«Личный вопрос» *** Или расследование ведет детектив Зефа) Надо же все-таки разобраться, «кто она?» ***
Дождаться подходящего момента оказалось не так-то просто. Пираты, по обыкновению, заявили о прибытии на Новой Олух путем внезапной осады Большого Зала — в этот раз, для разнообразия, ночной. Пока Зефа оделась, заплелась и растолкала брата, который, сонно отмахнувшись, заявил, что согласен без боя сдать пиратам главное здание деревни, а потом добежала до Большого Зала, пиратский штурм уже завершился. Попивая теплое молоко яка и жуя хлебную лепешку в компании дежуривших викингов, пираток и других опоздавших на осаду соплеменников, Зефа внимательнее обычного приглядывалась к присутствующим в Зале морским разбойницам. Когда такой же сонный, как его сын, и взъерошенный папа закончил выслушивать негодование Главной Кухарки и после, подавив зевок, миролюбиво предложил всем разойтись по домам и трюмам, наблюдения Зефы так ни к чему ее не привели. На следующее утро невыспавшийся и сердитый Биргер за братаниями с пиратками также замечен не был. Два последующих дня Зефа выжидала удобного случая, чтобы подобраться к капитану «Буримухи». И наконец, на третий день, во время общего ужина, ей улыбнулась удача. — Тетя Берта! Зефа, сияя старательной улыбкой, нарисовалась возле высокой и могучей разбойницы, дежурившей у одного из столов в Большом Зале. Помощница капитана была единственной пираткой, помимо своей начальницы, которой не требовалось разрешения Вождя, чтобы ступить на земли Нового Олуха. При виде наследницы Хулиганов, хмурое лицо Берты преобразилось. — Принцесса Карасик, — пророкотала она, расплывшись в улыбке. — Ой, тетя Берта, я же просила! — Зефа замахала рукой, сделав вид, что смутилась. — Мы же договаривались, просто «Зефа». — Но и ты тогда не клич меня «тетей». Столько викингов кругом. — Берта с ухмылкой пригладила торчащие из-под банданы косы. — Кабы кто не услышал. А то догадаются, что мы с тобой не ровесницы. Зефа захихикала чуть громче, чем нужно. — У вас новая бандана? Пурпурный вам очень к лицу, — сделала она комплимент. — Благодарю. Оскал Берты был таким искренним, что в глубине души Зефе стало совестно за то, что она собиралась сделать. Она мысленно попросила благословения у Локи. — Вы уже поужинали? — спросила она. — Так точно. Жду капитана. — Надеюсь, вы успели попробовать наш традиционный Хулиганский пирог с сушеной брусникой? — С сушеной брусникой? — глаза Берты загорелись. Она вытянула шею в сторону столов с общими блюдами, где толпились викинги, и с досадой пророкотала: — Плоские моллюски, не приметила. — Его только недавно вынесли, — заверила Зефа, в мыслях проклиная себя за вранье. — Может, еще осталось несколько кусочков. — Надобно проверить, — решительно заявила Берта. — Вдруг капитан захочет. И пиратка, не замечая мелких препятствий, вроде идущих по проходу викингов, ринулась к столам с явствами. Пообещав себе попозже помучаться угрызениями совести, Зефа без препятствий проскользнула к столу, ранее охраняемого Бертой. Редкий случай заставил Зефу решиться на подобные меры: она своими глазами видела, как дядя Задирака в кои-то веки оставил супругу, чтобы броситься на выручку племянникам. Близнецов Ингерман поймала на месте преступления сама Генерал Нового Олуха. В нарядах, подозрительно напоминающих пиратские одеяния, близнецы были извлечены из-под стола с общими блюдами. При них же был обнаружен мешок, доверху набитый провизией. Даже сейчас, с другого конца Большого Зала Зефа могла слышать, как мама отчитывает всех троих: Зигрида, Игрид и… не мешок, разумеется, а загораживающих племянников дядю Задираку. И то, что Генерал Нового Олуха была целиком поглощена процессом, для Зефы было тоже весьма кстати. — Тетя Кая! Рада видеть вас на общем ужине! Как вам запеченные ребрышки яка? — тоном услужливой хозяйки, обратилась она к восседающей за столом пиратке. Перед главой морских разбойниц, помимо нескольких мисок с объедками, возвышалась внушительная горка реберных косточек. Посасываю очередную, пиратка стрельнула глазами на Зефу. Даже в свете факелов Большого Зала густо подведенные глаза пиратки отличались пронзительной голубизной. Причмокнув, Кая швырнула косточку к остальным. — Недурно. Можешь передать на камбуз мою благодарность, — разрешила она. — Камбуз?.. А, вы имели в виду, на Кухню? — сообразила Зефа. — Да, конечно, обязательно передам. Вы не будете против, если я?.. — Не буду. Еще одну и дюжину порцией пусть сложат в корзину, я заберу с собой на корабль. — О, я не… — Зефа, намереваясь получить приглашение за стол, растерялась. — Не совсем это… Могу я? — она ткнула рукой на скамью, не понимая, как за мгновение сбилась с мысли и настроя. — Мой супруг еще занят? — осведомилась Кая. — Э-э. — Зефа отклонилась за колонну, чтобы глянуть в дальнюю часть Зала. — Да, вроде бы, насколько я могу судить. Кая