По краю тумана

Масштабное торжество с более чем сотней гостей должно было пройти в мэрии, чему я была крайне рада -территория знакомая и достаточно закрытая для того, чтобы я не опасалась в этих стенах за свою жизнь; уж Юрий здесь знал каждый угол и предусмотрел, можно не сомневаться, абсолютно любое развитие событий. Тем не менее, история с пробитым колесом лимузина и полетом в дерево меня не отпускала, поэтому Марина, видя мое состояние, незаметно от мамы и Ольги Юрьевны сунула мне бокал с вишневым соком, в котором была убойная доза чего -то алкогольного и успокаивающего одновременно. Не знаю, что это была за адская смесь, но к моему лицу мгновенно прилил жар, глаза заблестели, и из лимузина я выбралась вполне довольная жизнью, хотя и понимала, что ближе к утру меня накроет дикий отходняк. -Вот это моя девочка, -одобрительно склонившись ко мне кивнула мама, -ну что, готова? -Как будто у меня есть выбор, -ощущая, что меня слегка пошатывает, я выпрямилась. Натянула на губы великосветскую улыбку и отправилась навстречу журналистам, которые ждали меня, как терпеливые акулы, охочие до сенсаций и крови. Я не сомневалась, что первого им будет в избытке, хотя, зная мое везение, и второго долго ждать не придется. Честно сказать, я была ни капли не готова, но что бы это изменило? Поэтому, рассылая воздушные поцелуи и улыбаясь, я миновала стаю папарацци, жадно запечатлевающих каждый мой шаг, и по синей ковровой дорожке, проложенной по тротуарной плитке, последовала на задний двор мэрии, где уже были раскинуты шатры на свежем воздухе. Центром внимания была свадебная арка, богато украшенная тропическими цветами, которые разливали в воздухе сладкий аромат, от которого дополнительно кружилась голова. Гости, среди которых я максимум знала десяток человек, приветствовали меня бурными овациями, будучи одеты в роскошные вечерние наряды; от блеска драгоценностей на женщинах у меня заслезились глаза -по крайней мере, я предпочитала думать именно так, а не принимать версию о том, что мне банально себя жалко. Плакать на людях я не могла себе позволить, хотя всегда можно было сказать, что это слезы счастья, особенно сегодня. Платон, свидетелем со стороны которого был добродушно улыбающийся Грифанов, от присутствия которого меня натурально затошнило, смотрел только и исключительно на меня, и в этом взгляде было столько заботы и нежности, что мне стало не по себе -парень ко мне явно неравнодушен, что и не старается скрывать, а я? А мне плохо. Мне так плохо, что хочется подобрать юбку, развернуться и сбежать как можно дальше. -Смелее, все хорошо, я рядом, -Марина, как моя свидетельница, попыталась меня подбодрить, явно видя, что я на грани. Пришлось благодарно на нее посмотреть, сделать глубокий вдох и под десятками ожидающих взглядов и вспышек фотокамер подняться к Платону, вручая букет горничной и принимая протянутую руку человека, который через несколько минут станет моим мужем. Высокая темноволосая женщина в приталенном черном платье, явно регистратор из ЗАГСа, уже готова была скрепить нас узами брака, и я, отбросив все сомнения и сожаления, коих было в избытке, улыбнулась Платону со всей нежностью, на которую только была способна. Давай, Таня, это всего -лишь десять минут, ты их выдержишь. Потом вы обменяетесь кольцами, поцелуетесь и ты сможешь вздохнуть свободно... или уже несвободно. Держась с Платоном за руки, мы смотрели друг на друга и я надеялась, что он не чувствует, как дрожат мои пальцы и не видит лихорадочно блестящие от подступающих слез глаза. Сам же сын Грифанова был до отвращения хорош в темно -синем костюме с белоснежной рубашкой и шелковым, идеально завязанном галстуке цвета лаванды. На меня он смотрел с такой нежностью, что перехватывало дыхание, но ответить таким же взглядом я не могла при всем желании. Тем не менее я улыбалась и, когда пришло время поцелуя, не стала сопротивляться, закрывая глаза и позволяя Платону целовать меня до такой степени, что сердце где -то в