Дерево и Буря

      

Shall I stay would it be a sin If I can't help falling in love with you? Darling so it goes some things are meant to be Take my hand, take my whole life too For I can't help falling in love with you.

Их души промыты хлоркой до блеска, словно истлевшие на солнце и изжившие свой век столетние кости какого-то юнца, похороненного в братской могиле с такими же неизвестными. Неизвестными, которые пытаются вылезти из этой могилы под удары искристого грома и шум грозы, бушующей уже долгие годы в их разворошенных сердцах. Медленно пробираясь наружу, силуэты приобретают очертания однажды приглушённых, покрытых уже толстой коркой нежелания, чувств. Нащупав зажившую рану Джоша, Тайлер усердно пытается на нее надавить, расковырять и заглянуть насквозь. Провалиться глубоко внутрь, прямиком в сырой колодец, как когда-то сделал это в забытом детстве. Удар грома Вечерний мороз пробирается в помещение, обволакивает все внутри и оседает на стальное оборудование. Ветер безобразно гуляет по комнате, иногда заносит туда опавшие листья и мелкие капли дождя. Но в студии становится уютно и тепло, как только заходят двое, несмотря на неспокойную погоду снаружи и распахнутые настежь окна. Это маленькая бетонная крепость, которая отгораживает их ото всех, но не от друг друга. Барабаны выстукивают ритмы, понятные только Дану и его любимым старым барабанным палочкам, выструганными самолично потом и кровью из граба. Они ломаются под тяжестью ударов Джоша о натянутую кожу музыкального инструмента уже в очередной раз, но он всегда бережно их склеивает и продолжает дальше играть незамысловатую песню в его голове. — Дан, я подарю тебе новые. Дубовые. Порыв ветра Тайлер любит свою скачущую блоху-укулеле, которая почему-то всегда небрежно валяется на полке и достаётся только на очередные концерты и досаждающие интервью. Сколько бы Джозеф не пытался научить играть на ней своего любимого барабанщика, абсолютно ничего не выходило, а Дан лишь отнекивался и говорил, что всё это напросто не его. На самом деле он просто не любит до дрожи холодный ветер. Костяшки стучат по дереву плавно и ритмично, выстукивая какой-то неизвестный им обоим ритм. Подушечки тонких пальцев обхватывают нейлоновые струны и резко дёргают то вверх, то вниз, а потом так же быстро останавливаются, чтобы что-то показать. — У тебя будто деревянные пальцы, Джош. Дан часто видел в детстве, как ломаются ветки под могучей силой ветра. Сейчас же эти ветки обвивают его тело, а ветер сидит напротив, медленно колыша их и напевая им свою безликую мелодию. Интересно, Джош Дан тоже будет пылиться на полке, или же его сдует угрюмый ветер? Огонь Тайлер внимательно наблюдает за размеренными движениями, подходит вплотную и прижимает Дана к себе, нагло трогает торс, проводя по напряжённым мышцам. Касается холодными губами шеи, спускается ниже, пока его не отталкивают сильные руки. — Не прикасайся ко мне. Джошу все чаще приходится прикрывать алые засосы по всему телу, замазывать тональным кремом и носить свитера с горловиной под игривые насмешки Тая. А ведь какая разница? Скрывать нечего и не от кого — все и так всё знают и прекрасно понимают. Мужчина не церемонится: пронзительно и открыто пялится на Дана даже в людных местах. Целует и не отпускает, пока партнёр не оттолкнет его сам или кто-то неловко закашляет. Тонкие пальцы скользят по мокрым волосам, пропитанным смогом и прохладой улиц. Пряди накручивают на широкую ладонь, покорно принуждая прогнуться вперёд и опустить голову назад. Постепенно жар опускается вниз, показывая спрятанное желание наружу. Тайлер что-то шепчет на ухо, подминая барабанщика под себя, заставляет того содрогаться и глухо постанывать в плечо. — Тише. Тай любит вглядываться в лицо краснеющего партнёра — такого возбужденного и одновременно сдержанного. Словно железо, брошенное в пламень. Оно плавится, но не сгорает. Джозефу нравится трогать руки Дана, медленно и невесомо проводить губами по внутренней стороне запястья, касаясь языком вздувшихся синеватых вен. Нравится наблюдать за тем, как он на несколько минут застывает, а потом резко отдергивает руку и неожиданно уходит. Нравится сам Джош Дан. Который весь и без остатка принадлежит ему. Дым Руки Джозефа все чаще пахнут горечью осенних костров — сожженными листьями и тлеющими углями. Запах просочил его полностью и въелся намертво. Больше не оттереть. Постепенно сигареты заменяют костры, а Дан — спаленные желтовато-багровые листья. Тай закуривает, выкидывая использованную спичку: любимую зажигалку он потерял. Пепел падает куда-то вниз, подхватывается ветром и вместе с дымом заносится обратно. Мужчина зачем-то ловит серые комочки пепла и засматривается на них, совершенно не слушая возмущений барабанщика. От дыма слезятся глаза, но Джозеф продолжает тянуть одну сигарету за другой, пока его напарник не уходит, демонстративно захлопывая дверь. Нервы постепенно сдают. Чувства Тайлера начинают таять, как дым самых дешёвых сигарет, поспешно выкуриваемых подростками в темной подворотне под яркими окнами многоэтажных домов. Белесое марево исчезает, а мерзкий запах и горький вкус после него остаются, въедаясь в одежду и кожу, которую эти двое делят между собой. Они все разделяют надвое: красно-черную зубную щётку, теплый свитер Тая, купленный за деньги на общей кредитной карточке при выходе очередного альбома, жёлтое постельное ложе с черными вкраплениями, которое так сильно понравилось Джошу, и даже собственноручно созданную и вскормленную музыкальную группу. Но только не смогли поделить самих себя. Падение Ветер вырывает крепкое растение с корнями, небрежно валит тяжёлую груду листьев на землю и шевелит сухие ветки. Буря идёт на упад: слышится последний раскат грома и виднеется тонкая искривленная нить. Древесина воспламеняется под ударом молнии, загорается огнем, оставляя за собой лишь обугленные участки. Чернь постепенно покрывает всё растение, сжигает оболочку и пробирается внутрь. Древо тлеет под вуалью клубящегося черного дыма, а гроза постепенно рассеивается, обнажая лик Лилит. Мужчина долго вертит серебряную зажигалку в руках, когда-то подаренную ему Даном просто так. Всматривается в очертания выгравированной надписи, проводит по ней подушечками пальцев и тихо бормочет себе под нос всего три слова: «Sotidnab era ew». Наконец-то нашел, но больше она ему не сгодится. Он бросил курить. Тайлер медленно остывал, пока Джош все сильнее вспыхивал чувствами, и, сам того не замечая, сгорал в них заживо. И оба понимали — огонь не остановить, не затушить и не избавиться. Ведь вслед за яркой вспышкой всегда приходит мёртвая тишина. — Джош, я не люблю тебя.