придвинула к себе блюдо с жареной курицей. Зефа примостился на краешек скамьи. Достав из голенища сапога кинжал, пиратка вонзила его в птичью грудку. — Тетя Кая, — заговорила Зефа, стараясь собраться с мыслями под хруст разделываемой тушки. — Могу я спросить вас… кое о чем? — Консультации по командованию вооруженным сбродом у меня по Торовым дням. — Нет-нет! Это… личный вопрос. — Личный. — Кая подцепила на острие кинжала куриное крылышко. — Он не касается лично вас! — быстро заверила Зефа. — Я лишь хочу спросить… — Так ты хочешь, или намереваешься, принцесса? Кая, точно птичка, склонила голову. Свет одного из факелов блеснул на драгоценных бусинах, украшавших ее бандану, и искоркой отразился в ярко-голубом взгляде. Зефа выпрямила спину. — Я намереваюсь, — сказала она, вскинув подбородок и прибегнув к тону, в котором должны быть слышны ее властные предки. Возле уголков глаз Каи проступили морщинки. Она сняла с острия куриное крылышко и с аппетитом захрустела. — Вам наверняка известно о случаях, когда кто-либо оставлял ряды Хулиганов, чтобы начать новую жизнь за пределами Нового Олуха, — начала Зефа. — Это случается нечасто, но тем не менее… — Пересолено, — заявила Кая. — Что?.. — растерялась Зефа. — На камбузе кто-то недавно сбился с курса. — Пиратка отодвинула от себя блюдо с куриной тушкой, затем поднесла ко рту кулачок и, изящно рыгнув, потянулась к кубку. — Рома? — предложила она дочери Вождя. После секундного колебания и быстрого взгляда в сторону, откуда доносился голос Генерала Нового Олуха, Зефа кивнула. — Давайте, — поторопила она, принимая из рук пиратки кубок, когда та щедро отлила половину из своего. — Так вот. Покинуть остров можно только на корабле. И я знаю… — Зефе пришлось прерваться и поднести напиток к губам под выжидающим взглядом Каи. Когда жидкость коснулась губ, Зефа отставила кубок и дождалась, пока пиратка осушит свой. — Я слышала, в порядке исключения вы брали на борт воинов и воительниц из рядов Хулиганов, — твердо решила закончить Зефа. — У моего отца имеются свитки с переписью населения Нового Олуха, но там не отмечаются причины или способы отъезда. И к тому же, чтобы просмотреть их… — …требуются причины посерьезнее, чем пироги с сушеной брусникой. Кая крутанула кубок в пальцах и поставила его на стол. Зефа прикусила нижнюю губу. А потом, с чувством, как перед прыжком в бездну, схватила свой кубок и за пару глотков уничтожила его содержимое. Ром оказался в разы крепче хулиганского эля. Зефа громыхнула кубком о столешницу, кашлянула и вытерла глаза — Тетя Кая, — прохрипела она, — я могу говорить с вами откровенно? На лице разбойницы появилась острая ухмылка. — Я пиратка. Разумеется, тебе лучше этого не делать. Зефа сделала глубокий вздох, надеясь, что ей хватит времени добраться до дома до того, как подействует ром и она рухнет в ближайшие придорожные кусты. — Скажите, за последние пять лет… или, возможно даже… десять, — скрипя сердцем, признала Зефа, — вы принимали в команду «Буримухи» хулиганскую воительницу? Кая выткнула из куриной тушки кинжал, достала из-за пазухи платок, тщательно вытерла лезвие и после в задумчивости принялась разглядывать свое отражение. — Не так легко удостоиться чести вступить в пиратскую команду, — сказала она. — Я не торговка, чтобы оказывать услуги перевозки, но иногда в угоду морским богам и вашей покровительнице Фрейи могу помочь нуждающейся воительнице отыскать свой курс. — Значит, такое бывало? — Зефа подалась к столу. — Не в чести пирата припоминать место, где его исторгла земля, — ответила Кая, убирая кинжал в голенище, — но одна из моих девочек родом из племени Хулиганов. — Она все еще в команде? — на одном дыхании выпалила Зефа. В голове шумело из-за рома. — Некоторые связи порой невозможно разорвать. Море позвало ее, но она нашла силы признаться своему капитану, что не сможет обрубить канаты, которые идут из сердца. — Из сердца? — пролепетала Зефа. — Такое случается с некоторыми из пираток. Я знаю, каково это, потому позволила ей вступить в команду. — Тряхнув бусинами, Кая взяла кубок, поднесла его к бочонку на столе, вынула пробку, наполнила, отпила и, устремив затуманенный взгляд на гобелен на дальней стене, вполголоса добавила: — На что только не идут женщины, чтобы не рожать четвертого. — О. — Зефа села прямо. — Еще рома? — Нет, благодарю. — Зефа попыталась привести мысли в порядок. Крупные кольца на пальцах Каи ослепляющие сверкнули, когда та сцапала ее кубок и поднесла к бочонку, чтобы наполнить. — Понимаете, я подразумевала кого-то… э-э… помоложе. У кого нет троих детей. Вы уверены, что не было другой воительницы из племени Хулиганов, которая когда-то ходила под вашим флагом? — спросила Зефа уже с плохо скрываемым отчаянием. Поставив кубок перед дочерью Вождя, Кая подцепила недоеденное куриное крылышко, откинулась на скамью и пожевала с задумчивым