Аэропорт Хитроу. Объявляется посадка на рейс номер 131 Лондон – Абердин.
Я инстинктивно сверился с часами, до вылета осталось каких-то полчаса. От одной мысли об этом у меня опять свело живот. Ненавижу перелеты! Но по счастливой случайности я оказался в очереди на регистрацию шестым. Хоть удастся избежать долгого переваливания с ноги на ногу. Но мое волнение было связано не только с огромной летающей фигней, которая может и не долететь до пункта назначения. Марк опаздывал. Так и знал, что не стоило ему разрешать лететь со мной, но трудно отказать тому, с кем вырос и жил по соседству. В итоге вместо того, чтобы спокойно отстоять очередь и зарегистрироваться, мне постоянно приходилось мотать головой из стороны в сторону и искать в толпе лицо вечно опаздывающего друга. Я чувствовал себя ребенком, которого мама в магазине оставила на очереди в кассу, а сама пошла за забытым молоком. - Скучал по мне? – раздался за спиной знакомый голос, что наконец позволило мне облегченно выдохнуть. Я спокойно развернулся, врезав другу локтем в живот и приветливо улыбнулся. – Сразу видно – волнуешься, - обиженно пробурчал Марк и потер живот в ушибленном месте. Как только мы оказались в зоне ожидания, меня снова начало трясти. Я сражался с диким желанием набухаться перед полетом. Если бы я выпил, стало бы намного легче, но мама меня выпорет, увидев пьяным, я в этом уверен. - Боишься? – Марк, усадив меня на жесткий стул, сам на корточках устроился между моих ног и встревоженно посмотрел в глаза. – Попробуй не думать о самом полете, лучше сконцентрируйся на том, для кого ты это делаешь. Я, копируя Марка, сделал глубокий вдох и медленно выдохнул. Самое невыносимое для меня – это взлетать и совершать посадку. Мало того, что в полете я превращаюсь в подобие несчастной жертвы токсикоза, так мне еще начинает казаться, что все кругом террористы и кто-нибудь взорвет наш самолет. - Не дрейфь! – неожиданно Марк влепил мне отрезвляющую пощечину. – Все будет в порядке.«British Airways» совершил посадку в аэропорту Абердина. Спасибо всем, кто воспользовался услугами нашей авиакомпании.
- Чего встал как вкопанный? Сам постучишь или мне придется? Но я словно не расслышал вопроса друга, глядя на до боли родное место. Ничего не изменилось. Я стоял напротив двухэтажного зеленого дома с квадратными окнами, крыша которого была уложена серой черепицей, и воспоминания о том, что я когда-либо вообще покидал дорогой сердцу дом, постепенно улетучивались. Всюду чувствовалась заботливая рука матери: под окнами распустились цветы и были столь же безупречны и прекрасны, как ее улыбка. Жаль, что Марк не может так же легко предаваться воспоминаниям… - Я понял. Хлеб и молоко, - донесся бодрый юношеский голос из-за открывающейся входной двери. На пороге показался безумно похорошевший Тристан. Помню, в детстве его волосы были не такими светлыми, а худющие ручонки еле умудрялись поднимать ранец. Хотя что-то осталось неизменным - меня он все-таки не перерос. Я продолжал просто стоять и рассматривать брата, лицо которого все еще не выражало никаких эмоций. Мне было страшно. Увидев его спустя столько времени, я понял, как же он мне дорог, и что все эти годы я сильно скучал по общению с ним. А если он меня ненавидит? Но мои глупые раздумья прервал младший Эванс, радостно всплеснувший руками: - Джейми! Дядя Марк! – раздалось на всю улицу. Братишка сломя голову побежал мне навстречу. Снеся меня шагов на пять назад и заставив плюхнуться на задницу, он свалился сверху и крепко обнял, запуская руки под мою кожаную куртку. Он несколько минут разглядывал что-то на моем лице, словно не желая верить, что это я. Настоящий я. А после уткнулся носом мне в грудь, щекоча мягкими волосами мои нос и подбородок. - И я по тебе скучал, - не