Навылет

      Иногда нам кажется, что мир рухнул и всё уже никогда не сможет вернуться на свои места. Но это лишь временный мираж, ведь мы снова и снова встаём с колен и движемся дальше, правда, с каждым таким ударом всё сложнее подниматься и при этом оставаться собой. Пожалуй, самое невыполнимое – это быть собой, а не выстроить вокруг высоченную каменную стену и обозлиться на всех и вся. Но хоть один человек задавался вопросом: почему идеальный мир может вот так вот рухнуть? Ведь для этого необходимы какие-то жалкие секунды, и всё, к чему мы так стремились, уже лежит в руинах. На самом деле всё до банального просто: предательство. Событие, наполненное болью и отчаянием, да таким, что, кажется, сердце просто разорвётся на мелкие кусочки. После первого такого случая возникает надежда, что такое больше никогда не повторится, вот проходит время, и ты вроде снова начинаешь потихоньку доверять людям. И всё идёт хорошо, а потом… Потом всё повторяется снов. Это чёртов замкнутый круг. Сколько боли может выдержать человек? Много, очень много. Пока окончательно не разочаруется в людях и в этой чёртовой вселенной. Пока окончательно не станет плевать на всё, что происходит кругом. И возникает единственное желание — не испытывать разрушающее изнутри чувство, пока ещё что-то можно исправить, пока ещё что-то осталось, кроме уничтожающей боли.       Малфой хватает первый попавшийся под руку предмет и кидает его в стену – повсюду разлетаются мелкие осколки. От его комнаты и так почти ничего не осталось, но разве это имеет сейчас хоть какое-то значение? Он хочет разрушить всё, сжечь, чтобы каждый зашедший в его комнату понял, что примерно происходит у него на душе; увидел разруху и ни одного огонька надежды, только одну сплошную боль, которую он столько лет прячет за безразличием и пафосом. Боль, в которой он утопал почти с самого детства и из которой не мог выбраться. Драко привык существовать с ней, днём и ночью играть роль плохого парня, а оставшись один на один с самим с собой, погибать, в прямом смысле этого слова. Это можно сравнить с медленно, но уверенно поглощающей тьмой. Представьте себе огромную дыру, которая до краёв наполнена чёрной жидкостью, а ты идёшь по тонкой доске, перекинутой через неё и от падения тебя отделяет один неверный шаг. С одной стороны, ты изо всех сил пытаешься держаться, а с другой – происходит то самое событие, и вот ты уже летишь в эту чёрную воду. Тонешь, пытаешься выплыть, но ничего не выходит. Эта бездна поглощает тебя, а в памяти вспыхивают самые ужасные моменты, и ты просто не можешь справиться с этим, хочется кричать и разрушать всё на своём пути. Со временем начинают возникать вопросы, на которые нет ответа, и это уничтожает ещё сильнее. Разве кто-то это может понять? Малфой оглядывается по сторонам и, найдя среди всех этих обломков свой телефон, смотрит на своё побитое лицо. — Твою мать, — срывается с его губ. — Так меня ещё никто не уделывал.       Он ощущал удары от кулаков Хардина по всему своему телу. Может, это и было верным решением, он бы на месте Скотта поступил точно так же: постарался бы донести суть удобным и понятным способом, – в этом они были весьма и весьма схожи. Но только в этот раз не стало легче, как это бывает обычно, а наоборот, стало только в разы хуже. К боли физической присоединилась боль душевная, и это была ядерная смесь. Малфой первый раз за всю свою жизнь не видел выхода из сложившейся ситуации. Впервые он хотел всё исправить, изменить, но не знал, как.       Жизнь превратила его из маленького мальчика, который верил в старые добрые сказки, в парня, не знающего, что такое любовь и счастье. Он вырос в ненависти к себе и окружающим. Он считал, что может только разрушать, поэтому дал себе одно единственное обещание: никогда ни к кому не привязываться. Парень просто брал то, что хотел, и не заботился о чувствах других – это было правильно, так он считал. Маленький мальчик с серыми глазами, который пережил слишком много боли, когда не должен был даже знать о ней. И к чему это привело? Драко закрылся от всех за стеной, создал образ плохого парня, и никто не знал его настоящего. Всю боль, все эмоции он прятал в строчках своих песен, в музыке, так было привычнее, ведь этот способ выплеснуть всё накопившееся на душе. Малфоя устраивала такая жизнь, ровно до этой осени, ровно до взгляда невозможных карих глаз. И он снова начал верить, ломать себя, и что из этого вышло? Как всё исправить? — Что вы устроили? — тихий голос Забини разносится по комнате. — Ты думаешь, Грейнджер бы оценила твой шаг? — Её тут нет, и вряд ли она вернётся, — его голос охрип. — Я снова всё разрушил. — Драко. — Скажи, что я не прав? — он поворачивается к единственному своему настоящему другу. — Скажи, что всё ещё можно исправить. — Исправить можно всё, — Блейз садится рядом с ним. — Хочешь ли ты этого? — Я не справлюсь. Она была моим спасением, была первым человеком, которого я сумел полюбить, — в серых глазах столько эмоций, а на щеках слёзы. — Я, правда, не справлюсь. — Скотт – её лучший друг, — неожиданно произносит Забини. — Ты предлагаешь мне просить помощи у человека, который пару часов назад избил меня? — У тебя есть другие варианты?

