За каждым твоим вдохом

***

Ты ближе к небесам, чем я когда-либо буду, И я отдал бы вечность, чтобы прикоснуться к тебе. И все, чем я могу наслаждаться, — это этот момент… И все, чем я могу дышать, — это твоя жизнь… Все равно рано или поздно это закончится. И, когда все создается для того, чтобы быть разрушенным, Я просто хочу, чтобы ты знала, кто я такой… Goo Goo Dolls «Iris». Янча почти полностью восстановился буквально за несколько дней, прошедшие после той ночи, когда Таня внезапно посетила его в лазарете. И, начиная с момента, когда он снова стал сопровождать её везде и всюду, жрица вела себя так, будто бы ничего и не случилось. Её взгляд был наполнен привычным холодом, на красивом лице читалось бесконечное равнодушие вкупе с безразличием, и она всеми силами старалась соблюдать дистанцию. Чем больше, тем лучше. Поэтому их общение сводилось лишь к тому, что она коротко сообщала о том, куда планировала отправиться. И почти всё своё свободное время Таня проводила с Сайей, а Янча мог лишь молча наблюдать за ними, чувствуя, как ядовитая горечь растекалась где-то в области его сердца. Особенно, в те моменты, когда девушка улыбалась, адресуя свою ослепительно-тёплую улыбку этому ненавистному длинноволосому принцу. Хотя, чему здесь было удивляться? Во-первых, Сайя являлся точной копией Ын Сома, которого шаманка любила всем своим сердцем. А, во-вторых, они находились на одном уровне. Не то, что он. Разве мог обычный воин Тэкхан надеяться даже на малюсенькую толику симпатии со стороны Великой Жрицы Асдаля? Конечно, нет. Однако, если всё было так, и Тане он был совершенно безразличен, почему в ту ночь она приходила к нему? Почему в глубине её бездонных глаз он видел нечто такое, от чего так отчаянно жгло где-то там, за грудиной? Почему она не сопротивлялась, когда он собирался совершить непростительно чудовищный поступок, поцеловав её? — Эй, ты чего застыл? — донесся до Янчи сердитый голос Китохи, следом за которым он получил бесцеремонный удар прямиком под дых, вернувший его с небес на землю. Судорожно втянув носом резко переставший поступать в лёгкие воздух, телохранитель Великой исподлобья зыркнул на противника. — Чего так смотришь? Мы тренируемся, вообще-то, а ты, судя по всему, об этом совсем позабыл, — приятель покрутил пальцем у виска. И Янча, выпрямившись, перекинул меч из одной руки в другую, стараясь сосредоточиться на сражении. — Если бы не знал тебя, то решил бы, что ты влюбился, — не унимался Китоха, снова атакуя, и от этих слов его оппонент в очередной раз замер на месте. Однако выпад парировать всё-таки успел. На автомате. А дурацкая шутка друга ударила вдруг в самое сердце, заставив задуматься. Всего лишь на мгновение. Короткое мгновение истины, которое Янча тут же отмёл, не желая полностью признавать то, что уже и так давно было ему очевидно. «Нет. Этого просто не может быть. Какая, к чёрту, любовь? Бред, » — усмехнувшись, парень, небрежно откинув со лба волосы, ринулся на Китоху. Яростно и отчаянно. Чтобы выбить из башки всю дурь. Раз и навсегда. Какие ещё чувства? Он всего лишь исполнял приказ Великого Тагона. Он следовал за Таней по пятам и готов был умереть, если понадобится, не из-за какой-то там дурацкой любви, которой и в природе-то не существовало, а из-за долга. И плевать он хотел на её равнодушие, вместе с извечным презрением, что она изливала на него просто умопомрачительными потоками. На смену тоски-печали внезапно пришло раздражение. Особенно, когда Янча вдруг вспомнил, что буквально вчера шаманка Ваанов шарахнулась от него, как от прокажённого. А он всего лишь поддержал её за локоть. Причём, сделал это только по причине того, что Таня, спешиваясь с лошади, запуталась в подоле своего роскошного платья. Если бы не он, то эта неуклюжая девчонка заработала бы очередную порцию синяков и ссадин. Однако в ответ Янча получил лишь её убийственно-уничижительный взгляд и резко брошенное: «Я не нуждаюсь в твоей помощи.» Хотя он и не ждал никакой благодарности. Но, когда она смотрела на него, как на врага народа, ему становилось паршиво. «Хватит о ней думать, » — парень, тряхнув головой, попытался сосредоточиться на тренировке. Бесполезно. Образ Тани засел в его мозгу так прочно, что