могу перестать так широко улыбаться, отчего начинает сводить скулы. У брата, видимо, та же проблема, но она его ни капельки не волнует. Холодными ладонями прислоняюсь к его теплым щекам, не позволяя ему двигаться, и пристально смотрю в глаза. Такие голубые. Небо не такое чистое и прекрасное, как его глаза. Он явно смущается, замечая мой сосредоточенный взгляд, и немного отстраняется. - Продолжайте, не стесняйтесь, я всего лишь незнакомый прохожий, - обиженно ворчит Марк и демонстративно скрещивает руки на груди. Тристан мигом вскакивает с меня, одарив на прощание мягким взглядом, и летит в объятия к Марку. Я же в этот момент встаю с земли и начинаю обтряхиваться. Да уж, вещи в стирку, не иначе. Прям как в детстве. Вдруг замечаю в дверном проеме застывшую маму, явно отреагировавшую на шумную возню возле дома. Не то чтобы я был ей не рад, просто страх, который я отчаянно пытался подавить, мешал мне выдавить из себя хотя бы жалкое подобие улыбки. - Глупый паршивец, мог бы хоть для приличия изобразить радость, - закинув на плечо полотенце, строго произнесла Мария и изогнула бровь. Я лишь нервно сглотнул, предвкушая, каким увлекательным будет мой отпуск в родительском доме. - Мамочка! - радостно закричал Тристан, переключая все внимание на себя, за что ему огромное спасибо. - Почему ты мне не сказала, что они приедут? - Надеюсь, сюрприз удался? - добродушно поинтересовалась женщина, что привело меня в замешательство. Никогда не понимал, почему она так по-разному к нам двоим относится: исполняет все прихоти младшенького, а меня конкретно динамит и при любой возможности старается проучить. Но несмотря на это я никогда не испытывал неприязни к Тристану, ведь он маминой добротой вовсе не пользовался и тем более не подставлял меня. Наоборот, он всегда меня защищал и даже брал мои провинности на себя. Улыбка с лица брата никак не сходила, и это делало меня счастливым: я больше всего боялся холодного приветствия. - Дорогой, сходите пока с Марком в магазин, а мне нужно обсудить кое-что с Джейми, - договорив, Мария скрылась за входной дверью. - Мы быстро, - ободряюще заявил Тристан, схватил Марка и потащил за собой, друг лишь и успел на прощание кинуть «мужайся». Я смотрел в их постепенно удаляющиеся спины и идти в дом как-то не торопился: прекрасно понимаю, что мне влетит и за это, но что-то разговор наедине меня не воодушевлял. Растеряв весь свой боевой настрой ещё в самолёте, я с минуту поторчал на улице, подумал о смысле жизни, пожалел, что так и не оставил после себя потомство и в конце концов направился в дом. - Что-то ты быстро, - язвительно произнесла родная - в чем я правда начал сомневаться - мать и продолжила нарезать салат, даже не посмотрев на меня. - Зачем было меня звать, если испытываешь такую неприязнь? - говорю вроде убедительно смело, а задницей чувствую, что неслабо нарываюсь. - Неприязнь? Глупостей не говори. Я ещё в детстве поняла, что без строгости тебя не воспитать хорошим человеком: косячил же постоянно - только ремень и помогал, - мать сделала паузу и нахмурилась. Ну вот опять она мне припомнила, что я постоянно доставлял неприятности. Но как будто другие дети не такие? Знаю, что я частенько получал нагоняи за дело, но не думаю, что если бы она хотя бы пару раз намекнула, что любит меня, я бы вырос подонком. Все это слишком сложно. Я даже не заметил, как улетучились все мои остатки хорошего настроения. Правда, мать тоже погрустнела и продолжила: - Тристану повезло больше: он с самого детства видел, каким человеком нужно быть, поэтому в дурные компании не вступал, вырос вежливым и заботливым. Ты был и всегда будешь для него опорой. Я осознаю, что во многом была к тебе не права, потому прости, - мама говорила на удивление тихо. Узнать подобное