таким образом будешь считаться работающим на оборону, а не столичным франтом, который в три горла пьёт запрещённое в силу сухого закона шампанское на ночных банкетах в фешенебельных ресторанах и клубах Петрограда. Земгусары — это служащие организации «Союз земств и городов» под предводительством князя Георгия Евгеньевича Львова, которая была создана всего лишь 10 июля 1915 года, принимавшие участие в снабжении русской императорской армии, сопровождение санитарных поездов и других подсобных работах для помощи правительству в организации снабжения армии, которое очень хромает, — умильно прошептала графиня Екатерина Ламздорф, вдовствующая княгиня Волконская и Светлейшая княгиня Романовская-Николаевская, а с 22 июля 1917 года по 24 ноября 1918 года Её Светлейшее Высочество княгиня Катарина Луиза Лейнингенская, восседая в третьесортном кабаке «Золотое руно» в сизом дыме опиума, поэтому беременная аристократа начала кашлять, прикрывшись платком. — Катарина, я хочу поступить в Пажеский корпус, но в любом случае это всё же получше чем твои витиеватые и вороватые земгусары аки «Союз земств и городов» за семь дней своей работы под предводительством князя Георгия Евгеньевича Львова, которых горожане презрительно называют «героями тыла», что как бы символизирует и Военно-промышленный комитет под предводительством лидера октябристов Александра Ивановича Гучкова, но многомиллионные суммы, выделенные правительством этим двум организациям на помощь фронту уходят неизвестно куда, куда меня хочет записать моя любовница миссис Элиза Рейнер, герцогиня Стаффордширская на правах самого богатейшего человека Российской империи, а жертвовать свой капитал на сомнительные политические прожекты я не собираюсь, — самокритично заявил 28-летний князь Феликс Юсупов, граф Сумароков-Эльстон и Светлейший князь Романовский-Архангельский. Во время Первой мировой войны появились так называемые «общественные организации». 10 июля 1915 года была создан «Главный по снабжению армии комитет Всероссийских земского и городского союзов» сокращенно Земгор под предводительством князя Георгия Львова и Военно-промышленный комитет, которые должны были мобилизовать частную промышленность для нужд фронта. Общественные организации стали центром притяжения оппозиционных сил и деньги, выделенные государством на военные нужды уходили неизвестно куда. Земский союз или «Земгор» возглавлял будущий премьер-министр Временного правительства Георгий князь Львов, а её членов горожане презрительно называли «героями тыла» или «мародёрами тыла», поскольку они могли носить военную форму, но не служить в годы тяжелейшей войны, а Военно-промышленный комитет создал давний враг венценосной четы Александр Иванович Гучков. Великий князь Николай Николаевич покровительствовал общественным организациям, он смотрел на вещи с чисто практической точки зрения они работали лучше государственных учреждений. Министр внутренних дел Николай Маклаков смотрел со своей полицейской точки зрения, а в ноябре 1914 года Великий князь просил разрешить съезд общественных организаций, чтобы те рассмотрели вопрос о поставке в армию сапог. Маклаков отказал: под видом поставки сапог они начнут делать революцию. Зато Великий князь Николай Николаевич Романов заслужил репутацию друга общественности, но тут же вспомнили, что именно он когда-то вынудил царя подписать манифест 17 октября 1905 года и тут же забыли про его связи с черносотенцами. Тут же закрыли глаза на националистическую политику, которую военные власти вели в захваченной Галиции, а Верховный главнокомандующий в зоне театра военных действий имел не только военную, но и гражданскую власть мог, в частности, создавать генерал-губернаторства, но в сентябре 1914 года как раз и было создано Галицийское генерал-губернаторство, началась борьба с австрийскими шпионами. В шпионаже подозревали всех, но главными виновниками, как всегда, оказались евреи, поэтому запрет на передвижение, взятие заложников все это стало обычным делом. Десятки тысяч евреев насильно выселялись во внутренние области России, что даже Совет министров не самый либеральный орган неоднократно указывал Великому князю на недопустимость такого отношения к еврейскому населению. Кроме того, гонениям подвергались униатские священники, а популярный в народе митрополит Андрей Шептицкий был арестован и сослан. Зато Великий князь Николай Николаевич получил репутацию не только друга общественности, но и пламенного патриота, но главное ходили слухи, что в ответ на просьбу Распутина приехать на фронт, чтобы помолиться с войсками, Великий князь послал лаконичную телеграмму: «Приезжай. С радостью тебя повешу» и после этого Великого князя Николая Николаевича готовы были носить на руках. Распутин ещё далеко не вершитель судеб, но его тактика чисто оборонительная: он борется лишь с теми, кто борется против него. Так, защищаясь, он победил и Столыпина, и его преемника Коковцова, так он борется и с Верховным главнокомандующим. — Феликс, а то, что в Пажеском корпусе учатся юнцы, а не почти 30-летние женатые мужчины, имеющих детей тебя вообще не волнует, но раз твоя любимая супруга это дочь Великого князя Александра Михайловича и Великой княгини Ксении Александровны и племянница Его Величества, то всё в порядке, — язвительно прошипела либеральная журналистка, актриса Александринского театра, владелица и главный редактор светского журнала, «Стиль империи», писательница под псевдонимом Катарина Луиза Вильерс, фрейлина Великой княгини Марии Павловны-старшей и фехтмейстер графиня Екатерина Ламздорф. вдовствующая княгиня Волконская и Светлейшая княгиня Романовская-Николаевская. Морганатическая и фиктивная супруга Великого князя Бориса Владимировича. Из мемуаров князя Феликса Юсупова: «Узнав о том, русские патриоты были возмущены и негодовали на слабость царя, допустившего подобное. Одолеть немецкое влияние оказалось невозможно, отец махнул на все рукой и уехал с матушкой в Крым. Что до меня, я оставался в Петербурге, продолжая работать в госпитале, но стало мне стыдно сидеть в тылу, когда все ровесники мои ехали на фронт. Я решил поступить волонтёром в Пажеский корпус и выполнить военный ценз на звание офицера. Год ученья был для меня тяжел, но и полезен. Военная школа укротила мой слишком гордый, строптивый и своевольный нрав». Итак, нрав военные занятия якобы «укротили», но почему же на фронте родовитый «патриот» так и не оказался? Об этом ни звука. Может быть, стыдно было говорить правду? «Слабовольный царь» почти безвыездно находился в Ставке, «истеричная императрица» чуть не ежедневно обмывала и перевязывала раны воинов в госпитале, а Феликс бездельничал, целыми днями слонялся по знакомым, перемывал кости венценосной чете, бражничал и больше всего был обеспокоен лишь одним: как бы ему не попасть в ряды тех, кто имел «сильную и чистую кровь». Он относился к золотому поколению аристократии, получил прекрасное образование в начале классическая гимназия, затем «прослушал курс наук» в Оксфордском университете, там он сделался заядлым англоманом, увлечение теннисом некоторые даже называли его «первой ракеткой России» и необычное в то время преклонение перед Оскаром Уайльдом должны были подчеркивать его исключительность. Князь с детства рос в атмосфере роскоши и изысканности, ни в чём не зная отказа. Он был любимчиком матери, княгини Зинаиды Юсуповой, души не чаявшей в нём, после гибели на дуэли 22 июня 1908 года её сына Николая Феликс для матушки стал вообще «единственным сокровищем». Отец Феликса — князь Феликс Юсупова-старший не имел на сына никакого влияния, да и сам был «подкаблучником» у своей жены Зинаиды в результате «крошка Феликс» вырос капризным, пустым и эгоцентричным человеком, занятым лишь угождением своему тщеславию и погоней за впечатлениями и удовольствиями. Супруг же княгини Зинаиды Николаевны вообще никакого личного суждения не имел; его глазами, ушами и языком была любимая Зизи и при такой ситуации вполне естественно, что папаша, вслед за мамашей, иначе как «мерзавцем» Распутина не называл. В такой атмосфере ненависти Фелюша вращался не один год. Он был полностью согласен