груди на секунду замерло от боли -этот поцелуй должен быть не таким, ко мне должны прикасаться другие губы и сжимать в объятиях другие руки. Руки, о которых я стараюсь не думать, потому что слишком больно. Нас осыпали поздравлениями, восторженными овациями и лепестками цветов, на пальце чувствовался холод роскошного кольца с бриллиантами, но мне было решительно все равно, что происходит вокруг -чужие лица мелькали калейдоскопом, не откладываясь в памяти, но я весело смеялась и, кажется, была счастлива. Коктейль, подсунутый Мариной, успешно действовал -я видела себя словно бы со стороны, красивую, крепко держащуюся за руку счастливого Платона и абсолютно довольную происходящим. В груди же был кусок вечной мерзлоты, который растопить моему уже мужу было не под силу. -А где Александр? -растерянно пробормотал папа, берущий меня за другую руку. -Я же лично отправил ему приглашение. -Может будет позже, -пожала плечами Ольга Юрьевна, -так, Таня, сейчас у нас фотосессия, потом у вас с Платоном первый танец и вообще, девочка моя, как же я за тебя рада, ты не представляешь! -она поцеловала меня в щеку и посмотрела на сына, который о степени их родства имел весьма смутное представление. -Платон, пообещай, что позаботишься о Тане. -Какие могут быть вопросы? С удовольствием, -склонил голову уже мой муж. -Тетя, подарите мне танец? -Второй танец у тебя с матерью невесты, но на третий я согласна, -кивнула Романова. -Раз уж речь зашла о танцах, -рядом нарисовался Грифанов собственной персоной, от близости которого у меня мороз прошел по коже, -могу я, дамы, рассчитывать на это удовольствие? Татьяна, вы очаровательны. Ольга, нет слов, -поцеловав нам обеим руки, причем я свою едва ли не выдернула, московский гость замер в ожидании ответа, разумеется положительного. -Почту за честь, -улыбнулась я, понимая, что здесь и сейчас Грифанова интересует только и исключительно моя мачеха, на которую он смотрел с вежливым интересом, за которым проскальзывало нечто куда большее. Подозреваю, не будь рядом папы, этот взгляд был бы куда более откровенным, но я понимала, что весьма смелое платье Ольги Юрьевны без внимания не осталось, равно как и ее длинные ноги. Фотосессия оказалась спасением и около часа мы с Платоном позировали в роскошных интерьерах меэрии, обнимаясь то с белоснежными лошадьми, которых я видела в конюшне дяди Саши, то с черными лебедями, то с голубями какой -то удивительно редкой породы. Подозреваю, фотографии должны были получиться выше всяких похвал, но мне было решительно плевать -я машинально растягивала губы в улыбке, покорно подставляла Платону губы для поцелуя, смеялась и играла отведенную роль счастливой невесты, только что ставшей женой. Перед танцами Марина воспользовалась случаем и утянула меня в отдельный кабинет, чтобы я сменила платье -нарядов мама приготовила аж три штуки и все они были у горничной с собой. Застонав, я сбросила туфли и опустилась на кушетку, обитую белой кожей -хотелось оказаться отсюда как можно дальше, но что я могла? Пришлось спешно переодеваться в платье цвета пудры, представляющее собой кружевной верх с рукавами до локтей и полным отсутствием декольте, и многослойную юбку из слоев почти прозрачной дымчатой ткани. Сменив туфли на открытые босоножки на более низком каблуке, я влила в себя еще один коктейль, хотя Марина явно была против, и вернулась к гостям, получая заслуженные овации. Свадебный танец мы с Платоном не репетировали, но классический вальс я танцевать умела, поэтому с этим проблем не возникло. Музыка проходила сквозь меня, не оставляя после себя ничего, равно как и чужие взгляды, сопровождающие каждое мое движение. Я просто улыбалась, смотрела на Платона и упорно себе твердила, что я, мать его, счастлива. Счастлива! И плевать, что в груди застыл кусок льда, во рту привкус желчи, и хочется тупо сдохнуть -ради папиного абсолютно счастливого и спокойного взгляда, с которым он на меня смотрит в данную минуту, я готова вытерпеть еще и не такое.