было крайне неожиданно, если бы я не услышал все это, глядя ей в глаза, - никогда бы не поверил. Смущение, которое сейчас мной овладело, было столь приятным: я всегда любил маму, как должное, но не был уверен, что она испытывает ко мне хотя бы такие чувства. - Тогда зачем ты меня позвала, раз знаешь, что Тристан вырос прекрасным человеком? - Он целеустремленный и талантливый. И ужасно, что он не может раскрыть свой огромный потенциал в этом городе, - мама на секунду замолчала и перестала готовить. - Я ещё не говорила с Тристаном, но уверена, что он будет счастлив. Что думаешь, если он переедет к тебе в Лондон? - Что? - вырвалось случайно, но я действительно удивился: помню, как в детстве мы мечтали вдвоём перебраться в столицу, разбогатеть и зажить в своё удовольствие, да и маму обеспечить - не было сил смотреть на то, как она трудилась круглые сутки. - Ты сейчас серьёзно? А как же ты? Останешься здесь совсем одна? - О таком не шутят. Да и не стоит обо мне беспокоиться - это моё осознанное решение. Тем более вы оба уже взрослые, пора бы мне вас отпустить. Впервые в жизни мне хочется стать матери ближе. Правда, она явно против этого, судя по тому, как резко она выдернула свою руку из моей. - Быстро прекрати эти нежности - я делаю это и для себя тоже. Пока Тристан здесь - я только и думаю о том, что ему кушать, во что одеваться. Забочусь круглыми сутками, а на себя времени нет. А за мной начал недавно ухаживать один солидный мужчина... - Ого, - несмотря на все сопротивления матери, умудряюсь сесть рядом и приобнять ее. - Будет здорово, если ты найдёшь своё счастье! Но увезу Тристана только при одном условии. - Ты совсем страх потерял, Джейми? - недовольно ворчит мама, но меня почему-то это больше не беспокоит, поэтому отважно принимаю сильный подзатыльник. Видя отсутствие былого страха, Мария тяжело вздыхает и продолжает: - Зря извинилась. Ну так что за условие? - Звони хотя бы раз в неделю и ставь в известность о положении дел. - Мог бы и не просить: конечно, я буду звонить Тристану и проверять, в порядке ли он. Такому оболтусу как ты не обойтись без контроля. - Знаешь, женщина, а вот это уже наглость... - Мы пришли! - послышался голос брата, и через минуту он уже засовывал продукты в холодильник, а Марк сидел за столом и требовал еды. - Я должен был заподозрить что-то неладное - уж слишком много ты наготовила, - Тристан принялся мыть посуду. - Много друзей пригласишь? Ведь сегодня твой день! - улыбка при виде младшенького никак не сходила с лица, стараюсь ему помочь и протираю чистые тарелки. Помню, когда я ещё жил здесь, Тристан на каждый свой день рождения приглашал пару-тройку мальчишек, смотрел с ними всю ночь ужастики, они играли в приставку и ели кучу вредной еды. Для меня же Мария никогда таких праздников не устраивала, но братик сделал свой день и моим: делился подарками, бескорыстно отдавал все, чего мне хотелось, хотя я старался ничего не просить. Наверное, именно потому, что он чувствовал, как сильно мне не хватало тепла и любви, уделял мне так много внимания. Я постоянно ловил себя на мысли, что должен был ненавидеть брата. Ведь у него было все: друзья, любовь матери - никаких запретов и никаких наставлений. А меня окружающие не особо любили, потому что считали, что я постоянно чем-то недоволен - хотя мое лицо было угрюмым потому, что мне было одиноко. Мать заставляла усердно учиться, а когда зубрежка превращалась в каторгу, брала к себе на работу в больницу, в которой я знал как убираться и ухаживать за пациентами уже с шести лет. Но несмотря на несправедливость - брата я возненавидеть не смог. Даже не мог на него разозлиться. Почему - не знаю. - Тристан перестал праздновать свой день рождения после твоего отъезда, Джейми, - совершенно