За закрытыми ставнями

— Доброе утро, — Джордж поднялся навстречу жене, коснулся губами протянутой руки, задержав ее ладонь в своей чуть дольше положенного. Она улыбалась, хоть и немного смущенно. Он оказался смущен не меньше. На Сесилии было легкое платье с полупрозрачными рукавами, а когда она подошла к окну у него появилась возможность смотреть на ее открытую шею и покачивающиеся скромные серьги. Нет, такие прелестные ушки без сомнения заслуживают более дорогих украшений. Она вдруг резко оглянулась, так что Джордж даже не успел перевести взгляд на газету. — У нас гости, — девушка устроилась на диване, расправив подол, взяла в руки пяльцы. В это утро посетителей было много. Приглашенные на бал отдавали визиты вежливости, обсуждая великолепие прошедшего праздника, других гостей, фейерверк, льстиво восхищались всем подряд, просили обязательно бывать у них. Одни сидели пять минут, другие задерживались на полчаса, встречали в большой гостиной своих знакомых, откланивались вместе. Супруги были само дружелюбие и внимание. Джордж свободно сидел рядом с женой, откинув руку на низкую спинку дивана. Его пальцы, поглаживающие обивку, находились в непосредственной близости от платья Сесилии и мужчина ощущал волнительную дрожь, когда ткань случайно касалась его руки. После того как ушли очередные гости и до того как явились новые, девушка бросила быстрый взгляд на мужа и осторожно прислонилась к его боку. Оба смотрели в разные стороны. Так было легче. Джордж медленно опустил руку со спинки, пока не дотронулся до ее рукава. Робко провел большим пальцем по воздушному шифону, ощущая тепло кожи под ним. Скорее почувствовал, чем услышал, как Сесилия выдохнула. Он и сам почти перестал дышать снова и снова повторяя это осторожное поглаживание. Из холла донесся звук колокольчика. Они нехотя отстранились друг от друга, приняв прежнюю позу. Джордж небрежно закинул ногу на ногу. Перед обедом поток визитеров иссяк, но аппетита у обоих не наблюдалось. Все утро они находились рядом, испытывая невыносимое желание новых прикосновений в подтверждение тому, что вчерашний поцелуй не был сном. При этом возможностей для осуществления этого желания было не так много — почти все время муж и жена оставались на виду, под надзором чужих глаз. Редко выдавалась минута, когда они оставались наедине и не всегда в эту минуту кто-то из них решался на проявление нежности. После трапезы супруги наконец могли провести время без посторонних. Джордж сразу открыл бюро и стал пристально осматривать перья. Сесилия взялась было за вышивку, но в окно заглянуло солнце, переменив ее решение. Она поднялась и подошла к мужу, чувствуя, как при каждом шаге навстречу у нее сильнее бьется сердце. Он аккуратно макал перо в чернильницу и сосредоточенно писал. — Джордж? — Рука мягко легла ему на плечо. — Да? — Мужчина не поднял головы, но отвел перо в сторону, чтобы ненароком не поставить на бумагу кляксу. Показывая тем самым, что готов внимательно слушать. — Ветер стих. Ты не хотел бы прогуляться? Он накрыл ее пальцы своими, сжал. — Сожалею. Я не успел утром написать несколько писем, а с этим нужно обязательно закончить. Хочу отправить их с вечерней почтой. — Я не буду тебе мешать если останусь? — Конечно нет, — он чуть притянул ее руку, быстро поцеловал пальцы. — Но мне не хотелось бы лишать тебя прогулки, ты и так все утро просидела взаперти. — И все же. Сесилия снова взяла иглу в руки, склонилась над рукоделием. Закончив одно письмо и снова перебирая перья, Джордж думал о том, как она открыта, как естественна, в то время как он чувствует себя скованно и боится лишний раз прикоснуться к жене. Ведь Элизабет старалась избегать касаний и поцелуев днем, для нее поцелуй был сигналом для перехода к исполнению супружеских обязанностей и только. Ему виделось это таким аристократичным, что для ее удовольствия мужчина прекратил докучать ей днем своими проявлениями чувств. С Сесилией все не так. Она, кажется, наоборот подталкивала его к тому, чтобы он коснулся ее. Возможно, снова обман разума? Но как вообще можно сравнивать двух его жен, почти полностью противоположных друг другу? Даже во внешности, что играло ему на руку: он хотя бы не станет выискивать в лице Сесилии похожие черты, снова доводя себя до безумия и издали не сможет ошибиться: девушка предпочитала не затягивать себя в корсеты, в отличие от Элизабет выбирая более свободный покрой платьев. Элизабет больше