Незабудки

Кэтрин сидела в своей спальне каждый день и почти не выходила из своего «укрытия». Она лишь для публики выезжала с друзьями в какой-нибудь клуб, чтобы пресса выкусила. У неё есть достоинство, у неё есть сила духа и гордость. Но стоило переступить порог родительского дома, и волна разочарования разбивала внутренний стержень о берега суровой реальности. Кейт тихо плелась в ванную и долго рассматривала себя в зеркало, стараясь улыбаться как можно естественнее своему отражению. На смену пластмассовой улыбке приходила истерика, и все, что оставалось — закусить губу до крови и, закрыв лицо, сесть на кафельный холодный пол. Сначала миссис Миддлтон пыталась ласково успокоить, потом уговорить, в конце концов отругать свою дочь за такое самобичевание. Эффект был нулевой, и она вскоре отступилась, лишь постоянно напоминала Кейт, что она настоящий бриллиант. А бриллианты должны сиять, а не пылиться в шкатулках. В ответ на это Кэтрин лишь бесцветно усмехалась и уходила обратно в комнату. — Мне надо работать, мам, — безэмоционально добавляла она перед тем, как закрыть дверь. Иногда Кэрол не выдерживала и, стоило дочери закрыться у себя, она еле слышно всхлипывала. Тогда на помощь приходил мистер Миддлтон, который по очереди успокаивал «своих девчонок», готовя им горячий шоколад и вафли с джемом. Сегодняшний вечер шёл по такому же графику, и Кейт поймала себя на мысли, что её депрессия стала какой-то рутиной. Она неохотно повернула ключ в замочной скважине и вошла в дом, стараясь не шуметь. Сегодня она просидела в офисе допоздна, потом пыталась отвязаться от ненасытных фотографов и лишь спустя два часа доехала домой. Подстегивала лишь мысль о двух выходных, в которые приедут Пиппа и Джеймс. Её лучики света в этом тёмном царстве под названием «жизнь». Кэтрин устало рухнула на кровать, не снимая платья и шерстяного кардигана, и не моргая уставилась в выбеленный потолок. За окном послышалось шуршание, но девушка не обратила особого внимания. Затем в окно постучали, и она резко подскочила с кровати и направила испуганный взгляд в темноту улицы, раскинувшуюся за стёклами. Она взяла из шкафа клюшку для хоккея на траве и, держа её одной рукой в боевой готовности, открыла окно. — Пожалуйста, не бей, — послышался голос из-за пышного куста гортензии, — Я заслужил, но только сначала выслушай. Услышав знакомый голос, Кейт облегчённо выдохнула и, бросив клюшку на пол, вернулась на кровать. Она легла спиной к окну, чтобы не видеть его и не травить себя еще сильнее. — Кейт, — Уильям пролез ближе к окну и положил руки на подоконник, — Я так скучал по тебе. Ответа не последовало. Девушка даже не шевельнулась, словно она была восковой статуей. — Ты не обязана со мной говорить. Просто послушай, — принц прочистил горло, — Я сделал ужасную ошибку. Непростительную. Отпустил тебя так легко и теперь не могу себе этого простить. Тишина. Непоколебимая и холодная, словно январский лондонский ветер. — Мне нужно идти… Время солдата на воле подходит к концу, — Уильям замялся, — Это тебе. Спокойной ночи, Кэт. Спустя мгновение кусты перестали шуршать, а звук шагов сошёл на нет. Кэтрин громко всхлипнула, прикрыв рот рукой. Ей так хотелось толкнуть его, закричать во весь голос о том, как он мог! Вот только на деле не было сил даже двигаться, тело словно вплавилось в матрас, поэтому приходилось слушать. Вытерев глаза тыльной стороной ладони, Кейт повернулась к окну и замерла. На подоконнике лежал букет незабудок, который был похож на голубое облако на тёмном полотне ночи. Кэтрин медленно подошла к окну и, сев на подоконник, аккуратно взяла букет в руки. Россыпь мелких цветочков была похожа на брызги ярких красок, ворвавшихся в мутно-серую жизнь. Девушка устремила взор в открытое окно, чувствуя, как ночная свежесть, касаясь влажных от слез щёк, вызывает лёгкий холодок на лице. Губы непроизвольно задрожали; сегодня она точно не уснёт.