***
Снимки МРТ головного мозга издалека казались негативами фотографий яичницы-глазуньи. Лично Лебедеву они ни о чём не говорили, но обеспокоенный и одновременно усталый вид врача пробуждал в глубине души нехорошие предчувствия. — К сожалению, у нас нет снимков и исследований ЭЭГ до использования вашего…эээ…устройства. Так бы мы отследили всю динамику, но выводы пока неутешительные. — Это рак? — Лебедев спросил первое, что пришло в голову. Это объяснение было бы логичным, но… — Нет, нет, что вы. Там нет и намёка на опухоль. Понимаете, его мозг… он словно получил мощный толчок, стимул. И, лишившись его, мозг начал постепенно деградировать. У пациента проявляются симптомы как у человека на грани инсульта. Заторможенность речи, ухудшение зрения и восприятия окружающего мира… — То есть, без постоянного получения стимула он обречён? — В каком-то смысле да, — врач снял очки и потёр покрасневшие глаза. — Но поможет ли новый стимул вернуть пациента в прежнее состояние – мы сказать точно не можем. Лебедев шёл по коридору прочь от больницы, но раз за разом в голове прокручивал диалог с врачом. От бессилия хотелось рычать.***
В динамиках грохотало и стрекотало так, что у наблюдателей зазвенело в ушах. Пока все морщились и потирали уши, спокойствие на лице сохранял только Лебедев. Он наблюдал за полигоном, на котором Артём резвился, словно малое дитя. Он разбивал блоки, прыгал через препятствия, делал сальто в воздухе — костюм слушал его. Ещё никогда Артём не чувствовал себя настолько счастливым. Это было впервые за столько месяцев, проведенных в больнице. По ночам его посещали сны, но они были слишком расплывчаты и заканчивались всегда одинаково: его обессилевшим падением, как во сне, так и наяву. Лёжа на холодном полу, прижавшись щекой к потрескавшемуся и покрытому пятнами линолеуму, он кричал и плакал. Сны ушли. Наступила пустота. Её глухая, непроглядная тьма окружила душу. Но не выпила досуха все чувства и эмоции, а аккуратно обволокла их, защитила. Записи в журналах об уколах и в карте пациента стали заноситься всё реже. Артём стал тихим, заикающимся парнем с вечной глуповатой улыбкой на лице. А потом появился Лебедев. Теперь ему снова снились звёзды. Вселенная, которую он мог видеть разве что на фотографиях, являлась во сне и открывала новые миры. Он мог решить любую задачу, он мог быть везде одновременно и растворяться в звездной пыли. Все тайны мира казались ему разгаданными. Наступало утро, но и оно перестало быть для него невыносимой пыткой. Глуповатая улыбка вскоре исчезла. Лебедев видел, как изменился Артём. Ещё три года назад перед ним стоял подросток-переросток, с дурью в голове и неопределённым будущим. Сейчас же он со всей своей прямотой военного человека не мог дать точное описание того, кем же стал Артём. Повзрослевший парень, в голубых глазах которого плескалась Вселенная, готовая вот-вот пролиться на всех, кто его окружает.***
— Он не перестал заикаться, — задумчиво произнёс Лебедев, припоминая все наблюдения за Артёмом в последнее время, — но теперь он рисует. Лебедев положил перед врачом альбом. Какое-то время тот медленно листал пропитанные красками страницы, не издав ни единого звука. Однако скрыть от Лебедева своё восхищение у него не получилось. — Он оканчивал художественную школу? — Нет. Более того, у него в школе по изобразительному искусству всегда стояли низкие оценки. Я показал альбом его учителю. — И? Хотя… нет, можете не продолжать. Уверен, он не узнал своего ученика. — Он не перестал заикаться, — повторил Лебедев с нажимом в голосе. — Мы скоро сделаем свежие снимки и снова запишем показания ЭЭГ. Вы же знаете, что нельзя часто подвергать человека воздействию МРТ… Нужно время. Лебедев поднялся. — У нас его практически не осталось.***
Тренировочный лагерь. Закрытая территория, но рядом лесной массив. Здесь всегда свежо и очень далеко от пыльного и шумного города. У Артёма своя комната. На стенах прикреплены его рисунки. Какие-то из них ещё совсем свежие, в лучах солнца на бумаге блестит невысохшая краска. Над кроватью карандашный рисунок костюма – учтена практически каждая его внешняя деталь. В дальней части комнаты портрет Юли. Снова вдвоём и снова молчат. Лебедев смотрит в окно. Артём сидит на кровати, облокотившись о стенку, закрыв глаза. Рядом его альбом. — Они вернутся. Лебедев продолжает смотреть в окно, но слегка кивнул, подтверждая, что он в курсе. Артём этого не видит, но улыбается уголками рта. Когда он открывает глаза, то отмечает, что Лебедев уже ушёл. Вздыхает. Открывает альбом. Достаёт незаконченный портрет Лебедева и прикрепляет над кроватью рядом с рисунком костюма. Сегодня он просит Вселенную показать совсем другие сны.***
— Это невозможно! Его мозг постоянно на очень высоком пике активности! У нас аппараты скоро трещать начнут! Лебедев стоял спиной к врачу и смотрел на графики и снимки. Прошло не так уж много месяцев, но они перестали быть для него иероглифами. Что-то он уже видел и понимал гораздо лучше, чем раньше. И основной вывод напрашивался сам – с того момента, как Артём в первый раз надел костюм, он обрёк себя на гибель. В его мозге словно запустился процесс саморазрушения. И теперь всё решал вопрос времени. Его пребывание в костюме лишь оттягивало неизбежный исход, увеличивая активность мозга и тем самым ещё больше убивая. — Вы должны немедленно прервать эксперимент! — Он этого не захочет, — неожиданно хрипло произнёс Лебедев. — Он уже был в состоянии регресса. — Плевать, что он хочет или не хочет. Костюм его убивает! — в раздражении врач сорвал с себя очки и бросил на стол. — Я не буду этого делать. На сей раз это сказал не Лебедев. Артём, видимо тоже научившись бесшумно передвигаться, стоял у двери кабинета. Он говорил без надрыва, но в его голосе была железная уверенность, а во взгляде ледяное спокойствие. — Моего времени хватит. Валентин Юрьевич, я готов. Они оба покинули кабинет, оставив врача в полнейшем недоумении.***
— Я справлюсь. — Уверен? Артем впервые за всё это время позволил себе легкомысленную ухмылку. Она – это единственное, что осталось от того парня, каким он был три года тому назад. Всё менялось, и мир снова летел ко всем чертям. Но именно сейчас Артём чувствовал, что он нужен. А ради этого можно и умереть спокойно. P.S. Вселенная пела. Она несла свою колыбель по волнам звездной пыли в каждый свой уголок, каким бы дальним он не был. Она скользнула по голубым глазам парня по имени Артём, чтобы застыть в них. Пока кто-то навсегда не прикрыл его веки.