было не вырвать клещами. И вскоре он опять вернулся мыслями к ней. С какой-то ненормальной, доводящей до белого каления, навязчивостью. Янча никак не мог понять кое-что важное, что мучило его уже давно, и на что он не находил ответа, как ни старался. Неужели только он один чувствовал то напряжение, что теперь возникало между ним и жрицей каждый раз, когда они оказывались на одной территории? Неужели только он один испытывал эту ненормальную, невыносимую тягу, бороться с которой было просто невозможно? Неужели только его одного от каждого, даже самого невинного касания, словно жгло калёным железом? «Судя по всему, только меня, » — парень криво усмехнулся, уворачиваясь от очередной атаки противника. Даже, находясь в состоянии некоторой прострации, Янча реагировал молниеносно, двигался стремительно, руководствуясь своим великолепным чутьём, которое уже не раз спасало его из смертельных ловушек. — Ты уже сказал Великой, что завтра мы отправляемся на подавление мятежа? — деловито осведомился Китоха, с каким-то затаённым любопытством поглядывая на своего молодого друга. От его слов тот немного смешался. В его тёмных глазах отразилось нечто, очень похожее на беспокойство и печаль. И мужчина лишний раз убедился в том, что отношение Янчи к Великой Жрице Асдаля имело куда более серьезную подоплёку, чем обыкновенное выполнение приказа. — Короче, понятно, что ты ничего ещё ей не сказал, — констатировал он, готовясь к очередному выпаду, — Но хотя бы ради приличия можно было бы и кивнуть, — досадливо буркнул Китоха, крепче сжимая рукоять меча. А Янча, вздохнув, подумал о том, что в ближайшие недели две, а, может, и три, он не увидит свою шаманку. Одно из племён вдруг не на шутку разбушевалось, и Великий Тагон посылал своих воинов урегулировать данную ситуацию. Проще говоря, уничтожить всех недовольных и запугать более разумных. Причём, чем быстрее, тем лучше. — Завтра на рассвете выдвигаемся, — Китоха кинулся вперёд. И пространство огласил скрежет металла, когда их клинки скрестились, проверяя друг друга на прочность. Кто сильнее? Кто ловчее? На этот раз Янча не удержал напора. Отступив, уклонился от острия, а потом напал снова. Резко и стремительно. Не ожидавший подобного развития ситуации Китоха, оказался, в итоге, поверженным. С мечом у горла. — Ах, ты, чертяга! Снова я плачу за выпивку! — мужчина хрипло рассмеялся, утирая пот со лба, а его черноволосый оппонент с привычной невозмутимостью лишь пожал плечами. После чего направился к выходу с тренировочного поля. Ведь он не мог долго отсутствовать. Он должен был практически всегда находиться подле жрицы. Вдруг она опять вляпается в очередную неприятность? Вдруг ей понадобится его помощь? Или еще что? Но больше всего Янчу мучила мысль, что ему придётся оставить эту неугомонную женщину одну. И, неважно, что, пока он будет отсутствовать, ей в охрану дадут лучших воинов Тэкхан. Это не означало, что она будет в безопасности. Однако, несмотря на все его переживания и метания, приказ Великого Тагона не обсуждался. Он должен был ехать. И сообщить об этом Тане. Великая Жрица Асдаля терпеть не могла все эти бесконечные церемонии, правила и нормы, которым она должна была неукоснительно следовать, благодаря своему высокому статусу. Они бесили и нервировали. Добивали и угнетали. Однако, несмотря на всё её недовольство, приходилось смирять свой нрав и изо дня в день заниматься изучением этикета и всякой другой дребедени. Скучной до зубного скрежета, но необходимой для того, чтобы верно исполнять дарованные ей обязанности. — А теперь вы аккуратно переливаете напиток из одной чаши в другую, — донесся до Тани голос её учителя. Сегодняшний урок был посвящён основам чайной церемонии. Тому, что шаманка племени Ваан, ненавидела больше всего, считая сущей глупостью и пустой тратой времени. — И зачем всё это делать, когда можно просто взять и выпить? — пробормотала девушка, досадливо закусив губу. У неё ничего не получалось. Мало того, что её до чёртиков раздражали все эти ненужные действия, так ещё и постоянно мешали длинные рукава, которые надо было лёгким и плавным движением откидывать в сторону. — Ещё раз, — последовал лаконичный приказ учительницы, когда Таня снова