My inside's out, my left is right My upside's down, my black is white I hold my breath and close my eyes And wait for dawn but there's no light
***
Даня почему-то в последнее время часто оставался один. Не в том смысле, что он этого хотел, отнюдь, просто все так складывалось само собой. У друзей внезапно появлялись дела, важные или нет это роли не играло, просто его игнорили, намеренно или нет, это уже другой вопрос. Хотя сейчас и хотелось совсем другого, вообще. Хотелось спокойствия и вынужденное одиночество почему-то не давило. Ну, с какой стороны взглянуть, конечно. Если бы рядом был человек, которому можно было выговориться, выпить кружку чая и просто молча посидеть рядом, не особо больше заморачиваясь над разговорами, это было бы круто. Но пока что таких людей не было. Скоро в школе наступали зимние каникулы. И хоть Даня и был уже на шестом курсе, он не растерял вот эту небольшую дольку радости и романтизма, потому что в Хогвартсе всегда было очень красиво зимой. Ему нравилось в школе. Это был словно его второй дом, хотя семья у него была любящая, ничего плохого, мама всегда присылала ему с совой подарок на новый год, отец — письмо. Но в этом году почему-то ничего не радовало его особо, больше волновало то противное ощущение одиночества, которое нет-нет и скреблось на подкорке воспаленного сознания, насмехаясь над ним своим оскалом идеально белых зубов, что казались Кирееву его личным кошмаром. Его сокурсники веселились, декан их факультета, многоуважаемый Мирон Янович, сейчас почему-то отсутствовал, поговаривали, что тот пропадал не иначе как с преподавателем по ЗОТИ, Вячеславом Валерьевичем, хотя на самом деле больше казалось, что Яныч его быстрее придушит, чем проведет в его компании хотя бы один вечер. Вячеслав Валерьевич был хорошим учителем, правда строго относился ко всем контрольным и самостоятельным, но у Дани с этим проблем не было никогда, хоть он и был рожден двумя маглами, он всегда был одним из лучших на курсе, Мирон Яныч всегда отмечал его, как хорошего ученика и многим казалось, что он просто любимчик Федорова и от этого у него все так хорошо идет. Их учитель по зельям, в основном все называли его за глаза Смоки, но вообще его звали Александр Александрович, тоже не особо любил Киреева, но вынужден был оценки хорошие ставить, потому что Дане предмет нравился вполне и он все учил назубок, все работы писал так, будто списывал с учебника, но его много раз проверяли и все знали, что он задрот и заучка, поэтому уже к третьему курсу все поняли, что бесполезно обвинять его в списывании. Иногда его дразнили, ну, как сказать дразнили, скорее обзывали. Это было не то, чтобы обидно, просто неприятно и гадко. Какая разница, даже если он и грязнокровка, что тут такого? Почему-то всем обязательно нужно было ему об этом напомнить, да еще и морщась, как будто они разговаривали не с человеком, а с домовым эльфом. Дане, честно говоря, было очень обидно, но он никому об этом не говорил, разве что коту, которого он с собой привез из дома. Зверюшка была теплой и всепрощающей, часто по ночам грела своим мурчанием и спасала от дедлайнов, невыносимо висящих над головой. Было приятно просто погладить Гулю, она всегда смотрела своими умными желтыми глазами, толкала мордочкой в ладонь, намекая, мол, давай, Даня, пора тебе уже и заняться домашкой. И Киреев занимался. Досконально занимался, учил все и зубрил то, что не очень хорошо понимал. Со скрипом ему давались предсказания, хоть и учитель у них был по этому предмету добрый. Иван Игоревич даже дополнительные проводил по субботам, если у кого-то что-то не получалось, а у Дани такое бывало время от времени и он приходил, что-то повторял с ним, учил и вникал. Конечно, предсказания это предмет, на котором все было больше основано на предрасположенности, но Киреев все равно старался быть даже там на коне. Он в основном не нарушал правила, был до черта правильным и все его кликали зубрилкой, хоть это и не нравилось особо. Иногда были неприятные случаи, когда некоторые уебки отбирали домашку, рвали пергаменты или учебники, писали на его пергаментах много всякой грязи и мерзких вещей, но Даня зачастую просто не обращал внимания, хотя знал, что обычно это все делает парень с седьмого курса, Витя, а еще и Сойер с ним иногда, хоть зла он этим ребятам и не делал никогда. В свои семнадцать он был достаточно закрытым и одиночкой. Его часто сравнивали с Грейнджер из всем известного золотого трио этой школы, которое иногда и наведывалось туда. Поттера Даня знал лично, тот его однажды защитил от мерзких нападок этих придурков со Слизерина, за это Киреев был ему очень благодарен, но не более. Он не фанател