спокойно констатировала Мария, словно это ее совершенно не касалось. Я обеспокоенно посмотрел на брата в надежде получить удовлетворительный ответ, но он лишь опустил глаза и заулыбался. Мне хотелось выпытать правду на волнующий меня вопрос, но я понимал, что прошло целых восемь лет, мы отдалились друг от друга, поэтому нужно немного подождать, пока он снова не начнёт мне доверять. - Дорогой, - Мария ласково посмотрела на Тристана, - помоги ребятам разобрать вещи, постели Марку в комнате брата, а Джейми пускай разместится у тебя в комнате. Я закончу приготовления, и сядем праздновать. Я рад, что Марк будет спать в моей бывшей комнате, а я с братом. В детстве мы редко спали отдельно. Просто маленький Тристан очень сильно болел: из-за плохого состояния у него постоянно была высокая температура, оттого его каждую ночь мучали кошмары. Но когда мы были вместе, ему было легче - по крайней мере, он так говорил. После десяти лет он стал поправляться, и мое присутствие рядом с ним перестало быть необходимым. Но зато ухудшалось здоровье матери: я видел, как она вкалывала одновременно на трёх работах за гроши, но при этом никогда не жаловалась. Я тоже старался совмещать работу и учёбу в университете, но денег по-прежнему катастрофически не хватало. Просто в прошлом один симпатичный мужчина задурил маме голову, взял в жёны, влез в огромные долги и смылся. Эту сволочь до сих пор не нашли, а мама уже в течение двадцати пяти лет выплачивает за него по счетам, и до закрытия долга придётся еще столько же потрудиться (не исключено, что мать злилась на меня все это время, потому что мой отец оказался редкостным говнюком). Из этой ситуации я не видел другого выхода, кроме как уехать на заработки в Лондон. Мой лучший друг Марк, с рождения отличавшийся безбашенностью, решил поехать за мной и помочь, за что я ему искренне благодарен - мне нужна была поддержка. В столице мне буквально сразу же повезло трудоустроиться: меня чуть не сбила одна красотка на иномарке, оказавшаяся дочкой влиятельного человека, и в качестве извинения предложила работу режиссёра, после чего я стал прилично зарабатывать. - Есть кто в танке? - перед моими глазами пощёлкали пальцами. Я и не заметил, как оказался в комнате Тристана. - Вот сюда я поставлю вещи, хорошо? - я лишь одобрительно кивнул и стал рассматривать комнату: ни компьютера, ни телевизора, ничего, кроме кровати, шкафа с одеждой и кучи книг. - Даже стола нет... почему? - подхожу к окну и с минуту стою, глядя на улицу в ожидании ответа. - Он есть в твоей комнате - я там занимаюсь. Там же и ноутбук. А больше мне ничего и не нужно. Действительно, почему я решил, что он станет ограничиваться только своей комнатой после моего отъезда. - Раньше я не мог заставить тебя и пару страниц прочитать, - опять невольно предаюсь воспоминаниям и широко улыбаюсь грустной, но приятной улыбкой. - Мне было одиноко, - он почему-то начинает смеяться, но мне стало как-то не по себе: он ведь сказал вовсе нерадостную вещь. - Пойдём скорее вниз, мама ждёт. - Постой, - окликиваю его и знаю, что он остановился, но взгляд поднять не могу. - Ты точно на меня не сердишься? Я ведь бросил тебя здесь одного. Тристан подходит ближе и также прижимается спиной к подоконнику. Не говорит ни слова, и это меня пугает. Неужели он всё-таки обиделся? - Я же не настолько глуп, чтобы не понимать всю необходимость твоего отъезда. Даже факт того, что ты ни разу мне не позвонил, не заставил меня разлюбить тебя. И не сердись на меня, что я не отвечаю на некоторые твои вопросы: придёт время - и я все расскажу. Просто сейчас я слишком счастлив, а вопросы напоминают мне о том, что ты вновь уедешь, - Тристан улыбался, пока все это говорил, но я чувствовал, каких немалых сил ему это стоило. Я положил