запуталась и чуть было не перевернула все чашки вверх дном. — Не могу. У меня ничего не получается, — она сдула упавшие на лицо волосы, в тёмных глазах запылало негодование, — Сколько можно заниматься подобной ерундой? Это же пустая трата времени. Скрестив на груди руки, вскинув брови, отчеканила жрица. — Я понимаю, что вы злитесь, потому что у вас плохо получается. Но вы должны в совершенстве овладеть всеми правилами ведения чайной церемонии. Это просто необходимо. Поэтому немного отдохните, и мы продолжим, — спокойно проговорила женщина, и Таня мысленно поразилась тому, насколько она выдержанная. С такой то тупой ученицей. — Хорошо, — вздохнув, сдалась девушка. Ей вдруг стало стыдно за то, что она так вспылила. Всё-таки, её учитель не виновата в том, что у шаманки руки росли не из того места. Точно также она мучилась, когда не могла выучить танец духов. — А теперь разливайте чай, — спустя несколько минут, всё началось с начала, и Таня, дав себе зарок, что будет стараться, пока не получится, с усердием принялась за дело. Осторожно взяв чайник, она уже почти донесла его до чашки, когда поняла, что в комнате, помимо неё и её преподавателя, есть ещё кто-то. Янча. Жрица знала, что это он. Ей даже не нужно было смотреть. Она всегда чувствовала, когда он оказывался рядом. А с недавних пор его присутствие стало ощущаться настолько остро, что это уже начинало пугать. Поэтому девушка решила по-возможности избегать своего телохранителя, чтобы больше не совершать никаких ошибок, чтобы больше не было таких ночей, как та, чтобы больше она не подвергала опасности никого — ни себя, ни его, ни своих людей. Между ними не могло быть ничего. Они были на разных уровнях. Слишком огромная пропасть. Однако, как бы Таня ни убеждала себя в том, что Янча был ей абсолютно безразличен, каждое его появление вызывало внутри неё такую бурю чувств, от которой следовало бы бежать без оглядки, пока ещё была такая возможность. Чем она и занималась. Став с ним холоднее льда, выражая бесконечное презрение и равнодушие, она злилась и раздражалась, из-за того, что, на самом деле, испытывала иное. Что-то запретное и до мурашек желанное. То, о чём даже думать было преступлением. То, что следовало вырвать с корнем, изничтожить, сжечь до тла. Поэтому она с троекратным упорством принялась возводить между ними преграды, строить плотины и усиленно отдаляться, стараясь сводить разговоры и встречи до минимума. Только, несмотря на все её деяния, каждый раз, когда их взгляды пересекались, у жрицы невольно перехватывало дыхание, её бросало, то в жар, то в холод, а сердце заходилось в безумном ритме, готовое вот-вот выпрыгнуть из груди. И она сразу же вспоминала ту знаменательную ночь. Ночь, ставшую границей, которую не следовало пересекать. Границей, что изменила всё, перевернув жизнь с ног на голову. Границей, что заставила Таню посмотреть на Янчу другими глазами и вынудила её с каждым днём чувствовать себя всё более беспомощной и бессильной. Она билась, как рыба об лёд, отрицая очевидное, отчаянно борясь с собой. Самообман стал постоянным спутником шаманки. Она не желала признавать правду. Правду о том, что её неуклонно влекло к её же телохранителю. Даже думать о подобном было страшно. Лучше просто забыть и делать вид, что ничего не произошло. Держаться на расстоянии и выказывать презрение и равнодушие. — Приступайте. Чего вы ждёте? — в сбивчивый хоровод мыслей, вклинился голос учительницы, и девушка, опомнившись, принялась за дело. Она всеми силами старалась сосредоточиться и не смотреть в сторону двери, возле которой находился Янча. Пальцы подрагивали, в горле пересохло, и так неловкие движения стали совсем неуклюжими. — А теперь в другую чашку, — подсказывала преподавательница, и жрица, поставив чайник, взялась за посуду. Ей следовало аккуратно перебросить рукав, но у Тани ничего не получилось. Начав исполнять злосчастный манёвр, она запуталась в одежде и пролила горячий напиток прямиком на себя. На тыльную сторону ладони. Резкая вспышка пронзила конечность, кипяток оставил на нежной коже красный отпечаток ожога. — Вот же ж гадство, — зашипела девушка. Ей было больно, но она не хотела этого показывать. Сцепив зубы, просто сжала пальцами запястье