особо по истории трио, хоть и понимал, что только благодаря им школа еще работает. Сейчас директором была все еще профессор Макгонагалл, она в последнее время была сильно больна, но все старались не беспокоить ее и ходили слухи, что она собирается пойти в отставку. Даня учился на Когтевране. Их деканом был Мирон Яныч, естественно, они часто подшучивали, что из-за его орлиного носа он и стал им, но на самом деле Федоров был хорошим человеком, с острым умом, чувством юмора, склонен к творчеству и он даже писал что-то вроде. Он открыл сейчас достаточно популярное зелье, которое помогало от головной, зубной и прочей неприятной боли, оно было совсем безвредно и не вызывало привыкания. Да и вообще Янович был человеком приятным в общении, когда не начинал травить умными словами и давить многолетней мудростью. Поговаривали, что он тоже умел говорить со змеями, но сам Федоров по этому поводу не распространялся, только загадочно улыбался и пожимал плечами, переводя тему, поэтому все думали, что ему явно есть, что скрывать. Деканом Гриффиндора был тот самый Вячеслав Валерьевич, он был смелым и отважным, многие в этом убедились, когда зимой один из первокурсников случайно провалился под лед на озере и единственный из преподавателей, кто был тогда рядом — Вячеслав Валерьевич. Он без раздумий вытянул парнишку, но не с помощью магии, сейчас это было бы бесполезно, мальчишка был слишком напуган и была вероятность поранить его, поэтому Валерьевич сам вытянул его своими руками. А еще он очень любил квиддич, даже слишком, как для преподавателя. Даня сам редко ходил на матчи, хотя слышал, как люди с его факультета иногда слишком расстраивались из-за этого. Например, Сережа Стариков, который как раз на седьмом курсе был, он вратарем в их команде был, ну и часто от него все слышали, что нужно больше тренироваться, чтобы победить, в общем-то стремления у него было хоть отбавляй. Со своего факультета и курса Даня дружил только с одним парнем, Виталей. Он был хорошим человеком, но сейчас у него по учебе был большой завал, потому что он тоже был в их команде по квидичу, только вот он как раз был ловцом и на одном из последних матчей здорово слетел с метлы, говорил, что до сих пор помнит это ужасное ощущение свободного полета и потом хруст ноги поломанной. Нет, такое как раз случалось достаточно часто, но Виталика все жалели, приходили в больницу, носили сладости. И парень рад был всегда Даню видеть, хоть Киреев и старался особо не надоедать ему, но Макаров вроде как и не против его общества был, они часто на зельях вместе садились, Даня ему помогал. На предсказаниях тоже. И был у них один учитель, он вел историю магии, звали его Григорий Андреевич, за глаза все Гришей звали. Тот мило картавил и почему-то, Виталя, обычно резвый и веселый, у него на занятиях становился слишком тихим и каким-то задумчивым, краснел густо, когда становился объектом всеобщего внимания, а случалось это достаточно часто, потому что Григорий Андреевич, словно приклеенный иногда спрашивал с него слишком жестко, даже Дане становилось не по себе, хотя все ответы на вопросы он знал. Киреев давно уже заметил, что все Гриффиндорцы нормальные ребята, но иногда среди них проскальзывали и слишком наглые. Например, был у них на пятом курсе парнишка, Ванечкой его все звали. Не многие видели, но тот лип к Игоревичу, как банный лист, докапывался до него, задавал по тысяче вопросов и просто пытался вывести преподавателя из себя. И когда ему это сделать удавалось, он сыто и спокойно затыкался, наблюдая, как Евстигнеев рвет и мечет, стреляя глазами во всех и задавая кучу домашки. За это, конечно, Ванечку некоторые ненавидели, один раз даже проклятье наслали, тот покрылся прыщами и отказался из комнаты выходить, его чуть ли не силой вытащил, как не удивительно, тот самый Игоревич, в больничное крыло утащил и заставил там полежать какое-то время. Сейчас было прекрасное субботнее утро, поэтому Даня не видел причин не пойти на улицу погулять. Он оделся потеплее, намотав на шею шарф сине-бронзовой расцветки, взял с собой палочку на всякий случай и вышел на улицу. Он брел по тропинке, мимо хижины Хагрида, к полю для квиддича, мимо него и еще дальше. Вид был очень красивый. Небо, абсолютно белое, сыпало мелкими снежинками на землю, так показывая, что настала уже зима, ветер дул холодный, хоть Киреев и оделся тепло, ему все равно казалось, будто сейчас всю кожу сдует с него холодным и колючим ветром и останутся одни только кости. Равнина казалась бесконечной, была белой и нетронутой, девственно-чистой, такой манящей прогуляться по ней и просто пройтись. Снежинки, словно маленькие звёздочки хрустели под ногами, можно