нет, напомнил себе Джордж. И эта мысль впервые не причинила боли. И не принесла за собой разочарования, что Сесилия "не она". С письмами было покончено, девушка, предвкушая приятную прогулку, накидывала на плечи индийский палантин, когда на подъездной дорожке снова появился экипаж. Еще не разглядев кого это снова принесло, Джордж кивнул жене: — Распоряжусь никого не принимать. Однако, выглянув в окно полюбопытствовать, Сесилия разглядела на дверце экипажа вензель Уорлегганов. В следующую секунду в холле раздались голоса и она пошла им навстречу. Валентин бросился к ней и почти повис, обхватив руками, но после окрика отца отстранился и поприветствовал ее кивком головы. Сесилия была рада видеть мальчика, даже не ожидая от себя, что успеет так соскучиться. Тем более, что с ним приехала и Сара. — Дядя, ты не мог потерпеть? — Джорджу не удалось скрыть раздражение, а девушке не верилось, что он злится из-за сорвавшейся прогулки. — Мы собирались вернуться через несколько дней. — Валентин никому не давал покоя, очень хотел увидеть тебя и... мачеху. Джордж недоуменно моргнул и поднял брови. Видно было, как ему хотелось осведомиться, в своем ли тот уме, он, никогда раньше не потакающий детским капризам, но не при слугах же. Сесилия догадывалась, что мальчик скорее не давал покоя Саре, а добрая женщина в свою очередь сумела повлиять на старшего Уорлеггана. Так как Валентину и Саре нужно было распаковать чемоданы, а мистер Кэри заинтересовался текущим положением дел и увел племянника к себе, девушке ничего не оставалось, как от безделья просматривать газеты. На странице с объявлениями о криминальных происшествиях, Сесилия вдруг заметила знакомое имя и присмотрелась внимательнее. В заметке говорилось, что доктор Пенроуз, бывший глава корнуолльской больницы был найден мертвым возле причалов в Труро. Судя по повреждениям, мужчину насильно топили, удерживая в воде за волосы, пока тот окончательно не захлебнулся. Девушке неоткуда было знать, что братья Харри, состоящие на службе у мужа в качестве егерей, слегка перестарались, выполняя приказ хозяина, и только успела подумать, что умер он так, как того заслуживал, когда, наконец спустилась миссис Пейс со своим воспитанником. Вместе, они отправились в парк Кардью, в который Сесилия так стремилась сегодня. За парком следил целый штат садовников, поэтому выглядел он безупречно  ухоженным и аккуратным. Ни одного лишнего листочка не торчало на подстриженных в форме геометрических фигур кустах, дорожки ровно посыпаны очень мелкими морскими камушками, ни один из которых не смел откатиться на газон. Сесилия и Сара устроились на скамье, наблюдая за темной макушкой Валентина, мелькающей между кустами небольшого лабиринта. Они поговорили о Тренвите, о недавнем шторме, Сесилия поинтересовалась, не повредил ли вчерашний ветер что-нибудь в поместье, а потом покосилась на свою гувернантку и спросила: — Надеюсь мистер Кэри после нашего отъезда хорошо с тобой обращался? Сара, не подозревающая, что девушка все знает о их чувствах друг к другу, все же залилась краской от двусмысленности вопроса и еле сумела произнести: — У мистера Кэри сложный характер, но он не злой человек. — Неужели вся его черствость — напускная, а под ней скрывается пушистый мякиш? — Невинно удивилась Сесилия. Сара отвернулась, выглядывая несуществующую птицу. Чепец скрыл от собеседницы выражение ее лица. — Для таких выводов я его слишком мало знаю, госпожа. Девушку забавляло и умиляло, что Сара не желает лгать ей напрямую, увиливая и отделываясь общими, ничего не значащими фразами. — Знаешь, я рада что мы с тобой попали в эту семью. И даже мистер Кэри стал для меня родным человеком. Здесь очень спокойно. Кажется, я счастлива. Миссис Пейс с улыбкой посмотрела на нее и мягко произнесла: — О, госпожа, это согревает мое сердце. Я всегда переживала лишь за вашу судьбу и если вы так хорошо чувствуете себя в этой семье, то мне и желать больше нечего! Сесилию тронула эта искренность, она благодарно сжала руку женщины и повернула лицо к заходящему солнцу. *** Единственный минус приезда мистера Кэри для Сесилии — это сам мистер Кэри, который тоже расположился в гостиной. За последнее время она привыкла, что вечера принадлежат только им двоим, а теперь приходилось мучительно долго ждать, когда же старый Уорлегган отправится спать. Тогда они наконец смогут немного пообщаться, перед тем как самим разойтись по комнатам. Они сидели в разных