***
Мадара оказался прав. С тех пор как его подруга успешно выполнила возложенную на её хрупкие плечи миссию, она часто выступала в роли диверсанта, так или иначе, подрывая успешность военных действий врага. Таким образом, она пошла по стопам дяди. И всего за два года превзошла его в данной деятельности, отчасти благодаря своему уникальному происхождению. Такой кладезь просто не мог быть использован иначе. В результате Мидори была признана лучшим диверсантом за всю историю клана Учиха, которую к тому времени ещё не все забыли. За это Юкио наконец-то проникся уважением к племяннице и многие в клане смягчили своё отношение к ней. Но всё ещё остались упрямцы, сохранившие в своих сердцах подозрительность к куноичи. Что делать с такими людьми, девочка решительно не понимала. Так что решила пока ничего не менять и продолжать верно служить Учиха, в надежде что когда-нибудь все поймут, что гены матери в ней победили и ей плевать на гены отца. Но им, судя по всему, не хватило стараний и верности полукровки и они продолжили ожидать настоящих доказательств преобладания в ней генов матери в виде шарингана. Вот только сама она не обольщалась на этот счёт, но всё же надеялась, что страх или боль потерь сделают её глаза более ценными, чем обычно. Куноичи прекрасно понимала, что если этого не случится, оставшиеся при своём изначальном мнении люди получат дополнительную возможность снова обратить всех против неё. И это понимание лишь усиливало нежелание терять тех, кто дорог сердцу. Кроме того, она не только стала лучше управляться с техниками стихии воды, но и наконец-то начала делать успехи и в огненных техниках, стала лучше в ниндзюцу, отточила оружейные навыки. Но так и не узнала, чьи гены в ней преобладают. Мидори сочла, что цвет волос ещё ничего не значит, как и нужда в поддержке. В конце концов, она выучила технику великого огненного шара, пусть и гораздо позже сверстников. Да и эта нужда в связи с тем, что куноичи справлялась одна, со временем отступила на второй план.***
Вскоре Мадара стал периодически где-то пропадать. Изуна счёл это странным, но не решился рассказать отцу. Вместо этого он решил обсудить данную тему с Мидори. Как-то раз, рано поутру, мальчик остался с ней наедине и тут же поинтересовался: — Как думаешь, где может пропадать Мадара? — Прости, Изуна, но я ума не приложу. Меня тоже интересует этот вопрос, — только и ответила ему девочка, стараясь не показывать, что о чём-то догадывается. Она предположила, что тот возможно уже встретил или вот-вот встретит Хашираму. На это событие куноичи не хотела никак влиять. — Возможно, его посещают думы, которыми он пока не готов поделиться. «И он уделяет ему сейчас гораздо больше времени, чем мне!» — возмутился голос ревности в её душе, который Мидори изо всех сил старалась заглушить другими мыслями. — «Но они должны дружить, иначе всё изменится слишком сильно и тогда я не смогу предугадать, что произойдёт дальше. Вот только, не знаю, как сильно всё изменится, если мне каким-то образом удастся спасти Изуну от смерти в будущем. И сумеет ли он сдержать обещание о дружбе со мной, когда пробудит шаринган? С другой стороны, плевать, как он будет ко мне относиться, я всё равно сделаю всё возможное, чтобы не дать ему умереть. И, может быть, именно тогда с его взора сползёт пелена ненависти. Однако мне необходимо продумать способ получше, чем кидаться на меч Тобирамы вместо него. Я тоже ещё жить хочу. Хотя бы для того, чтобы увидеть результат своих трудов. Это желание увидеть результат своих действий при жизни так напоминает Мадару». — Эй, Мидори, ты здесь? — Изуна окликнул подругу, заметив глубокую задумчивость на её лице. — А то мне показалось, что твой разум где-то далеко. — Ох, извини, — виновато улыбнулась