видом. — Трудно сказать… Столько лет минуло… Ты случайно не о некой молодой воительнице, только закончившей обучение? Твердый взгляд, левый хват, бирюза в глазах, волосы цвета льна?.. — Вероятно, — упавшим голосом сказала Зефа. — Нет, не припомню такую, — невозмутимо заявила Кая и швырнула косточки в пустой кубок. — А если бы помнила, то вряд ли бы так подробно описала тебе ее внешность. Пиратка вытерла пальцы о платок и поманила дочь Вождя, слегка склонившись к столу. Пронзительный взгляд Каи пригвоздил Зефу к скамье, с которой та грозила рухнуть. — Послушай, рыбка моя драгоценная… Я скажу тебе прямо, как пиратка пиратке. Прирезать всех его бывших — не скрою, это приятно. Но, поверь, того не стоит. Зефа потупилась, пристыженная. — Но мне не надо всех, — забормотала она, теребя конец косички. — Только одну… — Капитан! Из-за колонны показалась слегка запыхавшаяся Берта с двумя тарелками в руках. — Пирога с брусникой не отыскала, но зато вот, набрала медовых лепешек… О! Ваше Хулиганство! Если б знала, что вы задержитесь поболтать с капитаном, то и вам бы взяла, — пробасила Берта, с шутливой лаской глядя на Зефу. — Ну ничего, поделюсь своими! — Спасибо, тетя Берта, — выдавила Зефа. От стыда и рома горело лицо. — Но я, наверное, уже пойду… — В воле каждой воительнице прокладывать свой курс, — вполголоса сказала Кая. — Иногда он лишь на время совпадает с курсом «Буримухи». Я не держу тех, кто решает искать дальше. У каждого ветра свое направление. Тебе ли этого не знать, Зефир Карасик. Когда Зефа вскинула глаза, пиратка была уже целиком поглощена лепешками. Могучая ладонь Берты помахала перед носом Зефы надорванной половиной. — Держи, угощайся, чего как неродная. Ну, не хочешь, давай я тебе рома еще плесну… — Зефа? Звук родного голоса, полный не то гневного изумления, не то глубоко потрясения, отрезвил лучше всяких отваров. Зефа крутанулась на скамье. — Мама! — Она натянула улыбку. — А мы тут… с тетей Каей… и тетей Бертой… болтаем… о разном… пиратском… Все в облике Астрид говорило о том, что она еще не отошла от предыдущего скандала. Но Тор не готовил ее к тому, чтобы застать дочь в компании пираток. И хотя Зефа привыкла думать, что по крепости духа мама даст фору любому здоровенному яку, сейчас она порадовалась, что возле мамы есть колонна, за которую та в случае чего сможет ухватиться. — Но я уже прощаюсь, — торопливо добавила Зефа, вылезая из-за скамьи. Равновесие ее чуть-чуть подвело, когда она пыталась загородить спиной кубок. Расширившиеся глаза Астрид метнулся от стола к дочери и обратно. — Тетя Кая, тетя Берта, приятно было… Хорошего вечера. Зефа твердой походкой прошагала мимо мамы. — Карасик! — окликнул голос главы разбойниц. Грациозно обернуться тоже не получилось. Астрид подхватила дочь под локоть — или скорее вцепилась, как дракониха в кладку. — Когда пиратка выходит в море, она не оглядывается. Она берет все, что желает. И никому не отдает своего. Кая отсалютовала кубком — Зефа не могла сказать точно, кому именно: ей, маме, или им обоим. Астрид в ответ окинула взглядом лохматую копну выгоревших волос, прихваченную пиратской банданой, свободную рубаху с широким вырезом, многочисленные ремни и украшения, и, подвигав челюстью, потащила дочь к дверям Большого Зала. Только ближе к середине пути Зефа смогла вырваться из крепкого хвата. — Мам! — возмутилась она, нахмурившись. — Ты, несомненно, взрослая воительница, и я не могу запретить тебе общаться с бандитками и разбойницами, — процедила Астрид тоном «я тебе запрещаю», — но будь добра… — Да чем тебе не угодила тетя Кая? — забурчала Зефа, потому что мама вновь поволокла к выходу. — Она же просто пиратка… Зефа чуть не упала, когда мама резко остановилась у дверей. Моргнув, Зефа уставилась на мамино раскрасневшееся лицо, на котором вдруг промелькнуло странное выражение. — Она не просто пиратка! Она!.. — Астрид поджала губы, словно долю мгновения колебалась, договорить ей остальное, но в итоге тряхнула косами, отбрасывая мысль. Под мечущим молнии голубым взглядом Зефа невольно втянула голову в плечи. — Знаешь, что, Наследная Принцесса Хулиганов? — Астрид ткнула рукой в распахнутые двери Большого Зала. — Марш домой! И никаких вечерних свиданий! Надув губы, Зефа прошествовала на выход. Но дойдя до лестницы, спускающейся к Главной Площади деревни, остановилась и расправила плечи. — Пиратки не оглядываются, — пробормотала она под нос и, на всякий случай ухватившись за перила, со всем викингским достоинством повела себя домой.«Тишина» *** Я не часто пишу, а уж тем более решаюсь публиковать стеклышко, но для понимания чувств героя когда-то была написана эта зарисовка. К тому же тут есть особое и дорогое моему сердце взаимодействие поколений, о чем тоже просили. События отсылают нас к части «Сон», в разгар зимней эпидемии на Новом Олухе. (Курсив я оставила сознательно). ***