покалеченной руки, стараясь унять муку. — Я приведу лекаря, — учительница кинулась к выходу. А Янча — к Тане. Ухватив её за локоть, он потянул возмущенную его столь бесцеремонным обращением шаманку к большой чаше с холодной водой, что стояла на маленьком столике недалеко от того места, где проходил злополучный урок. — Что ты себе позволяешь? — выдохнула жрица, пытаясь вырваться, копна каштановых прядей упала ей на лицо, застилая обзор. Бесполезно. Он держал её крепко. — Пусти! Сейчас же! — повысив голос, Таня, повернувшись, окатила Янчу убийственным взглядом, грозящим смерть, казнь и все круги Ада вместе взятые. Но он оставался совершенно невозмутимым. В его аспидно-чёрных глазах читалось что-то неумолимое, упрямое и непоколебимое, что разъярило девушку ещё сильнее. — Ты теперь ещё и оглох? — она снова рванулась, но для молодого воина Тэкхан её сопротивление абсолютно ничего не значило. Слишком маленькая, хрупкая и слабая. «Успокойтесь. Я всего лишь пытаюсь вам помочь, » — донеслось до шаманки, когда Янча опустил её пылающую руку в холодную воду, и она невольно пискнула. — Совсем сдурел? — от боли, прокатившейся по коже подобно пылающим углям, Таня содрогнулась. «Потерпите. Сейчас станет легче, » — Янча продолжал удерживать её, когда до него вдруг дошло, что во время их неравной борьбы, он каким-то образом умудрился ухватить девушку за плечи, от чего она оказалась буквально прижатой к нему. — Я поняла. А теперь отойди от меня, — похоже, она обнаружила тоже самое, и сейчас у неё уже пылала не только раненая ладонь, но и лицо. Хорошо, что растрепавшиеся волосы скрывали его часть, как и лёгкий сумрак, царивший в помещении. «Простите. Но пока не могу, » — телохранитель Великой Жрицы отрицательно качнул головой, зная, что стоит ему только отпустить её, как она тут же вынет руку из воды. А это делать было категорически запрещено. И плевать, что от близости Тани у него внутри всё свернулось в тугой жаркий комок, будто бы это его облили кипятком. Плевать, что сладко-пряный аромат её волнистых прядей, тела, кожи туманил рассудок, будил ненужные желания и чаяния. Плевать, что его предательский взгляд против воли замирал на её губах, таких соблазнительных и манящих. На всё плевать. Потому что он выдержит. Всё выдержит. Главное, облегчить страдания жрицы. — Отойди, — сощурившись, прошипела она, — Неужели не понимаешь, что мне противны твои прикосновения? Резко бросила девушка, стараясь, чтобы прозвучало, как можно грубее, чтобы задеть его за живое, ужалить, укусить, добить. И, похоже, её слова достигли цели. Сильные пальцы Янчи, что крепко сжимали запястье шаманки, дрогнули, а в чёрных глазах промелькнуло что-то, очень напоминавшее боль. — Или ты думаешь, что после того моего прихода к тебе в лазарет, ты можешь позволить себе подобное поведение? — Таню понесло, и она никак не могла остановиться, внутри неё всё рвалось на части, раздираемое противоречиями. «Я ничего не думаю, » — коротко бросил он, уводя взгляд в сторону. — А следовало бы подумать! Подумать и понять, что я пришла только потому, что считала себя виноватой. Ведь ты пострадал из-за меня, — продолжила шаманка. Она собиралась всё это прекратить. Здесь и сейчас. Так было нужно. Так было правильно. — Я пришла потому, что мне было тебя жаль, меня мучила совесть и ничего больше, — её голос стал холодным, отстранённым и пустым, с нотками безразличия и лёгкого раздражения, — И всё, что произошло в ту ночь, было против моей воли, потому что ты всегда вызывал у меня лишь неприязнь. Каждый раз, когда я смотрю на тебя, я вспоминаю, что это ты разрушил мою жизнь, разлучил меня с Ын Сомом, сделал меня пленницей всего этого кошмара. Я ненавижу тебя за это. И всегда буду ненавидеть. Каждое её слово било, подобно удару хлыстом. Наотмашь, до крови, вырывая куски мяса, плоти, ломая сухожилия. Это было мучительней, чем вся та боль, что он испытывал от ранений на поле боя. Это была настоящая пытка. Опустив голову, Янча упрямо продолжал удерживать её руку. — Я терплю тебя только из-за Великого Тагона. А, так, ты мне не нужен. Я хочу, чтобы ты исчез из моей жизни навсегда. Ушёл и больше никогда не возвращался, — Таня замолчала, чувствуя, как её веки вдруг защипало