голову ему на плечо, предвкушая его реакцию, когда мы с мамой расскажем ему о нашей задумке. - Джейми, ты у меня до конца жизни ноги в цементе греть будешь, если не перестанешь задерживать именинника и сейчас же не спустишься! - снизу донесся грозный голос Марии, и я инстинктивно сжал булки. Мы с братом тихо засмеялись, осознавая, как сильно нам этого не хватало, и понеслись вниз, попутно захватив Марка из соседней комнаты. На кухне стояла мама, переодевшаяся из домашней одежды в красивое выходное платье, и держала в руках небольшую подарочную коробку. - С днём рождения, дорогой Тристан Эванс! Никогда не слышал столько доброты в голосе матери, никогда не видел такую искреннюю и сияющую улыбку на ее лице. Братишка аккуратно взял коробочку и крепко стиснул в объятьях Марию, а после стал кружить по всей маленькой кухне, задевая стулья и шкафы. Как же он всё-таки вырос, окреп и похорошел. Тристан, наконец поддавшись на многочисленные просьбы матери отпустить ее, посадил ту на стул и чмокнул в щечку. Пока братик распаковывал подарок, я наблюдал за смутившейся, счастливой Марией - какой же всё-таки великодушной матерью нужно быть, чтобы отпустить любимого сына далеко и надолго. Пускай она и сказала, что делает это и ради себя тоже, но врать она не умела и вряд ли когда-нибудь научится. - Я поспрашивала твоих друзей, и они сказали, что ты об этом давно мечтаешь, - тихо произнесла мама, глядя на то, как радостно младшенький разглядывает новенький плеер. - Извини, если это совсем не то, что ты бы хотел получить на восемнадцатилетие... - Брось, мама, он же нереально крутой! - Тристан снова полез к матери с очередным приливом нежности, но она поспешила спрятаться за спину Марка, уже давно усевшегося за стол и с наслаждением уплетающего мамину стряпню. Когда дело доходит до еды – он не в силах сдерживаться. - В бальфой семье клювом не селкают, - проговорив с набитым ртом, Марк поднял бокал, намекая всем, что пора бы садиться. Я решил взять на себя самую ответственную роль вечера и принялся разливать шампанское по бокалам. Правда, делал это крайне неуклюже. Что поделать – волновался сильно. Мне сейчас говорить тост, а делать этого я так и не научился. Ну не умею я специально говорить приятные вещи. Если я кого-то люблю – стараюсь показать это действиями, но никак не словами. - Джейми, давай ты первый, - предложила мама, и я готов поклясться, что уловил в ее словах нотки злорадства – она же прекрасно знает, что я в тостах слабак. - Ну… - надо что-то говорить. Черт, соберись, моему же любимому брату восемнадцать! - Сочту за полноценный тост, если ответишь мне на один вопрос, - я облегченно вздохнул, услышав приятный голос брата. На вопрос ответить – это не ракету построить. - Задавай, обещаю говорить только правду, - улыбаюсь, а он ехидно поглядывает на меня и никак не решается озвучить вопрос. Такой скромный – наверное, хочет узнать, как сильно я его люблю. - По прошествии твоего отпуска ты снова меня бросишь? Вопрос был настолько неожиданный, что даже Марк перестал закидывать в себя еду и вопросительно на меня посмотрел – интересно гаду, как я сейчас буду выкручиваться. Думаю, что пора бы рассказать о задумке Марии, потому поворачиваюсь к ней, надеясь найти в ее лице одобрение – и получаю его, она кротко кивает. - Братишка, так сильно как тебя я никого не любил и не полюблю, - стараюсь говорить радостно и четко, но голос все равно дрожит. Именно сейчас, по закону подлости, в мою голову полезли бредовые мысли – я был уверен, что Тристан обрадуется, но продолжал сомневаться как невинная школьница. – Мы с мамой это уже обсудили и пришли к обоюдному согласию. Как ты относишься к тому, чтобы переехать ко мне в Лондон? – судорожно выдыхаю. Ощущаю себя крайне жутко – волнение