Учись быть охотником

Бен промахивается дважды, и он ругается тихо, но смачно. Достаточно, чтобы прижавшийся к дереву неподалеку Брустер услышал его, даже с натянутой на лицо шляпой и скучающим видом.  — Эй, долговязый, ты так всю дичь распугаешь. Это тебе не по солдатам Его Величества, выстроившимся в шеренгу и только и ждущих смирно, что ты спустишь в них. Бен даже не смотрит в его сторону, потому как знает, что стоило с самого начала оставить всю эту работу. И не навязываться в случайные попутчики в то время, как в лагере его могут хватиться в любой момент, но даже он не может сидеть днями взаперти. Как и пытаться спорить, ведь любая его попытка честно признаться перед более опытным Калебом не закончится ничем хорошим — как минимум тем, что он скажет во всеуслышание свою любимую фразу про «работать одному». И посему остается только отмалчиваться. Шомпол поддается ему с неохотой, к чему он был готов в теории, ведь Калеб не поскупится и на лекции о том, как лучше ходить на вылазки и какое оружие они могут себе позволить. Даже если приходится стрелять не из того, к чему они все привыкли, используя более старые аналоги, пусть и проверенные. Еще не зима, и провизии еще хватает, но только Брустер и парочка людей, разделяющих одно дело, предпочитает не ждать кормежки про мистически существующее офицерское жалование, да плошку с вонючей жижей — у него за поясом уже висят два средней упитанности зайца. Не дождавшись просьбы, Калеб быстро оказывается рядом и выхватывает из рук ружье, встретившись взглядом с Беном. Он полагал, что в чужих глазах будет читаться предостережение, но, наверное, для Брустера он застрял еще в том возрасте, когда его не отпускали из родительского дома, но никаких излишних нравоучений или разочарования он не принял бы все равно. — Ничего, ничего… — Бормочет он себе под нос, с долей умения вгоняя стержень в дуло, выскребая остатки несгоревшего пороха, снимая с петель предохранитель и высматривая на свет, к чему бы приложить руку, — Твоего брата научил, и тебя научу. Упоминание Сэмюэля могло бы в обычной ситуации несколько омрачить настроение Тэллмеджа, но из уст Калеба это звучало совершенно иначе. Не так, как если бы он решил назло вспомнить об этом, просто упомянул про те старые добрые времена. И Бен смог разродиться на это разве что только скупой ухмылкой. Он проглотил эти слова, и ожидал, что они двинутся назад после второй его неудачной попытки подстрелить зайчиху с поздним выводком, но никак не ожидал того, что ружье всучат ему обратно. — Калеб.? — Только и смог, что небрежно подхватить. — Локти разведи пошире, ты не в седле, Беннибой, — Назидательно тянет Калеб, пока достает из сумки заготовленный заранее порох вместе с пулей, — Вот так, смотри, держи увереннее прицел. Он поправляет руки Бену, заставляя принять более уверенную позу, ногами плотно упираясь в пригорок осыревшей осенней земли. — На короткие дистанции можешь не бояться стрелять точнее, без запаса расстояния, это нарезной, а не гладкоствол, — Калеб перехватывает одну его ладонь, и, держа ее так, будто это его собственная, подсказывает на ощущениях от тяжести ружья, как будто правильнее, ложась теплыми пальцами поверх промерзжих костяшек — В армии ты не найдешь советчика лучше, чем словленная тобой преждевременно пуля, потому учись, пока я жив. Это напомнило о тех временах, когда впервые отец дал Бену свой незаряженный пистолет. И он мог бы испытать подобное ощущение предвкушения интересного ему урока, но внезапная близость Брустера, да и довольно тесный контакт к своей фигуре вызывал только неконтролируемую улыбку. Пока ухом он ощущал чужое горячее дыхание, такое привычное и незнакомое одновременно, сама собой вырвалась фраза. — Моего брата ты так не учил, верно? — Бен давит смешок и отталкивает локтем назойливого ментора, который только на пару секунд не находится с ответом, а то и комично моргает в удивлении. Он отворачивается, специально для того, чтобы Калеб смог спрятать от него свою улыбку, выдающую некоторую долю смущения. Их общего, спонтанного, но достаточно приятного, чтобы позволить этому случиться. Слова остаются без ответа, но никому из них не нужно что-то слышать об этом. Вместо этого Калеб только чешет бороду и со знанием дела говорит, что пойманного ими хватит на один зуб, и это будет его, Калеба, зуб, потому возвращаться им рано. И Бен согласно кивает, поддерживая мысль о том, что можно вернуться в лагерь и к закату. Он совершенно не против задержаться, находясь подальше от всей этой осточертевшей ему суеты. Как и несвойственно себе рад послушать простецкое насвистывание знакомой ему мелодии, сопровождающей его со всевозможными мыслями.