от непролитых слёз. Может, зря она всё это говорила? Может, она погорячилась? Ведь все сказанное ею было ложью. Она уже давно ни в чём его не винила, зная, что это судьба привела её в Асдаль. И он не был ей противен. И она не хотела, чтобы он уходил. «Нет. Я поступаю правильно, » — резко и жёстко оборвала поток нахлынувших на неё сомнений шаманка. Она должна была прекратить то, что зарождалось между ними. Уничтожить эту непростительную связь. И другого способа Таня просто не видела. — Конечно, я благодарна за то, что ты много раз спасал меня. Но, если на чистоту, то ты просто выполнял приказ Великого Тагона, то есть, свою работу, — повернувшись, девушка прямо и открыто взглянула на Янчу. И в её глазах он увидел бесконечный лёд и отстранённость. Он ошибался, посчитав, что стал ей нужным. На самом деле, он был ей безразличен. От внезапно обрушившегося на парня осознания, его сердце мучительно сжалось. Хотя, чего он ждал? «Если я чем-то вас обидел, то простите. Я этого не хотел. Завтра я уезжаю на подавление восстания в одно из соседних племён. Когда вернусь, не знаю, » — донеслось до Тани, и она замерла. На мгновение её глаза, казавшиеся чужими и безучастными, наполнились беспокойством, которое она тут же скрыла за маской равнодушия. — Желаю удачи, — коротко бросила она, и в следующее мгновение в помещение вошли лекарь и её преподаватель этикета. Янча тут же отступил. Поклонившись, он спрятал взор за длинными иссиня-чёрными прядями, чтобы Таня не разглядела его чувств, что рвались наружу, независимо от его желания их скрыть. «До встречи, » — развернувшись, Янча направился к выходу из покоев жрицы. А она лишь проводила его печальным взглядом. Всю следующую неделю шаманка пребывала в состоянии постоянного волнения. Её мучили смутные кошмары и не оставляло плохое предчувствие. Где-то в глубине души Таня знала, что должно произойти что-то плохое. Только она упорно гнала все плохие мысли прочь. Однако, когда в комнату жрицы вошёл один из воинов Тэкхан, который теперь являлся её личным охранником, она сразу же поняла, что что-то случилось. — Великая, у меня плохие новости, — тихо проговорил мужчина, почтительно склонив голову, и сердце девушки подозрительно сжалось. По спине прошлась волна холода. — Что случилось? — её голос невольно дрогнул, и Таня машинально сцепила пальцы в замок, чтобы телохранитель не заметил, что они ходят ходуном. — Отряд воинов Тэкхан, отправленный на подавление мятежа, попал в засаду. Часть людей убили на месте, остальных — взяли в плен. Кто выжил — неизвестно. От каждого услышанного слова, жрица всё больше бледнела. Сердце замерло, колени подкосились, и она каким-то просто невероятным усилием воли заставила себя устоять на ослабевших ногах. — Великий Тагон отправил им в помощь часть войска. Поэтому будем ждать вестей, — мужчина поклонился, и Таня, коротко кивнув, разрешила ему удалиться. Как в тумане, она добрела до балкона. Оперевшись руками о перила, судорожно втянула носом воздух. Мир нещадно кружился перед глазами, которые застилала пелена непролитых слёз. — Я знала. Знала, что так будет, — прошептала она, опускаясь на пол. Подтянув колени к груди, шаманка уткнулась в них головой и затихла. Внутри творилось нечто невообразимое. Она давно не чувствовала себя так ужасно, будто бы кто-то вырвал её сердце, разодрав его в клочья. И теперь оно истекало кровью, как и она сама. — Да, что со мной такое? — всхлипнув, пролепетала Таня, чувствуя, как горячие слёзы потекли по щекам. Зачем? Зачем она наговорила ему столько гадостей? Зачем так обидела? А вдруг он больше никогда не вернётся? Вдруг та их встреча станет последней? — Нет. Янча жив. Я знаю это, — твёрдо проговорила шаманка, — Если бы его забрала смерть, то я бы почувствовала. Она упрямо мотнула головой, продолжая тихо плакать. На город опускались первые осенние сумерки. А, вместе с ними, пришла и вечерняя прохлада. Но Таня ничего не чувствовала. Она, будто бы заледенела, вернувшись в прошлое, когда её жизнь была чередой ожидания. И лишь надежда дарила ей немного покоя и возможность двигаться дальше. Надежда на то, что человек, который так внезапно стал для неё кем-то очень важным, выживет и вернётся. Продолжение следует.