с матушкой, что императрица — психопатка, а император — безвольная тряпка. — Вообще этот Земгор и Военно-промышленный комитет, считаю организациями, мягко говоря, сомнительными, а жертвовать свой капитал на сомнительные прожекты якобы для эффективной помощи фронту я не собираюсь, поскольку мне не жалко денежных средств на военную оборону ради скорой победы, тем более в самый переломный момент Первой мировой войны, но князь Георгий Евгеньевич Львов и Александр Иванович Гучков личности сомнительные и оппозиционные к Его Величеству, а октябрист Александр Иванович Гучков фигура крайне мутная. Военный министр Сухомлинов опять же якобы немецкий шпион его всерьёз подозревает в сотрудничестве с англичанами в том самом тесном сотрудничестве, которое заставляет вспомнить термин «агентов влияния». Есть в биографии Александра Гучкова тёмные моменты: скажем, подозрительное лёгкое и быстрое освобождение его японцами из плена во время русско-японской войны. Александр Гучков, штатский человек, не принимавший личного участия в военных действиях, но всё равно, вот так, запросто, японцы и цивильных не отпускали домой, а если учесть, что в Японии вовсю работала английская разведка. Одним словом, прямых доказательств нет, — резким тоном отрезал князь Феликс Юсупов. В тылу состояние, цензурному определению никак не поддающееся. Частные военные заводы завышают цены на продукцию в полтора-два раза против казённых, и военные платят, никуда не денешься, штатские ура-патриоты организовали, якобы для эффективной помощи фронту, две шарашки: Военно-промышленный комитет и «Союз земств и городов», сокращенно «Земгор», а в последнюю моментально набилось невероятное количество отлынивающих от фронта вполне здоровых бездельников: форма наподобие военной, разве что без погон, кокарды, сапоги со шпорами, «нижние чины» обязаны честь отдавать. Эту тыловую сволочь иронически прозвали «земгусарами», а тем хоть бы что стыд не дым, глаза не выест. Эх, и воруют! Это даже не пир во время чумы, это нечто вовсе уж запредельно, а поэтому «Откат» вовсе не изобретение нашего времени. Легко догадаться: повсюду, где частные заводы поставляли, что бы то ни было в казну, в военное ведомство, военные моментально соображали, что их содействие должно быть оплачено втридорога. На Путиловском заводе для взяток чинам военного ведомства существовала особая книга, изысканно именовавшаяся по-латыни «Фолио», и взятки в документах деликатно назывались «Расходы, занесенные в фолио». Частные предприниматели под шумок добивались получения казенных земель с полезными ископаемыми и многомиллионных субсидий из казны на их разработку под флагом святой борьбы с супостатом. Не было винтовок, патронов и снарядов, а воспоминания генерала Антона Деникина прекрасно передают это состояние тоскливого ужаса, мрачного оцепенения сутками напролёт безостановочно грохочет немецкая канонада, снося окопы и укрепления, а с русской стороны отвечать нечем. Люди готовы исполнять свой долг, никто не заикается об отступление, но воевать нечем винтовки ищут по всему свету, скупая устаревшие образцы даже в Мексике и Японии. Размещают заказы, где только удастся, потому что на российскую военную промышленность надежды мало уже в первый месяц войны приходится брать у англичан в долг миллион фунтов, а через год долги уже насчитывают пятьдесят миллионов. Французы поначалу денег не дают, и их приходится откровенно шантажировать: будете скупиться, фронт не удержим только тогда, поворчав, отслюнивают. Прямо-таки неисчислимое количество русского золота уходит на Запад в качестве платы за вооружение большую часть этих денег союзнички откровенно присвоят, так и не выполнив заказы. Пришлось закрывать многочисленные «фонды помощи» раненым, беженцам, вдовам: некий «Городской общественный комитет», получив от казны на помянутые расходы 312 000 тысячи рублей беженцам раздал три тысячи, а остальное израсходовал на зарплату семьдесяти служащим. Эти, по крайней мере, представляли некую видимость отчётов, а когда стали выяснять, куда делись сорок миллионов рублей, полученных из казны «Северопомощью», то не нашли ни копейки денег и ничего, что хотя бы отдаленно напоминало отчётность. Мало того, через нейтральные государства Швецию, Персию, Данию стало уходить не только огромное количество зерна и продовольствия, но и стратегического сырья и даже военного имущества. «Нейтралы», что не являлось секретом для русской контрразведки, всё это перепродавали Германии и Австро-Венгрии! Это уже был не «гешефт», а нечто гораздо хуже. С лёгкой руки нынешних национал-патриотов принято сваливать эту торговлю с врагом исключительно на «жидов пархатых», но истине это нисколько не соответствует. Этот бизнес неплохо «крышевали» либералы из Государственной Думы, при любых попытках спецслужб вмешаться поднимавшие дикие вопли о «диктатуре», «произволе военных» и «беззаконии». — Организация «Союз земств и городов» под предводительством князя Георгия Евгеньевича Львова был создана семь дней назад, а именно 10 июля 1915 года, а уже заработала сомнительную gloire, — самокритично заявила 27-летняя графиня Екатерина Владимировна Ламздорф, вдовствующая княгиня Волконская. Николай II весьма опрометчиво вступает в открытый конфликт сразу с тремя влиятельнейшими политическими и придворными группировками. С Военно-промышленным комитетом, организацией «Союз земств и городов» и с самой богатейшей семьёй Российской империи князьями Юсуповыми. Эти две организации были созданы якобы для помощи фронту, но на самом деле для зарабатывания многомиллионного капитала на военных поставках и заказах и соответственно на коррупции, так как частные заводы брали за 76-мм снаряд в 3-4 раза больше, чем государственные. Главой всего этого «политического зоопарка», а именно Военно-промышленного комитета является депутат Государственной Думы и лидер фракции октябристов Александр Иванович Гучков, а организации «Союз земств и городов» или сокращённо «Земгор» князь Георгий Евгеньевич Львов, первый премьер-министр Временного правительства. Его организация позволяет своим членам носить военную форму, но не быть обязанным призванным на фронт, поэтому в эту организацию быстро записалась целая куча вполне здоровых молодых людей, отчего их стали презрительно называть «Земгусары» или «герои тыла», а над ними главенствует Главное артиллерийское управление под предводительством Великого князя Сергея Михайловича и его любовницы, прима-балерины Матильды Феликсовны Кшесинской, которые за определённую денежную сумму размещают выгодные заказы для армии ещё втридорога, а разницу себе в карман. На фоне той коррупции и хищений, которая там царит жандармерия, и контрразведка начинает открыто работать по этим двум весьма сомнительным организациям, начинаются ревизии с целью определить, куда ушли ранее выделенные деньги для помощи фронту, арестованы некоторые члены «рабочей секции», легализованные левые. Начинает дымиться земля под ногами депутата Государственной думы Александра Гучкова, который выражает интересы крупного капитала в России и является главой вышеприведённого военно-промышленного комитета, а организация «Союз земств и городов» была упразднена декретом СНК РСФСР в январе 1918 года. — Кстати Елизавета тоже вроде как очередная любовница твоего фиктивного супруга Великого князя Бориса Владимировича, — с задумчивым взглядом ответил князь Феликс Юсупов, граф Сумароков-Эльстон. миссис Элиза Рейнер, герцогиня Стаффордширская и графиня Уэссекская и графиня Екатерина Ламздорф, вдовствующая княгиня Волконская и Светлейшая княгиня Романовская-Николаевская фигуры выдающиеся даже по меркам того сумасшедшего декадентского времени. Эти дамы могли быть лучшим твоими друзьями и смертельными врагами. Они относилась ко всем одинаково открыто, даже бесцеремонно и того же ждали от других. Были участницами нескольких скандалов, гремевших на всю Россию. — Ещё Елизавета любовница многих коронованных и влиятельных лиц по всей Европе, так что я не уверена, что её семеро детей от трёх законных браков,***
Россійская имперія. Петроградъ.
Набережная рѣки Мойка, 94. Юсуповскій дворецъ.
