Несколько слов о хронической невнимательности

— Привет, Ева. — Доброе утро, Вилланель, — растерянно улыбается Ева, проводя рукой по распущенным влажным волосам; на улице накрапывает мелкий дождик, обещая через минут пятнадцать превратиться в ливень. — Тебе как обычно? — спрашивает девушка, тоже растягивая губы в широкой улыбке, скользит пальцами по прилавку и смотрит на Еву с интересом. — Да, спасибо. Да. — Ева кивает несколько раз для убедительности, косится на Елену рядом, после чего отходит в сторону, чтобы не мешать очереди, и утыкается в экран телефона. Когда оба их заказа готовы, они покидают кофейню и, накинув капюшоны на головы, семенят до машины Елены. — Терпеть не могу ходить туда, когда там ее смена, — говорит вдруг Елена, покосившись в сторону кофейни с явной неприязнью, и Ева настолько удивлена этому, что даже убирает телефон в карман, греет руки о горячий стаканчик ванильного капучино. — Почему? — спрашивает она. — Как по мне, Вилланель замечательная девушка. Всегда ужасно приветливая, всем улыбается, интересуется, как дела... Елена смотрит на нее как на идиотку. — Ты серьезно? — Что? — Ева хмурится. — Она ведь только тебе улыбается, — терпеливо поясняет Елена, повернувшись к Еве всем телом. — А на остальных она смотрит либо с безразличием, либо с явным выражением «я-оторву-тебе-голову-как-только-приготовлю-эспрессо» на лице. — Что? — Ева продолжает хмуриться, но теперь уже шокированно. — Ева, ты ужас какая слепая, — заявляет вдруг Елена, отворачивается от нее и заводит машину. — Когда будешь здесь в следующий раз, присмотрись внимательнее. У нее улыбка появляется, когда ты заходишь, и исчезает сразу же, стоит тебе только переступить порог и уйти. Ева ничего больше не отвечает — просто потому, что не знает, что сказать. Она никогда не замечала ничего подобного и, должно быть, всегда слишком увлеченная другими своими делами, думала, что Вилланель ведет себя так со всеми своими клиентами. Если бы Елена ничего ей сейчас не сказала, Ева вряд ли заметила бы — сегодня, завтра, через два года или пять лет. Она никогда не уделяла этому вопросу достаточно внимания, потому что… не знала о его существовании. Машина трогается с места, и Елена выкручивает руль; выезжает с парковки и сворачивает на дорогу, очень скоро вливаясь в поток таких же спешащих по своим делам людей в железных коробках. Ева продолжает молчать, растерянно смотрит в окно, крутит в руках стаканчик с остатками капучино. Опускает взгляд и замечает на нем надпись: «Ева ♡». И это дурацкое маленькое сердечко, пририсованное к ее имени словно бы случайно, словно бы из глупости, для забавы, — это дурацкое сердечко сбивает ритм ее сердца и перехватывает дыхание. Ева допивает свой капучино, но стаканчик, как бывало, не выбрасывает в урну рядом со зданием офиса. Он находит себе место в глубине ее сумки, где лежит до самого вечера — до тех пор, пока рабочий день не заканчивается. Потом Ева достает его и смотрит так, словно пытается загипнотизировать. — Тебя подвезти? — спрашивает Елена. Ева смотрит на нее расфокусированным взглядом: — Домой? — До кофейни, — улыбается Елена; она обо всем этом знает даже больше, чем сама Ева. Она все знала давным-давно. — Но что я ей скажу? — А вот с этим я тебе не помощница, — качает головой Елена. В делах сердечных у нее опыта нет никакого. — Я такая глупая, — печально говорит вдруг Ева, вся осунувшись. — Как я могла ничего не заметить? Елена вздыхает, отбирает у нее стаканчик и выбрасывает в урну неподалеку; потом тянет за руку вверх и помогает дойти до машины, слегка приобнимая за плечи, нашептывая что-то успокаивающее, как маленькому ребенку, который не может уснуть из-за кошмаров. По дороге они молчат; слышно только прерывающееся помехами радио, по которому ведущий говорит о проблемах экологии. В салоне не холодно, но Ева дышит теплом на руки и пытается греть их друг о друга; волнуется хуже, чем волновалась на экзаменах в университете. А ведь ей уже давно не двадцать; за плечами столько жизненного опыта, что обернешься — и страшно становится. Но ей это сейчас совсем не помогает. Когда Елена останавливает машину, Ева выходит не сразу. Она смотрит на кофейню, в которой уже горит уютный теплый свет самодельных китайских фонариков, и кусает губы. Елена выводит ее из других реальностей, касаясь ее руки, слегка сжимая, поддерживая. — Спасибо, что