было насладиться тишиной и колючим морозным воздухом, который щипал щеки и нос. Даня скучал по дому, ему хотелось оказаться сейчас у камина, рядом с матерью и отцом, которые бы улыбались ему, спрашивали, как успехи в школе и не обижают ли его. Киреев, конечно, сказал бы, что все отлично, что никто его не обижает и что он делает определенные успехи в некоторых науках. Дома всегда было очень уютно и тепло, хоть и домик у них был небольшой. Жили они не бедно, но и не богато, у отца была машина, которой было уже почти семь лет, у них была собака и в доме всегда было чисто и убрано, а на кухне часто пахло выпечкой и корицей, поэтому Киреев особенно любил булочки с корицей. Они так напоминали о доме. Парень улыбнулся в шарфик и пошел дальше, совершенно не замечая, что он тут не один. Слишком уж красивыми были деревья, покрытые снегом, словно шуба такая снежная, на каждой лапе лежала, укрывая мохнатые и колючие деревья, что широко и грозно раскинулись, заслоняя тускло серое небо. Даня залюбовался красотой природы, замер, заметив высунувшуюся из дупла белку. Она перебирала лапками, что-то искала в своей норе, распушив ярко рыжий хвост и Киреев усмехнулся. Его патронусом была белка, что было достаточно символично. Даня из кармана достал пару орешков и постарался показать животному, что он абсолютно безопасен. Белка неохотно спрыгнула на нижнюю ветку, настороженно подобралась поближе и уставилась на Киреева своими глазами-бусинками, вроде все понимая, но опасливо подбираясь поближе. Парень протянул ей несколько орешков, она быстренько схватила первый попавшийся и ускакала обратно в свое зимнее лежбище, тут же прячась и не высовываясь больше. Внезапно, в голову что-то прилетело. Что-то мягкое и холодное. Снег засыпался за шиворот, неприятно тая под курткой и заставляя парня поморщиться, услышав чужой голос насмешливый. — Ну вы только посмотрите, наша принцесса-мизантроп решила выбраться погулять, белочек покормить. Как это мило, рыжик, — чужой голос отдавался в голове противным скрежетом. Даня был абсолютно неконфликтным человеком, но сейчас хотелось запустить задире орехом в лоб, чтобы не мешали его уединению. Было неприятно от того, что даже здесь, в лесу, его нашли. — Чего тебе, Витя? — он проигнорировал остальных его дружков, Браги и Пиэма, двух неприятных типов, острых на язык и сильных, когда им это было нужно. Парни переглянулись и на их лицах словно по команде расцвели гаденькие ухмылки, которые Дане не предвещали ничего хорошего, и этого он уже стерпеть на смог, запустил орехом в Витю и попал ему ровно меж глаз. Тот зарычал от злости и Киреев бросился наутек, наплевав на то, что они все дальше от школы уходят. Ему сейчас нужно было удрать от этих троих, что уже гнались за ним, конечно, не так быстро, не сразу же успели понять, что их цель собралась удрать. Даня только сейчас заметил, что перед прогулкой забыл снять свое кольцо. Это был подарок матери, она говорила, что оно принесет ему удачу, что благодаря ему он сможет найти свою вторую половинку, что оно помогает людям объединяться. Киреев понимал, что его начинают догонять, поэтому припустился быстрее, так, что аж пятки сверкали, пока случайно не зацепился за торчащий из-под земли и снега корень дерева. После этого Данька покатился кубарем в бывшие заросли чего-то колючего, пролетел через них и встал, намереваясь бежать дальше, но бежать было и особо некуда, они пришли к тому самому озеру, где когда-то Поттер был с Сириусом Блэком. Киреев беспомощно и немного тоскливо глянул на лед на озере, на троих своих преследователей, уже держащих палочки наготове. Колени саднило, в ногу, похоже, впилась какая-то колючка, а за шиворот попало ещё немного снега. — Еще одно движение, рыжик, и ты покроешься самыми мерзкими вещами, которые только можешь себе представить, — Витя чуть помедлив сделал шаг к нему и палочку упер в горло чуть пониже подбородка, зловеще улыбаясь. — Ну что, поигрался в догонялки, а? Киреев молчал, предпочитая на все провокации отвечать только взглядом и сейчас он просто стоял, делая вид, что это сейчас не Бови рядом с ним, а просто восковая статуя, или не более чем какие-то доспехи из коридоров Хогвартса. Даня старался дышать ровно и не волноваться, он осторожно потянулся за палочкой и отступил еще на шаг. — Экспеллиармус! — голос его был слегка хриплым, но выбить у Вити из рук палочку получилось, правда собственная тоже полетела в сторону от заклинания Браги. Даня дернулся, но подскользнулся и чуть было не упал. Он оглянулся вокруг. Лес молчаливо наблюдал за их перепалкой, неодобрительно хмуря мохнатые брови елей, но никак не вмешивался в то, что сейчас творилось. Парень