Дух Рождества

Драко удивительно ловко избегал Гарри. Отсиживался на кухне или в гостиной, умудрившись одним презрительным выражением лица отвадить Рона и Гермиону. В спальню же приходил только когда Гарри там не было, чаще всего просто поспать. По времяисчислению Гермионы прошло четыре дня со злосчастной игры, а Драко не мог перестать злиться. Но проклинал он, по большей части, себя самого. Ведь мог же он спокойно отпить из стакана и ответить, что он вообще весь Гриффиндорский факультет регулярно представляет на коленях, со своим членом во рту. Но получилось так, как получилось, слишком уж неожиданной была эта фраза, да и эмоций вызвала целую бурю — никакой выдержки не хватило бы. Гарри тоже злился. И как не иронично, но тоже на себя. Ему никак не удавалось выбросить из головы картинку, где он активно и с удовольствием отсасывает Малфою. Она появилась, когда он отсыпался после импровизированной попойки, и каждую минуту обрастала новыми деталями. В конце концов, Гарри мог представить себе это так ярко, что возбуждение его не покидало ни во сне, ни во время еды, ни за изучением Зельеварения, что было абсурдом в принципе. Рон устал его тормошить и, кажется, обиделся, Гермиона беспокоилась, но, судя по всему, не сильно, потому что спросила «что случилось» всего лишь одиннадцать раз. Гарри никогда не считал себя способным на анализ и переосмысление, но Драко его зацепил. Пожалуй, в нынешних обстоятельствах, Победитель Волдеморта мог рассчитывать на секс с кем угодно, вне зависимости от половой и даже видовой принадлежности. (Ему как-то даже Паркинсон подмигнула). Но не с Драко Малфоем. По крайней мере, Гарри был в этом убеждён. Теперь же основа его мировоззрения рухнула. А ее остатки сгорели, когда Гарри осознал, что и сам не против узнать, каково было бы просто поцеловать Драко. На пятый день Гарри обнаружил объект своих размышлений спящим в их комнате и, поддавшись соблазну, остался, чтобы посмотреть на него. Он будто увидел Драко впервые: высокий лоб, светлые брови в разлет, острые скулы, сжатые в линию губы — напряжен даже во сне, «фамильные» платиновые волосы, не уложенные в причёску, а обычного человеческого вида, и бледная кожа. Красивым Драко не был. По крайней мере, Гарри знал с десяток парней превосходящих Малфоя внешне. Но ни к одному из них его так сильно не тянуло. Гарри Поттер тяжело сглотнул горький комок в горле. Он уже не удивлялся, что в его жизни ничего не бывало просто. Ведь он мог оказаться гетеросексуалом, жениться на Джинни, отучиться на аврора и прожить понятную нормальную жизнь. А вместо этого, он с умилением пялится на спящего Драко Малфоя, с которым они застряли в безвременьи неизвестно на какое время. Может, на несколько вечностей. Когда Драко вздрогнул во сне и пробормотал что-то неразборчивое, Гарри понял, что рискует нарваться как минимум на неприятный разговор, если его застанут. Причем неважно кто. Он осторожно покинул спальню и спустился на первый этаж. В гостиной было пусто и тихо, лишь уютно потрескивали дрова в камине. На кухне обнаружился Рон. Он угрюмо зыркнул на Гарри и продолжил гипнотизировать нетронутый сэндвич на тарелке перед собой. «Если у Рональда Уизли пропал аппетит, значит назревает конец света», решил Гарри. — Привет, — он сел рядом с другом, — почему не ешь? — А почему тебе это интересно? — Рон глянул исподлобья. — Брось, мне интересно, как ты. Я в последнее время немного не в себе был, кое-что обдумывал, но это не значит, что мне нет до тебя дела. — И что ты надумал? — немного оттаял Рон. — Хотел сказать тебе, почему расстался с Джин. — Гарри слегка покраснел. — Полгода прошло, и это в нормальном мире, про местное я и не говорю. Поздновато, вообще. — Рон снова нахмурился, это была больная тема. Он очень расстроился, когда узнал, что лучший друг так и не станет настоящим членом их семьи. — Просто… ох, это сложно сказать. — Гарри помялся, а потом на одном дыхании выдал: — Дело в том, что я — гей. Рон застыл с нечитаемым выражением лица. Затем его глаза округлились, а рот немного приоткрылся. — Быть не может! — Может, Рон. Иначе, я точно женился бы на твоей сестре, клянусь. Она замечательная. — Гарри улыбнулся и похлопал друга по плечу. — Так, а… Ты точно уверен? То есть, тебе нравится кто-то? Ну, из… из парней, я имею ввиду? — щеки Рона пылали, но он продолжал: — У тебя с кем-то… ой, нет, я не хочу знать! Не говори! Гарри засмеялся и покачал головой. — Угомони фантазию, ничего такого. Пока, по крайней мере. — Все-все, я понял. Это неожиданно как-то. Я думал, знаешь, что ты в другую девчонку влюбился… я даже про Гермиону подозревал. У нас с ней перемирие пока, и вы оба такие задумчивые ходили. Я переживал. Да, очень переживал. — Рон опустил голову и прикусил нижнюю губу. — Ты что! Я думал, мы это уже в лесу решили, и ты понял, что мы с Гермионой только друзья. — возмутился Гарри. — Да, ты прав. Она сказала, что хочет поговорить со мной, а я сбежал сюда. Мне кажется, она скажет что-то плохое. — Рон посмотрел на друга с надеждой, но Гарри постарался сохранить невозмутимое выражение лица, только зубы сцепил. Он знал, что хочет сказать Гермиона, и это точно "что-то плохое". — Даже если, бежать здесь некуда, так что оставь мне свой сэндвич и иди разговаривать. Гриффиндорец ты или как? — Да, уже иду. Только, — Рон замешкался, смутился, но все же спросил: — Так тебе нравится кто-то? — Да, кажется, да. — Гарри тоже смутился, — Но тебе лучше не знать. — Да ладно, — улыбнулся Рон, — я приму любой твой выбор, не Малфой же это, в конце концов? Хорошо, что в этот момент Рон вставал и не смотрел на Гарри, потому что узнал бы ответ на свой вопрос. Зато человек, о котором шла речь, и который уже пару минут как стоял прижавшись к дверной щели, смотрел. И шарахнулся назад, когда увидел, как Гарри закусил нижнюю губу и отчаянно покраснел. Драко глубоко дышал, пытаясь успокоиться. Он тихо и медленно отправился назад в спальню, чтобы обдумать полученную информацию. И, может, попросить у пряничного домика бутылку огневиски. Чтобы думалось легче.