Отцы и эти

Для создания своего голокрона ему определенно не хватало сноровки. Бэйн был воином до мозга костей. Ему ничего не стоило провести целый день в непрерывной тренировке с мечом, закаляя тело и дух. Несмотря на свой рост, комплекцию и ужасающую силу, в танцах с мечом Дарт Бейн двигался легко и грациозно, а мышцы, даже напряженные до последнего предела человеческих возможностей, никогда не дрожали. Зато его руки предательски тряслись каждый раз, когда он пытался заставить части голокрона стать единым целым. В тот момент он понимал, что сухие жилистые пальцы бывшего горняка, солдата и воина совершенно не приспособлены для тонкой ювелирной работы. От этого Бейн порой впадал в такую ярость, что готов был разбить недоделанный голокрон, раскрошить его в пыль, но, схватив меч и выместив злобу на ближайшем камне, ситх возвращался к себе в комнату и продолжал работу. Еще будучи молодым и неискушенным адептом темной стороны Силы, Бейн часто задавался вопросом, почему же так мало лордов — ситхов былых времен создавали собственные голокроны, посредством которых они могли бы передавать свои знания новому поколению. Теперь он понимал: если твой удел — грубая сила и руки заточены под меч, то столь тонкая работа не для тебя. Одна ошибка порождала цепную реакцию и хрупкие нейронные связи голокрона разрушались полностью, вынуждая снова и снова начинать работу с самого начала. За несколько месяцев Бейн продвинулся вперед всего на маленький шажочек, все-таки заставив голокрон показывать его собственную проекцию. Сейчас, когда Бэйн наконец успешно замкнул нужную цепь, красная пирамидка замерцала и раскрылась, явив голограмму своего создателя: «Те, кто используют темную сторону, обязаны служить ей. Понимание этого — ключ к пониманию основной философии ситхов. Темная сторона предлагает мощь во имя мощи. Ты должен желать этого. Должен добиваться мощи превыше всего остального, без оговорок и колебаний. Сила изменит тебя, преобразует. Настоящая сила может прийти только к тем, кто принимает метаморфозу. Компромиссов быть не может. Милосердие, сочувствие, преданность: все эти вещи помешают тебе завладеть тем, что по праву принадлежит тебе. Те, кто следуют по пути темной стороны, должны отбросить такое чванство». — Ну да, конечно! — презрительно зашипел Бейн, и его изображение, парящее над голокроном, казалось, удивленно моргнуло. — Никто в современном мире не может и грамма почерпнуть из того, что несут знания древности. Можно снова и снова читать трактаты, брать учеников, а толку от этого? Голограмма, словно желая его перебить, продолжила воспроизводить заложенный в неё текст: «Темная сторона побуждает к соперничеству и распрям. Это величайшая сила ситхов: она отбраковывает слабых. Любой наставник, что обучает путям Тьмы больше одного ученика — глупец. Со временем воспитанники сплотят силу и свергнут учителя. Это неизбежно. Аксиоматично. Вот почему каждый Мастер должен иметь лишь одного ученика. Это также аргумент в пользу того, почему может быть только один Темный Повелитель. Если лидер слабеет, другой должен встать на его место, беря в свои руки бразды правления. Сильный повелевает; слабому предначертано служить». — Если бы ты знал, как мне не повезло с учеником! — пожаловался голограмме Бейн. Занна была искусна и мощь ее неуклонно росла. К тому же, она обладала редким чувством уместности: когда она была нужна, то всегда оказывалась под рукой, а когда требовалось, отступала в тень. За то время, что Занна провела с ним, она достигла успехов и в ситхской магии, и в искусстве владения мечом. А ещё она была форменной ведьмой, способной прогибаться под любую ситуацию. Бейн часто ловил ученицу за тем, что она скрытно наблюдала за ним. В такие моменты Бейн становился подобен хищнику, только и ждущему, чтобы вступить в схватку с противником. Он ждал, готовился и даже гордился ученицей, которая приближалась к вершине мастерства и вот-вот должна была бросить вызов своему учителю, чтобы убить его в поединке и самой занять место Повелителя ситхов. Но время шло, Занна просто наблюдала за ним и жила своей жизнью, целиком и полностью игнорируя факт того, что учитель все еще жив и здравствует! — Она бесполезная и совершенно не хочет убить меня! — вскипел Бэйн. — Ни разу, понимаешь, за последние полгода она не попыталась бросить мне вызов! А ведь у нее было столько возможностей! Я даже перестал оставлять меч под подушкой и убрал вибронож из сапога. А зачем они мне? Резать мясо за ужином? Мой сон теперь напоминает сон жалкого старика, который доживает свои годы, а ученик терпеливо ждет моей смерти от старости, чтобы получить наследство. Нынешнее поколение как сорняки... Да и в мои годы было одно убожество. Бейн резко опустил кулак на стол, отчего по изображению голокрона побежала мелкая рябь. Голограмма продолжала многозначительно молчать, словно внимательно слушала и понимала суть страданий своего создателя. — А ведь все банально и просто — взять и бросить мне вызов! Что, так сложно это сделать? Сложно порадовать учителя? Ну хоть бы в чай яда подсыпала, а то не жизнь, а просто пляжный рай на пенсии. Бесполезная девчонка. Тут же, будто услышав, что учитель говорил о ней, в дверях без стука появилась Занна. Недовольства Бейна за непрошенное вторжение она явно не боялась. Изображение голокрона замерцало в последний раз и исчезло, словно возмущенное тем, что предмет недавнего разговора бесцеремонно нарушил их тет-а-тет. Идеальная четырехгранная пирамида заискрилась и рассыпалась. Бейн резко повернулся и даже потянулся было за своим мечом, но махнул рукой и опустился обратно на стул. Его лицо исказила горечь и злоба. — Я же просил не мешать мне! — Просил, — согласилась Занна. В ее спокойном взгляде не было ни капли сожаления об утраченном голокроне, ни капли страха перед гневом учителя, который мог обрушиться на ее голову... И ни капли желания попытаться немедленно его убить. — Так что тебе надо? Судя по её вполне домашнему виду, соблюдать путь учения и бросать ему вызов она совершенно не собиралась. Занна неторопливо отступила за дверь, и теперь Бейну были видны только ее обманчиво хрупкое плечико и белокурые волосы. — Ужинать будешь или мне опять все выкинуть псам? Бэйн громко и театрально вздохнул в ответ. Ну ни капли уважения к своему учителю! Он с сожалением посмотрел на останки голокрона, словно бы говоря ему: «Вот видишь? Я был прав!»