поправил свой шарф и выдохнул, пытаясь понять, что же им от него надо. — Ну что, рыжик, осознал, в какую ты попал ситуацию? — теперь настала очередь Димы его задирать, тот подошел поближе и почти с ненавистью взглянул на него. — Грязнокровка. Подсос лысого, да. Все тебя так любят, заучка, но не зазнавайся, на самом деле ты же у нас всегда один, такой себе одиночка. Но все просто, на самом деле ты никому не нужен. –… даже папочка с мамулей на каникулы не забрали бедного Данечку, ты ведь та-ак скучаешь по дому, бедняжечка, — Влад достал из кармана его записку к Витале и помахал ею у Киреева перед носом. У Дани даже губы задрожали от злости и от того, что он мало что может сделать в этой ситуации. Парень не знал, откуда у них эта записка, но подозревал, что она просто могла выпасть из какого-то его учебника. Он скосил взгляд на свою палочку. Ее он купил еще перед первым курсом, Олливандер, добрый старичок, почти сразу подобрал ему нужную палочку. У Дани было дерево дуба и волосы из хвоста единорога, эта палочка выбрала его сама. — Пошли вы. Я вас не трогал, чего вы доебались-то? — он почти кричал. Было страшно и неприятно, без палочки он чувствовал себя неуверенно, да и соперников было трое. Шаг вперед сделал Витя, он зло ухмыльнулся. — Трое на одного, только так слизеринцам не страшно, да? — Смотрите-ка, у бельчонка прорезались зубки, — все трое загоготали противно, смотря на Даню и кривляясь. Киреев попытался врезать Вите, но тот ловко словил его кулак и заломал руку до боли, пока Даня не зашипел. — Ой, посмотрите-ка, что за колечко у нашего малыша? — Не трогай, — Киреев умудрился двинуть Вите локтем в бок, но недолго ему было радоваться, потому что Браги и Пиэм были тут как тут и придержали его. Бови снял с его пальца кольцо и покрутил в руках, затем парни заломали его руки, надавили на плечи, заставляя шлепнуться на колени. Земля оказалась слишком твердой для него, но никого это не волновало. Руки болели, Даня чуть ли не до злых слез желал закончить это все побыстрее и думал, что лучше бы он не высовывался вообще на улицу, сидел бы в башне факультета и все было бы нормально. — Уебки. Киреев сморщился и опустил голову пониже, чтобы не было видно его пылающих щек и почти слезящихся глаз. В семнадцать лет не смог дать отпор нескольким придуркам с факультета Слизерин, отлично. Его ткнули лицом в снег, под ногами у Вити. — Жри снег, грязнокровка, — Даня упрямо мотнул головой, думая о том, что нужно будет обязательно попросить кого-нибудь научить его защищаться. — Паршивая грязнокровка. Поднимите его. Киреева вздернули на ноги, он зло посмотрел на Витю и дернулся, желая врезать ему, но сам получил в нос, из которого тут же струйкой потекла кровь, пачкая когтевранский шарф яркими алыми каплями крови, которая капала и на снег, разрушая идиллию белизны. — Пожалуй, выкину я твое колечко, принцесса, поищешь его немного, — при последнем насмешливом обращении все загоготали, а Даня сильнее стиснул зубы и дернулся, ощущая, как на запястьях усиливается хватка до синяков. Он услышал хруст снега, поднял глаза и увидел троих гриффиндорцев, видимо, занимались квиддичем и услышали их крики. — О, а вот и наши львятки приползли. Будете защищать грязнокровку? Бови скептически фыркнул. Гриффиндорцы подошли к ним с одинаковым презрением на лицах, один подошел поближе и посмотрел на Даню с жалостью и еще чем-то нечитаемым. — Отпустите его. Сейчас же, — он вытащил палочку и направил на Витю. — И кольцо отдай. Иначе ты знаешь, что обычно бывает в таких случаях. — Ну вы посмотрите, Кирюша заделался в защитники для бедных и униженных. А иначе что, мальчик, бить меня будешь? Или может, ой, боюсь-боюсь, наколдуешь что-то? — Витя оттолкнул Пиэма и Браги, больно схватил Даню за волосы и развернул к ребятам из Гриффиндора. Один при этом так глянул на Бови, что Дане показалось, будто он сейчас бросится на него с кулаками. Витя, чтобы парень не расслаблялся, потрепал его по щеке и шлёпнул легко почти, под одобрительное фырканье слизеринцев. Этого Киреев терпеть не хотел, он резко развернулся и почти машинально выставил колено, которое очень удачно врезалось прямо в пах обидчика, а потом рука на волосах разжалась, его кольцо упало в снег, откуда Даня поторопился его достать. — Ты пожалеешь об этом, — словно змея прошипел Бови, но так как Киреев уже подошёл к троице его спасителей, то сунуться к нему они не осмелились и поковыляли подальше из леса, стреляя в Даню ненавидящими взглядами. Киреев немного смущённо повернулся к ребятам, желая поблагодарить, но тот парень что первым защитил его, заговорил. — Привет. Досталось же тебе от этих мудаков. Меня зовут Кирилл, но можно