***

      Злость, застилавшая до этого глаза, постепенно уходит на второй план, уступая место разуму. Хардин Скотт обещал себе больше никогда не выходить из себя настолько сильно, в его памяти ещё остался тот парень, которого он едва не убил. В тот момент его остановил только напуганный взгляд карих глаз, как и сейчас. Мысль о его младшей сестре, не дала ему окончательно сорваться. Парень выходит из комнаты, вернее сказать его вытягивают, и смотрит на разбитые костяшки. — Гермиона тебе явно не скажет спасибо, — мулат смотрит на него. — Что у вас с Малфоем за привычка решать все проблемы исключительно кулаками? А разобраться в проблеме не думал никто? — Иди давай советы своему другу, а я в них не нуждаюсь, — Скотт хочет уйти, но Блейз останавливает его. — Отпусти меня! — с его губ срывается рык. — Не злись. Ты должен понимать его, — Забини кивает в сторону закрытых дверей. — Как никто другой. — Поступать, как последняя сволочь? Ты ведь это имел ввиду. — Скажи мне, на что ты готов ради Грейнджер? Почему ты так заботишься о ней? — Я готов на всё ради неё, — Хардин улыбается. — Она для меня, как родная сестра, и я не позволю никому снова разбить ей сердце.       В его памяти всплывает его первый срыв, вернее причина. Это было два года назад, когда его дорогая подруга первый раз в жизни влюбилась в одного очень хорошего мудака. Он её предупреждал, и что из этого вышло? Разбитое сердце и разбитые костяшки. Тогда Скотт пообещал себе, что не позволит снова страдать самому дорогому человеку на свете. — Так может тогда ты дашь Малфою ещё один шанс? Есть способ, чтобы они поговорили? — Ты сейчас серьёзно? — руки непроизвольно сжимаются в кулаки. – После этого дурацкого плана? После всего этого? — его голос срывается на крик. — Ничего этого не было! — Забини смотрит прямо в глаза парня. — Он бы так не поступил. Да, он ещё тот мудак, но у всех свои причины прятаться за масками. Это всё Паркинсон. — Ваша подружка? — Она влюбилась, а Драко использовал её… — И девушка решила отомстить. — Именно. — Дай нам время. Дай <i>ей время, — Хардин направляется к выходу. — Мы уедем на пару дней, я поговорю с ней, а потом.. Потом будь, что будет.</i>