16:30
***
— Как поживают две моих любимых Ирины? — восторженным голосом отчеканил князь Феликс Юсупов, граф Сумароков-Эльстон и Светлейший князь Романовский-Архангельский и громкими шагами зашёл в свою спальню. — Бэби Рина только недавно уснула, — полушёпотом ответила 20-летняя княгиня Ирина Юсупова, графиня Сумарокова-Эльстон и Светлейшая княгиня Романовская-Архангельская и перевела взгляд на позолоченную колыбельку своей дочери, которую супруги назвали тоже Ириной в честь матери. — Где была? — нежно с любовью прошептал своей Августейшей супруге князь Феликс Юсупов, притянув молодую княгиню к себе за талию. — В английском посольстве с Софией и Марианной на дамско-швейных посиделках за щипанием корпии на перевязочный материал для военных госпиталей, но Катарина права там и правда крутится практически вся столичная либеральная публика, но кроме самой Катарины, разумеется, а вот твоя эта Елизавета пришла к нам ближе к концу, а я затем с maman и Baby гуляла по парку и после зашли в модный магазин на Невском проспекте и купили несколько уже готовых платьев. Ты где был? — умиротворённым голосом ответила 20-летняя княгиня Ирина Александровна Юсупова. — Фехтовал с той самой вышеуказанной Екатериной, а затем с моим другом, князем Сергеем Оболенским заехал в Английский клуб и сыграли там, в бильярд вместе с одним британским офицером. Видел ещё беременную графиню и баронессу Наталью, которая выходила из ки́рхи вместе со своей старшей сестрой, баронессой и графиней Эммой Фредерикс, — спокойным голосом ответил богатейший князь Феликс Юсупов и с любовью посмотрел в сторону спящей новорождённой дочери. — Феликс, будь аккуратным в общении со своей давней язвительной подругой, графиней Екатериной Ламздорф, которая вчера вышла замуж за моего кузена Бориса, но их брак фиктивный и та беременна не от Бориса, а от моего дяди Бимбо, который Екатерине годится в дедушки собственно это он придумал этот «хитрый план» с морганатическим венчанием Бориса и Екатерины с согласия самого дяди Ники чтобы трое детей Екатерины от Великого князя Николая Михайловича и которые находятся ещё в утробе были законными и получили титул Светлости, а то потом доказывай мистеру и миссис Рейнер и их коллегам из того же английского посольства на Дворцовой набережной, 4, что ты не верблюд, то есть не являешься шпионом моего воинственного дядюшки Вилли! Я если, честно говоря, была шокирована этим известием о тайных любовных отношениях дяди Бимбо с молодой вдовствующей княгиней Екатериной Волконской, которая тайно ему родила трёх детей Анастасию, Михаила и Елизавету-Ксению и вскоре у них ещё родятся, но Великий князь Борис в сговоре с дядей Бимбо сказал дяде Ники, что отец именно он, но именно я с тобой держала венцы над головой Екатерины и Бориса, так что Екатерина нам Романовым в некотором роде не чужая, — иронично заметила 20-летняя княгиня Ирина Александровна Юсупова, графиня Сумарокова-Эльстон — Ирэн, насколько мне известно, тебя с Великим князем Борисом Владимировичем связывают не только родственные отношения, но я не осуждаю! — с теплотой в голосе прошептал князь Феликс Юсупов и со смехом повалил свою любимую Августейшую супругу на кровать. Он привык хитрить, везде искать выгоду лишь для себя любимого, носить маску и всё вокруг принимать за очередную пьесу в театре и только, а тут появилась девушка, целиком и полностью перевернувшая его жизнь. Непривычно, однако! В ней князь смог найти то, что так долго искал в других, но конечно для того, чтобы вырваться из суеты существуют: кокаин, коньяк, сигары, дома терпимости! Для Феликса это было лишь материалом, а девушки могут торговать лишь тем, что могут продать. Всего лишь товар, разменная монета! Он смотрел на неё не так, как другие мужчины. Мужчины высшего круга смотрят на таких невинных ангелов как на кусок мяса. Феликс напротив, смотрит на ней, как на прекрасную голубку в золотой клетке. Клетка для неё — этот дворец, это общество, этот мир! — Да, но я своего кузена Бориса уже давно не видела и люблю я только тебя и нашу с тобой дочь и никого ещё. У тебя, насколько мне известно, тебя с нашим общим кузеном Дмитрием тоже у тебя не только дружеские отношения, который влюблён и в меня ещё до нашего замужества, но не так давно я ответила своему кузену Дмитрию взаимностью, в рамках ménage à trois, — снисходительным тоном ответила в некотором роде морганатическому супругу молодая 20-летняя княгиня Ирина Юсупова. — Mon étoile, когда у вас случился первый раз?! — нежно шептал своей Августейшей супруге князь Феликс Юсупов, граф Сумароков-Эльстон, прокладывая на её тонкой шее дорожки страстных поцелуев, а молодая княгиня закинула свои ноги к нему на спину. Феликс обернулся на голос, задыхаясь от отчаянной, музыкальной, поэтической нежности, от того, как блестят её глаза и губы, от того, какой счастливый и спокойный у неё голос, от того, что она есть ни мороком, ни воспоминанием, а реальностью улыбок и объятий, от того, что кто-то оказался таким большим ценителем красоты, что создал Великую княжну Ирину Романову в замужестве княгиню Юсупову со всем её детским очарованием, с наивностью ребёнка, с дерзостью ледяной королевы российского престола, с повадками танцовщицы. Она была настолько идеальна в своём шёлковом халате белого цвета, что князя Феликса ударила в солнечное сплетение её демонстративная, открытая красота, фигурная до каждого жеста, искренняя до каждой интонации! — 20 мая 1913 года в тот день, когда ко мне посватался немецкий кронпринц Вильгельм Прусский. Ночью того же дня я сама не знаю зачем явилась во Владимирский дворец, а мой Августейший кузен, который вдвое мне старше ждал меня с романтическим ужином с шампанским. Там-то в его спальне у нас всё и случилось, а затем после первого любовного акта тот фактически предлагал мне руку и сердце. Я не хотела этого и после этого сильно переживала, но я с Борисом уже давно не виделась, — вкрадчиво прошептала 20-летняя княгиня Ирина Александровна Юсупова, графиня Сумарокова-Эльстон и Светлейшая княгиня Романовская-Архангельская и стонала сквозь закушенные губы от поцелуев. Ирина была лучшим оправданием всем обвинениям в снобизме аристократии, поэтому князь Феликс чувствовал себя до смешного уязвимым, до головокружения живым, готовым прыгнуть в холодную воду Мойки, если княгиня этого попросит. Он был строфой её стихотворения, мановением её руки, паузой в её речах, хрипотцой в голосе, блеском глаз всем в ней прекрасным, светлым и доступным ему одному, он знал точно, что одному ему. Самой красивой гаммой она ложилась в его мелодию, самым лучшим штрихом в картину, и все произведения искусства, доступные князю Феликсу каждый день, меркли перед светом её улыбки, и князь понял с неизбежностью тщательно скрываемых мыслей, что по ней он скучал, как скучают по человеку, без которого не могут представить жизнь, что перед ней он готов рухнуть на колени прямо здесь, умоляя никогда не бросать его, потому что без неё, без княгини Ирины Юсуповой, нет в мире ни красоты, ни добра, ни способности восхищаться и утешать. — Ну, твой Высочайший кузен Великий князь Борис Владимирович ещё тот дамский угодник, а ты тем более дочь Великого князя Александра Михайловича и Великой княгини Ксении Александровны и племянница дяди Ники раз уж с царской дочерью Ольгой ничего не вышло, а его мать Михень страстно делает приблизиться к престолу путём женитьбы если не на царской дочери, то на племяннице, — высокопарным тоном отчеканил князь Феликс Феликсович Юсупов, граф Сумароков-Эльстон и Светлейший князь Романовский-Архангельский. Несколько месяцев Великие князья и княгини упорно рубили сук, на котором сидели, а в феврале 1917 года, в обстановке всеобщей эйфории, либералы с восторгом говорили, что революция в России началась с ноябрьского штурма власти. Точнее с речи Милюкова 1 ноября 1916 года, но в ноябре штурмовать власть принялись и Великие князья, которые не меньше либералов ответственны за случившееся. К концу февраля не осталось практически ни одного члена императорской фамилии, который сохранял бы лояльность по отношению к царствующему императору. Мысль о дворцовом перевороте стала навязчивой идеей. Правда, дальше проектов дело не шло, а кадет Василий Маклаков говорил: «Великие князья не способны согласиться ни на какую программу действий. Ни один из них не осмеливается взять на себя малейшую инициативу и каждый хочет работать исключительно для себя. Они хотели бы, чтобы Дума зажгла