Палм. С шестого курса, Гриффиндор, — он протянул руку для пожатия и Даня даже немного растерялся. Раньше никто не предлагал ему… дружить. Он несмело протянул в ответ руку, но потом увидел, что она в крови и поморщился. — У тебя как нос, болит? Хочешь вправлю? — Меня Даня зовут, я с Когтеврана, тоже шестой курс. Спасибо вам за помощь, — еще два парня дружелюбно улыбнулись ему. — Спасибо, правда. Не знаю, чем это все могло закончиться. Нос ничего, но можешь попробовать, — Киреев для начала подобрал свою палочку вернулся к Кириллу. — Будет немного неприятно. Эпискией, — Палм произнес заклинание четко, и правда, было немного неприятно, но зато нос теперь выглядел нормально и не походил на кровавую картошину. Даня немного неловко улыбнулся, и стёр ладонью все ещё оставшуюся дорожку крови. Он чувствовал благодарность к этому растрепанному гриффиндорцу, который помог ему избавиться от настойчивых задираний Вити. — Ну вот, так лучше. Это мои друзья, Леня и Захар. Они тоже с Гриффиндора, Леня с пятого курса, а Захар с седьмого. Пойдешь может с нами, мы собирались в Хогсмид, сливочного пива выпить? — парень дружелюбно улыбнулся и неожиданно теплым жестом поправил ему шарф. — Только метлы занести надо.***
— Ну, Данька, не ломайся давай, — Кир закатил глаза с озорной улыбкой, на дне зрачков у него плясали отблески пламени, сам парень был одет в школьную форму, но все уговаривал Киреева пойти с ним. — А вдруг Мирон Янович… — Да спит твой Янович, и десятый сон видит. Не бойся, зубрилка, если что, я скажу, что это все из-за меня, ну, — на часах уже и правда было поздновато, но Кирилл как раз и звал его на прогулку по замку, чтобы, так сказать, потрепать нервишки, да и если у них все получится, то они могли неплохо провести время на вершине астрономической башни, оттуда открывался идеальный вид на окрестности, а сейчас, в новогодней суматохе вряд ли кто-то заметит двоих студентов. — Ну или со всеми учителями празднует. Я слышал от Славы, что у них там какой-то праздник намечается, поэтому не боись, Дунилка, все будет в порядке и нас не спалят. Дунилкой Анатольев его называл иногда, больше ласково и в шутку, конечно, но было приятно и смешно, не хотелось его ни ебнуть, ни запрещать так делать. — Ну… ладно. Только осторожно, если нас увидят… — Да, знаю я, знаю, могут вычесть очки, и тебя наругают, как лучшего заучку своего курса, да-да. Натягивай куртку и пошли. Не забудь шапку, замёрзнешь же, — Кирилл ласково потрепал его по волосам и улыбнулся той самой теплой улыбкой, которую видел только Даня. Это было слишком личное, но при виде этого что-то внутри словно в тугой комок сжимало все органы и как калёным железом, осознание отпечатывалось на подкорке. Этот человек ему действительно дорог. — Встречаемся возле портрета. Если тебя перехватят по дороге — пришли летуна. Кир тихонько выскользнул из их гостиной и оставил Даню одного смотреть на догорающие угли. Киреев улыбнулся, не думая ни о чем конкретном, выглянул в окно, в котором была видна густая метель и заснеженная равнина, прямо как год назад, когда они с Анатольевым только познакомились. Это было словно так давно, за этот год случилось столько всего, что Даня готов был признать себя стариком, но не помнил он всего, что было. Дружить с Киром — невозможно весело и круто, это просто настолько легко и ненапряжно, что Киреев даже не верил, что такое взаимопонимание может быть. Казалось, что все это время Даня с ним не просто дружил, а понимал его лучше всех, был тем самым человеком, которому можно рассказать о запаре в учебе, о том, как препод тебя валит и как тебя кто-то бесит. Хотя обычно они не об этом говорили. Кир бывал чаще весёлым, реже уставшим с тренировок, он ведь играл в команде по квиддичу. И он был одним из загонщиков, это ему удавалось и правда круто, Даня был свидетелем того, как виртуозно Кирилл отбивал бладжеры. А ещё Анатольев просто обожал всякие каламбуры. Браги он однажды — на его очередной выпад в сторону Дани, конечно же — сказал «Любишь бить дам? Да с тобой ни одна девушка не останется, не ври, Дима"(невредима). Все, конечно, поняли шутку и Браги ещё с неделю этим подкладывали, но сам Кир никогда первый к ним не лез. Киреев тряхнул головой и понял, что если сейчас не поторопится, то точно заставит Кирилла ждать, а там его и увидеть могут, это принесет им обоим неприятности. Парень встал и поднялся в свою комнату. Один из его однокурсников уже давно спал, сладко посапывая и смотря двадцатый сон. А Киреев тихо оделся, затем достал свой подарок Киру на новый год и проверил все. Оделся он вроде бы тепло, все взял, все у него было, даже конфет шоколадных прихватил, чтобы парня