мне никогда не нравилось. Смотрю на брата и вижу лишь удивление, причем непонятно – радостное или нет. - Вы это серьезно сейчас? – Тристан смотрит то на меня, то на Марию, пытаясь понять, насколько правдиво сказанное. – Очуметь! – парень вдруг вылетает из-за стола и сначала целует маму, а потом стискивает в объятьях меня, не давая даже вдохнуть. – Спасибо! Спасибо! Я чувствую, как бешено стучит его сердце, и лишь сильнее прижимаю его к себе. Увидев слезы в глазах матери, я понимаю, что таким счастливым она видит Тристана впервые. - Хватит мацать друг друга, садитесь и ешьте скорее, а то тортика хочется, - Марк снова шутливо вставил свое слово, и мы решили уступить ему. От одной мысли, что я снова буду жить с братом, что мне будет ради кого возвращаться домой – хотелось кричать. Я никогда не был настолько счастлив. Сейчас, почувствовав, как хорошо может быть на душе, я осознал, как же ужасно и одиноко мне было до этого. - Ой, простите, звонят поздравить, я на секундочку, - Тристан подорвался из-за стола и пулей вылетел из кухни. Может, ему подружка звонит, раз он не хочет при нас разговаривать? Ситуация эта нас втроем порядком умилила, и я был бы не я, если бы не пошел подслушивать под предлогом «туалета». Если у брательника девушка – игнорировать нельзя, я должен быть в курсе. - Слушаю. «Ну здравствуй, дорогой Тристан Эванс! – из трубки донесся хрипловатый мужской голос. – Поздравляю тебя со столь важным днем для твоего будущего. С восемнадцатилетнем!» - Я как раз о вас вспоминал, уважаемый Стивен Норрингтон. «Не хочется в такой прекрасный день говорить о делах, но я все же рискну: ты поговорил с Марией Эванс насчет Лондона?» - Все сложилось крайне удачно: она сама предложила переехать. «Вот это новость! Ну теперь-то ты подпишешь со мной контракт на съемки?» - Конечно! Давно мечтал об этих съемках! Брат стоял на лестнице, а я старался как можно скрытнее подслушивать из-за угла. Не похоже, что он говорит с девушкой, но по голосу было очевидно, что он безумно рад этому звонку. «Я пришлю адрес офиса и все необходимые контакты. Как появишься в Лондоне - сразу подпиши бумаги. Тебе ли не знать, какие в шоу-бизнесе акулы водятся - любое промедление будет стоить карьеры, - мужчина на том конце громко хмыкнул. - Ты и сам все знаешь. Поэтому до встречи, моя юная звезда». Вдруг я слишком высунулся и оказался замеченным. Брат положил трубку и вовсе не стал злиться на мою глупую попытку шпионажа. Все из услышанного слишком непонятно, чтобы хоть как-то на это реагировать. Но, судя по тому, как сейчас светится Тристан, беспокоиться не о чем. - Съемки? – в наглую спрашиваю, все равно спалился. - Да так, парочка рекламных роликов, ничего особенного. День выдался суматошным, но невероятно живым. Спать на полу Тристан мне не позволил, предоставив большую мягкую кровать. Я скинул полотенце и, натянув пижамные штаны, поспешил забраться под одеяло, боясь замерзнуть после душа. - Так вот в кого я такой мерзлявый, - он звонко рассмеялся. Уже в который раз за день слышу его смех, а он не перестает мне нравиться. – Представляешь, а мама зимой в легких платьицах по магазинам ходит, - он продолжал рассказывать и переодеваться, а я лишь с интересом за ним наблюдал. Впервые за такое долгое время вижу его полуголым. Комнату слабо освещала настольная лампа, но даже при тусклом свете я больше не видел его ребер, обтянутых кожей. Причем он явно занимается каким-то спортом – уж очень подтянутый. Надо бы завтра его обо всем расспросить. Тристан последовал моему примеру и, залезши ко мне под одеяло, обхватил меня ногами и руками, а лицом прислонился к груди. Я с минуту лежал, не шевелясь, боясь его спугнуть, словно он котенок. Но в конце концов устало прижался подбородком к его макушке и уснул.