порох, но в общем итоге, они ждут от нас того, чего мы ждём от них» и порох зажёгся. Уж слишком усердно общественность как либеральная, так и великосветская высекала искры. Во время Февральской революции в Петрограде находилось четверо Великих князей: генерал-инспектор кавалерии Великий князь Михаил Александрович, генерал-инспектор гвардии Великий князь Павел Александрович, командир Гвардейского экипажа Великий князь Кирилл Владимирович и походный атаман казачьих войск Великий князь Борис Владимирович. Он 26 февраля 1917 года ещё кутил на балу у польской княгини Радзивилл, но этот любитель вина и женщин оказался единственным, кто кинулся в Ставку на помощь императору Николаю II. Впрочем, до Ставки он, конечно, не доехал, а императрица Александра Фёдоровна вообще расценила этот жест как паникёрский. Больше никакого активного участия в февральских событиях Августейший походный атаман не принимал. — Феликс, ты с детства как сыр в масле катаешься, а после гибели на дуэли старшего брата и вовсе получил не только статус самого богатейшего князя Российской империи, но и полную вседозволенность и безнаказанность, но и при его жизни особо себя не сдерживал этим вы с Борисом похожи, но не жалею, что я выбрала именно тебя, но возможно те же мои кузены Борис или Дмитрий могли бы мне дать иные ощущения в жизни, — остроумно подметила 20-летняя княгиня Ирина Юсупова, графиня Сумарокова-Эльстон и Светлейшая княгиня Романовская-Архангельская, но, как говорится, дурной пример заразителен, узнав о том, что старший брат князь Николай Юсупов содержит любовниц, то младший князь Феликс решил, что и он ничем не хуже и откровенно пустился «во все тяжкие», начались пьянки, наркотики и случайные, бисексуальные связи. В принципе, ничего удивительного для молодого аристократа или Великого князя того времени. Из мемуаров князя Феликса Юсупова: «Идучи однажды с прогулки, поднимался я по лестнице к дворцу и на последней террасе остановился и огляделся. Бескрайний парк со статуями и грабовыми аллеями, дворец с бесценными сокровищами и когда-нибудь они будут моими, а ведь это только малая толика всего уготованного мне судьбой богатства. Я — один из самых богатых людей России! Эта мысль опьяняла, я вспомнил дни, когда тайком забирался в архангельский театр и воображал себя предком своим, великим меценатом екатерининских времён. Припомнилась и мавританская зала, где на златотканых подушках, обмотавшись в восточную парчу и нацепив матушкины брильянты, возлежал я средь невольников. Роскошь, богатство и власть — это и казалось мне жизнью. Убожество мне претило, но что, если война или революция разорит меня? Я подумал о бездомных из Вяземской лавры. Может, и я стану как они? Но эта мысль была невыносима, я скорей вернулся к себе, по дороге я остановился перед собственным портретом работы Серова. Внимательно всмотрелся в самого себя: Серов — подлинный физиономист; как никто, схватывал он характер. Отрок на портрете предо мной был горд, тщеславен и бессердечен, стало быть, смерть брата не изменила меня: всё те же себялюбивые мечтанья? И так мерзок я стал самому себе, что чуть было с собой не покончил! И то сказать: родителей пожалел. Тут и вспомнил я, что дал слово Великой княгине побывать у неё. К этому дню матушка несколько оправилась, я мог поехать в Москву». — Мой старший брат Николай жестоко погиб на дуэли от пули супруга его замужней любовницы, скоро похороны, матушка в бреду и чуть не сошла с ума, великосветские гости по главе с княгиней Екатериной Волконской в отсутствие родителей бурно обсуждают с кем и в каких позах я сплю, отец со своим другом-адъютантом опустошает винный погреб, а подруга матери Великая княгиня Елизавета Фёдоровна в траурном платье говорит мне о женитьбе, а любовница Елизавета в амплуа роковой викторианской модницы в трауре под вуалью уже мнит себя богатейшей княгиней Юсуповой и неким восхищением осматривает дворец как уже своё личное владение. Единственный кто был искренен помимо Великой княгини Елизаветы Фёдоровны это мои уже бывшие любовницы, баронесса вскоре графиня Натали Фредерикс и её лучшая подруга, графиня Анастасия Шувалова и ещё несколько моих друзей и знакомых, — с театральной гримасой на лице скорчился князь Феликс Юсупов, граф Сумароков-Эльстон. Брат погиб на дуэли, а отец... Феликс узнал о рождении у него внебрачных детей от молодой любовницы, которая является его крестницей и ей стала Зинаида Григорьева, но по иронии судьбы такое же имя носила его законная супруга. Два года спустя после гибели старшего сына князя Николая Юсупова князь Феликс Юсупова-старший в 1910 году завёл себе новую «жену», младше его на двадцать четыре года, тем более он являлся её крестником, которая родила ему троих детей. Что любопытно и отчасти кощунственно первого сына назвали Николаем, но он прожил недолго, а второму сыну дали необычное имя Елевферий, а дочь нарекли Татьяной. Кстати, дожили они до 2007 и 2011 года. По некоторым сведениям, Феликс-младший даже пообещал отцу заботиться о сводных брате и сестре, но, разумеется, никогда этого так и не сделал. Феликс гулял по Санкт-Петербургу и, пробуя всевозможные радости, на какие были готовы ночные увеселительные заведения и рядом с ним находившиеся золотые детки, чьи родители восседали в правительстве. Политические игры изрядно утомляли, хотелось почувствовать как можно больше ярких эмоций в периодах, но в имениях многих родственников и важных людей тоже есть свои минусы: деление наследства, ответы на просьбы найти хорошее рабочее место у государственной кормушки сыночкам и богатых мужей дочкам пятиюродного брата свёкра матери.***
— Феликс, можно тебя на минутку? — тихо произнесла 25-летняя британская шпионка миссис Элиза Рейнер, герцогиня Стаффордширская и графиня Уэссекская при замужестве миссис Элизабет Александра Рейнер, облачённая в кружевное платье белого цвета с длинными рукавами, а на шее гордо красуется готический чокер с красной розой и кружевом по викторианской моде,когда супруги Рейнер, герцог и герцогиня Стаффордширские встретили своего общего возлюбленного возле англо-русского госпиталя на первом этаже его дворце. — Элиза, что случилось? — с любопытством поинтересовался князь Феликс Феликсович Юсупов, граф Сумароков-Эльстон и Светлейший князь Романовский-Архангельский весь в облаке душистого парфюма. — Сегодня утром в своём дворце на Английской набережной была убита выстрелом в сердце 24-летняя баронесса Алиса Августа Агнесса Мария Шлегель, а вместе с ней и двое неизвестных лиц в штатском, которые тоже были убиты выстрелом в сердце. Я и Элиза случайно оказались на месте преступления, когда её служанка увидела труп своей хозяйки в гостиной и подняла шум, а пока на месте преступления работали полицмейстеры, то я с Элизой опросили дворника, представившись друзьями убитой баронессы, но так вот он сказал, что вчера некий молодой человек спрашивал у него о баронессе и он лёгкостью признал в этом незнакомце мужа царской племянницы, то есть тебя, — вкрадчиво прошептал агент британской разведки мистер Освальд Теодор Рейнер, герцог Стаффордширский и граф Уэссекский. — Я не убивал Алису, но я действительно вчера спрашивал у дворника о ней, так как она очередная «духовная дочь» Распутина, поскольку я застал баронессу Шлегель верхом на нём ещё 17 января 1912 года до того как я с ним поругался, а несколько дней назад, когда я был с Дмитрием в ресторане я видел её в компании не абы кого, а самого Алана и они себя вели как любовная парочка, — безапелляционным тоном заявил князь Феликс Феликсович Юсупов, граф Сумароков-Эльстон, а ещё шаловливый «старец» любил распустить руки в отношении тех женщин, которые приходили к нему с просьбами. Удивляюсь, насколько охоч был сибирский варнак до баб! Если не трахнуть, то хотя бы пощупать, но такой, кажется, был девиз у юродивого Гришки. Агенты охранки сообщали в своих ежедневных докладах: «К Распутину приходила незнакомая женщина и хотела добиться, чтобы её е мужа, находящегося в госпитале лейтенанта, не высылали из Петербурга. В швейцарской она рассказала, как странно принимал её Распутин: «Горничная открыла мне дверь и провела в комнату, куда затем вошёл Распутин, которого я раньше никогда не видела. Он сразу же сказал, что я должна раздеться, когда я выполнила его желание и последовала в соседнюю комнату, он едва выслушал мою просьбу, то и дело, поглаживая мое лицо и грудь, и потребовал, чтобы я его поцеловала. Затем он написал какую-то