угостить. Анатольев же так сильно эти конфеты любил, Даня не мог их не взять. Он осторожно спустился в гостиную и даже дошел до двери, как его прервал вкрадчивый, но тихий и абсолютно спокойный голос Федорова. — Так-так. И куда это ты намылился, Киреев? — Мирон подошёл ближе и в своей постоянной манере приподнял бровь, улыбнулся ехидно и фыркнул. — Неужто на свидание? — Я. ну. — Даня тут же покраснел до корней волос. Наверное, весь его вид говорил, да что там говорил, у него на лбу было написано яркими сверкающими буквами, возле которых кружились маленькие птички. Написано было "я идиот". Киреев отвёл взгляд на камин и перевел дыхание, грустно думая о том, что сейчас придется все объяснять и умолять никому не рассказывать, а ещё и отругают его за это. Парень выдохнул, думая, что если бы не засиделся тут, то они бы уже были с Киром почти на крыше. — В общем. Федоров резко прервал его. Он взглянул в глаза пронзительно, словно бы видел Даню насквозь и его мысли тайной не были для преподавателя. Улыбнулся, внезапно, взмахнул волшебной палочкой и вытащил из рукава какую-то небольшую вещь, смутно напоминающую пуговицу. Сейчас она светилась ярко голубым светом и мерцала в приятной полутьме гостиной. У когтевранцев всегда было уютно в гостиной, тепло и чисто, по-домашнему так. За такую атмосферу Даня и любил Хогвартс, за то, что тут было всегда спокойно и так. уютно. Словно он обрёл что-то давно потерянное, забытое и запыленное, словно нашел старый детский альбом с фотографиями на чердаке и теперь с умилением пересматриваешь их, вспоминая лучшие моменты. — Эта штучка показывает приближение преподавателей. Если горит синим, то они очень близко. Если зелёным, то лучше поостеречься, если фиолетовым, то вы в безопасности. Если мигает, как сейчас, то кто-то из учителей находится очень-очень близко. Возьми ее. На эту ночь она тебе понадобится. У тебя есть время до рассвета, Киреев, и если кто-то об этом узнает… Тебе и твоему. твоей, я хотел сказать, девочке, несдобровать. Понял меня? Даня энергично закивал, хотя уши у него все ещё пылали и он чувствовал, что сам весь красный и его лицо точно слишком счастливое, потому что ну кому ещё выпадает такая честь, получить разрешение провести новогоднюю ночь со своим. любимым человеком? — И ещё, Даня. Если вас кто-то увидит, прости уж, покрывать не буду. Так что старайтесь избегать коридора на четвертом этаже, — он подмигнул и скрылся из вида, уходя к себе в комнату. Киреев осторожно открыл дверь гостиной и выскользнул наружу, сжимая в руке пуговицу. Про себя парень сразу решил так называть эту вещицу, потому что она больше всего и напоминала пуговицу, была гладкой и теплой, приятной на ощупь. До нужного портрета усатого художника с кистью наперевес он добирался перебежками, то там в нише притаится, прислушается, не идёт ли где-то Филч, не слышно ли тихого шелеста мягких лапок его кошки по камню. Киреев добрался до нужного места пугаясь каждого шороха и кусая губы. Конечно, Кир прятался в нише за большим гербом, что прикрывал эту самую нишу. — Чего ты так долго? Я уж думал не придешь, — Анатольев шептал почти на ухо, обжигая горячим дыханием и заставляя вновь краснеть. — Яныча встретил. Только мне повезло, кажется, в этот раз он был на нашей стороне. Посоветовал избегать коридора на четвертом этаже и дал кое-что. Она показывает, если рядом есть кто-то из преподов, — Даня на раскрытой ладони показал Киру «пуговицу» и закусил губу, смотря в такие родные глаза. За год они так сильно сблизились, что это было просто невозможно. Киреев до сих пор не верил, что мог быть такой человек, который полюбил его, заучку, зубрилку, и так далее по списку. Но Киру на это было абсолютно плевать, он открыто и красиво улыбался, у него был милый вид с растрепанными волосами, а ещё он был симпатичным и честным, смелым. Он часто защищал Даню от слизеринцев, показывал им, что его трогать не стоит, но сейчас все наладилось, Бови, Браги и Пиэм выпустились, а остальным Даня и сам мог дать отпор. Но ему всё равно нравилось, что Анатольев пытался за него заступаться. Это заставляло смущаться и улыбаться тихо, пряча глаза. — Чего улыбаешься так загадочно, рыжик? О чем думаешь таком? — из уст Кира «рыжик» звучало не как оскорбление, не как издевательство, а тепло и приятно. По-настоящему, живо и как-то с чувством, так больше никто не мог сказать, чтобы прямо и душа откликнулась. — Да так, вспомнилось. Ну так что, мы идём, или тут останемся на всю ночь? — Даня немного поддел Кирилла и тот фыркнул, мол, ещё чего, просто даю тебе время передохнуть. Даня сжал небольшой свёрток в кармане куртки и посильнее укутался в шарф, надеясь, что он не облажался с