полукровка, наконец, перестав улыбаться своим мыслям. — Я задумалась о будущем. Например, закончится ли когда-нибудь война. Скажи, разве тебе нравятся бесконечные сражения вместо детства? — Честно говоря… — слова куноичи заставили его задуматься. Но вскоре из его уст прозвучал печальный ответ: — Я и не знаю что такое детство. Да и вряд ли война так быстро закончится, что мы успеем побыть детьми. — Да, возможно нам самим придётся стать взрослыми, чтобы хоть что-то изменить. Мир несправедлив, особенно с детьми. Сражаться — можно, а что-либо решать — нельзя. Но разве ты желаешь будущим поколениям переживать из раза в раз тоже самое? Я никому не желаю такой судьбы, — с неким сожалением призналась другу девочка. — А уж если заговорить о полукровках вроде меня. Я думаю, что мне просто повезло выжить. И если ещё кого-нибудь в моём положении не убили при появлении на свет, я не хочу чтобы мне или им пришлось убить одного из родителей. И я боюсь, что мне придётся убить собственного отца, просто из-за того, что мы с ним по разные стороны баррикад. В мирное время у меня могла быть полная семья. А так мне этого точно не видать. — Как думаешь, может быть Мадара сейчас думает о том же? — поинтересовался Изуна, как только удивление её словами отступило на второй план и он сам поразмыслил над этим. И тут же предложил: — Поговорим с ним на эту тему, когда он вернётся? — Даже не знаю… — Мидори едва сдержала удивление догадкам юного шиноби, а задумчивость всё же продемонстрировала. — Может лучше дождаться, когда он сам об этом заговорит? И тогда поддержим его. — Отличная идея! — обрадовано воскликнул мальчик и едва не подпрыгнул от радости. А в его взгляде промелькнул блеск восхищения. Полукровка невольно улыбнулась, отмечая эмоциональность Изуны, особенно при мыслях о поддержке, которую они обязательно обеспечат Мадаре. Но вскоре опять погрустнела, подумав о том, как бы его чувствительность не стала ей боком в будущем. Не успеет она оглянуться, как он начнёт бросаться беспочвенными обвинениями в её сторону. Параллельно с этим, девочка уже представила Хашираму в роли хокаге и как она к нему подходит и беззаботно сообщает: «милая шляпка». «Жаль, если ему действительно снесёт крышу», — в страхе рассуждала куноичи. — «А там возьмёт ещё и Мадару от меня отвернёт. Как это предотвратить, чёрт побери?! И ведь ни одной дельной мысли, когда это так необходимо! Надеюсь, я сама не сойду с ума, думая об этом так много и часто, слово у меня паранойя».***
Приблизительно в тот же момент, но совершенно в другом месте, у Кайто из клана Сенджу состоялся серьёзный разговор с его старшим братом — Буцумой. В конце концов, они не дураки, а с неуловимым диверсантом нужно что-то делать. — Кайто, — без крика, но со всей строгостью обратился к нему глава клана. — Слушаю, — едва скрывая лёгкое волнение, отозвался чуть более молодой мужчина, прекрасно понимая, о чём сейчас думает собеседник и думая о том же самом. — Мы уже два года ловим этого диверсанта. У нас слишком мало данных чтобы говорить наверняка. Но все имеющиеся свидетельства указывают на твоего отпрыска, которого ты не убил ещё в чреве вместе с его матерью. И поскольку есть такие подозрения, это возможно твоя ошибка. А значит — тебе её исправлять, — в достаточно жёсткой, но сдержанной манере высказался Буцума. — Ясно, — не мешкая ни секунды, согласился его младший брат. Строя свои догадки, он пришёл к тем же неутешительным выводам и понял, что ему всё-таки придётся убить собственное дитя. Тем не менее, Кайто с трудом верил, что этот ребёнок всё ещё жив. И потому до сих пор задавался вопросом: «почему Учиха не убили его при появлении на свет?». — Я убью его или её без колебаний. У меня уже возник план действий по поимке маленького диверсанта.