В доме Вождя застыла непривычная тишина. Ее не согревал треск поленьев, не рассеивал свет очага. Биргер протянул озябшие руки к огню, глядя, как языки пламени пожирают почерневшие головешки. Тишину разрушила тихая поступь шагов на лестнице. Биргер резко выпрямился и обернулся. Сидевший на скамье Наффинк встал, следом за сыном, с кресла в темном углу главной комнаты, тяжело поднялся Вождь. С последний ступени спустилась кудрявая знахарка. Ее лицо, совсем юное, было бледным от недавнего горя, усталым и печальным. Но короткого взгляда на светловолосого юношу хватило, чтобы глаза вспыхнули лаской. Биргер с трудом поборол желание зажмуриться, не ожидая, что грудь полоснет такой острой тоской. Карасики подошли к знахарке, чтобы выслушать отчет о здоровье дочери и сестры, но Биргер не мог себе этого позволить. Он не был членом семьи, он был гостем, который не получил право знать о здоровье любимой. До него могли долетать лишь обрывки неутешительных фраз: «лихорадка», «усилилась», «надо ждать». Биргер услышал тяжелый вздох Вождя. Глава племени пробормотал что-то похожее на благодарность, повернулся к очагу и наконец встретился взглядом с Биргером. А потом его отвлек голос сына. — Папа, Вендла же переночует у нас? В моей комнате. Я расположусь внизу. Просьба прозвучала далеко не как вопрос. Губы юноши были плотно сжаты, на лице — заранее упрямое выражение. Хмурый, серьезный — не понятно, на кого больше похож в эту минуту — на отца или мать. Он приобнял смутившуюся знахарку за руки, почти с вызовом глядя на отца. И дело было не в навыках целительницы — Наффинк не хотел, чтобы Вендла проводила ночь одна в домике старейшины. Биргер знал это, потому что сам поступил бы так же. — Конечно. — Иккинг кивнул, спокойно и ровно, как будто не было никакого вызова в глазах сына. И затем опять посмотрел в сторону очага. — Биргер, — позвал он. Биргер поднялся со скамьи и отошел к двери, следуя за Вождем. Он давно подготовил все ответы. Нет, он не уйдет. Да, Вождь может выгнать его из дома, но значит, Биргер проведет эту ночь на крыльце. Или у нее под окнами. Но он не уйдет, даже если сама Хель решит в эту ночь заморозить остров до основания. Они встали в стороне от двери. — Я хочу дать возможность Астрид отдохнуть и поесть, — негромко сказал Иккинг, глядя, как сын что-то шепчет юной знахарке, поглаживая ту по руке. Это были не слова Вождя. Это были слова мужчины к мужчине, разговор двух викингов, равных по статусу и обязанностям, мужчин, которые должны заботиться о своих женщинах, семье и племени. Иккинг взглянул на молодого викинга, проверяя, понял ли тот его, и Биргер кивнул, стараясь не выдать секундного замешательства и вспышку почти забытого волнения — волнения мальчишки перед отцом. — Хорошо, — сказал он, стараясь, чтобы голос звучал твердо. Иккинг ответил на кивок и направился к лестнице, жестом поманив его за собой. Поднимаясь по ступеням под гулкое чередование сапога и металла, Биргер впервые обратил внимание на то, как Вождь тяжело припадает на протез. Одна из дверей, выходивших на темный островок коридора, была приоткрыта. Из щели лился неяркий свет. Почти у порога Биргер услышал голос. Даже не голос — тихое, жалобное хныканье. И несвязные, пугающие постанывания: — Мама… Я устала… — по-детски жалкий всхлип. — Я так устала… — Я знаю, родная, ш-ш… — раздалось в ответ. — Сейчас, вот так будет легче. Я здесь, мама здесь. Ноги Биргера приросли к полу. Его окатило ледяной волной. От одного ее голоса, звучащего с таким страданием, перехватило дыхание. «Я не готов». Паническая мысль, вспыхнувшая в голове, тут же была смята в кулаке. Нет. Он не может позволить себе быть неготовым. Он не трус. И никогда им не был. Иккинг зашел в комнату и не глядя толкнул за собой дверь, молчаливым жестом приказав Биргеру ждать снаружи. Разговор четы Вождей не было слышно. Лишь вначале Биргер разобрал категоричное и гневное: «Нет, Иккинг, я не хочу!», и в конце — тихое, на грани отчаяния: «Нет, Иккинг, я не могу!». Еще спустя недолгое время дверь отворилась, и Вождь вывел супругу в коридор, придерживая ее за руки так же, как Наффинк — юную знахарку. Биргер посторонился, желая что-то сказать, но Генерал даже не взглянула в его сторону. Глаза воительницы были изможденно прикрыты, она просто позволяла мужу вести ее, куда ему вздумается. Иккинг вновь вложил все, что хотел сказать, в один взгляд. И Биргер сделал твердый шаг в открытую дверь. Зефа спала — если тяжелое забытье можно было назвать сном. Влажная кожа горела неестественным румянцем, губы были бледные и сухие. Спутанная коса разметалась по подушке, влажные локоны прилипли ко лбу. Она болезненно хмурилась, тяжело и неровно дышала, словно сон был слишком мучителен для нее. Биргер опустился на маленькую скамью возле кровати. Он не отдавал себе отчета. Просто его рука сама потянулась к ее руке. Пугающе