записку, но мне её не отдал, а сказал, чтобы я пришла на следующий день». Вот ещё одно свидетельство: «Сегодня к Распутину впервые пришла госпожа Лейкарт, чтобы попросить за своего мужа. Распутин предложил, чтобы она его поцеловала, но она отказалась и ушла. Затем пришла любовница сенатора Мамонтова; Распутин попросил её вернуться в час ночи» или «К Распутину заходила жена полковника Татаринова и потом рассказывала сыщикам, что старец в её присутствии обнимал и целовал молодую девушку; это было ей настолько неприятно, что она решила никогда больше не приходить к нему». «Тёмные дела» юродивого Гришки развенчал депутат Государственной думы Александр Иванович Гучков во время выступления в парламенте: «Хочется говорить, хочется кричать, что церковь в опасности и в опасности государство. Все вы знаете, какую тяжелую драму переживает Россия в центре этой драмы загадочная трагикомическая фигура, точно выходец с того света или пережиток темноты веков. Вдумайтесь только, кто же хозяйничает на верхах, кто вертит ту ось, кто тащит за собою и смену направлений, и смену лиц, падение одних, возвышение других? За спиной Григория Распутина целая банда, пестрая и неожиданная компания, взявшая на откуп и его личность, и его чары. Антрепренёры старца! Это они суфлируют ему, что он шепчет дальше. Это целое коммерческое предприятие, умело и тонко ведущее свою игру, никакая революционная и антицерковная пропаганда за годы не могла бы сделать того, что Распутиным достигается в несколько дней». За эти проникновенные и честные слова Гучков сразу же стал личным врагом царя и его душевнобольной супруги. Ники и Аликс не простили этого выступления в разговорах с придворными они в унисон говорили, что Гучкова нужно повесить, а ведь точно сказал Александр Иванович. За спиной «старца» ловко орудовала шайка негодяев и сказочно наживалась на его возможностях, но сам Распутин этого не осознавал, он жил в своем мире и в своё удовольствие. — Хорошо мы тебе верим. Ты хочешь сказать, что это Алан сегодня утром застрелил всех троих, обвиняя их в германофильстве, но с его внешностью и харизмой Мефистофеля это вполне возможно, — с задумчивым взглядом ответила агентесса британской разведки миссис Элиза Рейнер, герцогиня Стаффордширская и графиня Уэссекская. — Что мы будем танцевать па-де-де вокруг одного очень мерзкого человека хоть и нашего коллеги? Решается судьба страны, а может и всей цивилизации, — устало вздохнул агент британской разведки мистер Освальд Теодор Рейнер, герцог Стаффордширский и граф Уэссекский. — Вчера ротмистра обнаружили застреленным недалеко от Сестрорецка вместе с двумя убитыми соглядатаями, работающими на британскую разведку. Я думаю это как-то связано между собой, — с озадаченным лицом ответила британская шпионка Елизавета Романовна Воронцова при замужестве миссис Элизабет Александра Рейнер, герцогиня Стаффордширская и графиня Уэссекская, урождённая немецко-прибалтийская дворянка из Эстляндской губернии Елизавета Луиза Каролина София Корнелия Шарлотта Вилма фон дер Уолдорф. — Ну, убийцу мы пока что не имеем! — иронично заметил князь Феликс Феликсович Юсупов, граф Сумароков-Эльстон. Надежда на чувство юмора Феликса повесилась в ту же секунду, однако на лице Елизаветы появилась невольная улыбка. — Фике и Рейни, для начала поимейте друг друга и этого Алана, а злой ходит и на всех кричит, что вы такие недовольные стоите здесь. Впрочем, даже знать не хочу, что у вас снова произошло. Мне прошлого раза хватило, — стальным голосом отчеканила 25-летняя английская шпионка Его Величества, консул английского посольства, представитель британской военной разведывательной миссии Антанты и разведчица Елизавета Романовна Воронцова при третьем замужестве Её Светлость миссис Элизабет Александра Рейнер, герцогиня Стаффордширская и графиня Уэссекская, урождённая немецко-прибалтийская дворянка из Эстляндской губернии Елизавета Луиза Каролина София Корнелия Шарлотта Вилма фон дер Уолдорф. — Об убитой при загадочных обстоятельствах баронессы Алисы Шлегель уже завтра никто не вспомнит! Опять будут ныть про войну, забастовки и сухой закон, хотя его практически никто не соблюдает, оттого самое лучшее шампанское, водка и коньяк вино рекой течёт в самых первоклассных ресторанах Петрограда, — остроумно подметил 28-летний князь Феликс Юсупов, граф Сумароков-Эльстон и Светлейший князь Романовский-Архангельский. — Феликс, послезавтра ты с Афиной устроишь кокаиновую вечеринку с маскарадом и шлюхами обоих полов, и весь Петроград снова будет говорить только о тебе. Уж извини, но я слишком хорошо знаю твою необходимость устраивать цирк на пустом месте, — с ядовитой интонацией парировала британская шпионка Его Величества, консул английского посольства в Петрограде и разведчица Елизавета Романовна Воронцова при третьем замужестве Её Светлость миссис Элизабет Александра Рейнер, герцогиня Стаффордширская и графиня Уэссекская, урождённая немецко-прибалтийская дворянка из Эстляндской губернии Елизавета Луиза Каролина София Корнелия Шарлотта Вилма фон дер Уолдорф. — Ой, кто бы говорил, — снисходительным тоном ответил князь. — Была сегодня в квартире у Распутина, но так вот Наташа натурально развела там целую канцелярию по приёму светских дам в постель влиятельного старца, а в коридоре, когда я пришла, сидели в очереди около десятка молодых и красивых аристократок в элегантных платьях, мехах и бриллиантах и покорно дожидались своей очереди по избавлению от аристократической смеси и гордыни, а графиня Ольга Александровна Клейнмихель всё изнывала, мол, когда же меня вызовут, видимо убитая баронесса Алиса Шлегель была одной из них, а чуть поодаль от них сидела, судя по внешнему виду, крестьянка и тряслась от страха. Меня кстати придворный старец принял без очереди к неудовольствию его беременной жены, графини Натали Фредерикс! — с неким эстетическим удовольствием протянула 25-летняя британская шпионка миссис Элизабет Александра Рейнер, герцогиня Стаффордширская. Так вот, Мария Вишнякова поведала душещипательную историю, в которой юродивый Гришка оказался змеем-искусителем невинной девы: «Как-то весной 1910 года Государыня предложила мне поехать в Тобольскую губернию в Верхотурский монастырь на три недели, я с удовольствием согласилась, так как люблю монастыри. В поездке должна была принять участие некая Зинаида Манчтет, которую я встречала в Царском Селе у своих знакомых, и она мне очень понравилась. В поездке, по словам Государыни, должны были принять участие Распутин и Лохтина, в Верхотурском монастыре мы пробыли два или три дня, а затем направились в гости к Распутину в село Покровское. У Распутина дом двухэтажный, большой, обставленный довольно хорошо, как у чиновника средней руки, в нижнем этаже живёт жена Распутина со своими приживалками, в верхнем поселились мы по разным комнатам. Несколько дней Распутин вёл себя прилично по отношению ко мне, а затем как-то ночью Распутин явился ко мне, стал меня целовать и, доведя до истерики, лишил меня девственности. В дороге Распутин ко мне не приставал, но, проснувшись случайно, я увидела, что он лежит в одном белье с Зиной Манчтет. Возвратившись в Петроград, я обо всем доложила Государыне, а также рассказала при личном свидании епископу Феофану. Государыня на мои слова внимания не обратила и сказала, что всё, что делает Распутин, свято. С этого времени я Распутина не встречала, а в 1913 году была уволена от должности няни». Императрица Александра Фёдоровна не поверила Вишняковой и выгнала вон, так как неуравновешенная Аликс верила в святость отца Григория и даже не допускала мысли о его греховном поведении. Его квартиру на Гороховой, 64 охраняют сразу два сотрудника придворной охраны, назначенные лично императрицей. Это кроме тех, кто охранял Распутина от департамента полиции и охранки, и, но слухи нельзя запретить и остановить их лавину и все уже знают, что прихожая в квартире Распутина называется «приемной». Там сибирский старец принимает просителей как будто какой-нибудь министр, он и был «теневым» министром, а вернее «теневым» премьером Российской империи. Военные, чиновники, купцы, дельцы и даже священники приходят просить всемогущего Распутина о протекции, а великосветские дамы приезжают просить за своих мужей и любовников, но самое интересное бедная Россия игнорирует «пророка». Нет в его приёмной, ни рабочих, ни крестьян, ни бедных чиновников или студентов. — Элиза, и как сибирский старец в постели? А то я от дам слышал