***

      Других вариантов у Малфоя не было, он бы никогда не стал просить помощи у других людей, это не в его стиле. Но сейчас Драко был сломлен, разбит на мелкие кусочки и за прошедшую неделю после случившегося просто не мог найти себе места. После разговора с Забини, в голове парня крутилось множество вариантов того, как попросить помощи у Скотта. Однако ничего путного он так и не смог придумать. Малфой сорвался, сорвался в очередной раз и за эту неделю выпил ни одну бутылку виски. Он не хотел возвращаться к этому способу, но разве был другой выход? Даже если и был, парень его просто не видел. Отчаяние вышло на первый план, и именно оно руководило всеми действиями. В его руках очередная бутылка, и очередная порция алкоголя струится по венам. Так проще. Он не подпускал никого к себе, тонул в полном одиночестве, а от гитары не осталось даже и струн. Эту боль он не сможет пережить, это выше его сил. — Я слышал, — Забини медленно заходит в его комнату. После случившегося он выкинул всё, что так старательно громил Малфой. — Они вернулись. — Я поговорю с ним завтра, — он подносит бутылку к губам, но Блейз вырывает её из его рук. — Отдай. — Прекрати себя уничтожать. — Я уже разрушен и сломлен. Его лучший друг лишь качает головой, он ещё никогда не видел его в таком состоянии. А жизнь их помотала не слабо: он видел его и в состоянии ярости, злости, радости. Однако вот таким не видел ни разу. Это настораживало. Блейз хотел помочь, но не знал каким образом. Паркинсон после того вечера никто больше в университете не видел, она исчезла, как и хотел Малфой. Хоть одну его просьбу эта стерва выполнила. — И Гермиона Грейнджер – моя единственная надежда на спасение, — Драко усмехается. — Ведь говорил же себе: «Не привязывайся», ведь знал, что из этого не выйдет ничего хорошего. — Ты был счастлив. — Был, — блондин ложится на кровать. — Ты мне не поможешь, как бы ты не хотел. — Малфой. — Ты не понимаешь, ты просто не понимаешь… — алкоголь берёт своё, и парень проваливается в сон. Забини закрывает за собой дверь и уходит. Драко необходимо выспаться.       Ему снится сон, первый за всю эту неделю. Снова море, снова песчаный пляж, только сейчас он был не один. Малфой заметил копну каштановых волос ещё издалека, но боялся сделать шаг. Боялся, что она исчезнет. Он не видел её всего неделю, а кажется, что прошло намного больше. Медленно, неспешно парень подходит ближе и слышит тихие всхлипы, а на горизонте надвигаются тучи. Его сердце пропускает удар, чувства, которые раньше не были ему знакомы, берут вверх над разумом; его окутывает аромат книг. Как он скучал по этим ощущениям. — Гермиона, — Драко протягивает к ней руку, тату на рёбрах теплеет, потому что они первый раз за неделю были так близко друг к другу. Девушка оборачивается и делает шаг назад. — Не подходи ко мне, — по её щекам бегут слёзы. — Не смей приближаться. Ты сам всё разрушил…       Малфой подскакивает на кровати, в его голову тут же ударяет боль. Может, Забини был прав на счёт алкоголя. На часах одиннадцать утра, он собирает всю свою волю в кулак, находит в тумбочке таблетки и ключи от машины. Громкая музыка заглушает мысли, и путь до квартиры Хардина не занимает много времени. Скотт словно ждал его прихода: стоило Драко подъехать, как он тут же садится на пассажирское сиденье. — Извиняться я не буду, — произносит брюнет. — Ты заслужил. — Знаю, — блондин сжимает руль. — Я хотел поговорить. — Как всё исправить? — Откуда? — Я поступил бы так же, — Скотт просит остановить недалеко от моста. — Если бы не вся эта ситуация, я бы и разговаривать с тобой не стал, но Грейнджер заслуживает счастья, даже если оно заключается в тебе. — Я не знаю, что делать, первый раз в жизни понятия не имею. Раньше всё было проще, — Драко смотрит на воду. — Раньше можно было просто исчезнуть из жизни людей, как будто ничего и не было. Но с ней, с ней всё по–другому. С ней я становлюсь живым, начинаю чувствовать. Скажи мне, Скотт, что делать? — Вы связаны, у вас нет выхода. Попробуй поговорить с ней, объяснить всю эту чёртову ситуацию. Она должна понять, что ты не врёшь. — Но она даже видеть меня не хочет. — Я организую вам встречу, но при одном условии. — Каком? — Ты заканчиваешь с алкоголем и с драками, она не любит этого, — Хардин усмехается. — Кто бы мог подумать, что я буду помогать тому, кто разбил сердце Грейнджер. — Спасибо, Скотт. — Пока не за что. Я наберу тебе, когда можно будет приехать.       Тучи медленно сгущаются над Лондоном, начинается мелкий противный дождь, который постепенно перерастает в затяжной ливень. Блондин медленно бредёт по набережной. Как же тяжело иногда сделать всего один шаг.