горячая и на удивление сухая. Он обхватил ее ладонь — такую маленькую, с тонкими пальчиками, слегка шершавую после Олуховских морозов, — и притянул к губам. — Зефа, — позвал он. Горло сдавило так, что он не узнал свой голос. Мысль, что она его все равно не услышит, не давала произнести вслух остальное. Не верилось, что всего несколько дней назад она забегала к нему на Кухню, он ругал ее за распахнутую шубку, а она смеялась и лезла к нему с поцелуями. Не верилось, когда на следующее утром кто-то передал ему, что Боги не уберегли от эпидемии дом Вождя. Не верилось, что Генерал не пустила его на порог, прикрываясь строгостью и заботой. Вдруг Зефа мотнула головой и задышала часто. Биргер замер, не зная, что предпринять, но тут девушка вздохнула глубже и лоб ее разгладился — она не проснулась. Биргер стиснул хрупкую ладонь — слишком сильно, слишком крепко, чтобы она хоть что-то почувствовала, чтобы Боги услышали! — уперся в их руки лбом и закрыл глаза. В доме Вождя застыла непривычная тишина.«Друг» *** Для тех, кто так же, как я, соскучились по Угги 💔 ***
Угги понял, что пора уходить, когда к столу подкатили еще один бочонок. Меньше всего он ожидал закончить этот вечер в пустом сарайчике возле овчарен, куда набилась компания веселых и нетрезвых пастухов. Запалив факелы и соорудив из досок и тюков соломы прочный стол, пастухи повытаскивали кружки и невесть откуда принялись подкатывали к столу один бочок за другим. Изначально Угги всего лишь хотел заглянуть на празднование, которое Йон организовал по случаю рождения сына. Но в какой-то момент ошалелый от счастья молодой отец куда-то подевался, и теперь Угги сидел на скамье, зажатый между крепкими пастухами, и старался не сильно тыкать в них локтями, когда изредка изображал, что отпивает медовухи. — Ты чего это не пьешь совсем, а, друг? Один из пастухов, не намного старше остальных, но уже успевший отрастить бороду, обнаружил рядом с собой малознакомого соседа. Он навалился Угги на плечо и глазами, полными участия, нырнул в его кружку. — Я пью, пью, спасибо, — заверил Угги с вежливой улыбкой. — Парни, добавьте-ка нашему новому другу!.. Вот это другое дело!.. Ну, за нового Хулигана! Пусть Тор наделит его силой и кулаком крепким, чтобы вырос и, как папка его, стал пастухом! — Или как мама, советником и дипломатом! — подхватил Угги, поднимая свою кружку. Пастухи, враз притихнув, переглянулись. Сосед Угги почесал бороду. — Ну, или пастухом, — быстро нашелся Угги, и викинги, одобрительно взревев, застучали кружками. Ему пришлось сделать несколько глотков медовухи, поскольку сосед требовал оценить «особый рецепт». Несколько лет назад они с Наффиком втайне от взрослых утащили и опустошили целый бочонок эля, и Угги навсегда запомнил встретившее их утром ощущение выворачивающихся наружу внутренностей. На вкус медовуха оказалось не так уж плоха; похожей его когда-то угощал Йон. Однако большой глоток хмельной жидкости обжег горло, и Угги закашлялся под радостный гогот пастухов. — Тихий ты какой-то! — заявил один из самых горластых пастухов, которого, как помнил Угги, звали Гуннар. А потом хитро прищурился: — Друг Астры, говоришь? «И Йона», хотел было добавить Угги, но из-за слезящихся глаз и горящего горла смог только кивнуть. Сосед по скамье участливо приобнял его за плечи. — Ты чего? — спросил он, вдруг понизив голос. — Из этих, что ли? — Из этих?.. — хрипло переспросил Угги. — Да ты не переживай! Тут все свои! Мы же не погоним, — заверил Гуннар с тем же странным прищуром. — Вон, Улле тоже. Он кивнул на одного из самых юных пастухов с тоскливым взглядом; на вид тот был ровесником Угги. Весь вечер он тихонько прикладывался к кружке и натянуто улыбался, когда остальные взрывались хохотом. — Никто тут тебя не осудит, — заверил Уга бородатый сосед. — Это же не по воле викинга случается. — Я… не совсем понимаю, что вы имеете в виду, — заволновался Угги при виде пастухов, глядящих на него с теплотой и сочувствием. — Ты думаешь, один такой? Да если вас по всему Новому Олуху насобирать, в этот сарай не поместитесь! — утешил сосед, приобняв Уга по-крепче. — Да я и сам, в какой-то мере… Эх!.. Хоть и женат. — Я все еще не совсем… — Парни, как там в песне поется? — перебил Уга пастух. — «…уже любил однажды… не лишай меня надежды, Тор, позволь влюбиться дважды!», — пробасил он, на удивление, складно. Часть пастухов с воодушевлением подхватили и продолжили. — Ну вышла она замуж за Йона, и пускай! Время придет, и на тебя Фрейя свое проклятье нашлет, друг! — А!.. Вы имели в виду, я один из тех, кто влюблен в Астру? — наконец понял Угги и, ощутив небывалое облегчение, неловко рассмеялся. — Нет! Нет, я в нее не влюблен, — заверил он. — Мы с детства дружим. Она мне как сестра. — Повезло с сестрой, — усмехнулся Гуннар. — Не так, как Йону с женой, конечно. Да, Улле? — он ткнул кулаком грустного пастуха