много хвалебных отзывов о его необычных постельных возможностях, — сладострастно прошептал второй супруге агент британской разведки мистер Освальд Теодор Рейнер, герцог Стаффордширский и граф Уэссекский. Забавы Распутина с женским полом встревожили церковных иерархов, поэтому слухи о разнузданных оргиях достигли ушей духовника царицы отца Феофана, и он забил в набат нравственности, ещё не догадываясь, что проиграет войну с Распутиным. Феофан искренне восхищался набожностью отца Григория, поэтому был поражён его хлыстовство»: «До нас в Лавру стали доходить слухи, что при обращении с женским полом Распутин держит себя вольно гладит их рукою при разговоре. Все это порождало известный соблазн, тем более что при разговоре Распутин ссылался на знакомство со мною и как бы прикрывался моим именем. Обсудив всё это, мы решили, что мы монахи, а он человек женатый, и потому только его поведение отличается большей свободой и кажется нам странным. Однако слухи о Распутине стали нарастать, и о нём начали говорить, что он ходит в баню с женщинами подозревать его в дурном было очень тяжело». Перекрестившись, отец Феофан продолжил свой рассказ: «Помог случай, Распутин проговорился, что бывает в бане с женщинами. Мы на это объявили ему прямо, что с точки зрения святых отцов это недопустимо, и он пообещал нам избегать делать это. Осудить его за разврат мы не решились, ибо знали, что он простой мужик, и читали, что в Олонецкой и Новгородской губернии мужчины моются в бане вместе с женщинами. Причём это свидетельствует не о падении нравов, а о патриархальности уклада и особой его чистоте». Феофан встретился с императрицей и открыл ей глаза на непутёвого Гришку, но Аликс не поверила своему духовнику и отправила его в ссылку в Астрахань, а слухи о разврате Распутина всё росли и вот они превратились в огромную снежную лавину. Возмущался председатель Государственной думы Михаил Родзянко: «Мало-помалу гласность росла, стали говорить громко, что Распутин соблазнил такую-то, что две сестры, молодые девицы им опозорены, что в известных квартирах происходят оргии, свальный грех. В моём распоряжении находилась целая масса писем матерей, дочери которых были опозорены наглым развратником. В моём распоряжении имелись фотографические группы так называемого хлыстовского корабля, в центре сидит Распутин, а кругом около сотни его последователей: все, как на подбор, молодые парни и девицы или женщины». После Февральской революции, когда расследовали подпольную деятельность Распутина, его хорошая знакомая Вера Баркова показала на следствии: «Окружён он был группой поклонниц, с которыми он находился в связи. Проделывал он свое дело с ними совершенно открыто, нимало не стесняясь. Он щупал их и вообще всех женщин, которые допускались до его столовой или кабинета, и когда он или они этого хотели, вел их при всех тут же к себе в кабинет и делал свое дело. Пьяный он чаще сам приставал к ним, когда он бывал, трезв, чаще инициатива исходила от них. Часто я слышала его рассуждения, представлявшие какую-то смесь религиозной темы и разврата: он сидел и поучал своих поклонниц: «Ты думаешь, я тебя оскверняю? Я тебя не оскверняю, а очищаю». Вот это и была его идея. Он упоминал ещё слово благодать, то есть высказывал ту идею, что сношением с ним женщина получает благодать». Услышав о похождениях Распутина с дамами в баню, его близкий друг Сазонов спросил старца правда ли это: «Ввиду дошедших до нас слухов, что Распутин ходит с дамами в баню, я как-то спросил у него Распутин ответил утвердительно и прибавил, что и Государю известно я не вдвоем хожу, а компанией и объяснил, что величайшим грехом он считает гордыню. Светские барыни, несомненно, преисполнены этой гордыни и для того, чтобы сбить эту гордыню, нужно их унизить заставить их с грязным мужиком пойти в баню, снимая с женщин страсти и как бы забирая их греховные помыслы на себя, Распутин для проверки полности покаяния приглашал с собою мыться в бане молодых девушек и женщин. Мне, человеку, глубоко знающему народную душу, это показалось понятным, но попросил Распутина этого более не делать. Он дал мне слово». Сам же Распутин так ответил Сазонову: «Гордыню принижал. Великий грех гордыня. Пусть не думают, что они лучше других». Не просто так ходит в баню, Григорий Ефимович он очищает распутных женщин от гордыни. Пусть помоют грязного мужика, и в унижении этом станут они чище и лучше. Через два года после этого разговора Распутин, который жил на квартире у Сазонова, поведет в семейные номера общественной бани жену своего друга и благодетеля. Причём, они уединятся вдвоём без лишних свидетелей, Сазонов так и не узнает об измене горячо любимой супруги. Долго удивлялся друг царской семьи, морской офицер Николай Саблин: «Как могут образованные дамы из высшего общества дарить свою любовь какому-то варнаку. До меня начали доходить слухи, что он цинично относится к дамам, например, водит их в баню. Сначала слухам я не верил. Казалось невозможным, чтобы какая-то светская дама, кроме, пожалуй, психопатки, могла отдаться такому неопрятному мужику». Для них Распутин не просто старец, а сексуальный «Мессия» и чтобы познать истинное блаженство и насладиться не изведанными ещё чувственными переживаниями, великосветские дамы были готовы на все, что угодно, но некоторым исстрадавшимся женщинам нужна была духовная отрада. Они нуждались в ласке и любви, чтобы забыть горе и начать новую жизнь. — Ну, как это сказать. Разумеется, его постельные возможности выше среднего на мой взгляд, так как в свою бытность работы проституткой я повидала многих мужчин и после того как я стала шпионкой, но ещё дело в его какой-то особой звериной энергетики, которая не связана с сексуальностью. Наверное, это и притягивает изнеженных аристократок к этому с виду грубому сибирскому мужику. Это своего рода экзотический восток, — с блаженной улыбкой простонала британская шпионка миссис Элиза Рейнер, герцогиня Стаффордширская. Журналист Михаил Новосёлов в своей брошюре «Распутин и мистическое распутство» приводит исповедь одной из жертв юродивого Гришки Хионии Берландской: «Эта дама не хотела жить, потому что обвиняла себя в смерти мужа тот совершил самоубийство. Распутин помог ей преодолеть душевный кризис, а, но женщина заплатила за это своей честью: «Ласки его, меня иногда тяготили бесконечные прижимания и поцелуи, с желанием поцелуя в губы. Я скорее в них видела опыт терпения и радовалась концу их». Вместе с Распутиным она поехала к нему в село Покровское. Ехали: Григорий, одна сестра, я и сын. Вечером, когда все легли (Господи, что Вы должны услышать!), он слез со своего места и лег со мною рядом, начиная сильно ласкать, целовать и говорить самые влюбленные слова и спрашивать: «Пойдешь за меня замуж?». Я отвечала: «Если это надо». Я была вся в его власти, верила в спасение души только через него, в чем бы это ни выразилось. На всё на это: поцелуи, слова, страстные взгляды, на все я смотрела, как на испытание чистоты моей любви к нему, и вспоминала слова его ученицы о смутном испытании, очень тяжком. (Господи, помоги!) Вдруг он предлагает мне соблазниться в грешной любви. Я была уверена, что это он испытывает, а сам чист (Господи, помоги написать все!). Он заставил меня приготовиться и начал совершать, что мужу возможно имея надо мною насилие, лаская, целуя, и тому подобное, заставляя меня лежать и не противиться. О, святой владыко!». Да, матерый был человечище! Любил жизнь, любил баб, любил власть и свято верил, что Господь простит грех прелюбодеяния, если горячо помолиться и искренне покаяться: «Как же молиться, когда с ног валит? Есть только одно средство: отложи в сторону молитвы и найди женщину. Потом опять молись. Бог не осудит, но наступит время, когда женщина уже не понадобится, когда и самой такой мысли не будет, а стало быть, и искушения. Тогда-то настоящая молитва и начнется так уж Богом предугадано было, чтобы узнали, какой он, грех, есть. Только меру знай! Я вот и вериги носил, и плетью себя смирял, а ничего. В голове все образы носились. Совсем, думал, надо оскопиться, что ли? А потом решил: не для того Бог мужику дал, что дал, а бабе бабье думаю все же, для меры», а ведь Распутин прав мужчина всегда должен искать женщину и любовь не грех, а наивысшая радость. Если не испоганить её развратом и когда тебя валит с ног от безумного желания познать женщину познай её и станешь ближе к Богу, но не все облыжно обвиняли Распутина в разврате и