Девочки бывают разные...

Глава 1  — …Насколько мне известно, усопшим полагается тишина и покой.  — Ишь, развыступался тут! — деланно возмутилась Смерть. — А кто тебе сказал, что ты, собственно, усоп? А. Белянин «Свирепый ландграф» Хмурый и безразличный лес взорвался посторонними звуками людей и не то человеческим криком, не то волчьим воем, полным ужаса, боли и злости на собственное бессилие. Странно, что после такого продолжительного забега я сумела издать такой громкий звук. А ведь казалось, что дыхание совсем сбилось. И я в последний раз в жизни взглянула на хмурый рассвет. И почему предрассветные часы такие тёмные? Суровое солнце нехотя выглянуло из-за деревьев. Вид был потрясающим, но через несколько секунд я была лишена и этого. Огромная спина кузнеца в грязной рубахе с косой наперевес заслонила мне вид. Нет, ну почему я не схарчила эту рыжую доху? Сейчас бы не умирала. Да, мало того, что скоро умру, так и не от руки опытного охотника, а от какого-то деревенского верзилы. Я и имя-то его не помнила. Обидно… Хотя что за дурацкие мысли в последние секунды жизни лезут в голову? Какая на гхыр разница, кто меня убьет? Вдруг резкая боль заставила меня на секунду позабыть обо всем. Я была вся изранена, бежать уже не было сил. Остальные ещё не поспевали. Каждого по отдельности я бы ещё уложила, но вот охотник с серебряными болтами перед тем, как испустить дух, не забыл ранить в живот и меня, очень серьёзно ранить. Я бежала из последних сил. Волчонок просился наружу. От бешеной погони кровь стучала в висках, начались схватки. Я уже не могла бежать, почувствовала боль и взвыла.  — Эй, вагурц, не мучай собачку! — послышался звонкий девичий, почти детский голосок Странно. Откуда она взялась, я её не почувствовала. Здоровенный детина от неожиданности вздрогнул, видимо, подумав то же самое с поправкой на обонянье, удивленно посмотрел на светловолосую девочку-подростка, лет пятнадцати на вид, и выдал весьма подробный маршрут на тролльем, куда сопливой хвыбе стоит пойти, дабы не мешать старшим в делах праведных. Выглядела девочка на редкость безобидно: худая, невысокая, хорошо одетая и весьма симпатичная. Светлые волосы резко контрастировали со смуглой кожей и черными бровями. В руках она держала какую-то деревянную тросточку. Кузнец отвернулся, видимо, не желая прерывать начатое. Замахнулся и… упал замертво. Позади него стояла девочка с тростью, втягивая окровавленные лезвия внутрь древка. Надо же, а на вид такой безобидный предмет… Что было дальше, не знаю, потому как потеряла сознание. Очнулась я на этот раз в постели, весьма мягкой и удобной, укрытая сверху двумя одеялами, в небольшой, чистенькой комнатке. Рядом с кроватью была ещё тумбочка с кувшином, полным воды, и тазиком для умывания. А также два стула, стол и сундук, стоящий прямо рядом с окном. Снаружи уже сгущались сумерки. Завершало меблировку кресло, в котором сейчас сидела, завернувшись в плед, моя спасительница. Я жива? И даже всё ещё беременная? Да в человеческой ипостаси, когда я точно помнила, что не перекидывалась? Странно. Да после таких ран даже выжить проблематично, а уж сохранить ребенка, когда я точно чувствовала схватки, спровоцированные тремя парами серебряных болтов и бешеной погоней? Не говоря уж об отравленной ране на животе. Попробовала подняться и немедленно пожалела. Всё отозвалось такой болью, что слёзы прыснули из глаз. Девочка тут же подхватилась на немыслимой для человека скорости ко мне.  — Не двигайся, глупая, ты же ранена! — она буквально пригвоздила меня к кровати, не давая встать. Откуда такая сила? Впрочем, что я удивляюсь? От девочки явно несло специфическим душком, свойственным нелюди, и ещё каким-то незнакомым запахом. Пока она говорила, я успела разглядеть белоснежные зубки, слишком длинные для человека.  — Тебе нельзя вставать, и даже двигаться лучше поменьше, а то ребёнка потеряешь, — уточнила она, убедившись, что вставать я не собираюсь, и отодвинулась. — Лежи спокойно. Сейчас дам обезболивающее. Через недельку-другую оклемаешься. Тоже мне, врачевательница, травницу учить вздумала, но многое тут было определенно не так. Я приподняла левой рукой одеяла, правой двигать было больно из-за раненого плеча, и очень удивилась: на месте, где были раны, остались царапины, а там, где я была ранена в живот отравленным болтом с серебряными вкраплениями, была лишь легкая повязка, пропитанная обеззараживающей мазью, весьма посредственного качества, надо сказать. Конечно, в данный момент и это было неплохо.  — Как ты это сделала? — подозрительно уточнила я.  — Что? — наивно-невинные зелёные глаза уставились на меня. — Да ничего особенного. Ты без сознания была, а я тут помазала кое-какими травками.  — Ага! А я Святой Фендюлий с подарками! Какое на гхыр без сознания?! Я концы отдавала!  — Ну, извини, что разочаровала. Никаких концов ты не отдавала и в ближайшее время не отдашь! — ответила девочка с обидой в голосе. Да уж, конечно, думала, её благодарить будут и тихо-смирно лежать выздоравливать. Не на ту напала. Не знаю, как другие оборотни, но лично у меня и здоровой-то характерец не сладкий, а уж когда болею да при беременности, становлюсь и вовсе невыносима. Впрочем, не хочет говорить — не надо. Главное результат. Мне стало совестно. Спасла же всё-таки и меня, и волчонка. А что до тайн, так у всех они есть. Захочет, сама расскажет. Да и не мое это дело.  — Спасибо.  — Пожалуйста, — просто ответила она совершенно изменившимся тоном, в котором было только сочувствие и понимание. И никакого намёка на обиду. Как же резко она меняет настроение, или чувствует моё? Вот и поговорили. А ведь как будто понимает, что я не со зла, просто расшалились нервы. С вопросами глупыми не пристает, правда, и объяснять не торопится. Но такой все понимающий взгляд, пожалуй, даже слишком понимающий.  — Да объясню я тебе всё, но только потом, — как-то грустно ответила мелкая, точно мысли прочитала.  — И откуда у тебя такие красивые зубки, тоже объяснишь? — съехидничала я.  — Ну, и об этом тоже, — как-то нехотя согласилась она.  — А как зовут-то тебя, благодетельница?  — Варежка, — ответила та. Меня разобрал смешок. Ну и имечко. Впрочем, захихикать у меня не получилось, немедленно отозвавшись болью в боку при попытке.  — Имя как имя, — снова обиделась девочка. Вообще-то я Варажина, а в детстве меня родители ласково Варежкой звали, вот и прижилось прозвище.  — Да ты и сейчас не шибко на взрослую тянешь. А всё-таки, почему ты меня спасла?  — Ну ты же беременна, — ответила она таким тоном, как будто это было объяснением, и, видя мою удивленную физиономию, сказала: — Ну, жалко мне тебя стало.  — А ты у нас всегда такая жалостливая?  — Не всегда. Просто я детей люблю.  — Сырых аль жареных?  — Да ну тебя! — похоже, мелкая обиделась всерьез.  — Ну ладно, извини, — снова покаялась я, на сей раз неискренне. «Ох! кого-то мне ты напоминаешь, девочка. Такая же обидчивая, желаешь казаться взрослой, а на самом деле только и способна тявкать, потому как не доросла ещё до взрослой волчицы, а всего лишь щенок», — подумалось мне.  — Да мне, между прочим, уже 55! — огрызнулась малявка. — Постарше тебя буду, Шелена! Вот тут уж мне стало совсем не смешно.  — Ты, деточка, откуда знаешь, как меня зовут? Уж не мысли ли читаешь?  — Нет, — уверенно солгала она, глядя в глаза, правда, слегка покраснев. Что ж, похвально, глядишь, и врать скоро профессионально научишься, Рест и так не умел. — Ты в бреду всё кричала «не зови меня Шел, я Шелена», — выкрутилась та. Воспоминания о колдуне отозвались болью, но к нанесенным ранам она не имела ровным счетом никакого отношения. А ведь уже полгода прошло. Через пару месяцев и щенок появится. Щенок! А где же Найда? Эта бестолковая псина, подаренная тролльим вождем, будь он неладен? Уж сколько раз хотела её загрызть со злости, до того глупая оказалась, да всё недосуг было. Единственная собака, у которой хватило глупости не бояться оборотня и при этом дожить до 6 месяцев, околачиваясь рядом, рекорд!  — И вовсе она не глупая! — опять разозлилась Варежка. — А очень даже милая и ласковая. И тебя любит, волнуется! Я принюхалась, да, действительно в соседней комнате был до боли знакомый запах псины вперемешку со средством от клещей, сама месяц назад готовила. И как я её сразу не унюхала, всё-таки хорошо, что живая. Кровью совсем не пахла. Значит, не ранена. А судя по звукам, Найда мирно дрыхла, сладко посапывая, да уж, волнуется страшно, во сне, наверное.  — Неправда, она вчера всю ночь завывала, пока я тебя лечила, просто сегодня устала. Ну да, уж завывать-то мы умеем.  — И ты после этого мысли не читаешь?  — Ну, читаю! — нехотя призналась Варежка. — И что? Я же не виновата, что такой уродилась! Меня никто не спрашивал, хочу ли я! И вообще, иди дракону в дроппу! — заорала она уже каким-то не своим голосом, на уровне ультразвука, такого пронизывающего, что захотелось немедленно встать и убежать куда угодно, хоть по указанному ранее маршруту. Я инстинктивно дернулась, чтобы перевернуться на живот и зарыться в подушку от этого жуткого голоса, и почувствовала боль в районе живота. «Нет, только не волчонок!», — подумала я и снова потеряла сознание, ощутив знакомые схватки. Единственное, что я запомнила, это резкую смену настроения у своей собеседницы, и как её глаза расширились от ужаса. Дальше снова провал…