Осколки

      Только сумасшедший мог назвать Грайс красивым городом.       Узкие, загаженные улочки, изможденные лица торгующих телом проститутов и проституток, выставляющих не менее изможденные тела на показ страждущим. Город, который уже никогда не станет красивым.       Темноволосый, средних лет, мужчина закашлялся, глотнув холодного воздуха и поперхнувшись, словно город отомстил ему за насмешку, и поежился. Старенькое пальто, потрепанное временем и непогодой, режущий глаз ослепительно-белым шеврон с двумя красными полосками и крестом над ними. И благодаря этой метке, а так же вполне узнаваемому лицу, поросшему трехдневной щетиной, с темными мешками недосыпа под глазами, доктор Лео Адамс мог забираться в самые мерзкие части города, не опасаясь воткнутого в бок ножа. Дока Лео знали даже самые последние торчки, почти потерявшие человеческое обличье.       — Что тут у нас? — спросил мужчина у молодого интерна, нервно переминающегося возле старенькой машины «креста».       — Труп, — коротко ответил новичок и подышал на сложенные в замок, покрасневшие пальцы. — Как камень. Холодно. Труповозку вызвал, пусть забирают сразу в анатомичку…       — Это мне решать, — Лео прервал интерна, скрывая улыбку в уголках губ.       — Распоряжение главврача, — тот поднял плечи, пытаясь втянуть шею на манер черепахи.       — Кто бы догадался, — проворчал Лео, присаживаясь возле покрытого тонким слоем снега тела и проводя над ним сканером.       Догадки догадками, а слова к делу не подошьешь, да и не любит новый глав разбрасываться словами. Чаще молчит, смотрит тяжелым взглядом, словно в душу заглядывает, и после этого взгляда внутри что-то тоскливо жмется, ноет, не давая спать до утра. И ладно бы со всеми так. Но нет, только Лео и достает, и потому тот старается скрупулезно соблюдать протокол, следуя каждому шагу оказывается не таких уж и глупых рекомендаций министерства здравоохранения.       Никто из них наверняка и не догадывается, что в такой дыре, как Грайс, исполняют протокол вплоть до запятых, только бы не находиться в кабинете главврача лишние секунды или, не дай боже, минуты.       Лео дожидается приезда труповозки и только потом садится в крохотную машинку интерна, позволяя себе проделать обратный путь не пешком. Хотя очень любит это время года — усиливающиеся с каждым годом морозы отлично прочищают мозги и придают ясность мыслям. И тогда в душном, хоть и просторном, кабинете, можно продержаться на пару минут дольше, чем обычно.       — Выглядишь напряженным, — рассеянный взгляд дока скользит по его лицу, и Лео с неудовольствием понимает, что возбудился только от этого взгляда. — Замерз?       — Нет, я люблю когда холодно, — он пожимает плечами, распрямляет спину, едва не застонав от судороги в напряженных мышцах.       — Раньше в это время года было гораздо теплее, — главврач встает со своего места и подходит к окну. — Я помню… дед рассказывал, что раньше в Грайсе было куда как лучше, чем сейчас.       Лео не отвечает. Слушает молча, наслаждаясь звуком любимого голоса. Да, сколько бы он не гнал от себя эти чувства, но стоит признаться хотя бы самому себе — он влюблен в своего начальника как малолетняя школьница. И когда тот встает за его спиной, кладя на плечи тяжелые горячие ладони, даже не думает их стряхнуть.       — Расслабься, ты напряжен, — цепкие и сильные пальцы разминают мышцы, и Лео хочется заскулить от удовольствия.       А еще ему хочется, чтобы эти же пальцы расстегнули пуговицы форменного халата и задрали плотный шерстяной свитер до самого горла, касаясь вздрагивающего от удовольствия тела. И чтобы они спустились вниз, прочерчивая волнистые дорожки на смуглой даже зимой коже, оставляя горячие следы. И соскользнули под передавливающий тело пояс брюк, натянувшихся так, что только слепой не заметит этого грандиозного стояка.       Но док не замечает, размеренно разминает плечи и шею, придерживая голову Лео. Нажимает на нужные точки, и терзающая последние три дня головная боль постепенно уходит. Если бы так же просто можно было избавиться и от своих желаний…       — Док… — выдыхает Лео хрипло, готовясь шагнуть вперед с обрыва, но его прерывают.       — Все, иди.       Лео буднично хлопают по плечу, и он прикусывает губу — док выглядит равнодушным и рассеянно отводит взгляд, словно не замечая его состояния. Наверное, все же стоит сказать, что мучает последние три года, с того момента, как дока прислали из столицы. Но Лео молчит, проглатывая обиду и разочарование, сам не зная почему.       Узкая спина перед его глазами изгибается, принимая соблазнительную позу, но Лео замирает, застывая в нелепой позе, от которой сводит напряженные руки. Вместо мягкого, роскошного тела Лэйси он вдруг видит широкую, мускулистую спину дока, с крохотными каплями пота, выступившими вдоль позвоночника.       — Блядь! — выругавшись вслух, он отшатывается, отводя глаза от недоуменного взгляда, и перебирается к краю кровати. — Блядь! Прости, Лэйс, но я не могу…       — Да похуй, — та сглатывает обиду и натягивает на грудь край покрывала. — Но на твоем месте я бы показалась врачу. Это не первый раз, Лео, и…       — Извини.       