подарком. — Пошли. Твоя штучка эта вроде признаков жизни не подает, так что поблизости никого не должно быть, — Кир отодвинул ткань и осторожно выскользнул наружу, придержав «проход» и для Киреева. Тот благодарно кивнул, но решил, что пока что стоит хранить молчание. И правильно решил, потому что путь им предстоял немного опасный, их ведь могли увидеть, а мантии невидимки не имелось, так что выкручивайтесь как хотите. Анатольев шел бесшумно, крался как кот и половину дороги они прошли удачно, но вдруг пуговица мигнула зелёным. Пришлось нырнуть в ближайшую нишу с доспехами и ждать, пока пройдет Григорий Андреевич, злой, как сто чертей. После него они чуть было не наткнулись на Филча, но вовремя удрали и уже поднимались наверх, на астрономическую башню. Выход был открыт, как ни странно, но им это ведь только на руку, верно? — Ух, ну и ночка. Чуть не попались Филчу. А ты помнишь его выражение лица в тот раз? Мерзкие юнцы, вечно вас тянет на всякие проделки, — Кир достаточно похоже спародировал Филча, кривляясь и устрашающе смотря на Даню. — Очень похоже, — Киреев подавил смешок и изо всех сил постарался успокоить слишком быстро бьющееся сердце. Они постелили на пол свои школьные мантии, одну на другую, чтобы не было холодно, а затем сели, рассматривая неимоверно красивый вид вокруг. Снег сыпался крупными хлопьями, поэтому звёзд было не видно, но зато вид с астрономической башни показывал все окрестности, хотя после кромки леса уже ничего и не видно было, но Даня все равно восхищённо застыл, не в силах отвести взгляда. Молчание не было гнетущим, оно совершенно не напрягало и только давало понять, что взаимопонимание между этими двоими на максимуме. Его вытянули из размышлений чужие теплые губы с лёгким привкусом мятной зубной пасты, видимо, Кирилл перед выходом чистил зубы. — Столько всего произошло за этот год, даже не верится, — Анатольев приобнял парня за плечи и лбом уткнулся в ворот куртки, коротко касаясь губами чуть ниже подбородка и вызывая этим волну мурашек по телу. — Ты помнишь? Даня начал вспоминать. После их знакомства сразу, они всё-таки пошли в Хогсмид и тогда Даня слегка перебрал, но все ещё держался адекватно и достойно, он улыбался парням и старался поддерживать разговор, но Кирилл тогда явно увидел, что он перебрал и любезно согласился его проводить до комнаты, даже помог дойти до самой двери спальни и напоследок дал ему летуна — заколдованное летающее письмо, если Кирееву нужна была помощь, то он мог послать летуна и тот найдет Кира, где бы тот ни был. А если письмо попадет в чужие руки, то там будет абсолютно пусто, ничего конкретного не будет написано. Поэтому летуном они пользовались часто. Он как-то умудрялся пролетать даже там, где казалось бы это невозможно. А иногда он и вовсе исчезал почти в воздухе, вспыхивал и исчезал, но вскоре возвращался обратно с ответом. На новый год от кого-то у Киреева был подарок, целый пакет разного печенья и конфет, всяких сладостей и леденцов, даже Мирон Янович что-то заподозрил и начал подкалывать, мол, а кто это за нашим Данькой ухаживает. Федоров никогда не подкалывал зло, он чаще всего просто шутил по-дружески, как со своими детьми или друзьями. Это было приятно. Конечно, он начал теснее общаться с гриффиндорской компанией и больше времени проводить с ними вместе. Постепенно он понимать начал, что Кирилл часто улыбается, когда смотрит на него, просто обнимает, треплет по волосам и делает то, что не поддавалось логическим объяснениям. Даже в дружеских потасовках вроде игры в снежки он всегда был вместе с Даней и редко против него, разве что иногда щекотал до икоты, но и такое бывало редко. Кирееву казалось, что Кир к нему точно неровно дышит. Было одновременно приятно и волнительно, потому что чувства у Дани были схожие, ему нравился Анатольев, нравилось, как тот улыбается и поправляет вечно растрепанные волосы, как тот подшучивает над кем не лень и дразнит Филча. С последним были некоторые проблемы, потому что однажды Кир подбросил ему бомбу-вонючку, но попался и его за это жёстко наказали чуть ли не на месяц. Тогда Кирееву казалось, что время слишком медленно тянется, что оно словно специально оттягивает время встречи с другом. Даня часто задумывался, а просто ли друг ему Кирилл? И получил ответ перед самым отъездом из Хогвартса, Анатольев его отвёл в сторону и не стал почти ничего говорить, предупредил только «Я знаю, что возможно после этого ты не захочешь иметь со мной ничего общего, но все же попробую». А потом поцеловал. Даня ответил почти машинально, хоть и неумело, но наконец-то пальцами в чужие волосы мягкие зарылся. Они переписывались все лето с помощью сов, даже летали