и загоготал вместе со остальными. Улучив момент, Угги попытался выбраться из-за стола, но попытка не увенчалась успехом. — Могу я?.. Мне нужно… — повысил голос он, чтобы его услышал сосед, присоединившейся к пению. Тот любезно выпустил его из дружеского захвата и напутствовал, пока Угги вылезал из-за скамьи: — Только не возле овчарен! Эти кусты сам Вождь сажал! Угги не успел добраться до двери, когда та распахнулась и впустила в не без того переполненный сарайчик шумную компанию из нескольких викингов, одним из которых был собственно зачинщик праздника. Когда Угги увидел, кого Йон, приобняв за шею, завел на правах почетного гостя, то окончательно понял, что пора уходить. Пока часть пастухов рассаживалась, Йон, улыбаясь от уха до уха, подтащил ухмыляющегося, но очевидно еще трезвого викинга к столу, чтобы представить. — Эй, парни! Это Биргер! А это, — Йон ткнул в увесистый сверток в руках викинга, — копченая рулька! Сложно сказать, кого пастухи приветствовали с большим энтузиазмом. Для новоприбывшего срочно освободили место и разыскали кружку. Угги переместился к двери, но тут его заметил Йон. — Уг! Ты куда, дружище? — пастух схватил его за плечи. На лице с порозовевшими скулами и глазами, сияющими от медовухи и незнакомого доселе счастья, появилась искренняя мина обиды и наивного удивления. — Ты чего, сейчас попросим парней подвинуться! Место для всех хватит… — Спасибо, Йон. Но я лучше пойду, — сказал Угги с улыбкой, которую ему не пришлось изображать. — Еще раз поздравляю вас с Астрой. — Спасибо! — расцвел Йон. Со слегка ошалевшим взглядом он запустил пальцы в растрепанные волосы и, точно догадываясь, как выглядит, смущенно рассмеялся. — Поверить трудно. Я — отец, — пробормотал он, а потом, преисполнившись осознанием, повернулся к толпе пастухов и проорал, сияя от радости: — Эй, парни! Я — отец! Новость, вроде бы уже не новая, была встречена ликующим ревом. Аккомпанементом выступил звук откупоренного бочонка. Угги не мог не разделить этот момент с Йоном. Он тоже засмеялся, захваченный волной того безмерного счастья, которое пастух не мог удержать в себе. На прощание Угги потрепал новоиспеченного отца по плечу: — Не хочу показаться занудой, но ты бы не налегал на медовуху. Завтра Астре может понадобится помощь. Йон, вмиг проникшись советом и соорудив соответствующую мину, кивнул со всей серьезностью захмелевшего викинга. — Больше ни-ни, — заверил он, еще не зная, что через пять минут напрочь забудет о своем обещании. Сквозь неутихающий гомон и смех, сопровождающих процесс наполнение кружек, до Угги донеслись обрывки фраз. Краем глаза он заметил, как одну из полных кружек вручили Биргеру. Тот, ухмыляясь, покачнулся от увесистого хлопка по плечу, и стало ясно, что добродушные подначивания были направлены в его адрес: — …еще один! На очереди!.. — …ходит, а не сватается! — …гляди-ка, как лыбится! Еще бы, с дочкой Вождя-то!.. — …а чего ему не лыбиться? Хорошо устроился! — А я бы на месте Вождя погнал такого ухажера, — с простодушной уверенностью, но без капли злобы, вдруг заявил один из пастухов, сидевшей в углу. Язык у него заплетался. — Если бы к моей Гуллочке такой не одну луну ходил, а про… это самое… про помолвку не заговаривал, я бы его быстро… это самое… отвадил бы, вон как! В полном единодушии пастухи грянули смехом: — Отвадил бы он, глядите-ка!.. Да твоя Гуллочка еще кашу по щекам размазывает!.. Еще один молодой папаша нашелся! На, закуси-ка!.. На место Вождя он себя посадил! — Если Вождь не погнал, значит, на то есть причина, — сказал Гуннар, кривя рот в усмешке. — Видали, как молчит, не отпирается? У Вождя на доверии! А может — то только Фрейи ведомо, — Гуннар многозначительно поиграл бровями, — сама дочка Вождя ему уже кое-чего доверила. Позже Угги с трудом мог вспомнить, что конкретно произошло. В один момент он стоял у двери рядом с Йоном, а в следующий — уже был возле стола. Он не ударил, хотя был близок к этому. Кулаки совершенно точно были сжаты. Смех за столом оборвался. Угги навис над сидевшим на скамье пастухом. — Забери. Свои. Слова. Назад, — процедил он. Все вокруг застилала пульсирующая, красная пелена, подогретая несколькими глотками медовухи. Ясным было только хмельное, лишившееся ухмылки лицо Гуннара. И, как ни странно, лицо еще одного викинга, сидевшего напротив пастуха. — Забери. Свои слова, — сквозь зубы повторил Угги. — Ты… — выдавил Гуннар, ошалело моргая, — чего… Угги покачнулся, когда его окаменевшие от напряжения плечи обхватила крепкая рука. Йон хлопнул его по груди так, что едва не выбил дух. — Эй-эй, дружище! — Йон встал между ним и Гуннаром и еще раз, прикрываясь дружеской заботой, хорошенько тряхнул за плечи. — Ты чего? Парни шутят. Никто и не думал всерьез… Так ведь, парни? При виде натянутой улыбки Йона красная пелена спала с глаз Уга. Он отступил от стола и разжал кулаки, пытаясь