концах гостиной, но когда мистер Кэри покинул их, Джордж разлил вино и сел рядом. — Надеюсь, ты не злишься на меня за сорваные планы? Сесилия удивленно посмотрела в глаза мужчине и нежно улыбнулась: — Вовсе нет. Он взял ее руку, сжал ладонь. Оба застыли. Оба думали о поцелуе, который их ждет перед дверью. Одновременно торопили время и желали растянуть удовольствие от прикосновения. Очень долго никто не говорил ни слова. Осторожно двигались пальцы, поглаживали, сплетались, сжимались, голова Сесилии снова легла мужчине на плечо, его щека невесомо коснулась волос. Минуты, казалось, играли с их воображением, то пролетая мгновенно, то растягиваясь в вечность. Часы пробили полночь. Девушка не спеша отняла голову от плотного сукна камзола. В груди стучало все сильнее. Джордж поднялся, не выпуская ее руки, предложил проводить до двери. Она оглушенно кивнула и совсем не заметила, как они преодолели лестницу, оказавшись у спальни Сесилии. Муж вдруг прижал ее кисть к своей щеке и медленно прикрыл глаза, направляя руку к губам, поцеловал сначала запястье, потом открытую ладонь. Девушка несмело шагнула навстречу, чувствуя как сердце вырывается из груди, скользнула свободной рукой по мужскому плечу, коснулась волос у шеи. Не открывая глаз он почти вздрогнул и притянул ее ближе, так, что лиф платья задел темные пуговицы. Приподняв голову, Сесилия прижалась к его губам, глубже погружая пальцы в мягкие светлые пряди, случайно касаясь прохладного уха. Рука на ее спине напряглась. — Не уходи, — прошептала она, когда Джордж прижался щекой к ее щеке. — Я знаю это звучит неприлично... Он перебил ее, горячо выдыхая в шею: — Нет-нет, это... прекрасно звучит. Девушка слабо улыбнулась. Не выпуская ее из объятий ни на секунду, мужчина открыл дверь и увлек за собой в комнату. Полумрак там рассеивали лишь пара свечей, блики от которых разбегались по золотистым хризантемам на обоях. Они остановились посреди комнаты. Джордж осторожно вел ладонью вверх по спине, касался обнаженной кожи между лопаток, задерживался ненадолго, снова переходил на ткань, будто обжигаясь. Супруги смотрели друг на друга, Сесилия гладила его лицо пальцами так, как мечтала: касаясь едва заметных морщинок возле глаз, проводя по виску и впалой щеке, пропускала сквозь пальцы волосы. Мужчина трудно сглотнул и она стала неторопливо распутывать узел шейного платка, волнуясь от его сбивчивого дыхания. Он казался немного растерянным, будто не ожидал такого потока нежности. Тянулся за поцелуем, сжимал пальцами легкую ткань платья, словно боялся позволить себе большее. За шейным платком последовал камзол и жилет, но на большее Сесилии не хватило смелости. Она ощущала под рубашкой твердую теплую грудь и частое биение его сердца, а ноги почему-то отказываясь держать. Девушка слегка покачнулась и Джордж потянул ее к кровати, целуя в шею, уложил рядом. Он не стал снимать с нее одежду, чтобы она чувствовала себя защищенной и меньше смущалась, гладил и сжимал ее кожу через ткань, осторожно подтягивая подол. Готовый в любой момент остановиться. Но Сесилии не хотелось, чтобы он останавливался, она закусывала губу, чувствуя как пылают щеки, боялась и жаждала его прикосновений, сердце то ускорялось, то останавливалось и падало, трепеща, куда-то в живот, чувствуя как дрожит рука мужа на ее ноге. Как дрожит и прерывается дыхание у шеи. Эта горячая рука неотвратимо двигалась вверх по внутренней стороне бедра и, достигнув своей цели, замерла. Джордж ткнулся лбом в плечо, обжег выдохом кожу. Он был очень нежен и аккуратен, под его чувственными пальцами ей хотелось одновременно бесстыдно раскинуться и целомудренно сжать трясущиеся колени. Сесилия нервно вцеплялась в его рубашку, притягивая мужчину ближе, зарывалась в волосы, вжимая в себя его голову. Джордж знал женское тело. Его прикосновения становились уверенней, принуждая сосредоточить на них все внимание, мышцы были напряжены, а пальцы на его плечах судорожно сжались. На несколько секунд она, кажется, перестала дышать, а потом против ее воли сквозь зубы вырвался сдавленный стон. Джордж сам оказался на грани. Он тяжело дышал. И почти себя не контролировал. Ощутив, как она расслабилась в его объятьях, мужчина осторожно снял с себя ее руки, целуя узкие кисти. Нужно было уйти. Он не хотел еще детей, он боялся беременности, он не мог этого допустить. Если она умрет при родах... Если он потеряет ее... Есть только один надежный способ предотвратить это: нужно уйти. Но Сесилия, будто угадав его намерение, взволнованно произнесла: — Джордж, я хочу стать тебе настоящей женой, хочу принадлежать тебе полностью. Не оставляй меня так... Девушка была так трогательно открыта, заглядывая ему прямо в глаза, касаясь робкими пальцами его лица, что он не находил в себе воли даже отодвинуться. А устоять перед такой нежностью, перед таким призывом? Какой мужчина на это способен? Все было забыто: страх беременности, страх ее невинности, страх причинить боль... Сесилия тянула к нему свои прекрасные руки и от одного этого он терял себя, не мог совладать с собственными руками, которые уже нервно избавляли жену от платья, а его самого от оставшихся вещей. Она еще не остыла от его ласк, была горячей, податливой и достаточно расслабленной, чтобы Джордж проник в нее, преодолев препятствие почти для нее безболезненно. На мгновение девушка широко распахнула глаза, но тут же притянула его голову для поцелуя. Он терял разум. Тело предавало его. Как бы мужчина не желал растянуть удовольствие, возбуждение было настолько сильно, что хватило нескольких плавных движений. Он едва успел отстраниться, уронив голову Сесилии на грудь и резко втягивая воздух сквозь стиснутые зубы. На полу скомкано валялось покрывало с небольшим пятном крови. Они лежали лицом к лицу. Кончиками пальцев он гладил ее спину, укрытую одеялом, она мягко касалась волос. Джордж таял.

***

Спустя неделю все Уорлегганы вернулись в Тренвит, чтобы провести там остаток лета. В Кардью в это время начались работы: супруги решили обустроить себе совместную спальню. Выбор мебели, обоев и тканей принес им обоим огромное удовольствие. Каждый пытался уступить другому, и только поэтому отъезд затянулся. Начинать что-то подобное в Тренвите за месяц до переезда в Лондон не стали, поэтому Джорджу утром приходилось перебираться из спальни жены в свою, дожидаться камердинера, бриться, одеваться и потом снова видеть жену уже за завтраком. Ему казалось, он начал жить заново и в этой новой жизни обрел истинное счастье. Он желал засыпать Сесилию подарками, драгоценностями, шелками. Она смеялась. Говорила, что он — самый ценный ее подарок. Но и от других отказываться не будет. Чтобы оставаться ради него самой красивой. Ради него. Джордж не мог напиться ей. Сесилия любила подойти к нему, после того как он откладывал перо, разминала плечи, шею, касалась волос. Ей очень нравились его волосы, она часто перед сном перебирала их, пропускала между пальцами, отчего Джордж едва  не мурлыкал и засыпал, убаюканный этой нежной лаской, чувствуя ее легкий поцелуй. Летом свободного времени больше, чем осенью или зимой и каждое не занятое делами мгновение он старался провести с женой. И, как и любой женщине, Сесилии было приятно такое внимание. Она была счастлива, что теперь может в любой момент прикоснуться к Джорджу, не сдерживая себя и получить в ответ мягкую улыбку. Осколок за осколком он отдавал ей свое сердце, а Сесилия складывала и склеивала его заново, осторожно, не дыша. Заставляя стираться прошлое с его горестями и разочарованиями. Он был для нее самым красивым, самым любимым и самым первым ее мужчиной, она не позволит ничему встать между ними. Последний день лета выдался чудесным: безветренным и ясным. После недолгих уговоров муж согласился сопровождать Сесилию и Валентина к морю. Молодая женщина собрала свой этюдный ящик, Джордж заботливо укрыл ее плечи той самой кашемировой шалью и взял сына за руку. Они спустились в маленькую бухту, где она когда-то спасалась рисованием от тьмы и мрака, поселившихся в Тренвите. Маленький Уорлегган сразу убежал к воде и Джордж медленно последовал за ним, сцепив руки на спине. Такие прогулки были ему в диковинку и Сесилия улыбалась, глядя на них. Где-то за мысом кричали чайки. Мальчик сунул несколько камней в руки отцу, предлагая посоревноваться и тот недоуменно на них смотрел, будто не зная, что делать. Разложив ящик, она закрепила на нем старую картину с Валентином, кидающим в воду камни. Продолжив рисовать, она изобразила себя со спины, сидящую перед этюдным ящиком. А рядом с мальчиком — прямую фигуру Джорджа. Он глядел насколько далеко улетел очередной снаряд сына, подкидывая в руке свой. Вот теперь картина закончена. Сесилия с улыбкой отложила кисть, запахнула поплотнее шаль и неспеша пошла навстречу обернувшемуся мужу. Его глаза снова были цвета неба, как всегда, когда он смотрел на нее.