свальном грехе. Защищала «старца» придворная дама Юлия Ден, подруга императрицы: «Я видела лишь моральную сторону этого человека, которого почему-то называли аморальным и я была не одинока в своей оценке характера сибирского крестьянина. Мне известно наверняка, что многие женщины моего круга, имевшие интрижки на стороне, а также дамы из полусвета именно благодаря влиянию Распутина вылезли из той грязи, в которую погружались». Еще одна интимная подруга Аликс, фрейлина Анна Вырубова, категорически отрицала сам факт распутинских оргий и банных похождений: «Существует фотография, которая была воспроизведена в России, а также в Европе и Америке. Фотография эта представляет Распутина сидящим в виде оракула среди дам-аристократок своего гарема и как бы подтверждает огромное влияние, которое будто бы имел он в придворных кругах, но я думаю, что никакая женщина, если бы даже и захотела, не могла бы им увлечься; ни я, и никто, кто знал его близко, не слыхали о таковой, хотя его постоянно обвиняли в разврате. Несмотря на то, что он был человек безграмотный, он знал всё Священное Писание и его беседы отличались оригинальностью. Приходили к нему и с разными нуждами, и ищущие утешения. Нужде всякой он помогал, то есть отдавал всё, что у него было, и утешал советами и объяснениями тех, кто приходил к нему поделиться своими заботами. Терпеливо выслушивал разных дам, которые являлись по сердечным вопросам, всегда строго порицая греховные дела». — Боже, как это противно, — брезгливо скорчился князь Феликс Феликсович Юсупов, граф Сумароков-Эльстон. У Распутина искали утешение, и он помогал всем, очищал от грехов и прощал заблудших овец своих. Он искренне считал себя наместником Господа на земле и брал на себя чужую боль и дарил забвение и тут же мог сам согрешить с полюбившейся ему женщиной и молить Отца Небесного о прощении и благодати. Распутин был велик духом, но он бывал и ничтожен, а ему так хотелось постичь истинную любовь и стать настоящим пророком: «Любовь есть идеал чистоты ангельской и все мы братья и сестры во Христе, не нужно избирать, потому что ровные все мужчины и женщины и любовь должна быть ровная, бесстрастная ко всем, без прелести, и тот человек совершенно может любить, который находился вообще спасающийся без всякой прелести и ровный в спасении». На эту высоту хотел взлететь простой сибирский мужик, почуяв в себе готовность к духовному подвигу, но не взлетел, одолели его женщины, и тогда рухнул он на землю падшим ангелом и пустился в дикий загул. Распутин был особенный мужчина, так утверждали все знавшие его представительницы прекрасного пола. Призналась одна из его поклонниц: «Он совершенно иной! Особенный человек, который дает женщине такие ощущения, что все наши мужчины ничего не стоят». Эту «особенность» Распутина подметил известный психиатр Дмитрий Исаев, он предполагал, что Распутин был импотентом и не мог нормально провести половой акт, и поэтому старец так любил прикасаться к женщинам и целовать их. Распутин мог часами ласкать дам, доводя их до полного изнеможения и до последней черты сладострастия. Распутин ласкал своих дам руками, языком и страстными нежными словами и не спешил, его любовницы сами достигали вершины вот почему их оргазмы были такими сладкими, яркими и необычайно мощными: «При невозможности осуществить сексуальную близость наблюдался диффузный эротизм, безграничное расширение влечения на многих женщин. Не удовлетворяемая потребность любить и быть любимым толкала его на поиски замещения традиционных форм сексуальной активности. В результате этого эротические ласки практически превращались в единственно возможную форму активности, могли проводиться часами, до полного изнеможения обоих партнеров. Потребность видеть, трогать и обсуждать, и чем больше, тем лучше вот суть и содержание сексуальности Распутина». — О вы чём беседуете? — вкрадчиво с улыбкой прошептала Великая княгиня Виктория Александровна, урождённая немецкая принцесса Виктория Луиза Прусская, подойдя к ним со спины. — Ох, Вики вы нас напугали. Сегодня утром в своём дворце была найдена мёртвой баронесса Алиса Августа Агнесса Мария Шлегель, а вместе с ней двое неизвестных лиц. Они были убиты выстрелом в сердце, — с задумчивым взглядом ответила агентесса британской разведки Елизавета Романовна Воронцова при замужестве миссис Элизабет Александра Рейнер, герцогиня Стаффордширская и графиня Уэссекская, урождённая немецко-прибалтийская дворянка из Эстляндской губернии Елизавета Луиза Каролина София Корнелия Шарлотта Вилма фон дер Уолдорф. — Алиса? — удивительно воскликнула Великая княгиня Виктория Александровна. — Вы её знаете? — недоумённо воскликнул агент британской разведки мистер Освальд Теодор Рейнер, герцог Стаффордширский и граф Уэссекский, оперевшись руками на стену возле англо-русского госпиталя. — Косвенно да. Я вам рассказывала, что утром до того дипломатического раута я посетила квартиру Распутина, то застала «святого праведника» в красном шёлковом халате на кровати в окружении около десятка молодых и красивых обнажённых аристократок среди которых была бывшая любовница Феликса и его морганатическая супруга, графиня Наталья Фредерикс и те радушно меня пригласили присоединиться к их игрищам, но я отказалась, мол в другой раз, но тут раздался телефонный звонок эта была Вырубова и та просила срочно приехать, так как у цесаревича Алексея случился очередной приступ гемофилии, поэтому наш святой отец кое-как вылез из-под десятка обнажённых аристократок, оделся и отправился в Царское Село, а я осталась наедине с его «духовными дочерьми», которые радушно меня усадили за стол и предложили чаю, то чисто из интереса согласилась и среди них была та самая баронесса Алиса Шлегель. 25 мая 1914 года за пятнадцать дней до моей свадьбы с Дмитрием, когда я обедала в семейной резиденции со своими родителями, Кайзером или императором Вильгельмом и матерью-императрицей Августой Викторией вошёл посыльный и передал моему отцу письмо от той самой баронессы Алисы Шлегель, то мой отец быстро прочитал письмо, а потом в одиночестве сжёг его в камине, но он не знает, что я видела его. Когда он ушёл, то мне удалось прочитать недогоревший отрывок её письма он звучал так: «... Шпионит против вас», — глухо почти шёпотом резюмировала Её Императорское Высочество Великая княгиня Виктория Александровна, урождённая немецкая принцесса Виктория Луиза Адельгейда Матильда Шарлотта Прусская. При этом сама Великая княгиня знает, что её собеседница и почти что подруга, британская шпионка Его Величества миссис Элиза Рейнер, герцогиня Стаффордширская являлась одновременно любовницей её отца и его родного брата, её дяди принца Генриха Прусского, который женат на принцессе Ирене Гессен-Дармштадтской, родной сестре императрицы Александры Фёдоровны и внучке королевы Виктории в шпионских целях по заданию английской разведки, успев собрать на них кое-какой интимный компромат, но Великая княгиня Виктория Романова не решилась об этом сказать самой Елизавете. — Всё призрачно и туманно, — с фальшивой лаской в голосе прошептал английский шпион, разведчик, журналист, консул английского посольства в Петрограде и адвокат мистер Освальд Рейнер, герцог Стаффордширский и граф Уэссекский и масляно посмотрел на свою супругу Елизавету и на любовника Феликса, которые тоже являются любовниками.***