подвезла, — говорит Ева, глядя на нее. — Подождать тебя? — Нет, разумеется, нет, — поспешно мотает головой Ева; она знает, что если сказала бы «да», Елена осталась бы — без проблем. Осталась бы на час, на два и на три. И не сказала бы ни слова; она хорошая подруга. Ева закидывает сумку на плечо, вылезает из машины и идет в сторону кофейни. Потом, вспомнив, оборачивается и машет рукой на прощание; Елена отвечает тем же, еще несколько секунд смотрит ей вслед и срывается с места. Ева порывисто вдыхает в себя прохладный воздух — который всегда пахнет по-особенному после прошедшего дождя, — и заходит в кофейню. Внутри тепло и пахнет пряностями, и атмосфера слегка успокаивает. — Ева! Вилланель удивленно смотрит на нее из-за прилавка; Ева никогда не приходила сюда по вечерам, только утром и днем, когда был часовой перерыв на обед. Ева неуверенно улыбается ей, и ее улыбка получается кривой и дрожащей, и Вилланель, замечая это, в волнении подскакивает с места. Кроме них здесь почти никого; только компания подростков в самом дальнем углу за столиком. — Приготовить тебе что-нибудь горячее? Кажется, ты замерзла, — говорит Вилланель, и вид у нее обеспокоенный. Ева качает головой: — Нет, совсем не холодно. — И вопреки своим словам посильнее кутается в пальто, обнимает себя руками. Вилланель смотрит на нее, негодующе цокает языком и все-таки уходит, чтобы приготовить ей порцию горячего шоколада. Ева садится на высокий стул возле прилавка, молчит и обводит взглядом помещение. Она была здесь тысячу раз — это ее любимая кофейня, — но сегодня — словно впервые. В конце концов Вилланель ставит перед ней большую чашку с ароматным напитком, и Ева рассеянно наблюдает за зефирками, которые плавают в нем. — Пей, — говорит Вилланель, — не хочу, чтобы ты заболела. Ева кивает и порывисто обхватывает милую бежевую чашку руками, делает несколько глотков и едва не стонет от наслаждения; она может поклясться, что напитки здесь — самые лучшие во всей Америке. Вилланель смотрит на нее с рассеянной улыбкой: — Почему ты пришла? — Как дела? Они начинают говорить одновременно, и в итоге обе замолкают, и это кажется неловким — но они вдруг начинают смеяться, словно это самое веселое, что когда-либо случалось с ними. — Дела… — тянет Вилланель, отсмеявшись. — Странно. Я влюблена в самую невнимательную девушку на свете. Хочешь печеньку? Ева виновато смотрит на нее и едва заметно кивает. Вилланель протягивает ей пряничного кролика на ладони. — Почему ты ничего не сказала мне? — спрашивает Ева, все-таки решившись на этот разговор; общение полунамеками — это, конечно, здорово, но иногда полезно поговорить напрямую. — Не знаю. — Вилланель жмет плечами. — Боялась, наверное. Да и… зачем? Мне хватало того, что ты приходишь сюда каждый день заказать кофе. Мне хватало твоих улыбок невпопад и пожеланий доброго утра. — Но… я… — Хочешь со мной встречаться? — с улыбкой спрашивает Вилланель, оперевшись руками о прилавок. Еве хочется рассмеяться, потому что эта фраза прямиком из прошлого, где все было легко и просто. Когда она еще не была солидной женщиной с солидной должностью, когда она еще могла сказать что-то вроде «мне нравится вот этот мальчик», «я хочу с ним встречаться». Ей хочется рассмеяться, потому что эта фраза выбивает ее из колеи, — но она только серьезно кивает в ответ: — Да. Да, хочу. И Вилланель на секунду открывает глаза шире, поднимает брови, словно не верит тому, что только что услышала. Она выглядит как ребенок, которому пообещали подарить щенка на Новый год. А потом вдруг расслабленно вздыхает и улыбается — точно так же широко и радостно, как всегда. Ева смотрит на ее улыбку и — тоже несмело улыбается. Смотрит на ее улыбку и думает о том, что хотела бы видеть ее не только утром, забегая за стаканчиком чего-нибудь горячего, — она хотела бы видеть ее постоянно: когда просыпается по противному будильнику и пытается вылезти из кровати, путаясь в одеяле и пижамных штанах; когда завтракает пригоревшими тостами и чуть не убежавшим из турки кофе; когда на работе выдается свободная минутка, позволяющая сделать звонок по «фэйс-тайму»; когда, уставшая после работы, бездумно лежит на диване перед телевизором. Утром, днем, вечером, ночью. Ева смотрит на ее улыбку и думает о том, что это единственный в ее жизни правильный выбор. И тянется к ее губам своими.