Отделавшись коротким словом, Лео выходит из спальни, останавливаясь в коридоре, напротив детской. Голубой единорожек, скачущий по радуге, раскрашен не то чтобы усердно, но с азартом, и Лео проводит по его контуру пальцем. В комнату не заглядывает, хотя сын спит так, что и выстрелом не разбудишь.       Наверное, он плохой отец, раз позволил такому чуду родиться в таком месте, как Грайс. Но в то же время сын — единственное существо, которое позволяет почти примириться со всем дерьмом, которое творится вокруг. Даже не примириться, а просто закрывать глаза. Будь у Лео возможность, он бы давно скинул над городом пару килотонн, глазом не моргнув. Местные жители бы и не заметили, и это бы была легкая смерть для всех.       Лэйси не пошла следом за ним, и Лео благодарен ей за чуткость. Он не то чтобы разлюбил, но в последнее время как-то охладел к ней. И все из-за этого чертова дока. Странного типа, появившегося три с небольшим года назад и перевернувшего всю его размеренную жизнь с ног на голову.       Одевшись, Лео натягивает теплую куртку вместо пальто с нашивкой, плюя на возможные неприятности и отодвигая вглубь мысли о сыне. Если с ним что-то случится, то благодаря государственной пенсии по потере кормильца они будут жить гораздо лучше, чем при нынешней его зарплате.       Бар был ожидаемо открыт — это заведение закрывалось только утром, и то на пару часов для уборки. Его владелец, молодой мужчина с поистине ангельской внешностью, держал персонал в ежовых рукавицах. А благодаря его партнеру, типу мрачному, хмурому, не снимающему темные очки даже глухой ночью, в баре никогда не было драк. И хотя пойло тут ненамного лучше, чем в той же «Пуле», по крайней мере можно было надеяться, что никто не всадит тебе нож в спину.       Подняв палец и сделав заказ хозяину, не брезговавшему самому стоять за стойкой, Лео кивнул на чье-то приветствие и повернулся спиной к столикам в глубине зала. Если бы он знал, что док будет здесь…       Мужчина сидел в неприметном углу, в компании этого мрачного типа, и Лео успел насчитать не меньше четырех пустых кружек из-под пива на каждого. Поблагодарив Энжела, так звали хозяина, он сделал несколько глотков, задерживая напиток во рту, прежде, чем проглотить.       Он невидимого взгляда, который Лео придумал сам себе, свербило спину и чесалось между лопаток. И он подумал, что после третьей, или даже четвертой порции нужно будет уходить. Присутствие дока напрягало и толкало к необдуманным поступкам на виду у посетителей.       Заставив себя думать о сыне, Лео проглотил остатки и заказал еще. И еще. И еще. Так что когда тяжелая и горячая ладонь легла ему на плечо, он чувствовал себя готовым взорваться вулканом.       — Я думал, ты в такое время спишь в теплой постельке, — мрачный тип коротко усмехнулся и забрался на стул справа от Лео. — Двойной скотч, малыш.       — А не хватит ли? — Энжел прищурился, в упор разглядывая своего партнера, но тот и бровью не повел.       — Не хватит, — усмехнувшись, подтолкнул Лео в бок локтем. — Смотри, командует еще.       Лео не ответил, стараясь не пялиться на этих двоих. Конечно, он знал, что дока с ними связывает многолетняя дружба. Некоторые языки шептали, что это больше, чем дружба, и Лео иногда завидовал таким тесным отношениям, даже не пытаясь примерить их на себя — у него был сын и была Лэйси.       — Перестань, Даймен, — голос дока заставил Лео выпрямиться.       Заняв место слева от него, док вытянул руки, положив ладони на стойку. Красивые пальцы, с морщинками на сгибах, с овальными аккуратными ногтями, длинные и наверняка чуткие. Пальцы, которые Лео мечтал почувствовать внутри себя…       — Повтори ему, за мой счет, — док указал на него и тихо вздохнул.       — Док, — услышал Лео свой голос. — Почему вы так поступаете со мной?       — Что? — Лео не смотрел на него, но услышал удивление в голосе. — Ты о чем?       — Вы игнорируете меня, — Лео вдруг понесло. — Издеваетесь надо мной…       — Эй, приятель, — Даймен шлепнул Лео по спине, но того уже было не остановить.       — Трогаете меня, давая понять, что заинтересованы, и потом уходите, словно так и надо! А я не железный, мать вашу! Если… если вы меня не хотите, зачем делаете со мной все эти вещи?       Выпалив скопившееся, Лео затих, чувствуя одновременно и облегчение, и страх. Конечно, док его не уволит, потому что в Грайсе больше нет идиотов, согласных работать за такие гроши, срываясь в ночь по первому звонку. Просто не будет больше ни прикосновений, ни благодарностей за принесенный кофе, ни мимолетных странных улыбок. И…       — А я тебе говорил, — мужчина справа поерзал на скрипнувшем стуле и проглотил порцию алкоголя так, словно это была простая вода. — Говорил, что нихрена у тебя не получится, Эзра.       — Заткнись.       — Посмотри сам, — Лео снова толкнули в бок. — Что бы ты не делал, он все равно тебя любит. Может, хватит мучить и себя, и его?       — Заткнись, Даймен, они сами разберутся, — подал голос Энжел и стукнул полным стаканом об стойку.       Лео непонимающе завертел головой, чувствуя себя участником дешевого ток-шоу из голо.       — Пойдем, — горячие пальцы дока накрыли его ладонь, заставляя вздрогнуть всем телом. — Нам с тобой надо о многом поговорить.