— Куда ты? — осторожный вопрос, желанный быть равнодушным, безучастным и строгим, из уст князя звучит совершенно иначе. Дмитрий поглядывает за мельтешащей фигурой из-под газеты, пряча взгляд в несвязном наборе букв сразу же, как только сталкивается с нею глазами. Признаться честно, бумага в руках его холодных, напряженных от неудачной попытки скрыть эмоции свои, не производила никакого впечатления. Заголовки сухи и обычны, а те, что более походили на нелепые сплетни, давно не вызывали должных эмоций. Если раньше князь мерил их взглядом блеклым, но чуть заинтересованным, то сейчас равнодушие все, что остаётся в оболочке зелёных глаз. Быть может потому, что, связавшись с князем Феликсом, смысл их появления в новостных газетах стал понятен, а может потому, что теперь Великий князь знал: большинство из них чистая правда и в некой степени благодаря его активному участию в этой суматохе. Гораздо увлекательнее был человек, рассматривающий своё отражение в маленьком зеркальце. Изящными пальцами он приглаживал выбивающиеся темные пряди, почти неслышно напевая легкую мелодию, однако словно и не собираясь отвечать Великому князю. Излишняя опека Великого князя Дмитрия изрядно выводила из себя: вечные допросы, косые взгляды, направленные на любого собеседника князя Феликса Юсупова, как и скандалы на ровном месте, право, давно изжили своё, но как этому дитя можно объяснить всю тягость нахождения в клетке, которую он, сам того не замечая, возвёл для вольного и рвущегося наружу человека? Глупенький, глупенький князь, считающий, что способен навеки вечные связать узами счастья, если только удержит рядом с собой. Провинится, вспылит, а после долго-долго начнёт скулить, жалобно просить о прощении своей дурости, наступая на одни и те же грабли вновь и вновь и вот опять это начинается, будто замкнутый адовый круг. Князю лишь нужен был повод, а Феликс, в свою очередь, был, готовь дать его в совершенно любое время. Их отношения хромали, ходили ходуном в последнее время, да так, что все возможное и невозможное громко трещало по швам. Всё чаще возникающие ссоры, все дальше отдаляющийся Юсупов, прикрывающий своё развлечение, ставшее глотком свежего воздуха в плену друга, желанием утолить безмерную скуку. Все это не могло привести ни к чему хорошему. — Было бы некрасиво опаздывать на самолично назначенный визит, — только и отвечает Феликс, тая в прищуренном взгляде миллионы безразличья. Этот жест Великим князем Дмитрием Павловичем давно был замечен, уловим и расшифрован: означал он ничто иное, как «разговор, прошу заметить, требует окончания». Великий князь все не унимался, вскочив внезапно со своего излюбленного дивана и направившись прямо в сторону друга. Ах, насколько важно было ему знать, видеть, чувствовать всю правду, напоминающую по консистенции своей приторный-приторный мёд, кой не каждый решится испробовать. Вкусишь однажды и более не захочешь искать ему альтернативы, а он всё, подобно правде, дурманит и дурманит голову, не отпуская назойливые мысли. — Визит к кому? — сухо отозвался Великий князь. — Митя, я не намерен отчитываться пред тобой за каждое своё верное, а то и неверное действие или слово и прошу, даже не старайся следовать за мною. Я сочту это за дурной тон, а ты, по натуре своей впечатлительной, долго ещё будешь упрекать себя в содеянном, — стальным голосом отчеканил молодой князь Феликс Юсупов, граф Сумароков-Эльстон. Великий князь Дмитрий Павлович ещё больше хмурится. Лёгким движением руки князь забирает у того зеркальце, откладывая его на ближайший столик. Затем, позабыв про белоснежные перчатки, которые стоило бы откинуть, просто нагло швырнуть в сторону, а не скрывать ими кожу, берет чужие ладони в свои. Феликс упрямится, но, по обыкновению своему, недолго: смотрит только грубовато на все происходящее. Князь касается губами костяшек чужих пальцев: мягко, бережно, опаляя тёплым дыханием. Пытается втереться в доверие. Глупенький. Быть может, в первый раз это сработало, но не сейчас, когда все его тактики ясны, как небо солнечным днём. В один прекрасный день, он познакомился с Дмитрием Романовым. Тот был ангелом среди бесов. Нет действительно, он был до того невинен, что даже не знал, что такое ликёр. Как к такому прелестному созданию не привязаться? Он не хотел знакомить со своим прекрасным другом алкоголем, не хотел впутывать его в ту грязь, в которой повяз сам. Он не хотел его портить. — Извини, — злобно сквозь зубы процедил Великий князь. — Микки, справедливости ради, они не обговаривали сие представление заранее, — мягким голосом ответил богатейший князь Феликс Юсупов, граф Сумароков-Эльстон. Не удосужились даже обсудить и часть сюжета, однако настроен Феликс был невероятно серьезно: постоянно напевал мягкие мотивы, порою даже брался за борьбу со струнами послушной гитары, находясь в одиночестве, долго находился в томительных мечтаниях, а потому про предстоящую загадочную постановку в окружении его знали все. Великий князь Дмитрий Павлович шарахается от подобного заявления, словно от грозно приближающейся молнии, ступая на шаг назад, хлопает ресницами непонимающе, а потом вновь заводится. — Почему ты не хочешь познакомить меня со своей новой компанией? — глухо почти шёпотом произнёс Великий князь Дмитрий Павлович. — Потому что не считаю это нужным, — снисходительным тоном ответил аристократ как самую очевидную вещь в мире, которую не способно понять лишь глупое дитя, чеканит Юсупов. Вот уже князь позволяет себе приподнять уголок губ и изобразить на лице кислую гримасу. Будто ужаленный ненавистью, досадой и необъятной ревностью, появившейся на сей раз не беспочвенно, он склоняет светлую голову к груди, кряхтя и посмеиваясь. То ли над ситуацией, то ли над самим собой, но никак не над тем, кто безжалостно играет с чувствами — это запретный механизм. Механизм, который никогда не будет запущен и потому, не давая себе отчета в словах, роняет сгоряча. — А отправляться в середине ночи с таким энтузиазмом к знакомым, которые будут сопровождать тебе всюду до утра, ты считаешь нужным, Феликс? Раздавать своё внимание всякому нужному и ненужному, тешить своё самолюбие, — тягостным тоном протянул Великий князь Дмитрий Павлович Романов. Концы розового боа князя Феликса его щекочут, будто и не в княжеском дворце он, а будуаре жёлтого дома, всё у хозяина паршивое, да только хозяев и не выбирают. Если нельзя перекусить поводок, остаётся только наблюдать, что же князь такого выкинет, от князя Феликса несёт французскими духами, амброй, чем-то цветочным, пудрой и шампанским «Абрау-Дюрсо». Голос Феликса растягивает французский мотив легкомысленной песни с фальшивым придыханием. — Лёд должен был треснуть, преобразовавшись в тёплую воду, а вышло совсем иначе. Как всегда. Глупый, глупый Митя, не знающий границ дозволенного, — снисходительным тоном ответил элегантно одетый по последней французской моде князь Феликс Юсупов, граф Сумароков-Эльстон. Он задумался. Любил ли он вообще кроме своей супруги, княгини Ирины Юсуповой? Получать удовольствие в сексе с разными людьми — это не любовь. Конечно, у него были и девушки, и парни, и респектабельные мужчины в возрасте, чьё наследство после их смерти перепадало Феликсц. Это было весело. Он жил сплошным весельем и удовлетворение потребностей, но любить? — Прости, Феликс, позволь я, — дрожащим голосом протянул Великий князь. — Митя, не ревнуй. Меня на всех хватит, — равнодушно, будто и впрямь желая выставить друга самым ужасным существом на планете этой, шепчет князь. Он дарует вальяжный поклон на прощанье, да настолько пафосно, что для пущей важности остаётся только снять невидимую шляпу и покрутить ею в воздухе, а затем наблюдает, пожирая мутными глазами огорченное лицо князя, не двинувшись с места. Он даёт понять, дарует и одновременно с тем отбирает возможность, подзывая «останови меня», а после, сумбурно останавливая «не смей делать и шага в мою сторону». Балуется с дистанцией между ними, балуется с чувствительным мальчишкой, напротив, глаза которого выражают вселенское сожаление. Балуется. Однако фигура Феликса всё же скрывается в тени дверного проёма, оставляя Дмитрию компанию в виде холодных стен дворца. Ещё мгновение назад все сказанное на эмоциях имело вес, сейчас нет. Растворяясь в будничной суете, это забудется спустя пару дней, как легкое недоразумение и вот уже Великий князь вновь примется восхвалять его, хвататься, словно за последнего живущего человека на планете, исполнять каждую его прихоть и соглашаться со всем невесомым, что только есть. Мечтательный, глупый, глупый, дурной, снова и снова идущий по лезвию, и снова и снова летящий вниз, оступаясь. — Феликс? Ты ведь направляешься вовсе не в Мариинский театр и даже не к давно знакомым приятелям, — тихонько роняет Великий князь Дмитрий Павлович Романов в пустоту, не рассчитывая даже на секундный ответ. Дверь в то же мгновение закрывается, оставляя бессмысленные переживания, чувства и неоправданно горячее рвение разузнать всю правду, догорать в гордом одиночестве. Только слабое потрескивание дров в камине разбавляет шум в ушах чем-то живым, напоминая о необходимости поглощать кислород и моргать. Великий князь Дмитрий нервно трёт переносицу концами пальцев, ещё сохранивших трепетную тень от тепла чужих рук, после опираясь о кулак лбом. Где-то на отшибе сознания витает незамысловатое «это же Феликс», и «ты знал, на что идёшь», но вся эта вычурная мишура меркнет на фоне такого верного, но саднящего ощущения ненужности, обречённости, безысходности. Ещё с минуту он пробудет в таком положении, давая себе время подумать.