понять, где он и что сейчас произошло. Притихшие пастухи глазели на него; кто-то негромко и удивленно пробормотал: «а ему-то чего?». И лишь один из направленных на него взглядов отличался от остальных. Темные глаза пристально смотрели на него, а приподнятые брови говорили если не об изумлении, то о легком любопытстве. — Я разберусь, — сказал ему Биргер. В тот момент Угги не мог отдавать себе ясного отчета, но в спокойном тоне ему послышалось насмешливое снисхождение. И только ощущение крепкого хвата Йона на плечах не дало остаткам медовухи вновь вскипеть внутри него. Биргер перевел взгляд на Гуннара. Тот заметно струхнул, несмотря на то, что уголок губ викинга скривился в похожей ухмылке, которой до этого пастух сопроводил свою остроту. Угги стиснул зубы. Биргер отставил кружку, оперся локтями и слегка склонился над столом, чтобы приблизиться к пастуху. Или чтобы каждый мог оценить размах плеч и мощь того, что перекатывалось под рукавами рубахи. — Еще одна такая шутка, — проговорил викинг, глядя на пастуха с тенью угрожающей ухмылки, — я покажу, почему Вождь доверяет мне свою дочь. Бывший сосед Угги тихонько присвистнул. Раздались уважительные смешки. Гуннар неуверенно хмыкнул. Биргер откинулся на скамью, взял кружку и, молчаливым жестом примирительно отсалютовав пастуху, отпил медовухи. Напряжение улетучилось, будто его и не бывало. Пастухи загалдели, загоготали и похватали кружки. Угги попятился к двери. Позже он тоже не мог вспомнить, как оказался на улице. Воздух темной, весенней ночи холодил грудь. Угги сделал несколько глубоких вдохов, все еще чувствуя, как пульсирует в висках. Позади него стукнули ворота сарайчика, и со взрывным звуком викингского гогота на землю пролился свет. — Уг? Ты как? — к нему подбежал Йон. Все еще взъерошенный и раскрасневшийся, но уже без натянутой улыбки. — Полегчало? — Да. Ты… извини меня, — пробормотал Угги. — И… спасибо. — Пустяки. Йон в молчаливой поддержки потрепал его по плечу. Вернуться за стол он больше не предлагал, и Угги не мог его за это винить. Он взглянул на пастуха и по сочувствующему взгляду внезапно понял: Йон знает. Ну конечно. Астра не стала скрывать от мужа свои догадки. Стоило бы разозлиться на подругу, но Угги уже просто не мог. — Я пойду, — сказал он Йону и прежде, чем тот закончил бормотать слова прощания, ушел, спеша оставить свет и тошнотворные звуки хмельного веселья позади.«Кудряшки» *** Вендла и Наффинк, что еще сказать) ***
Убедив себя, что на его короткий стук откликнулись, Наффинк толкнул входную дверь домика на дереве и просунул голову в проем. — Вендла? — позвал он. Комнатка, в которой целительница принимала посетителей, оказалась пуста. Недоумевая, Наффинк переступил порог. С верхнего открытого этажа, куда вела приставная лесенка, донесся звук, как будто что-то упало на пол. — Вендла, ты там? — повысил голос Наффинк. — Я пришел! Ты помнишь, я обещал зайти за тобой, чтобы мы вместе пошли на пир? Судя по последующему звуку, наверху хлопнула крышка сундука, и следом раздался запыхавшийся голос Вендлы: — Д-да — да! Конечно, помню! Я почти готова! — Не хочу тебя торопить, но мы уже слегка опаздываем, — крикнул Наффинк, подойдя к лесенке. — Не то чтобы я переживал, что кто-то займет наши места за столом Вождя… Но, сама знаешь, запеченные бараньи ребрышки расхватывают первым делом! Устав кричать, Наффинк без задней мысли полез наверх по приставной лесенке. Поочередно работая руками и ногами, он не переставал говорить: — Тем более сперва будет официальная часть… Нет, я бы с удовольствием ее пропустил, но ты же знаешь маму. Если она заметит, что я опоздал на торжественный момент, когда папа перед всем племенем будет объявлять о помолвке Зефы и Биргера, то она попросту достанет свою секиру и… Голова Наффинка поравнялась с полом второго этажа. Перед ним открылся вид на открытую комнатку с низкой покатой крышей. Здесь, на огороженный перилами небольшой площадке, размещался жилой уголок целительницы: с узкой кроватью, небольшим сундучком и занавесками у окошка. Неожиданно Наффинк понял, что никогда раньше не заглядывал в эту часть домика — хотя со всей серьезностью намерений, что бы там не говорил папа-Вождь, называл юную целительницу своей невестой. Второе же внезапное открытие, которое сделал Наффинк, состояло в том, что фраза «почти готова» может пониматься совсем по-разному. Когда он был «почти готов», то ему оставалось, к примеру, поправить ремень, натянуть сапог, или хотя бы пару раз провести пятерней по волосам. Но оказалось, что для его невесты слова «почти готова» имели совсем другое значение. Вендла сидела на полу, на плетеном коврике возле сундучка. Перед ней на крышке были расставлены какие-то баночки, лежали гребень с широким зубцами, кулон-ракушка и мисочка с бусинками. Несколько подготовленных сарафанов на выбор были аккуратно разложены на