к друг другу в гости и Киреев был просто рад, что все так разрешилось. Потом было начало года, трудные предметы, это же всё-таки седьмой курс как никак. Даня вот все прекрасно понимал и ему было легко учиться, но Кириллу иногда приходилось помогать, как, к примеру, в один из вечеров… Даня открыл учебник на нужной странице, чтобы повторить самому то, что собирался Киру рассказывать сегодня. У того были небольшие проблемы с зельями, нужно было кое-что ему напомнить и помочь с рефератом, который задали на следующее занятие. Киреев пролистал книгу, посмотрел на время и ахнул. Ну вот, сейчас уже пора было выходить, а он ещё не собрался. Все нужные вещи были собраны за две минуты и уже через пять минут Киреев был почти у Гриффиндорской башни, где они договорились встретиться с парнем. Тот ждал, на часы поглядывая и даже подколол, мол, опаздываешь как девчонка. Даня не обратил внимания на эту шутку, привык ведь давно, он вошёл в дверь за картиной следом за Кириллом и они поднялись к нему в спальню под удивлённые взгляды присутствующих. Леня ему кивнул дружелюбно, а остальные просто покосились. Киру повезло в том, что комната была у него только на двоих, а сосед его сейчас пропадал на отработках, до сих пор. Они сели на кровати у Анатольева, разложили все, что могло им понадобиться и Даня начал рассказывать, но через какое-то время понял, что Кирилл смотрит словно сквозь него. –.и только тогда следует применять беозаровый камень. Ты же помнишь, откуда его можно взять, ага. Кир, ты вообще меня слушаешь? Что-то случилось? — Киреев заглянул в глаза друга, но тот по-прежнему молчал, лишь облизнул губы. — Ты очень красивый, Дань, — это прозвучало слегка хрипло и в почти абсолютной тишине смущающе. Кир отложил все конспекты на тумбу и внезапно поцеловал Даню, да так настойчиво, что парень даже толком отвечать не мог. Все же Киреев толкнул Кира на кровать и тот первым лег на спину, так они и продолжили целоваться. Даня и сам не заметил, как оказался прижат Анатольевым к кровати, да ещё и чужое колено было между бедер, его держали крепко, но осторожно, зацеловывали губы, а пальцы уже скользнули под одежду. — Кир, подожди. Мы не можем сделать это сейчас. Скоро вернётся твой сосед, да и задание… — парень не то, чтобы любил все обламывать, просто тогда и правда было не то время. Его напоследок ещё раз поцеловали, только сейчас более нежно и трепетно и отпустили. — Дань. Даня, эй, прием, — Кирилл звал его уже с десяток секунд. — Прости, я что-то задумался, — Киреев улыбнулся и виновато пожал плечами, мол, вот уж прости. — Вспоминал все самое важное. Парень засунул руку в карман и ещё раз нащупал то, что собирался дарить. Свёрток был небольшим, но всё-таки карман явно оттягивал. Тем более с учётом того, что там было. — Новый год так прозеваешь, задумчивый, — Кир хмыкнул и посмотрел на часы. — Три минуты осталось. И я бы хотел тебе сказать. самое важное. Я собираюсь поступать на Аврора. И я тебя очень люблю, рыжик, если бы не та встреча в лесу, даже не знаю, как бы я сейчас был. Тем более я иногда наблюдал за тобой, но познакомиться не решался. Вот, это тебе. Кир вытянул из-за спины свёрток в квадратной коробке, или это просто была такая бумага, но Даня улыбнулся благодарно. — Я тоже хочу тебе кое-что сказать. Ты мне очень дорог и я все же пойду с тобой, оценки у меня хорошие, возьмут куда угодно. И вот, это тебе. Помню же, ты давно такие хотел. Кожа, фирменные, — Даня знал, что Киру очень нравятся всякие необычные вещи, а ещё тот давно говорил, что хочет себе перчатки обрезанные, кожаные, показывал даже каталог, в котором их видел. И Даня накопил, не пожалел денег на подарок. — Ты с ума сошел. они же стоят. Даня, — у Кира даже губы задрожали. — Ты такой Дунилка, не могу прямо. Спасибо тебе огромное. Самый лучший подарок, который вообще мог быть. Киреев видел чужую радость и это было дороже всего. Свой подарок он так же распечатал. Это оказалась книга редких зелий, так же там были разные растения особенные, несколько заклинаний таких же редких, куча всего интересного. И ещё небольшой блокнот. — Это что-то по типу записной книжки, только вот работает так, что ты запоминаешь какой-то конкретный момент и как можно ярче представляешь его, касаешься палочкой листа и там появится рисунок. Можешь попробовать, — Кир улыбнулся, а Даня вытащил палочку. Он до боли всматривался в чужое лицо, после чего закрыл глаза и представил его во всех деталях, а затем коснулся палочкой листа и открыл глаза. На листе красовался неимоверно похожий на самого Кирилла его портрет. И Анатольев улыбнулся, увидев это. Даня внезапно подумал, что лучше и быть не могло. Часы пробили полночь.