кровати. Сама же Вендла была в одной нижней рубашке — длинной, но сейчас собравшей складками на бедрах. А вместо четырех длинных косичек ее профиль обрамляла кудрявая копна распущенных волос — еще немного влажных после купания. Русым водопадом, бессчетным количеством завитков и кудряшек они окутывали плечи и спину Вендлы и волнами расстилалась по полу. Чтобы навечно запечатлеть эту картину в памяти, обомлевлевшему Наффинку потребовалось не больше мгновения. Потому что Вендла, заметив показавшуюся у перил светлую лохматую голову, ахнула от неожиданности и прижала руки к груди. В следующий миг мир вокруг Наффинка кувыркнулся. Потолок подлетел вверх, Вендла вскрикнула, сердце ухнуло в пятки, и что-то крепко треснуло Наффинка по затылку и спине. Оглушенный, Наффинк обнаружил себя лежащим на полу с раскинутыми руками, ровнехонько между столом целительницы и койкой для приема пациентов. На потолке, завиваясь кудряшками, плясали сверкающие бусинки. — О, милостивая Эйра! О, Фрейя всемогущая! Наффинк глядел в потолок, слушая причитания и торопливые поскрипывания ступенек приставной лесенки, пока перед ним не возникло испуганное лицо Вендлы. Только оно не дало ему утонуть в кудрявой волне и сладком аромате трав, окутавшим его со всех сторон. — Наффинк? Наффинк! Ты меня слышишь? Тебе больно? Скажи что-нибудь! Наффинк не нашел в себе силы ответить. И не пожалел, потому что его тут же ощупали с головы до ног. — Цел, слава Эйре… Наффинк? Наффинк! Посмотри на меня! Вендла растопырила ему веки. Тут Наффинк наконец сумел подать сигнал и моргнул несколько раз. Вендла схватила его за щеки. — Как ты? Не молчи, пожалуйста! Голова кружится? — Немного, — просипел он. — О, милосердная Эйра! Лежи, главное не вставай, хорошо? Сейчас я сделаю компресс и… М-м!.. Прежде чем Вендла успела договорить, Наффинк с решимостью, поразительной для пострадавшего, запустил одну руку в копну кудрей, второй приобнял знахарку за талию и, притянув ее к себе, поцеловал. А потом еще раз, пока Вендла, робко оперевшись рукой ему на грудь, не отстранилась. Теперь она вдруг обнаружила себя лежащей на груди сына Вождя, в одной нижней рубашке и распущенными кудрями. — А теперь? — смущенным шепотом спросила Вендла. — Кружится? — Еще сильнее, — признался Наффинк.«Тату» *** Многие хотели видеть, как Биргер узнает, но по мне гораздо интереснее, что он будет делать с этой информацией) ***
— На плече? — Нет. — На спине? — Нет. — Да где… На бедре, что ли?.. Давай, быстренько, показывай, пока никого нет… — Боги, Биргер! Зефа, сдавленно хихикая, отбилась от рук викинга, когда те с легкой щекоткой прошлись по ее бокам и потянулись к юбке. Она быстро огляделась, чтобы удостовериться, что звуки возни не вышли за пределы главной комнаты дома Вождя. Папа был в мастерской, шаги мамы доносился с верхнего этажа, и только Наффинк дома отсутствовал. Они же с Биргером сидели на скамье перед очагом и проводили время наедине за благопристойной беседой — что, по мнению родителей, было вполне дозволено помолвленным молодым викингам. Однако то, что тема беседы норовила выйти за пределы благопристойности, родителям наследницы лучше было не знать. — Нет, не там! — Зефа шлепнула по ладони Биргера, не дав той пробраться под край ее юбки. — А где тогда? — Не скажу. — Твое право, можешь не говорить. Просто покажи… — Биргер!.. Хватит, сейчас папа услышит! Или мама! — Вот именно. Поэтому заканчивай хихикать и показывай давай… Зефа схватила руки Биргера и прижала их к скамье. — Нет, — сказала она пусть с улыбкой, но достаточно строго, чтобы жених увидел в ее взгляде окончательный ответ. — Почему? Это же просто татуировка, так? Перестав удерживать его руки, Зефа села ровно и расправила юбку. — Я… не могу тебе показать, — сказала она, не поднимая глаз. — Тор, да мы бы услышали, если кто-то решил зайти… Но я угадал, да? На бедре? — Нет. Биргер откинулся на спинку скамьи и, сведя брови, уставился на очаг. — Не пойму, что это за место такое, — заворчал он, — которое мне ты показать не можешь, а какой умелец, значит, тебе там узоры наделал. Зефа куснула губу, чтобы совладать с улыбкой. Она взглянула на Биргера и с веселым удивлением обнаружила, что тот со вполне не притворным надутым видом буравит взглядом поленья в очаге. С трудом сдержав смешок, Зефа повернулась на скамье, взяла ладонь жениха и положила себе на талию. Завладев полным вниманием, она медленно повела ладонь вверх, до ребер и выше, пока не остановилась на уровни груди. А затем с улыбкой шепнула: — Вот здесь… Эй! Она перехватила ладонь, которая смело двинулась дальше, к округлостям куда более выразительным. Пока Зефа решала, чем угостить за такую наглость, Биргер сделал невинное лицо. Однако тень ухмылки на губах сводила на нет все лукавство: — Что-то я не разглядел. Можно мне еще раз потрогать? — Дурак, — захохотала Зефа и пихнула его посильней.